– Это камень, которым кто-то пытался меня убить. Расскажите мне теперь об А-Лат.
На этот раз он не стал поправлять мое произношение.
– А-Лат – Королева Ночи. Мать Тьмы. Любовь и смерть, связанные в один мерзкий узел. Ее культ раньше славился храмовой проституцией. Теперь он больше не существует… Можно, я посмотрю камень? Он какой-то неестественный.
– Как давно вы оставили Йимбер? Если этот культ уже угас, как тогда получилось, что я оказался по уши в его противниках?
– Я здесь два года. Мои прихожане разбежались, когда люди А-Лафа принялись убивать тех, кто ему не поклонялся. Особенно женщин А-Лат. Последних верховных жриц они замучили до смерти, а священную кошку, воплощение богини на земле, принесли в жертву своему идиотскому идолу в храме А-Лафа.
Ага. Наконец-то я получил настоящую информацию. Покойник был прав – терпение всегда вознаграждается.
Все начинало вставать на свои места, в деле появились рисунок и ритм. Танфер, очевидно, был уже вторичной зоной конфликта. А Йимбер небось полнился пророчествами и слухами о тайных мстителях, носителях неведомых клятв. Там, должно быть, встречались храбрые бойцы, продолжавшие борьбу даже несмотря на то, что вся надежда казалась потерянной. Одноглазые и левши, потерявшие палец с правой руки. Материал для возвышенных героических сказаний – в масштабах фермерских сообществ, разумеется. Где большинство королевских подданных не даст и крысиного зада за подобную чепуху. Им хватает своих громовых ящеров, с которых надо сдирать шкуры, и семян, которые надо сажать.
– Дай мне посмотреть на эту штуку.
Преодолев минутное иррациональное нежелание, я протянул камень старине ББ.
Он хмыкнул и уставился на него. Придвигаясь поближе к свету, отбрасываемому кучкой обетных свечей, он становился все бледнее. В конце концов он вскрикнул, выронил камень, потом снова обрел самообладание и пихнул камень обратно мне.
– Держи его подальше от огня. От любого огня. А так делай с ним что хочешь.
– А?
– Позволишь пламени коснуться его – будешь потом жалеть нею жизнь. Которая скорее всего продлится после этого не дольше минуты – если боги тебя очень любят.
Мне не понравилось, как это прозвучало.
– Какого черта?
– Ты ведь небось и знать не знаешь, что за чертовщина у тебя в руках, а?
– У меня в руках зеленый камень, которым кто-то пытался вышибить мне мозги. Я начал носить его с собой, потому что, когда я кручу его в руках, я становлюсь спокойнее, расслабляюсь и начинаю мыслить яснее.
– Твои руки теплые, ему это нравится. Поэтому он делает так, что тебе хорошо.
У меня теплые руки? Расскажите это Тинни!
– Как насчет небольшого намека?
– Он похож на яйцо, так? Это потому, что это и есть яйцо.
– Что? – мысль старины Гаррета порой бывает быстрее ледника.
– Дружище, к тебе попало яйцо птицы Рух. Уж не знаю, зачем кому-то понадобилось вышибать им тебе мозги, но…
– Отлично придумано, черт побери! Ну конечно, если камень в форме яйца, значит, это и есть яйцо! А потом из него вылупляются малютки-булыжники.
– Рух. Огненная птица. Спалит твой дом вместе с тобой за полминуты, если яйцо коснется огня и она вылупится.
– Огненная птица? Я всегда думал, что огненная птица – это феникс.
– Без разницы. На твоем месте я бы сейчас бегом побежал на улицу и проверил, далеко ли я смогу зашвырнуть его в речку. Там в грязи ему будет хорошо и прохладно.
– Но птицы Рух большие! Они могут унести мамонта.
