– Да я только попугаю его, пап. Слегка. Вот увидишь! Цел будет твой Мерзавчиков, цел и невредим, не волнуйся за него. И, пап… Ты посиди пока в машине, ладно? А то у тебя лицо слишком доброе, еще испортишь нам весь спектакль.
Отец что-то пробормотал в ответ, но из машины выходить не стал. То ли и впрямь поверил его словам, то ли просто решил не вмешиваться во все происходящее.
Герцог Де Лабри прошел через двор, носивший на себе все следы запустения и заброшенности – впрочем, как и вся эта деревня, где развалюхи, возле которых кое-где посиживали преклонного возраста старушки, перемежались пустыми домами с заколоченными окнами, из которых кто-то рачительный уже повытаскивал и стекла и рамы. Покосившаяся сараюшка украшала покрытый сором и опавшей листвой двор, рядом с дощатым нужником щерились в небо острыми концами проволоки разломанные клетки для цыплят. И нигде не слышно было ни здорового куриного квохтанья, ни собачьего лая. Видимо, по всей деревне всю живность уже вывели – прямо-таки хрустальная тишина. Он поднялся по скрипучим ступенькам и толкнул дверь избы, обитую дерматином.
В комнате, совмещавшей кухню и кровать в углу, за столом с дикими глазами сидел кругленький небольшой мужичок. Клотильда устроилась рядом на колченогой табуретке, с интересом рассматривая лезвие большого кухонного ножа, явно взятого тут же.
– О, – сказал Серега, с грохотом опуская на половицы железяку меча. – А вы не ждали нас, а мы приперлися…
Он с намеком посмотрел на Клотильду. Та, поняв все по его взгляду, заметила мрачным тоном:
– Вообще-то я тут подумала насчет поединка… Тебе, сэр Сериога, невместно драться на благородных мечах с таким… э-э… бичом неблагородным!
Отпад! Родной сленг в рыцарских устах обретал новые оттенки.
– А стало быть, биться ты с ним не будешь, – еще более мрачным тоном продолжила Клоти. – Но вот зато пытать… – Она небрежно замахнулась на мужичонку длинным кухонным ножом, и тот испуганно отпрянул. – Пытать его можно и нужно! – со знанием дела рыкнула леди. – И пытать мы его будем по порядку. Начнем, как водится, с ног, с пальцев…
– Вы… вы кто такие?! – потрясение завопил мужичонка. – Что вам от меня надо?
Клоти вопрошающе посмотрела на Серегу. Он кивнул.
– Дошло до меня, смерд, – с расстановкой проговорила леди-рыцарь, – что ты злоумышлял против благородного отца моего друга…
– Я не злоумышлял, – заволновался мужичок. – Я не против… я против никого не…
– Сэра Владмира из рода Кановнинскиос, – царственно бросила леди.
Мерзавчиков сначала заткнулся, выпучив глаза, а потом заорал потрясенным голосом:
– Это Вовку-то? Сэр Владмир Кановнинский… Ха! Ха-ха-ха…
Рука леди Клотильды порхнула к колену мужичка (нож по-прежнему оставался зажатым в ее внушительном кулаке) и несколько игриво там крутнулась. Мужичок взвыл, а по коленке прошелся росчерк разреза, быстро начавший заплывать темно-красным.
– Смерд, – благожелательно просветила его леди Клотильда, – не смеет всуе поминать имя благородного человека и отца моего друга.
– Нет, ну что вам надо-то? – заскулил Мерзавчиков.
– Люди гибнут за металл, – просветил его сын благородного отца. – Где сребреники, Иуда?
– Ка… какие сребреники… – начал задыхаться типчик. – Не… не я это! Другие! У меня все забрали… заставили!
– В менестрели бы тебе, бич смердящий, – задумчиво произнесла Клоти. – Цены б там тебе не было. Ишь как врет!
Клотильда вздохнула, пронзив Сергея холодным, решительным взглядом. И он содрогнулся, потому что с необычайной ясностью понял вдруг под этим пугающим прицелом, что до идиллической средневековой пастушки его избраннице ой как далеко. И если он желает с ней жить (а главное, желает, чтобы сама леди Клотильда жила в подходящей для нее обстановке), то нужно срочно возвращаться в родной для девушки социум. То бишь в милый сердцу фройляйн фатерлянд, Империю Нибелунгов.
Клоти, видимо, что-то такое поняла по его лицу, потому что опустила глаза и сказала извиняющимся тоном:
– Ты, сэр Сериога… гм… Может, во дворе пока погуляешь?
– Нет, – пробормотал Серега, унимая тошноту и бешено бьющееся сердце усилием своей не слишком сильной воли. – Я должен при этом присутствовать…
Клоти кивнула, затем, чуть слышно вздохнув, взмыла со своего стула и надежно взяла мужичонку за горло. Подхватила валяющуюся тут же на столе грязную кухонную салфетку и принялась плотно затыкать тонко визжащий рот Мерзавчикова.
– Тянуть не будем, – просто сказала она. – Сейчас пальчики состругаем для начала… До костей!
Мужик задергался в капкане ее пальцев.
– Готов, – с сожалением сказала Клотильда. – Можно спрашивать, смерд уже дозрел.
