Однако я написал письмо Фродо и доверил его своему другу, владельцу гостиницы, с уговором, что тот перешлет письмо. Я выехал на рассвете, после долгого пути я добрался до жилища Сарумана. Это далеко на юге в Изенгарде, в конце туманных гор, недалеко от прохода Рохан. Боромир может рассказать вам, что это большая открытая долина, лежащая между туманными горами и северными подножьями Эред Нимраса, белых гор его дома. Изенгард - это пояс крутых скал, стеной окружающих долину, а в середине долины находится каменная башня, называемая Ортханк. Она построена не Саруманом, а давным-давно людьми Нуменора, и она очень высока и полна тайн. Ее нельзя достичь, иначе, как преодолев кольцо Изенгарда: а в этом кольце есть единственные ворота.
Поздно вечером подъехал я к этим воротам, подобным огромной арке в скальной стене, они всегда строго охраняются. Но охрана ворот ждала меня. Мне было сказано что и Саруман меня ждет. Я въехал под арку, и ворота молча закрылись за мной. Внезапно я почувствовал страх, хотя его причина мне была неясна.
Я подъехал к подножью Ортханка, на лестнице меня встретил Саруман и отвел меня в свой высокий кабинет. На пальце у него было кольцо.
"Наконец-то вы пришли, Гэндальф", - сказал он серьезно, но в глазах его, казалось, был белый свет, как будто он скрывал смех в сердце своем.
"Да, я пришел, - сказал я, - я прошу вас о помощи, Саруман Белый".
Этот титул, казалось, разгневал его.
"Неужели, Гэндальф Серый ? - фыркнул он. - О помощи? Редко кому приходилось слышать, чтобы просил о помощи мудрый и хитрый Гэндальф, который бродит по миру и занимается всеми делами, касаются они его или нет".
Я посмотрел на него в изумлении.
"Но если я не ошибаюсь, - сказал я, - положение сейчас таково, что требуется объединение всех наших сил".
"Может быть, и так, - сказал он, - хотя эта мысль пришла к вам поздно. Как долго, хотелось бы мне знать, скрывали вы от меня, главы Совета, дело величайшей важности? Что привело вас сюда из вашего укрытия в Уделе?"
"Девять снова в пути, - ответил я. - Они пересекли реку. Так мне сказал Радагаст".
"Радагаст Карий! - засмеялся Саруман, более не в силах скрывать свое презрение. - Радагаст, птичий вождь! Радагаст простак! Радагаст глупец! Но у него хватило ума сыграть предназначенную ему роль. Ибо вы пришли, а в этом была цель моего послания. И вот вы стоите здесь, Гэндальф Серый, и отдыхаете от путешествий. Ибо я, Саруман мудрый, Саруман Создатель Кольца, Саруман многоцветный!"
Я поглядел на него и увидел, что его одежда, казавшаяся белой, на самом деле и не белая, но разноцветная, и когда он двигался, его одежда сверкала и изменяла оттенки.
"Мне больше нравится белый цвет", - сказал я.
"Белый! - фыркнул он. - Он служил только началом. Белую одежду можно перекрасить. Белую страницу можно переписать, а белый свет можно погасить".
"В таком случае он больше не будет белым, - сказал я. А тот, кто ломает вещь, чтобы посмотреть, что получится, оставляет тропу мудрости".
"Можете не говорить со мной, как с одним из тех глупцов, которых вы называете своими друзьями, - сказал он. - Я призвал вас сюда не для того, чтобы выслушивать ваши указания, а для того, чтобы вы сделали выбор".
Он встал и начал декламировать, как будто произносил заранее подготовленную для меня речь.
"Древние дни прошли. Средние дни проходят. Начинаются молодые дни. Время эльфов кончилось, теперь начинается наше время: мир людей, которым мы должны править. Но у нас должна быть власть и сила, чтобы навести порядок, какой нужен нам, ибо только мудрые могут предвидеть добро.
