"…Да по розыску вышло, что не из удела сей тать, но проходя из владений баронессы Мири Светлой явился, а после тако же дальше в ее владения убёг. Путь же его таков положился… задавил перстами горулю ихненного пастуха, борова же бесчестно унес… и трактирщик Карась, из трактира "По дороге", что во владениях… показал, что называл себя тот никому доселе не известный злоумышленник Хваком, оттого и по розыску проходит он - Хвак… зело толст, пьян и с секирою… половину туши тот Карась исправно вернул, а остатняя половина частью взыскана с того же.. А всего же ущерба и урона от вышеупомянутого Хвака…"
Маркиза Тури оторвала взгляд от расправленного свитка, прижатого на рабочем столе двумя швыряльными ножами, и переспросила:
- О чем это, Хогги? На роман вроде как не похоже? Это ничего, что я посмотрела, он ведь развернут был?
- Это? А, ерунда. С северной границы донесение об улаженном недоразумении. Люди баронессы и мои люди подумали друг на друга, что некий объявившийся в тех краях разбойник - ими нарочно упущен, в ущерб соседям. Буйный больно, если верить донесениям, но он сбежал от погони в земли баронессы, туда, в северные пещеры, и теперь его уже, небось, нафы переварили. Я оттого свиток раскрытым держу, что думаю насчет земельного клинышка, глянь сама: вот бы нам с баронессой договориться и выправить тот зубчик… Стара больно, объяснять умучаюсь, а все же глядишь - на общую пользу и удовольствие бы обменялись. Так где обещанный завтрак, о пресветлая моя маркиза?
- Он тебя ждет, о повелитель. - Тури приготовилась хлопнуть в ладоши. - Ты бы переоделся к завтраку?
- Не буду!
- Нута! Вели подавать сюда! Керси, ты сегодня завтракаешь с нами, бедный мальчик. Болит? - Маркиза осторожно коснулась пальчиками коротко стриженого затылка над тонкой, все еще мальчишеской шеей.
Юный паж состроил самое честное лицо, какое только сумел выискать в себе, и поклонился:
- Болит? Боюсь, я не вполне понимаю вашу светлость? - В левом ухе у Керси слегка звенело, это правда, но, во-первых, он и сам был чересчур развязен, а во-вторых - он воин и проходит обучение как воин, причем у величайшего рыцаря на всем белом свете, если не считать самого государя императора… а то даже если и считать…
- Ну что ты мне рыцаря портишь! При чем тут болит… Он воин. Ты знаешь, что Керси наш на позапрошлой неделе, на охоте, один на один с оборотнем разделался, да еще в самое полнолуние? Мы все видели, и никто ему не помогал. Разделал без ножей и меча, одною секирой - любо дорого: кишки у того - локтей на дв…
- Хогги! Я тебя умоляю! Пожалуйста… Всем к столу. Сегодня умывальная вода с запахом хвои, судари мои.
Тем временем слуги занесли и собрали посреди кабинета обеденный стол, покрыли его камчатой скатертью, уставили блюдами (маркиза Тури бдительно смотрела, чтобы все было по современному этикету, принятому ныне в столице), от которых исходили упоительные ароматы мяса и рыбы восемнадцати разных видов и приправ без счета…
Керси неверною рукой придвинул принесенную скамью, голова его сладко кружилась, на этот раз уже не от затрещины, а от похвал… О-о-о! О, если бы только он имел такую возможность, сейчас, немедленно, с мечом в руках, доказать повелителю свою преданность и отвагу! Но он ее обязательно докажет! М-м-м… нет, сласти чуть позже, никто за них не отругает, конечно, однако настоящий мужчина должен начинать с мяса… как его светлость…
Завтрак прошел в умеренном веселии: за столом присутствовали кроме четы маркизов только паж Керси и духовник молодой маркизы отец Скатис. Ну, Скатис - это неизбежно: при всей его глубочайшей жреческой учености имеет одну слабость: как только в замке запахнет трапезой - святой отец тут как тут. Под стать количеству завтракающих - и окружение: верной и рьяной Нуте достаточно было поймать взглядом, на какой манер молодой господин Хоггроги бровью шевельнул - немедленно погнала из кабинета всех слуг до единого, объявив, что сама управится и всех порядочно обслужит. И преуспела, как обычно, даже Тури смирилась, покоренная расторопностью и ловкостью толстухи ключницы, не стала делать ей замечаний по безнадежно поруганному столовому этикету.