– Преувеличение. В окрестностях Йимбера есть четыре вида, и самые большие унесут разве что ягненка или небольшую собаку. Людям кажется, что птицы большие, потому что люди так спешат побыстрее оказаться в укрытии, что у них нет времени рассмотреть повнимательнее. Самые маленькие птицы Рух размером ненамного больше воробья – порскают взад-вперед, как колибри. Это твое яйцо – от птицы, которую называют "райским фениксом". Она похоже на фазана в клоунском наряде.
– Как попугай?
– Ярче. Они пестрые, как шлюхи. Из-за этого на них так много охотятся – ради перьев.
– Как же это возможно – охотиться на птицу Рух, да еще вытаскивать из нее перья?
– А как в том анекдоте: осторожно.
Я окинул его недоверчивым взглядом. Он увел меня в сторону от расследования в области сравнительного религиоведения.
– Моя мать иногда говорила о чем-нибудь: "редкое, как яйцо птицы Рух". Или еще "как жабий мех" или "куриные зубы".
– Яйца птицы Рух попадаются чаще, чем куртки из жабьего меха, но они все же не валяются под ногами. Особенно большие. Чтобы разорить гнездо феникса, нужно редкое сочетание: отчаянная храбрость и откровенный идиотизм.
– Кажется, я знаю пару подходящих парней…
– Вот-вот. Среди А-Лафовых пономарей полно храбрых идиотов, но дьяконы – это те парни, которые говорят им, что делать, – не стали бы терять людей из-за такой ерунды. У тебя здесь настоящее чудо, друг мой. Представить не могу, как кто-нибудь из них мог раздобыть такое яйцо. Разве, может быть, когда они грабили храм А-Лат – у нее их было навалом.
Старый ББ прервался, чтобы оросить свои трубопроводы доброй полупинтой вина.
– А я думал, что тот мертвый солдат был последним из своего племени.
– Ты же не побежал захотеть… не захотел побежать… черт. В общем, у нас в строю новое подразделение. Выдержано в бочонках с прошлого Седонина дня.
– Чего?
– Седонина дня – священного дня, посвященного Имнамику. Это было позавчера… Парень, говорю тебе, если бы это было мое яйцо, я бы выскочил наружу и закинул бы его как можно дальше. Пусть себе лежит где-нибудь там, в холодной-холодной глине…
Я не обращал внимания на его болтовню, которая на сто процентов состояла из абсолютной чуши. Но это навело меня на некоторые мысли…
– А что, если бы я захотел убить кого-нибудь, напустив на него огонь?
Лицо ББ еще больше побагровело.
– Слушай, проныра, у меня не так уж много денег, но я не из тех, кто…
– Я вовсе не собираюсь никого убивать! Просто я хочу выяснить, отчего они умирают. Это еще одно дело, которым я интересуюсь – загорающиеся люди.
Я вкратце объяснил ему, что к чему, не называя имен.
– Да, я вижу, почему ты мог бы подумать на яйца птицы Рух, если бы слышал о них прежде… Но только твоей жертве пришлось бы тебе помочь. И главное – зачем вообще это нужно? Есть и более легкие способы убивать людей. Хотя это действительно похоже на какое-то колдовство… Поищи какого-нибудь огненного чародея, у которого не хватает летучих мышей на колокольне. Или непризнанного гения-пиромана, которого еще не заметили эти кошмары с Холма. Может, какой-нибудь беженец…
Последняя бутылка, появившаяся из ниоткуда, обладала, очевидно, особенно мощным воздействием. У ББ начались трудности с выговарнваиием слов. Еще немного, и он перейдет к языку, непонятному ни для кого, кроме самого Биттегурна Бриттигарна.
– Может быть, это кто-нибудь, кто обнаружил свои способности лишь недавно и думает, что сможет держать их в тайне? Кто-нибудь с особенно темным даром?
– Вот-вот, капитан. Держи курс куда надо и будешь там!
Похоже, мы уже приближались к стране хлопка одной ладони.
– Помогите мне еще немного, пока вы еще в состоянии, пастор. Мне нужно узнать побольше о культе А-Лат. Вы сказали, что его уже не существует. Но я знаю одну девочку, которая говорит, что она верховная жрица А-Лат.
