Некоторое время тип в плаще рассматривал просыпающуюся меня на расстоянии, потом подергал за уши (там уже, наверное, синяк от этих дерганий). Уши очередное испытание выдержали – не отвалились, чем незнакомец был вполне удовлетворен.
– Встань, девочка! – приказал он.
Сначала я вскочила.(пусть думают, что покладистая), потом обрадовалась, что меня в кои-то веки назвали девочкой, а не мальчиком, и только в последнюю очередь сообразила, что я поняла его слова. Странно… Я еще раз прокрутила в голове фразу "Встань, девочка!" и поняла, что я полная дура. Он ведь произнес ее на классическом эльфийском, а этот язык я хоть с горем пополам, но понимала. Дело в том, что добрая половина заклинаний была написана именно на нем. Заклинания я запоминала плохо, а вот язык в голове немного отложился.
– Добрый день, – произнесла я, решив быть вежливой до конца.
– И тебе тоже, – откликнулся незнакомец, продолжая разглядывать сквозь ночную рубашку мою костлявую фигурку. – Повернись спиной.
– Зачем? – поинтересовалась я, покладисто поворачиваясь.
– Надо, – отрезал он и поджал губы.
Вот и поговорили. Сначала мне показалось, что оба они – и Роледо, и незнакомец – рады, что мы нашли-таки общий язык в самом прямом смысле слова. То есть беседы глухонемых идиотов больше не будет. Но сейчас вдруг возникло странное ощущение, что этот тип в плаще брезгует со мной разговаривать. Желание быть вежливой и покладистой сразу улетучилось.
– Подпрыгни, – велел незнакомец.
– А ламбаду тебе не станцевать? Или, может, на руках походить?
– А можешь? – заинтересовался он.
– Нет, могу только… – я хотела сказать, что могу легко залепить ему фаерболом промеж рогов, но слишком поздно вспомнила, что в эльфийском нет слова "фаербол", а как будет "рога", я просто не помню. И вообще, лучше пока держать в тайне умение колдовать. Мало ли что…
– Так что ты можешь?
– А вам зачем?
– Надо!
Тут Роледо, который все это время сидел с улыбкой до ушей, не выдержал и тронул незнакомца за локоть.
– Что еще? – отозвался плащеносец, но тут же спохватился и перешел на язык, который я вынужденно слушала всю ночь. Видимо, насчет общего языка я поторопилась: старик ничего не соображал в эльфийском. Интересно, это нормально? Может, стоило сделать вид, что я антиполиглот? Ну ладно, теперь уже ничего не вернешь, придется выкручиваться так. Знать бы еще, куда я так опрометчиво вляпалась…
Я присела на краешек кровати и, наплевав на приличия, начала переодеваться. В длиннющей ночнушке я чувствовала себе неуютно, да и босиком ходить уже надоело. Как только на мне оказались шорты, крыс залез в карман и свернулся там в компактный комочек – прямо как Глюк.
Какая-то умная мысль мелькнула в голове и тут же исчезла, оставив ощущение, что где-то я конкретно протормозила. Ладно, надо будет – вспомнится, а сейчас необходимо все-таки выяснить, что здесь происходит.
Я встала и подошла поближе к разговаривающим. Как говорится, кто не рискует – тот не пьет шампанского. Не люблю шампанское, да оно мне и по возрасту не положено… ну и пусть!
– Так объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит, или нет? Если нет, то я ухожу! – Я развернулась к дверям и уже действительно собралась идти, как вдруг рука незнакомца сжала мне плечо.
– Успокойся, девочка, ты все поймешь в свое время. Но информация за информацию – сначала ты должна будешь ответить на несколько моих вопросов. Согласна?
– Согласна, – буркнула я, плюхаясь обратно на кровать. – Тем более что выбора у меня, кажется, нет.
– Выбора нет, за дверью охрана, и на выходе из поместья тоже охрана. Поэтому не будем задерживать нашего уважаемого господина Роледо долгими препирательствами. Ведь не будем?