- Одного кубка - более чем достаточно для завтрака, и если я поднимаю второй, то лишь с целью осушить во здравие обоих ваших светлостей! К-ху!
- На здоровье, святой отец. Нута, вон тех маринованных улиточек его преподобию…
За столом Хоггроги слов не ронял, и только в конце завтрака обратился к своему пажу, который также усердно молчал, весь еще под впечатлением от публичного признания воинских его доблестей:
- Керси. Я хочу тебе показать кое-какие приемы по владению простым легким мечом, из тех, что на боку носят, это может пригодиться тебе в столице, при дворе, против местных задир. Как правило, ссоры среди придворных - дань суете, биться насмерть необязательно, легкий узкий одноручный меч в таких случаях наиболее уместен.. Сразу же после завтрака этим и займемся. Ибо настоящий воин даже рыболовной удочкой против тургуна должен уметь сражаться, а мы… - Хоггроги осекся и прервал нравоучения, потому что его последние слова были покрыты дружным смехом: не только Тури и Керси со Скатисом, но даже Нута закурлыкала в голос, едва не пролив ему на плечо горячий отвар. Хоггроги сообразил, откуда смех у собеседников, и совершенно по-мальчишески сам прыснул своей случайной шутке, подтверждающей его репутацию острослова, но продолжить речь не сумел: резко постучав, явился из-за дверей сотник его личной дружины, дежурящий в этот день по замку, подошел, чеканя шаг, и вручил маркизу небольшую серебряную шкатулочку, не на подносе, как это положено по домашнему этикету замка, но из рук в руки, по-военному.
- Это что, от гномов? - Хоггроги нащупал мизинцем секретную пружинку… дзинннь… Во все стороны поплыл мягкий и нежный звон. - Ого, вот это гостинчек.
- Так точно, ваша светлость! Наш курьер от Гномьей горы, ночь напролет скакал.
- Где же он?
- В кордегардии, ваша светлость, завтракает. Я его расспросил - ничего дополнительно не знает: вечером вчера, при обычном обходе - шкатулка в условленном месте. Ему - приказ, он на коня, в замке - ко мне, я - немедленно сюда, как положено.
- Хогги, что-то случилось?
- Мм-нет… Да, случилось. Видишь, прислали: помощи просят.
Тури, испросив позволение взглядом, взяла в пальцы левой руки огромный, в половину сливы размером, изумруд с бриллиантовой огранкой.
- Какая прелесть! Это - что, дар?
- Да… Вроде того. Обмен услугами. Прямо присягнуть, словом и на бумаге, признать мой сюзеренитет - им скаредно, зато вот таким образом… Придется лично ехать, размер подарка показывает, что дело очень… - Хоггроги хотел было сказать: серьезное, но посмотрел на животик супруги и поправился на ходу: - …Срочное. Вернусь, Керси, тогда и продолжим занятия.
Маркиза Тури, несмотря на юность, была очень умна и осмотрительна: она уже успела испугаться за своего мужа и успела справиться с испугом: если уж она женщина и не может биться плечом к плечу, рядом, то пусть хотя бы ее Хогги беспокоится там, на рубежах, а в тылу все хорошо, все счастливы, спокойны и простодушны, ни о чем таком не подозревают.
- Какой превосходный камень! Это чудо! Отец Скатис, Керси… Нута, гляньте только! Дорогой, а куда он пойдет - в сокровищницу?
Хоггроги немедленно воспользовался удобным случаем, чтобы отвлечь супругу от ненужных тревог:
- Не бязательно. Придумаешь, куда, в какие твои украшения можно этот булыжник пристроить - действуй, он твой…
- Ура! Я придумаю!.. И на ближайшем большом празднике я!.. у меня!..
