Наверное, примерно так говорил первый из Маргонов, поднимая Леданию на освободительную войну во времена Империи. Не знаю, как остальные, а мне хотелось Королю глотку не перерезать даже, зубами порвать.
На лице Джоя ярость. Угорь застыл каменным изваянием, сжимая в руке нетронутую чашу вина. Соль тискает рукоять ножа, на губах - холодная усмешка. Крыса-Джеф и Тень-Оборо разомкнули объятия, в глазах обоих - неприкрытая ярость. Увалень Сазан теребит перчатку на правой руке. Лещ…
– Я правильно понял тебя, Зачинщик? Ты предлагаешь сместить Короля?
Голос Леща сух и холоден. Ни тени эмоций, такое впечатление, что речь Бенджамина его и не зацепила вовсе. Кусок льда, да и только.
– Безгол - мой друг, - голос Зачинщика дрогнул. - И Королю я его не отдам.
Все. Слово сказано. Если хоть один дрогнет, остальным не жить. Покушения на свою власть Король не простит никому. Сердце бьется прерывисто, то выдает барабнную дробь степных кочевников, то застывает в ожидании чуда.
– Опасно, - говорит Господин Осторожность. И я понимаю, что он совсем не против смещения Короля. Просто не уверен в успехе… и хочет, чтобы его убедили.
А Зачинщик уговаривать не собирается.
– Да, опасно. И что? - с вызовом отвечает он.
Джой согласно кивает. Кто ищет спокойной жизни, в Гильдию не идет. Игрок уже готов рискнуть, пламя азарта бушует внутри его. Он - с нами, что бы там не решили остальные.
– Мы с Безголом друзья, - напоминает Лещ. - Но…
– Так докажи свою дружбу, - Зачинщик обрывает его на полуслове. Его, живую легенду Гильдии! И никто из присутствующих не одергивает Бенджамина. Потому что не годится легенде осторожничать. Тем более, живой.
Угорь поднимает чашу и делает большой глоток. Демонстративно, напоказ.
– За Безгола!
– За Безгола! - подхватывает Соль, а Джой довольно ухмыляется.
Беру со стола чашу, рука дрожит, дорогое вино льется через край, пачкая белоснежную скатерть. Оборо оставляет Джефа, забирает у меня чашу. Перед тем, как поднести ее к моим губам, она делает глоток:
– За Безгола!
Джеф пожимает плечами и делает большой глоток. Молча. Тень сказала и за него тоже.
Отпиваю вина, пристально смотрю на Леща. Тот в сомнении. Не высказался пока только он, да еще Сазан, но тот всегда был тугодумом.
– Кто будет новым Главой? - задает вопрос Лещ. Джой презрительно щурится, его эти соображения не волнуют. Да кто угодно - какая, к Блину, разница?
– Достойных кандидатов два, - не торопясь, отвечает Зачинщик. - Ты и Безгол. Думаю, этот вопрос вы спокойно утрясете между собой. Без крови, без драки.
– Я тоже так считаю, - по губам Леща скользит улыбка, неуместная, как змея среди зимы. Он встает, поднимает чашу, словно салютуя присутствующим:
– За Безгола!
С трудом сдерживаю слезы. Нам удалось! Спасибо тебе, Зачинщик!
– Сазан? - вопрошает Бенджамин последнего из заговорщиков.
– Я что? Я Безгола знаю, Безгол - хороший. За Безгола!
– Предлагаю круговую, - глаза Джоя сверкают. - Поклянемся на крови, как положено по обычаю Гильдии.
Бенджамин кивает, берет большую чашу, наполняет виом из кувшина. На правах хозяина, протягивает Лещу, как старшему. Тот делает глоток, обнажает запястье, делает неглубокий надрез. Кровь мешается с вином.
– Клянусь вызволить нашего брата или отомстить за него!
Следующий - Соль.
– Кровью своей клянусь и этим вином!
Джеф и Оборо. Святой Лакки, да могут они хоть сейчас не целоваться?
– Клянусь… клянусь своей кровью и этим вином! - звучат в унисон два голоса.