– Не будем, – кивнула я, решив про себя, что мне в этом доме нравится все меньше и меньше, но идти все равно больше некуда.
– Тогда первый вопрос: как тебя зовут? – Прозвучало это почему-то так, как будто он решил выведать у меня величайшую военную тайну всех времен и народов. Я сразу почувствовала себя отважной партизанкой на допросе.
– Меня зовут Марго, – гордо ответила я.
– Сколько тебе лет? – так же серьезно вопросил плащеносец.
Мне было пятнадцать, выглядела я от силы на тринадцать, давали мне обычно одиннадцать, поэтому я без колебаний соврала, что мне девять.
– Врешь, – констатировал незнакомец.
– Ладно, десять, – покорно согласилась я. Все равно дальше десяти я по-эльфийски считать не умела.
– Вот так-то лучше. Ты человек?
– Да, а что, не видно?
– Ну судя по форме ушей и строению тела, ты больше похожа на юную эльфийку. Да и говоришь по-эльфийски очень хорошо.
– Вы тоже хорошо говорите по-эльфийски, но это ведь не значит, что вы – эльф, – заметила я.
И тут незнакомец все-таки откинул с головы капюшон. И я увидела заостренные уши, нахально выглядывающие из-под длинных светлых волос. Вот дернуло же меня за язык такое ляпнуть!
– Но я-то действительно эльф, и для меня это родной язык. А вот кто ты, не знающая языка крупнейшей страны на побережье? Господин Роледо предположил даже, что ты олла. – (Старик, услышав свое имя, радостно закивал.) – Но я-то в сказки не верю. Откуда ты взялась, девочка?
Я впала в легкий ступор. С одной стороны, я отвечаю на его вопросы, а потом он отвечает на мои, и вроде все честно. Но просто так взять и рассказать правду о моем появлении в этом мире первому встречному… Ладно, пусть не первому, а второму… Нет, этого я делать не собиралась. Один из первых пунктов Кодекса Чести Ведьм гласил, что "тому, кто с силой магической совладать не может, тому и знать о ней не должно". Кодекс, правда, уже лет двести не редактировался, а я и вовсе, по малолетству, имела полное право плевать на него с высокой горочки, но что-то умное в этой фразе было. И я, припомнив все видимые мною мыльные оперы, нагло заявила:
– Не помню.
– В смысле? – не понял эльф. – Ты что, не помнишь, откуда взялась?
– Не помню, – подтвердила я. – Вот очнулась ночью на мостовой, голова болит и ничего о себе не помню. Совершенно ничегошеньки. Только имя.
– Я, конечно, слышал, что такое бывает от ударов по голове… – Мой собеседник, кажется, смутился.
– Вот именно так оно и бывает! Кстати, а вы случайно не знаете, что у меня там еще с головой, если ее даже забинтовали?
И тут эльф расхохотался. Хохотал он долго, раскатисто, совершенно не замечая, что я смотрю на него, как на буйно помешанного идиота. А отсмеявшись, поспешил перевести наш разговор старику. Роледо выслушал плащеносца и тоже зашелся в приступе смеха.
Интересно, что такого веселого я сказала? Или это тоже страшная тайна?
Но хохот оборвался так же резко, как и начался. Эльф обхватил руками мои плечи, развернул к себе лицом и заглянул в глаза.
– Тебе, наверно, интересно, что так рассмешило нас с почтенным господином Роледо?
– Ага, прямо умираю от любопытства! – Какие шутки? В этот раз я говорила совершенно серьезно.
– Выслушай меня внимательно, девочка. Приглашенный нами лекарь действительно осмотрел твою голову, но нашел только синяки и ссадины. То есть ничего, что следовало бы перевязать.
– А что же тогда… – Моя рука сама собой метнулась к повязке. Почему-то представилось, что, пока я спала, мне в мозг запустили "жучок" пли еще какую-нибудь пакость такого рода. Но, кажется, я видела слишком много фантастических фильмов.