И слушайте, Гэндальф, мой старый друг и помощник! - сказал он, подходя ближе и говоря теперь более мягким голосом. - Я говорю мы, ибо так и будет, если вы присоединитесь ко мне. Встает новая власть. Старые союзы и старая политика для нас теперь бесполезны. Никакой надежды на эльфов или умершего Нуменора. Остается только один выход. Мы можем присоединиться к власти. Это будет мудро, Гэндальф! В этом наша надежда. Победа ее близка, и те, кто помог ей, будут богато вознаграждены. С ростом власти будут расти и ее верные друзья, и мы, мудрые, такие, как вы и я, своим терпением добьемся такого положения, чтобы управлять ею, контролировать ее. Мы будем ждать благоприятного случая, мы скроем свои мысли, мы будем, возможно, совершать злые дела, преследуя высокую цель - знания, право, порядок: все, чего мы напрасно старались достичь, а наши слабые и ленивые друзья служили нам скорее помехой, чем поддержкой. Так больше не должно быть, так больше не будет, произойдет решительное изменение в наших средствах, но не в наших целях".
"Саруман, - сказал я, - я слышал такие речи и раньше, но только из уст посланников Мордора. Не могу поверить, что вы призвали меня так далеко, только чтобы утомить мои уши".
Он искоса поглядел на меня и замолчал, задумавшись.
"Что ж, я вижу, этот путь вас не устраивает, - сказал он наконец. - А если я вам предложу лучший план?"
Он подошел и положил руку мне на плечо.
"А почему нет, Гэндальф? - прошептал он тихо. - Почему бы и нет? Правящее Кольцо. Если мы овладеем им, власть перейдет к нам. Именно поэтому я и призвал вас сюда. У меня на службе много глаз, и я думал, вы знаете, где находится эта драгоценная вещица. Разве не так? Иначе зачем же Девять расспрашивали об Уделе, и какие дела там у вас?"
И он не смог скрыть внезапного блеска глаз.
"Саруман, - сказал я, отстраняясь, - только одна рука может владеть Кольцом, и вы отлично знаете это, так что не трудитесь говорить мы! Но я не дам вам его, нет, я не сообщу вам о нем ничего, теперь, когда я понял, что у вас на уме. Вы были главой Совета, но вы не смогли скрыть свою сущность. Итак, выбор, по-видимому, заключается в том, чтобы подчиниться либо Саурону, либо вам. Я не сделаю ни того, ни другого. Есть ли у вас другое предложение про запас?"
Теперь он был холоден и спокоен.
"Да, - сказал он, - я и не ожидал, что вы проявите мудрость. Но я дам вам возможность присоединиться ко мне добровольно и тем самым избавить себя от многих беспокойств и страданий. Третья возможность - оставаться здесь до конца".
"До какого конца?"
"Пока вы не откроете мне, как найти кольцо. У меня есть способы убедить вас. Или пока оно не будет найдено вопреки вам и правитель найдет время заняться вами, скажем, для того, чтобы найти достойное вознаграждение за помехи и дерзость Гэндальфа Серого".
"Это может оказаться нелегким делом", - заметил я.
Он засмеялся: мои слова были пустой угрозой, и он знал это.
Они поместили меня одного в башне Ортханка, в месте, откуда Саруман обычно наблюдал звезды: спуститься оттуда можно было только по узкой лесенке из многих тысяч ступеней, и долина оттуда кажется расположенной далеко внизу. Я взглянул на нее и увидел, что если раньше она была зеленой и прекрасной, то теперь покрылась ямами и кузницами. Волки и орки поселились в Изенгарде, ибо Саруман собрал огромные силы, чтобы соперничать с Сауроном. Над всей долиной висел темный дым, окутывая стены Ортханка. Я одиноко стоял на острове в облаках. У меня не было возможности бежать, и дни мои были горькими. Я страдал от холода, к тому же там было немного места, где бы я мог бродить взад и вперед, размышляя о всадниках на севере.
Я был уверен в том, что всадники действительно возникли вновь, хотя слова Сарумана могли оказаться ложью. Задолго до прибытия в Изенгард слышал я новости, в значении которых невозможно было ошибиться. Страх за друзей в Уделе поселился в моем сердце, но я продолжал надеяться. Я надеялся, что Фродо, получив мое письмо, немедленно пуститься в путь, и достигнет Раздола раньше, чем начнется смертоносное преследование. Однако и мой страх, и моя надежда оказались напрасными. Надежда моя основывалась на толстяке из Пригорья, а страх - на хитрости и коварстве Саурона. Но толстяк, продающий эль, имел слишком много забот, а сила Саурона все еще меньше, чем кажется. Но в кольце Изенгарда мне, пойманному в ловушку и одинокому, было трудно представить себе, что охотники, перед которыми все бежит или сдается, потерпят неудачу в Уделе.