- Ну, а мне пора в дорогу. Керси, дружине сбор! И сам собирайся. - Хоггроги осторожно зыркнул глазами в сторону супруги. - Сенешалей не трогать, полки не трогать, дело пустяковое, завтра к вечеру вернемся.
Весь путь шли походной рысью, неспешно, казалось бы, но даже в конце перехода все до единой лошади сохранили свежесть и силу, а мчись они во весь опор - не так уж много бы и выиграли по времени, только и хватило бы, чтобы всадникам дух перевести, да пыль дорожную откашлять…
Места в окрестностях Гномьей горы более или менее обжитые, хотя по ночам всякой пакости шатается в достатке, а подоспели воины как раз к закату.
Но когда дружина маркиза Короны становится лагерем в чистом поле - для всего живого, да и для нечисти, если прямо говорить - нет угрозы опаснее в округе, чем сама эта дружина: пять сотен отборных воинов, которые не боятся ни врагов, ни демонов, ни богов, ни зверей, а только пустых карманов и повелителя! Дружина ощетинилась дозором в полной боевой выкладке, но в гостевую гномью пещеру, как это и положено вековым обычаем, спустился один человек - владетельный маркиз Короны Хоггроги Солнышко. Меч за спиной, расчехленная секира на боку, пояс со швыряльными ножами, кинжал, узкая плеть вокруг пояса… Хоггроги не поленился на этот раз и рассовал по предплечьям два стилета… Да кечень в сапоге, да удавка в другом… Лучше всего, надежнее всего - меч, почти всегда, но не в узких и низких пещерах. Судя по "обменному" камню - гномам туго пришлось, а ведь они ко всякому привычные.
- Я здесь, о гномы, - негромко воззвал Хоггроги. И гномы почти тут же отозвались. На этот раз они не стали играть в ожидание, высыпались горохом из потайной двери, подошли поближе. Хоггроги показалось, что некоторые гномы из дюжины ему незнакомы, в прошлый раз состав участников мены-торга был чуть иной…
- Ты тот же, что и в прошлый раз? Маркиз?
- Да, я.
- А то если другой - мы с тобой дел иметь не будем, только с ним!
- Не будем! - запищали недружным хором остальные гномы. - Только с маркизом!
- Именно я, он - это я и есть. Могу щит, показать, корону…
Серебрянобородый Вавур тяжело вздохнул в ответ:
- Это лишнее, да, лишнее. Ты вот что скажи: что мы тебе прислали? В шкатулке прислали, а? Только не ошибись, а то нам опять настоящего маркиза дожидаться… - Вавур пугливо оглянулся на сплошную стену, но взял себя в руки, повернулся к Хоггроги.
- Прислали изумруд, в бриллиантовой огранке. Очень хороший.
- Хороший! Не хороший, а великолепный! Вы слышали, гномы, он сказал - хороший!
Гномы засмеялись было над невежественным простаком, но насмешки вышли какими-то невеселыми.
- Сколько фацетов на камне?
- Что? - Хогги смешался на миг, но вспомнил уроки жрецов и сообразил:
- Граней, что ли? М-м… Точно не помню, не успел посчитать. Восемьдесят шесть. По-королевски.
- Еще больше, да и огранка-то непарная. Впрочем, это просто забава с огранкою, ибо по изумруду свет совсем иначе бежит… Беда у нас. - Вавур ухватил в горсть свою седую бороду и попытался стереть ею гримасу с лица, но не выдержал и зарыдал: - Обижают нас.
Остальные гномы словно ждали сигнала от старшего - заголосили и заплакали вразнобой:
- Обижают! Плохо нам! Ой, как плохо!.. А она обижает! И ест! Да, убивает и ест!..
- Объясните, о гномы! Кто это в моих землях смеет вас обижать? Когда мои предки на веки вечные даровали вам вольности и защиту перед кем бы то ни было! Кто???