Все внимание Биттегурна Бриттигарна было сконцентрировано на том, чтобы донести бутыль с вином до рта без существенных потерь по пути. Я спросил:
– Каким образом яйцо птицы Рух превратилось в снаряд, предназначенный, чтобы вышибить мне мозги?
И если это действительно было яйцо, почему оно твердое, как камень?
– Не знаю, парень. Спроси того пария, который его кинул.
Это входило в мой список. Если Блок с Релвеем не будут против. ББ быстро ускользал от меня.
– А эта банда А-Лафа – зачем им реставрировать Бледсо?
Он не был местным уроженцем; ему пришлось объяснять, что такое благотворительная больница.
– За последние пятьдесят лет никто, кроме претендентов на имперский престол, не вложил в Бледсо и медного гроша. – (Большое преувеличение. Бледсо – единственное благотворительное учреждение, питаемое от благосостояния Танфера. Но сейчас это не имело значения). – Я действительно очень хочу знать, зачем они замуровывают в стены этих металлических животных.
Биттегурн Бриттигарн сделал очень, очень долгий глоток.
– Это все страдания.
– В каком смысле?
Глаза жреца закрылись. Когда они открылись вновь, их выражение ясно говорило: "Как, ты еще здесь?". Он ничего не сказал – возможно, просто не мог. Но теперь я уже имел несколько интересных направлений для дальнейшего расследования.
– Я очень ценю, что вы уделили мне время, оторвавшись от своих занятий. Мне пора идти – мама, наверное, уже волнуется.
Он не ответил, если не считать ответом вытекшую изо рта струйку слюны. За какие-то полчаса трезвый, дружелюбный, хотя и уклончивый человек превратился в слюнявую развалину.
– Страдание, – повторял он. – Они питаются страданием.
Жрец сполз на пол, привалившись спиной к стенке, предварительно позаботившись, чтобы новая бутылка была под рукой и несколько других в зоне досягаемости. Он принялся бубнить песню, то ли на каком-то литургическом диалекте, то ли на том кошмарном наречии, которое знакомо лишь тем, кто находится в необходимой степени опьянения.
Бабах!
Удар отбросил меня к стене. Я развернулся в прыжке и метнулся навстречу толстой низенькой женщине, которая уже снова направляла в мою сторону рабочий конец метлы… откуда-то с другого края города.
Бабах!
– Эй! Какого…
– Так значит, ты и есть тот ублюдок, который заманил моего Битте в обитель греха!
Бабах!
Она вложила в удар весь свой вес.
– Послушайте, леди, я впервые увидел этого парня полчаса назад!
– Ах ты червь! Гнойный прыщ на заднице греха! Ах ты… – последовали другие незаслуженные оскорбления. В большом количестве. Благодаря более длинным конечностям, а также отточенным боевым навыкам мне в конце концов все же удалось обойти эту толстую каргу и спастись бегством.
Она не преследовала меня.
Оказавшись за дверью, где меня уже не было видно, я остановился и стал слушать, как она обращает свой гнев на бездвижное тело никчемного, упившегося вином старого ублюдка Биттегурна Бриттигарна.
К тому моменту, когда я двинулся домой, я был уверен, что знаю, почему Бриттигарн завел роман с прокисшим виноградом.
Глава 27
Вооруженный новым чудесным знанием, я не спеша направлялся в свою часть города. Я не обращал внимания на то, что происходило вокруг. Лишь через некоторое время я осознал, что мой полицейский ангел-хранитель куда-то делся, а Паук Уэбб снова идет за мной.
Паучок всего-навсего хотел знать, куда я иду и с кем собираюсь встретиться. Ха-ха. Я довел его до Аль-Хара и пошел себе дальше, получив очередной отказ в доступе к Блоку и Релвею. Отрицалось даже само существование Релвея, несмотря на то что его публично провозгласили главой Конфиденциальной Комиссии по Королевской Безопасности. Я еще раз прошелся мимо жилища Жнеца Темиска. Его не было дома. Я обошел "Пальмы", не потревожив Морли Дотса или кого-либо из его тронутых приспешников. К тому времени мои глаза уже съезжались к переносице – мне не стоило вставать так рано.