- Я видел вас! - воскликнул Фродо. - Вы ходили взад и вперед. Луна отражалась в ваших волосах.
Гэндальф удивленно замолчал и посмотрел на него.
- Это был только сон, - объяснил Фродо, - но сейчас я вдруг вспомнил о нем. Я почти забыл его. Это было некоторое время назад, я думаю, уже после того, как я покинул Удел.
- Тогда сон твой пришел поздно, - сказал Гэндальф, - как ты увидишь. Я был в трудном положении. Те, кто хорошо меня знает, согласятся, что я редко бывал в таком затруднении и не привык переносить такие неудачи. Гэндальф Серый пойман, как муха, предательской сетью паука! Но даже самый хитрый паук может изготовить недостаточно прочную нить.
Вначале я опасался - и на это, несомненно, надеялся Саруман, - что Радагаст также пал. Однако я не уловил ни намека на что-либо неладное в его голосе или виде во время нашей встречи. Если бы я уловил хоть что-нибудь, я не отправился бы в Изенгард или сделал бы это более осторожно. Так подумал и Саруман, поэтому он скрыл свое намерение и обманул своего посланника. Было бы бесполезно пытаться склонить честного Радагаста к предательству. Но он сам верил в свои слова и поэтому убедил и меня.
Но в этом заключалась и слабость плана Сарумана. Ибо Радагаст не видел причин, почему бы ему не выполнить мою просьбу. Он отправился в Лихолесье, где у него было много старых друзей. И орлы гор далеко разлетелись во все стороны и увидели собирающихся волков и орков, и увидели девять всадников, разъезжающих туда и сюда, и услышали новость о побеге Голлума. И они послали вестника, чтобы сообщить эти новости мне.
Поэтому однажды в лунную ночь на исходе лета Гвайхир крылатый владыка, самый быстрый из великих орлов, никем не замеченный, подлетел к Ортханку. Он нашел меня на вершине башни. Я заговорил с ним, и он унес меня, прежде чем Саруман узнал об этом. Я был уже далеко от Изенгарда, когда волки и орки вышли из ворот и пустились в погоню.
"Далеко ли ты можешь нести меня?" - задал я вопрос Гвайхиру.
"Много лиг, - ответил он, - но не до конца земли. Я послан нести новости, а не груз".
"Тогда мне нужен на земле конь, - сказал я, - и конь очень быстрый: никогда раньше я так не торопился".
"Я отнесу тебя в Эдорас, где в своих залах обитает владыка Рохана, - сказал он, - это не очень далеко отсюда".
Я обрадовался, потому что в Риддермарке, в Рохане, живут рохирримы, повелители коней, и лошади, выращенные здесь, высоко ценятся повсюду между Туманными и Белыми горами.
"Как ты думаешь, можно ли по-прежнему доверять людям Рохана?" - спросил я у Гвайхира, потому что измена Сарумана подорвала мою веру в людей.
"Они платят ежегодную дань лошадьми, отсылая их в Мордор, - ответил он. - Но они еще не в рабстве. Однако, если, как ты говоришь, Саруман перешел на сторону зла, их судьба решена".
Незадолго до рассвета он посадил меня в земле Рохан. Мой рассказ приближается к концу. Осталось рассказать совсем немного. В Рохане уже действовала ложь Сарумана, и король этой земли не стал слушать мои предупреждения. Он просил меня взять коня и уходить. Я выбрал понравившегося мне коня, чем он был очень недоволен. Я взял лучшую в его земле лошадь, никогда раньше не попадался мне лучший конь.
- Тогда это должно быть действительно благородное животное, - сказал Арагорн, - но это больше всех новостей огорчает меня: вот какую дань получает Саурон. Совсем не так было, когда я находился на той земле.