– Пока ты была без сознания – (Ага, так значит, все-таки не спала, а была без сознания? Надолго же я вырубилась!), – мы с господином Роледо решили, что отныне ты обязана ему жизнью. А значит, твоя жизнь в некотором роде принадлежит ему. А придя к такому выводу, мы поспешили… хм… официально задокументировать этот факт.
– А при чем тут моя голова? – Я еще не до конца понимала, что произошло, но чувствовала подвох. И большой.
– Сними повязку, девочка, – посоветовал эльф, даже не пытаясь скрыть усмешку.
Я подлетела к зеркалу и рванула с головы бинты. То есть не бинты даже, а полоски тонкой ткани… Впрочем, какая разница! Ткань отходила легко, на ней не было ни малейшего следа запекшейся крови, и это почему-то пугало.
Под последним слоем ткани оказался ватный тампон, пропитанный какой-то мазью и прилипший аккурат ко лбу под челкой. Я отлепила его и зажмурилась, в самый последний момент догадавшись, что означает "твоя жизнь принадлежит ему". Я теперь была собственностью старого Роледо. Его вещью. Его рабом. И как у всякого раба… Эх, зря я все-таки смотрела так много фантастики…
Я открыла глаза и уставилась на свое зеркальное отражение. Посреди лба у отражения находилась не успевшая еще зажить татуировка – полумесяц, перевернутый набок так, что напоминал чашу.
Паники не последовало. Сначала вспомнился вездесущий Гарри Поттер, у которого тоже что-то было нарисовано на лбу, потом песенка группы "Корни", про то как "…ее изумрудные брови колосятся под знаком луны".
А потом я села на пол рядом с зеркалом и уставилась в потолок, пытаясь заставить политься назад набежавшие слезы. Слезы обратно в глаза течь не хотели, упрямо скатываясь по щекам прямо в рот. Я слизывала их не задумываясь.
Меня заклеймили. Я стала рабыней какого-то психованного старика. Да еще этот эльф тут, как живая насмешка над моими ушами… Вот говорила же я, что просто так никто девчонок с улицы не подбирает…
Слезы закончились неожиданно быстро. Я вытерла их остатки рукавом футболки и повернулась к эльфу.
– Но вы-то никаких прав на меня не предъявляете?
– Нет.
– Тогда зачем вы здесь?
– Я нотариус. Я официально зарегистрировал тот факт, что отныне некая Марго, десяти лет от роду, вероятнее всего эльф с примесью человеческой крови, является собственностью господина Роледо и поступает в его полное владение.
– И что теперь со мной будет?
– Если вдруг найдется кто-то, кто сможет официально подтвердить твое свободное происхождение, то тебя, возможно, отпустят. Если же нет, ты останешься рабыней на всю жизнь. Впрочем, Роледо ты не нужна. Скорее всего, он перепродаст тебя кому-нибудь из других уважаемых господ. Из тех, которым нравятся молоденькие девочки. А особенно эльфийки… Ну ты ведь меня понимаешь?
Я понимала. Слишком хорошо понимала, что извращенцы есть везде. И что бежать мне некуда. Вот ведь угораздило-то! То бандиты из-за меня дерутся, то я рабыней становлюсь. Все не как у людей! Может, я действительно не человек? А кто тогда?
И тут я с удивлением осознала, что совсем не боюсь. Причем в этот раз действительно не боюсь. Тупое ощущение того, что все закончится хорошо, нахлынуло стремительно и захлестнуло с головой.
– Господин нотариус, не будете ли вы так любезны перевести господину Роледо следующие слова? – Эльф торопливо кивнул, и я продолжила: – Я являюсь свободным человеком и никто не имеет права навязывать мне свою волю. Но в данный момент меня вполне устраивает пребывание в этом доме, а поэтому я прошу проводить меня в столовую и подать обед. Если же у меня после этого возникнут еще какие-нибудь пожелания, то я незамедлительно сообщу о них глубокоуважаемому господину Роледо.
По мере того как я говорила, лицо эльфа вытягивалось все больше и больше. Он ожидал от малолетней девчонки чего угодно, только не этого. Ну что поделаешь, не сообщать же им теперь, что "некая Марго десяти лет от роду" не считает себя официально принадлежащей господину Роледо как минимум по причине того, что ей уже пятнадцать лет.