Чаша доходит до меня. С трудом поднимаюсь, обвожу глазами всех присутствующих.
– Кровью своей клянусь и этим вином! - интересно, а кровь во мне еше осталась? Ладно, для такого дела не жалко. Ножом надрезаю забинтованное запястье, несколько капель крови скатываются в чашу. Делаю глоток, передаю чашу дальше.
– Клянусь своей кровью и этим вином!
– Клянусь!
– Клянусь!
– Клянусь!
– Весь город сошел с ума, - констатировала Томагавка. - Все ищут какого-то доппельгангера. В связи с чем лавки не работают, так как продавцы наперегонки с потенциальными покупателями рванули к королевской статуе на Королевской же площади.
– Доппельгангера? - подивился Боресвет. - А это что еще за зверь?
– Такой специальный двойник, - объяснил Бол. - Кому повезет его увидеть, того, что характерно, ждет летальный исход. То есть, дуба даст, если по-гардарикски. Королю как раз повезло.
– Значит, король даст летального дуба, - резюмировал богатырь. - И народ хочет попрощаться с любимым монархом, пока тот еще жив. Нет, все равно не понял - а статуя здесь причем?
– Сам посуди, - Бол поднял голову вверх, призывая в свидетели осенние тучи. - Многие ли живого короля видели?
– Вряд ли, - согласился богатырь. - Дык, он же на каждой монете нарисован, нет?
– Двойная марка тоже не у каждого есть, - ухмыльнулся эльф.
– Вдобавок, статуя куда крупнее. - подтвердила Томагавка.
– Да, за две штуки голда чего только не сделаешь, - вздохнул богатырь. - Я вот что думаю, может, нам дойти до этой статуи, в натуре? Архитектуру децил позырим, достопримечательности там всякие. Ну, и на статую глянем, вдруг этот доппель нам каким боком встретится?
– Прогуляться - это можно, - согласилась Томагавка. - К тому же, сандалии все еще при нас, бесхозные. Как вам, не знаю, мне не подошли. Со штанами не гармонируют, и каблука нет вовсе.
– Оракул сказал - уведите знак, поймете сами, - вспомнил Бол.
– Только если нам объяснят, что это знак был, - пробурчал богатырь. - Уж лучше доппеля ловить. О том хоть знаем, что на короля децил похож.
Улицы были полны народа. Горожане решили использовать королевский указ о поимке злокозненного доппельгангера, несомненно призванного коварными магами, как неожиданный и от того еще более приятный светский праздник.
Бол глазел по сторонам, Боресвет присматривал за кошельком. Не успеешь опомниться, как чья-нибудь ловкая ручонка залезет позвенеть чужим голдом. Народ в Ледании, по убеждению Боресвета, был на руку далеко не чист, раз уж воры тут не просто мирно воруют, а объединились зачем-то в Гильдию.
Разумеется, больше всего народа было на площади, гордо именовавшейся Королевской. Разумеется, название было дано не просто так. Длинный ряд статуй, украшавших площадь, принадлежал как раз почившим венценосцам Ледании. За исключением последний, чей прототип еще не успел отдать Блину душу и прочие части тела. Впрочем, если легенды о доппельгангерах не лгали, шансы познакомиться с Духом Зла у него были неплохие.
Протолкаться к статуе было не просто, но у них получилось. Боресвет просто пер на пролом, остальные следовали за ним.
– Извини, братан. И ты извини, тетка. А тебе, если будешь ругаться, в ухо дам. Мужик, уйди с дороги, задавлю на хрен! Прости, что задавил, мужик…
Вслед им неслась сдержанная ругань, связываться с могучим гардарикцем никому не хотелось.
– Куда пру? Дык, вперед же. Ногу отдавил, так нефиг подставлять было. Сам туда иди, понял? А то дам раза, пеньки отбросишь. Может, и коньки, мне без разницы. Сам варвар, понял? А за козла ответишь. Эй, куда, а за козла отвечать? Которая тут статуя - доппельгангер?
– Вот эта, крайняя, - подсказал эльф.
– Мужик как мужик, по роже и не скажешь, что король. Постой-ка… рожа уж больно знакомая! Где-то я этого доппеля видел…
– Вчера, - подсказала Томагавка. - Когда с ворами дрались.