- Готов поклясться, что и сейчас не так там, - сказал Боромир. - Это ложь, которая идет от врага. Я знаю людей Рохана, наших союзников, правдивых и смелых, до сих пор живущих в землях, которые мы давным-давно отдали им.
- Тень Мордора лежит на самых отдаленных землях, - ответил Арагорн. - Саруман оказался во власти этой тени. Рохан окружен. Кто знает, что вы найдете там, вернувшись?
- Но они не будут покупать свою жизнь ценой лошадей, - сказал Боромир. - Они любят своих лошадей, как детей. И не без причины, ибо лошади Риддермарки пришли с полей севера, далеко от тени, их раса, так же как раса их хозяев, ведет свое происхождение от свободных дней древности.
- Это верно! - сказал Гэндальф. - И один из этих коней, должно быть, родился на рассвете мира. Лошади Девяти не могут соперничать с ним: он неутомим и быстр, как ветер. Они назвали его Обгоняющим Тень. Днем шкура его блестит как серебро, ночью подобна тени, и он везде проходит незаметно. Свет горит в его копытах! Никогда раньше ни один человек не ездил на нем верхом, но я взял его и приручил, и так быстро он нес меня, что я достиг Удела, когда Фродо находился в курганах, хотя я выехал из Рохана в тот же день, что и он из Хоббитона.
Но страх рос во мне. Приехав на север, я услышал новости о всадниках, и хотя я выигрывал у них день за днем, они все еще были впереди меня. Я узнал, что они разделились: несколько остались на восточной границе, недалеко от Неторного Пути, а другие вторглись в Удел с юга. Я приехал в Хоббитон, но Фродо там уже не было. Я поговорил со старым Скромби. Много слов, но мало толку. Он говорил главным образом о скором прибытии новых владельцев Торбы-на-Круче.
"Все меняется, - говорил он, - и меняется к худшему". И это он повторял много раз.
"Надеюсь, самого плохого вы не увидите", - сказал я ему. Но из его рассказа я наконец понял, что Фродо оставил Хоббитон менее недели назад и что в тот же вечер на холм приезжал Черный Всадник. Я поехал оттуда в страхе. Прибыв в Бакленд, я увидел там смятение, как будто кто-то сунул палку в муравейник. Дом в Крикхэллоу был пуст, дверь в него открыта, на пороге лежал плащ Фродо. На некоторое время надежда оставила меня, и я не стал узнавать новости - они несколько успокоили бы меня. Я отправился по следу всадников. Путь был труден, потому что они ехали многими путями, а я был один. Но мне показалось, что один или два из них проехали через Пригорье. Я тоже отправился туда, к тому же мне нужно было несколько слов сказать хозяину гостиницы.
Его зовут Наркисс, подумал я. Если отъезд Фродо задержался по его вине, то я выплавлю из него все сало. Я поджарю старого дурака на медленном огне. Он ожидал этого и, увидев мое лицо, упал и начал плавиться на месте.
- Что вы с ним сделали? - в тревоге воскликнул Фродо. - Он был очень добр к нам и делал все, что мог.
Гэндальф рассмеялся.
- Не бойся! - сказал он. - Я не кусаюсь и очень редко лаю. Я был так обрадован новостями, которые он сообщил мне, перестав хныкать, что простил толстяка. Как это случилось, я не мог догадаться, но я узнал, что вы были в Пригорье накануне ночью и выехали утром вместе с Бродяжником.
"Бродяжник!" - воскликнул я, подпрыгнув от радости.
"Да, сэр, боюсь, что это так, сэр, - ответил Наркисс, не понявший меня. - Он пробрался к ним, несмотря на все мои предосторожности. И они взяли его с собой. И они очень странно вели себя все время, пока находились здесь, очень упрямо, можно сказать".
"Осел! Глупец! Вдвойне дорогой и любимый Лавр! - сказал я. Эта лучшая новость, услышанная мной с дня середины лета, она дорого стоит. Да будет пиво твое исключительного качества на протяжении семи лет! Теперь я могу ночь поспать, я уже забыл, когда я в последний раз спал спокойно".