Если старик действительно собирается меня перепродать, то пока ничего не угрожает – он не станет портить товар. А "товар" тем временем поизображает повиновение и послушание. И, естественно, сбежит при первой же возможности. Но сначала надо как следует поесть и разобраться в общей геополитической обстановке мира, куда меня забросило. Ой, что это я такими умными словами заговорила? Не иначе как от голода!
Роледо жил в огромном четырехэтажном доме, что, по здешним меркам, было чуть ли не верхом роскоши. Помимо него в доме жили еще слуги (как рабы, так и наемные работники), которые следили за порядком, за сторожевыми собаками и друг за другом. А еще обита-лище старика было просто напичкано охраной. Два-три бугая в доспехах стояли в каждом коридорном ответвлении, и еще дна десятка гуляли во дворе.
Это я узнала всего за несколько минут, пока шла от комнаты до столовой. Первое время (да и последующее тоже) я занималась исключительно тем, что улыбалась всем подряд, радовалась всему, что видела, и ни одного дурного слова не сказала о Роледо. По-моему, такой жизнерадостной рабыни дом еще не видел. Я вела себя как полная идиотка, зато результат не замедлил сказаться.
Меня накормили и напоили. Разрешили накормить и напоить крыса. Притащили ворох красивых платьев и очень удивились, когда я предпочла остаться в своем рванье. Позволили свободно передвигаться в пределах третьего этажа, где находилась моя комната. Дали ключ от библиотеки, в которую уже несколько лет никто не заглядывал.
Библиотеку я за полдня перевернула вверх дном, изучая по нескольку книг одновременно и впитывая всю информацию, которую удавалось добыть. Самой удачной находкой оказался сборник географических карт. Я по-прежнему даже не представляла, где нахожусь, но эльф говорил что-то про побережье. Про крупнейшую страну на побережье. Эх, знать бы еще, побережье чего он имел в виду…
Наибольшее количество карт изображало страну под названием Предония. Она действительно была заметно крупнее остальных и находилась на берегу какого-то моря, из чего я сделала вывод, что вот тут и нахожусь. Предония условно делилась на две части: эльфийскую (прибрежную и западную) и человеческую (соответственно континентальную и восточную). На человеческой половине было два крупных города (Тангар и Релта), а также несколько десятков городков и поселений поменьше. Дом Роледо мог находиться в любом из них. А если я не угадала с Предонией, то вообще где угодно. Я резко захлопнула сборник.
Легче не стало.
Поколебавшись, я все же выдрала одну из карт и запихнула в карман – пусть лежит, может, пригодится. Попутно удивилась тому, что из карманов ничего не забрали. Сохранилось все мое барахло плюс метательный нож, так непродуманно брошенный в меня одним из ночных грабителей. Да еще крыс.
Крыс… Все-таки что-то он мне напоминал… или кого-то… Да нет, глюки! Глюки? Глюк???
Я вытащила грызуна из кармана и поставила на иол. Он не убегал, только внимательно смотрел на меня бусинками круглых глаз.
– Глюк, это случайно не ты в крыса глюканулся? – Разговаривая с животным, я чувствовала себя полной идиоткой. Ровно до того момента, когда крыс начал энергично кивать.
– Ты что, превратился прямо в процессе перемещения?
Еще одна серия кивков и укоризненный взгляд. Мол, какая ты, Маргоша, недогадливая.
– А ты… – Вопрос дался почему-то с большим трудом, но я сумела его произнести и даже не разревелась. – Ты случайно не знаешь, куда делась Ксанка?
Глюк замотал головой из стороны в сторону.
– И что нам теперь делать?
Крыс пожал плечами. Не знаю, как ему это удалось, но, честное слово, он это сделал. И вздохнул.
– Ладно, лезь в карман, будем выбираться отсюда. Не знаю как, но будем. Что еще?
Дверь резко распахнулась, и в библиотеку ворвался сияющий Роледо, выкрикивая что-то жизнерадостное. Переводчик не потребовался, я и так все поняла. На мою скромную особу нашелся покупатель.