- На землях-то одно, а в подземлях-то другое! Мы уж бились, бились… А она хвать… Она голодная… И ест нас…
- Мы бились… да, мы - ох, как бились!.. А она кусается и убивает! - Гномы, позабыв о гномьем чинопочитании, о страхе перед людьми сгрудились перед сидящим Хоггроги и наперебой, сквозь слезы и рыдания жаловались ему о неведомой беде. Некоторые даже, преодолев привычный ужас перед близостью грозного меча, пытались прикоснуться пальцами, кто к сапогу, кто к локтю, словно ища защиту и спокойствие в этих прикосновениях к маркизу Короны, живому воплощению войны.
- За этим я и пришел сюда, чтобы выручить вас, о гномы! И сделал бы это безо всяких подарков. Но - кто такая она? Цуцыриха? Медведица?
Наконец к Вавуру вернулось самообладание. Он опять растер бородой мокрое от слез личико и выдохнул:
- Щура.
- Щура??? – Хоггроги чуть было не рассмеялся от удивления, но удержался даже от улыбки. - Как это - щура? С каких это пор она вам достойная угроза? Щуры же сами вас боятся?
- Да, они нас боятся! - Гномы дружно закивали разноцветными шапками, заулыбались было, но… вспомнили ужасное - и опять в слезы! Да что у них там такое???
- Объясни ты, почтенный Вавур. А они пусть помолчат.
- Гномы! Молчите. Все молчат! Все стойте безмолвно, а я буду говорить, вот ему.. Г-ха…
Рассказ Вавура был краток и горестен: в гномьих пещерах, как раз на путях, ведущих от северного склона горы к южному, объявилась щура, да не простая, а невероятно огромная.
- Как дракон!
- Ну уж, как дракон…
- Да! Огроменная! Гномы, правильно я говорю? - Гномы, вслед за Вавуром, забыв, что они должны соблюдать молчание, загалдели, запищали, руками и прыжками показывая, какая огромная эта щура… Вавур спохватился, опять приказал всем молчать и продолжил, а вернее закончил рассказ.
Из гномьих объяснений следовало, что щура неправдоподобно огромна, локтей двадцати в длину, всегда голодна и уходить никуда не собирается. Гномам же деваться некуда, ибо шура поселилась в самом центре их маленького обжитого мирка, и покуда они сумеют найти другое подходящее для обитание место, да покуда пророют ходы, да обстроятся - они все умрут от лишений. Оставаться - тоже нельзя, она их всех убьет, и не только она, там еще и другие щуры появились, обычные.
- Хм… Я неплохо вижу в полутьме, особенно когда глаза попривыкнут, но в кромешной тьме… У меня есть кое-какие освещальные свечи, да они коротко горят, ярко, но коротко. Поможете со светом, почтенный Вавур?
- Со светом? Поможем! У нас есть свет, да гномы? Светло будет, все видно будет… - Вавур замолчал вдруг, и борода его затряслась в рыданиях. - А она даже света не боится и хватает нас. Камдру вчера за ногу поймала и погубила!..
- Тогда - нечего рассиживаться. Пойдем, разберемся с этой тварью. Только, чур, я ее рублю, а куски от нее, всю падаль - вы сами на тачки грузите, сами в отвал увозите! - Хоггроги вовсе не был так беспечен и весел, как выказал гномам, но ему хотелось хотя бы немного ободрить и успокоить дрожащих, насмерть запуганных малышей. И это ему вполне удалось: гномы обступили его со всех сторон, визжащей и хохочущей гурьбой, да так и повели по внезапно открывшемуся ходу туда, в глубь горы, к месту битвы. На ходу они вновь и вновь повторяли слова громадины маркиза, показывали друг другу, как они будут укладывать в тачки порубленную на куски гадину-щуру… Однако, чем дальше они продвигались по подземелью, тем тише становился смех и короче словесные трели… Вавур не выдержал и уцепился рукой за край левой штанины маркиза, чтобы не так страшно было… Но он же властным окриком отогнал от маркиза других гномов, и вовремя, иначе Хоггроги и шагу дальше было бы не ступить… Наконец они вышли в огромную центральную пещеру, служившую гномам вечевой площадью. Чувство холодного и лютого страха пришло внезапно, волосы маркиза встали дыбом и едва не сдвинули на затылок тяжеленный шлем. Гномы тоже почуяли ужас и тихонечко взвыли, там за спиной…
- Свет, Вавур… дай свет. - Хоггроги постарался, чтобы сильный бас его прозвучал негромко и спокойно… это должно подействовать на гнома, он далеко не из трусов, а как раз из породы вождей. И подействовало. Гномы, повинуясь своему старшему, дружно, в один голос, запищали заклинания, пещера озарилась равномерным тусклым светом… Хоггроги подивился и восхитился древнему искусству гномов: враги - они ведь тоже бывают с магией на ты, и если колдовством свет явлен, то им же либо волшбой похожего свойства может быть погашен. А тут - погаси-ка! - если нет ни одного четкого источника! Свет тускловат, но льется отовсюду, и пока хотя бы половина гномов, затеявших это колдовство жива…
- Уа-ах, ты-ы-ы!!!