– В натуре, цыпа! Блин, башка того парня кучу голда весит!
– Сдается мне, это и есть знак, о котором говорил Оракул, - задумчиво произнес эльф, любуясь горделивой статуей давешнего вора.
– Значит, вы говорили с самим Блином, - глаза старого мага оживленно блестели. - Надо же, а я считал его существование детскими сказками!
– Думаю, его бы то позабавило, - улыбнулась Лани.
– Несомненно, позабавило бы. Интересно вот, что из сказанного им было правдой, а что - нет? Блин все-таки известен, как Отец Лжи… с другой стороны, лгать тем, кого считаешь ниже себя довольно унизительно, особенно для столь могущественного существа.
– Мне показалось, он говорил правду, - возразил Таль.
– О, без сомнения, - с жаром согласился Мастер Лион. - Однако, мой юный коллега, должен заметить, что лгать можно не только словами. Интонация, мимика, телодвижения - такие же составляющие лжи, как и слова. Скажем, вы говорите собеседнику чистую правду, сопровождая слова веселым смехом с иронической интонацией. Что он решит? Что вы всего лишь шутите, стало быть, сообщаемая ему информация правдой являться не может. Таким образом, ни сказав ни слова лжи, вы ввели в заблуждение вашего собеседника. А уж слова… в половине случаев люди слышат совсем не то, что им говорят, а то, что они хотят слышать. Или, напротив, боятся.
– Почему Вы считаете, что Блин нас обманывал? - требовательно спросила Лани.
– Потому что он Отец Лжи, - отрезал маг. - Впрочем, понять логику существа, подобного ему, нам не дано. Не исключено, что он сказал чистую правду, чтобы вы, памятуя о том, кто он есть, посчитали ее ложью.
Храп варвара на минуту прервал ученую дискуссию. Лани зашипела и дернула Нанока за рукав куртки.
– Не тревожь его, пусть спит, - улыбнулся маг. - Наши беседы скучны для неискушенных кассарадцев.
– Вот Вы скажите, мастер, - сказал Таль. - То, что Блин говорил про Кольцо - ложь?
– Возможно, и так, мой мальчик, - задумчиво ответил маг. - А возможно, что он сказал правду.
– Голова говорил, что Вы нашли странную карту, - Лани вопросительно посмотрела на мага, тот ободряюще кивнул. - Не может ли она быть связана с Кольцом?
– Кто знает, - пожал плечами Мастер Лион. - В любом случае, не хватает кусочка головоломки. Интересно было бы раздобыть недостающую часть и посмотреть, что же за клад скрывает эта карта. Возможно, это и в самом деле эльфийское Кольцо. А может быть, другой артефакт, не менее сильный и интересный. Убежден в одном - тот, кто затратил столько усилий, чтобы скрыть карту, не стал бы зарывать в землю банальный горшок с золотом.
– А с серебром? - немедленно заинтересовался проснувшийся варвар.
– И с серебром тоже. Заклятие преобразования - это уровень Мастера, а Мастер не…
Талю так и не удалось узнать, что именно Мастер не. Потому что как раз в это время дверь стремительно распахнулась, и в комнату ворвался нищий. Нанок, слегка опешивший от такой наглости, потянулся к секире.
– Что случилось, Фрол? - поинтересовался Мастер Лион, единственный из присутствующих сохранивший невозмутимость.
– Голова попался людям Короля.
– Которого? - поинтересовался маг. - Его Величества, короля леданского или Главы Гильдии воров?
– Последнему, - выдохнул нищий. - Еще новость. Ригольда ранили, он сейчас у Зачинщика. Познакомился я с этой личностью, человек, кажется, неплохой. Говорит, что Ригольду в его доме небезопасно. И еще сетует на то, что не может пригласить толкового лекаря, потому что… Еще одна новость - по всей Беларе объявлен королевский указ. Тот, кто предъявит голову королевского двойника-доппельгангеа, получит две тысячи золотых и титул барона.