Я остался там на ночь, размышляя, что могло случиться с всадниками: по-видимому в Пригорье знали лишь о двоих. Но в эту ночь мы услышали больше. Пятеро всадников появились с запада, прорвались сквозь ворота и, как воющий ветер, пронеслись по Пригорью. Пригоряне все еще дрожат от страха, ожидая конца света. Я выехал до рассвета и поехал за всадниками.
Точно не знаю, но думаю, что произошло следующее. Предводитель всадников скрывался к югу от Пригорья, в то время как двое из них въехали в Пригорье, а четверо вторглись в Удел. Потерпев неудачу в Пригорье и в Крикхэллоу, они вернулись к предводителю с известиями и поэтому на некоторое время оставили дорогу без охраны. За ней следили только их шпионы. Предводитель послал нескольких прямо через поля без дороги на восток, а сам с оставшимися в великом гневе поскакал прямо через Пригорье.
Я, как буря, несся к Заверти и достиг ее на исходе второго дня после выезда из Пригорья - но всадники были передо мной. Они скакали от меня, так как чувствовали мой гнев и не осмеливались при свете солнца взглянуть мне в лицо. Но они окружили меня ночью, и я был осажден на вершине холма, в старом кольце Амон Сула. Мне пришлось трудно, думаю, с древних времен не видели на вершине холма такого пламени.
На восходе солнца я ушел от них и поехал на север. Больше я ничего не мог сделать. Найти тебя, Фродо, в дикой местности было невозможно, к тому же это было бы глупостью, так как девять следовали за мной по пятам. Я положился на Арагорна. Я надеялся отвлечь внимание всадников от вас и, добравшись до Раздола, выслать вам навстречу помощь. Четверо всадников действительно последовали за мной, но через некоторое время они повернули и, по-видимому, направились к броду. Это немного помогло вам: ведь только пятеро нападало на ваш лагерь, а не все девять.
Наконец после долгой и трудной дороги через Хоарвел и болота Эттена я с севера прибыл сюда. Дорога от Заверти заняла у меня четырнадцать дней: я не мог ехать верхом среди нагромождений скал, и Обгоняющий Тень выбился из сил. Я отправил его назад, к хозяину, но между нами завязалась великая дружба, и если мне понадобится, он прибежит по первому моему зову. Я прибыл в Раздол всего за три дня до Кольца.
Таков, Фродо, конец моих странствий. И пусть Элронд и остальные простят мне мой длинный рассказ. Но никогда еще не случалось раньше, чтобы Гэндальф нарушил обещание и не пришел на условленную встречу. Я думаю, что подобный случай может быть оправдан только странными событиями, связанными с Великим кольцом.
Итак, вы прослушали все сказанное, с самого начала до конца. Здесь собрались мы все, и здесь Кольцо. Но мы только подошли к цели нашего Совета. Что нам делать с Кольцом?
Наступила тишина. Наконец вновь заговорил Элронд.
- Печальные новости узнали мы о Сарумане, - сказал он, - мы верили ему, и он был в курсе всех наших дел. Опасно слишком глубоко изучать искусство Врага, для добрых или злых целей. Но и раньше, увы! Такие падения и измены случались. Из всего, что мы услышали, наиболее удивительным кажется мне рассказ о Фродо. Я мало знал хоббитов, за исключением Бильбо. Его я считал единственным в своем роде и исключением. Но мир сильно изменился с тех пор, как я последний раз проезжал по дорогам запада.
Духи курганов, умертвия, известны нам под многими именам, много рассказывают и о Старом Лесе: все, что от него сохранилось, это лишь остатки древних лесов. Были времена, когда белка могла по ветвям деревьев пробраться от того места, где теперь Удел, к Дунланду к западу от Изенгарда. Я когда-то путешествовал в этих местах и видел немало диких и опасных созданий. Но я совсем забыл Бомбадила, если только это он бродил когда-то по холмам давным-давно и уже тогда был старше всех. Тогда его звали иначе. Ярвейн Вен-Адар - так мы называли его, не знающего отца, старейшего из всех. Но с тех пор другие народы давали ему много имен: гномы звали его Форном, люди севера - Оральдом, были у него и другие имена. Он странное создание, но, может быть, мне следовало пригласить его на наш Совет.
- Он не пришел бы, - сказал Гэндальф.