Чудовище и не подумало прятаться от ненавистного света! Вот это щура! Она даже имела наглость не нападать сразу! Гномы не соврали: локтей двадцать в ней, от хвоста до морды, и росту… Хогги прищурился слегка: угу… Ого, то есть! Под лапою у нее останки недогрызенного цуцыря! Небольшого, судя по когтям, но все-таки!
Меч вроде как заерзал за спиной, словно бы требуя по-соколиному, чтобы хозяин снял с него колпачок и выпустил на охоту… Искушение сразу же прибегнуть к мечу было велико, Хоггроги понимал, что никто из предков, увидь они все это, не попрекнул бы его трусостью и жаждой легкой жизни… Но - он воин или кто?
- Все назад. Не шевелиться, не бежать, не подходить. - Должны послушаться гномы, надо чтобы они послушались…
До щуры оставалось локтей двадцать пять, вряд ли она, при своих размерах, настолько прыгуча, чтобы преодолеть все расстояние одним махом. Хоггроги метнул швыряльный нож, но он смущенно звякнул о костяной нагрудник щуры и упал. Второй нож Хоггроги уже метнул как положено, во всю мощь, с разворотом туловища, с разгибом ног, на прямой руке… Вот теперь нож въехал в поганую плоть как надо, на всю пядь, и стало примерно понятно, что можно ждать от ее брони. Щура недовольно заурчала, с обманчивой неспешностью распахнула огромную пасть, чтобы глупый враг принял ее спокойствие за неповоротливость… Не было смысла расставаться с остальными ножами, и Хоггроги мягко сдернул с пояса секиру. В правой руке секира, в левой кинжал.
Магический удар хлестнул так, что Хоггроги едва не задохнулся холодом. Вместо кинжала бы щит сюда, запоздало раскаялся Хоггроги, а он - вырядился, как против людей воевать собрался. Хорошо еще, что не берет магия маркизов Короны, очень слабо действует, к тому же и меч изрядно вытягивает в себя всю колдовскую заразу, направленную против повелителя. Чудо, что гномы умудряются уворачиваться от подобной мощи, впрочем, на то они и гномы, ребята мелкие, но крепкие…
- Не плюйся ты дерьмом, щурная скотина, не напугаешь. Лучше всего - бежать бы тебе отсюда за тысячу долгих локтей, к своей богине, по добру, по здорову…
Хоггроги говорил пустые слова, но не попусту: он начал путь к щуре и зорко следил, как она отвечает на движения и звуки, от врага исходящие. Он уже приготовил прыжок и атаку, но вдруг в мозгу его заскрипел… зашуршал… глас…
- Это тебе надобно бежать куда глаза глядят… Отступи, смертный, убегай, смертный…
Хоггроги немедленно отступил на полный шаг, но не в послушание, а чтобы выгадать мгновения для раздумий…
Это не щуры слова, щуры безмозглы. Это не от чудовища глас исходит… Никак, Умана.
- Я с тобою не в ссоре, богиня. Я чту тебя, и не мешай мне.
- Смертный, не стоит дерзить. Ты должен…