Новость радости не прибавила.
Раньше я наивно думала, что переполох – это когда Ксанка просыпается в десять утра и вспоминает, что час назад начался экзамен, но не помнит какой. Тогда она начинает метаться по квартире в поисках отксерокопированных у одногруппников конспектов, периодически наступая на Глюка, который в такие моменты почему-то всегда путается под ногами. От Ксанкиных воплей и метаний просыпается мама и медленно соображает, что рабочий день начинается в восемь. И начинает ругаться с папой, потому что он ее не разбудил. Папа, не открывая глаз, некоторое время сонно отмахивается от мамы, потом вспоминает, что ему ведь тоже на работу, и начинает лениво передвигаться по квартире в поисках носков. Носки находит в духовке, причем выясняется, что Ксанка – сделала из них закладку для конспектов. Вещи расходятся по владельцам, все громко радуются, пока Ксанка не начинает соображать, что это не тот конспект. А папа вдруг понимает, что носки, которые он держит в руках, дырявые и женские. И все начинается по новой.
А мама в это время носится по кухне, пытаясь организовать семейный завтрак из вчерашней манной каши, остатков заморской баклажанной икры и четвертинки черного хлеба, уже немного позеленевшего с одной стороны, но все равно вполне съедобного. Затем на кухню вваливается папа в ботинках на босу ногу и громогласно требует кофе. Кофе ему дают, но без сахара, а он хочет черный с сахаром. Сахар обнаруживается в банке из-под чипсов "Принглс", на которую какой-то умник приклеил бумажку с надписью "соль". А Ксанка, доедая третий бутерброд с икрой, заявляет, что ей перед экзаменом кусок в горло не лезет. Тогда мама, роняя свой бутерброд на Глюка, кричит, что ночью надо было к экзамену готовиться, а не в "Warcraft" резаться, но моя сестра не отступает и упрямо доказывает, что это был не "Warcraft", a "Vampire – The Masquerade"…
И тогда в кухню вваливаюсь разбуженная я и заявляю: "Народ, а чего это вы все в такую рань встали? Сегодня же воскресенье!"
Ну так вот, думая, что большего переполоха на свете не бывает, я жестоко ошибалась. Катавасия, которая началась в доме Роледо в связи с известием о прибытии клиента, нашей уютной квартирке и не снилась. Старик подпрыгивал и верещал невразумительное, слуги изображали молекулярную диффузию (в смысле носились по коридорам, периодически сталкиваясь друг с другом лбами и налетая на стены), собаки выли и скулили, охранники спешно начищали доспехи и приводили небритые физиономии в надлежащий вид.
А посреди океана звуков, движений и эмоций стояли два гранитных монумента: я и эльф-нотариус. Эльф следил за мной (как бы не убежала или чего не выкинула), я следила за эльфом (вдруг скажет или сделает что-то важное. Или проникнется необъяснимым состраданием к соплеменнице. Я-то его соплеменником не считала, но зато он все еще думал, что эльфийского во мне больше, чем человеческого).
И вот покупатель наконец-то явился. Где-то во дворе заржали лошади, и на их ржание сразу же откликнулись собаки, слуги разом замерли, словно пытались изобразить непонятную скульптурную группу. На мой субъективный взгляд, среди этих живых изваяний не хватало только пресловутой девушки с веслом. Зато имелись в наличии старуха с метлой, мужик с чайником, парень без ничего и другие занимательные личности. В обрамлении таких произведений искусства я и эльф уже не выглядели непоколебимыми памятниками терпению и стабильности.
Единственной живой фигурой во всем доме был Роледо. Он прыгал как бешеный электровеник, совершенно забыв о том, что в его годы такие телодвижения могут привести к внезапному инфаркту. Но, как говорится, не судьба. Инфаркт, на который я возлагала большие надежды, не свершился. Старик не поленился даже подлететь к дверям и собственноручно распахнуть их перед гостем. Или перед гостями, потому что покупатель явился не один.