Я налетел на Плоскомордого Тарпа в четырех кварталах от дома. Он был не один. Я не успел вовремя нырнуть в сторонку.
– Эгей, жопоголовый! – заревела Торнада. – Я тебя видела! Не вздумай пытаться улизнуть!
Эта женщина имеет склонность высказываться на полной громкости. Тарп, кажется, был смущен тем, что его застали в такой компании.
Торнада выглядит очень недурно. Она блондинка и все, что надо, расположено у нее там, где надо, – причем боги не поскупились, создавая эти лучшие части. Однако в ней есть несколько особенностей, отвлекающих от ее естественной привлекательности: размеры и манера поведения. Ростом Торнада чуть ли не выше меня, а что до манер, то она ужасная склочница… и это еще мягко сказано. К счастью, мне в последнее время, как правило, удается ее избегать.
Плоскомордый попытался соорудить на лице извиняющееся выражение, не говоря при этом ничего такого, за что ему могли бы надрать задницу.
– Я тут поискал то, что ты просил меня найти. Я знаю, где оно.
– Вот как? То есть ты знаешь, где это находится в настоящий момент?
Собственно, я видел Пенни Мрак в квартале от нас: ее незаметное поведение бросалось в глаза. Она держалась в тени и выжидала. Она шла следом за Тарпом и его конвоиршей – без сомнения, пытаясь выяснить, что за человек ее выслеживает и с какой целью.
Возле самого моего уха раздался писклявый голосок:
– О, вы действительно Гаррет? Тот самый Гаррет? Человек, который…
– Да, это определенно он, – подтвердила Торнада. – Человек, который.
Поставленный рядом с Торнадой, этот парень был практически невидим. Он был на десять дюймов ниже нее, худющий как скелет, бледный как труп и дерганый, как шлюха на воскресной проповеди.
– Меня зовут Ион Сальватор, мистер Гаррет, и для меня огромная честь познакомиться с вами. Я так много о вас слышал!
– Его зовут Пилсудс Вильчик, – рявкнула Торнада. – А я зову его Прилипала!
Ион Сальватор вымученно улыбнулся.
– Это тот парень, о котором я тебе рассказывал, – сказал Плоскомордый. – Который ходит за Торнадой по пятам и записывает все, что она делает.
Ион Сальватор снова улыбнулся и закивал. Я спросил его:
– Зачем это тебе?
– Потому что я обалденно героическая фигура, но на героизм уходит столько времени, что мне некогда записывать сагу о самой себе, – ответила за него Торнада.
– Не говоря уже о том, что ты и писать-то не умеешь, а?
Плоскомордый засмеялся.
– По правде говоря, все дело в том, что она как-то раз дала этому малому, когда нагрузилась так, что лыка не вязала. И ему так понравилось, что с тех пор ей никак не стряхнуть его с хвоста.
– Все было не так, – сердито проворчала Торнада. – Во всяком случае, не совсем.
Я взглянул на Иона Сальватора: похоже, он не возражал против того, чтобы о нем говорили так, словно его здесь не было. Наверное, так было на протяжении всей его жизни. Бывают такие люди – невидимки от природы. И бывают времена, когда я им завидую.
Сальватор вытащил маленькую дощечку, к лицевой поверхности которой кнопками были прикреплены несколько листков дешевой бумаги, и принялся яростно строчить. Его стило было из тех, что делают на нашей фабрике – той самой, где я владею небольшим пакетом акций.
Жалейте его, если хотите, но ведь Ионы Сальваторы не с неба берутся. Они сами стали такими, какие есть.
– Рад познакомиться, – сказал я. – Только не пиши ничего такого, что Стража могла бы использовать в качестве свидетельства.
Интересно, что он делал на войне? В любом случае он, очевидно, выжил.
Торнада насмешливо фыркнула.