– Ох! - маг схватился за голову, а варвар немедленно заинтересовался неведомым доппельгангером:
– Целых две тысячи? А как выглядит этот самый двойник?
– Практически, как сам король, - честно ответил нищий.
– Может, проще короля прибить? - задумался Нанок, но Таль бесцеремонно вмешался в мыслительный процесс варвар:
– А кто тебе тогда заплатит, горе мое?
Нанок промолчал. Об этом он как-то не подумал.
– Может, Его леданское Величество меня за медальон наградит? - неуверенно сказал он. - Посоветовали бы, как во дворец попасть?
– Что за медальон? - заинтересовался маг. Талю он чем-то напоминал Бола, такой же любознательный, только повзрослевший и помудревший с годами.
Варвар молча полез за пазуху и вытащил снятый некогда с тела мертвого принца медальон. Маг потянулся было к нему, но нищий оказался быстрее.
– Откуда у тебя это? - спросил он, и варвар отшатнулся в страхе. Единственный глаз пылал яростью на изуродованном лице, казалось, странный нищий вот-вот вцепится ему в горло. - Отвечай!
– Снял с тела принца, - невольно повинуясь властному голосу, ответил Нанок. - Тело похоронил, а медальон собирался передать отцу покойного. Леданскому королю, то есть.
– Кто его убил? - требовательно спросил Фрол.
– Не знаю… А ты кто такой, чтобы у меня спрашивать? - опомнился вдруг варвар.
– Сейчас - никто, - ярость уходила из единственного глаза нищего, сменяясь бесконечной болью. - А всего год назад я был королем Ледании.
Он сел за стол, уронил голову на руки и тяжело, навзрыд, заплакал.
Глава XXII.
Заговор был молниеносным, выверенным до мельчайших деталей. Его Величество узнал о нем как раз в тот момент, когда Величеством быть перестал.
Гвардейцы были куплены. Не все, конечно, тут бы у самого Блина денег не хватило, но для успеха заговора этого было и не нужно.
Несколько человек у дворцовых ворот, что пропустили скрытых в темные плащи незнакомцев и те еще, что охраняли спальню Его Величества.
Король, спавший довольно чутко, не стал тратить времени на выяснение личностей полуночных гостей. До парадной шпаги ему дотянуться не удалось, перевязь была аккуратно повешена на стену, как и полагалось по этикету. Зато скромный, лишенный украшений кинжал, по традиции лежащий в изголовье кровати, оказался весьма кстати. Именно в этот момент король оценил мудрость вековых обычаев. Кто из древних монархов спас себе жизнь и корону при помощи бесхитростного оружия и собственной храбрости, Форлатт Четвертый так и не узнал, но воздал искреннюю хвалу мудрому предшественнику. Заодно наградив проклятием тупоголовых Мастеров боевых искусств, обучивших его приемам владения оружием. Потому как упомянутые Мастера с незаслуженным презрением относились к воровскому умению орудовать кинжалом, предпочитая обучать юного тогда еще воспитанника более приличествующим его положению воинским дисциплинам.
Король оказался один против дюжины вооруженных мечами мерзавцев с одним лишь кинжалом и желанием остаться в живых. И это вот желание едва не перевесило численный перевес и длинные клинки заговорщиков.
Сопротивления не ожидал никто. Ни те господа, что тщательно готовили подмену монарха, ни те, кто приводил выверенный план в исполнение. Потому последовавшие вместо полагающихся по традиции вопросов "Как вы смеете?" и "Кто вы такие?" два ножевых удара изрядно подорвали боевой дух заговорщиков. Вдобавок, король им нужен был живым, слишком много важных вещей знал монарх - из тех, что положено знать только венценосцу, и никому больше. А еще оказалось, что биться в помещении, пусть даже таком роскошном, как королевская опочивальня, куда сподручнее кинжалом, чем длинным мечом.
Он почти пробился. Ловко уворачиваясь от ударов и разя в ответ, он почти сумел открыть дверь потайного хода, ведущего на кухню. Мысль прорываться к казармам он отринул сразу, потому как неизвестно было, какими силами располагают заговорщики, и кто их поддерживает. Вдобавок, ход на кухню открывался проще и быстрее.