– Ты ведь всегда ходишь по краю, дорогуша, – пояснил я ей.
Такова ее натура. Она сама не хочет ничего другого. Ну я-то не против – пока она не втягивает меня в свои заварушки.
– Плоскомордый, скажи-ка еще раз: где, по-твоему, находится сейчас предмет нашего интереса?
– Где-то отсиживается, наверное. Не хочет лишний раз высовываться.
– Вообще-то она как раз за твоей спиной, околачивается перед угольным амбаром Скаттлмена. И следит за тобой.
Никто не повернул голову, даже Прилипала.
– Черт! Больно она сметлива для своего возраста, – пробормотал Тарп.
– Не знаю, не знаю… – У множества ребят как раз такого возраста вполне хватает смекалки, чтобы выжить. Плоскомордый и сам когда-то был таким. – Возможно, у нее действительно больше талантов и возможностей, чем у других.
Плоскомордый выжидательно уставился на меня.
– Я иду домой, – сказал я. – Если кто-нибудь завернет ко мне с особым призом, возможно, я выйду к нему, держа в руках жирный кусок.
– Понял.
Торнада сделала попытку вмешаться, надеясь оторвать кусочек и для себя, но я проигнорировал ее. Это, впрочем, не всегда является мудрым решением: она способна сбить тебя с ног просто для того, чтобы привлечь к себе внимание.
– Неплохая работа, Плоскомордый. Следующее, что ты можешь для меня сделать, – это найти Жнеца Темиска.
– Этого темного адвокатишку?
– Его самого. Не очень выставляйся, особенно если действительно найдешь его. Учитель Уайт тоже его ищет, и совсем не для того, чтобы вручить ему подарок на день рождения.
– Понял.
– Ну, тогда увидимся. Да, и еще одно… Торнада! Хочешь изумить богов неба и земли до потери пульса?
– А что?
– Держись подальше от неприятностей.
– Ты просто лошадиная задница, Гаррет, и ничего больше!
– Зато очень уютная, теплая и милая.
– Такая же милая, как эти гигантские дикобразы – громовые ящеры.
Настоящая женщина! Что бы там ни было, а она всегда оставит последнее слово за собой. Поскольку женщины живут дольше, для меня не было смысла пытаться выиграть спор упрямством, так что пришлось убираться подобру-поздорову.
Ион Сальватор записал все до последнего слова.
Глава 28
Подойдя к дому, я почувствовал, что что-то немного не так, как раньше. И дело было не только в том, что вокруг дома околачивались стражники и люди Учителя Уайта – Уэлби Делл с приятелем. Напарником Уэлби был альбинос ростом под два метра, настолько исхудавший, что одна маленькая девочка как-то назвала его Скелинг-тоном. Кличка прилипла. Судя по всему, они не замечали, что находятся в присутствии представителей закона. Закон же, с другой стороны, отлично их замечал. Релвеевы гонцы были повсюду. Жилище миссис Кардонлос кишело, как развороченный муравейник.
Я постучал в дверь (по-видимому, мастер так еще и не приходил – мой ключ оказался абсолютно бесполезен). Меня впустила Пулар Синдж.
– Ну как, узнал что-нибудь?
– Я пользуюсь большей популярностью, чем когда-либо надеялся, – легионы фанатов следуют за мной повсюду! Правда, ни один не пытался встать у меня на пути.
Синдж зашипела: она увидела что-то за моей спиной. Я повернулся, но было слишком поздно.
– Что там?
– Один из этих людей в непотребных панталонах.
– Так значит, Релвей их не всех переловил. Что здесь происходит?
– А что?
– Мне кажется, что что-то изменилось.
– Джон Пружина ждет тебя на кухне.
– И он чего-то хочет?
– Он хочет, чтобы ты выслушал его доклад. Почему бы тебе не войти внутрь, чтобы я смогла закрыть дверь?
Не самая плохая идея, учитывая, что поблизости отирался громила из банды Зеленых Штанов. А вдруг у него праща и полный карман каменных яиц?