Он не успел самую малость. Дрогнул на мгновение, увидев перед собой собственное лицо, лицо своего двойника, и этого хватило, чтобы последний скрытый рычаг оказался для него недосягаем. Дверь была разблокирована, и открыть ее уже не составило бы труда, но дорога к ней была перекрыта.
Именно в этот миг он понял, что непременно умрет, умрет здесь и сейчас. Взять его живым так и не смогли, слишком яростен и умел оказался обреченный, впервые защищавший уже не жизнь свою даже, а смерть. И заговорщики это поняли.
Перерезать глотку мерзавцу с его собственным лицом он не успел. Длинный клинок догнал его спину, полыхнуло красным, потом пришла тьма.
Как он сумел выжить, Фрол не знал. Скорее всего, заговорщики спихнули тело короля в реку, сняв с него все до последней тряпки и обезобразив до неузнаваемости. О том, что в нем теплится искра жизни, никто и не догадывался…
Все-таки, королю куются из другого металла, восхищенно думал Таль, слушая рассказ нищего. Конечно, Фролу повезло, что выловивший его бесчувственное тело рыбак оказался вдобавок немного знахарем, так ведь и тот считал, что лишь немного сможет отсрочить неминуемую кончину спасенного.
А он выжил. Огонек жизни, почти угасший под ударами клинков, сумел разгореться вновь, к вящему удивлению всей рыбацкой артели. Несмотря на сильную потерю крови, несмотря на воспалившиеся раны, на которые заговорщики не поскупились - все-таки выжил.
Когда он первый раз увидел свое лицо, было желание покончить с собой. У него забрали все - корону, здоровье, даже собственное лицо. Он узнавал новости, и каждая из них была пригоршней соли на незажившие раны. Все, кто был ему дорог, оказывались либо на плахе, либо в заточении. Десяток громких заговоров - Фрол был уверен, что ни один из них не был настоящим - и все бывшее окружение леданского короля перестало быть. Очевидно, самозванцу мешали люди, хорошо знавшие его предшественника.
Все более-менее видные полководцы, разумеется, возглавили список жертв. Здесь, правда, заговорщики едва не перехитрили сами себя, что последняя война с Фараданом наглядно доказала. Лишь явленное Творцом чудо спасло Леданию от полной аннексии. По крайней мере, так утверждали синерясые, и здесь Фрол был с ними полностью согласен. Именно чудо, Творцом явленное во спасение. Нет, кассарадец, у Беодла на такое чудо силенок не хватит, и не хватайся за топор, а то пиво на штаны вылью.
"Петушиный час", до поры себя ничем особенным не проявлявший, с приходом к власти двойника вдруг проявил невиданную активность, что тоже наводило на кое-какие мысли. За какой-то год были уничтожены практически все маги королевства, уничтожены настолько ловко и изощренно, что сомнений не оставалось, готовилось это не один год. Патриарх, наблюдавший за действиями радикалов с возрастающим беспокойством, предпринять ничего не смог.
Фрол жадно осушил участливо поднесенный Лани кубок вина и продолжил.
Да, он жаждал мести. Больше всего на свете он хотел сделать то, чего не успел в ту памятную ночь - вскрыть самозванцу глотку. Тем более, он был почти уверен, что потайной ход никто так и не удосужился закрыть - хотя бы потому, что знал эту тайну он один. Останавливало его то, что с убийством самозванца в Ледании вспыхнула бы гражданская война. Король, даже лишенный всего, оставался королем. Защитником врученного ему свыше королевства.
И грела еще сердце безумная, болезненная надежда. Что жив его единственный сын и наследник. Принц Тудор, разумеется, был объявлен участником очередного заговора и удален от двора, но Фрол не сомневался, что он жив. Кто бы ни стоял за самозванцем, принц был им необходим как средство давления на случай, если новоявленный монарх возжаждет вдруг самостоятельности. Широко разошедшийся слух о пропаже Его Высочества Фрол всерьез не воспринял, считая, что хозяева марионетки на троне просто спрятали его от греха подальше.
– Похоже, самозванец сумел до него дотянуться, - закончил нищий свое повествование.