И было в ее голосе сожаление. Красавица и чудовище, подумал мимоходом Серега. Потому что ситуация больше всего напоминала именно эту сказку: и разность их двоих, и страшные обертоны средневековой жестокости в поведении Клоти, лучше всего характеризующиеся словом "чудовищно". Вот только в их истории акценты расставлены иначе. И если Клоти в каком-то смысле чудовище, то он, выходит… Красавец. Серега едва успел подавить рвущийся наружу истеричный смешок. Клоти оглянулась, предостерегла его взглядом. Затем вытащила кляп изо рта Мерзавчикова.
– Я… я… – задыхался мужичонка. – Только не убивайте! И не режьте, я… Я все отдам! Вон там, крышка подпола! И в подвале четвертая банка от лесенки.
– Ну вот и все, – с легкостью сказала Клоти, выходя из дома. – Теперь твоим родителям не грозит потеря замка! То есть их покоев в вашем общем с милордами соседями замке.
– Да, – согласился Серега. – Вот только где бы еще наскрести на проценты… Впрочем, есть еще доллары от его величества.
Что-то свербело внутри занозой. Он никак не мог освободиться от этого ощущения и потому всю обратную дорогу просидел на заднем сиденье в сосредоточенном молчании.
И' только уже зайдя в подъезд, Серега понял наконец природу этого ощущения.
Он не убил врага. Он оставил его, разозленного, потерявшего деньги и уважение к себе самому, перепуганного. А такие люди опасны и непредсказуемы, и замыслит ли теперь тип Мерзавчиков ответную месть или нет – неизвестно.
Он оставил за своей спиной врага! И за спиной родителей тоже, что гораздо более существенно. Сам-то он собирается свалить в благословенную Нибелун-гию, в самом сердце которой греется под ярким светилом его собственное поместье, а вот родители…
Серега потряс головой, поднимаясь по ступенькам. Или это присутствие леди Клотильды имеет свойство накапливаться и действовать на его неустойчивую юношескую психику, или…
Или у него предчувствие, что все гораздо хуже.
Он так и продолжал пребывать в напряженном молчании, пока отец взахлеб рассказывал маме о переменах в их положении. И прозвучавший через три часа стук в дверь воспринял почти как должное.
Насторожившаяся Клоти с мечом наперевес побежала в прихожую. Серега метнулся за ней, перехватил у самых дверей, прошипел на ухо:
– Жди! Я сначала спрошу, кто там.
– Так ведь можно и в глазок посмотреть… – голосом ребенка, напрашивающегося на похвалу, напомнила ему Клотильда. На лице у его любимой леди засияла сейчас гордость за свою сообразительность.
Он отрицательно помотал головой – не объяснять же, что глазок на двери является очень уж хорошей мишенью для пистолета.
– Кто…
И как раз в этот момент дверь странным образом забликовала под изумленными взглядами их обоих. (Панель была обита бледно-серым дерматином – жуткого вида и разукрашенным какими-то непонятными сальными и ржавыми пятнами. Обивка появилась на двери их квартиры едва ли не раньше самого Сереги, и посему происхождение пятен терялось для него во тьме времен.) Дерматин в бликующем сиянии стремительно начал распадаться на сетчатые лоскутки, вставленные в косяк, как в раму. В промежутках между ними проступило нечто ало-красное – больше всего, к ужасу Сереги, походившее на свежепорезанное мясо, в разрез которого еще не хлынула кровь. Через секунду алая масса перехлестнула за плоскость двери и стала прозрачно-слюдяной. А затем сложилась в очертания призрачной фигуры, человекообразной и наложенной прямо на ставшую сетчатой дверь. Фигура быстро уплотнилась и приобрела цвет и объем, свойственные всем нормальным трехмерным телам.
Оцепенение, охватившее Серегу после этих дверных метаморфоз, спало только тогда, когда он признал в фигуре знакомые черты. Сквозь дверь, как фарш сквозь решетку мясорубки, продавливался сам длинноухий и хитроглазый король Эльфедра.
– О черт… – с тоской в голосе пробормотал Се-рега, умерив печальные нотки до приличествующих случаю размеров – как-никак произошла встреча с благодетелем, без которого нынешней встречи с Клотильдой ему бы не видать как своих ушей. – Здрассьте, вашество…
– И тебе день добрый, сэр Сериога, – как ни в чем не бывало ответил король эльфов, приседая в шутовском полупоклоне-книксене и неведомым образом соединяя в голосе одновременно и радость и насмешку. – Добрый день, прекрасная леди. Как всегда, все хорошеете?.. То есть все грознеете.
Клотильда быстро стерла с лица изумленное выражение и кивнула в ответ.
– Уж не собрались ли куда… А, милорд, миледи?
– Открывать дверь мы собрались, – буркнул Серега, начиная ощущать внутри себя все возрастающее раздражение. С недавних пор даже мысль о короле эльфов вызывала у него мгновенный приступ изжоги.
И причиной в немалой степени было то, что Эльфедра отзывался о нем в разговоре с Клотильдой с определенной долей пренебрежения, о чем простодушная леди не преминула сообщить по прибытии на Землю. Обсуждать же других, да еще в их отсутствие, – для воспитанного в семье интеллигентов Сергея такое поведение несло на себе отпечаток чего-то недостойного… плебейства, что ли?
"А еще его величество", – мстительно заключил про себя герцог Де Лабри.
– Дивно, – приятно улыбаясь, сообщил король эльфов. – Но я сам зашел, так что…
– Ну да… – с желчью в голосе проскрипел Сергей. – Мы наблюдали.
– Ах, не трудитесь никогда открывать двери эльфу! – Эльфедра выглядел довольным просто донельзя. – Милорд, есть разговор. Миледи, умоляю, не покидайте нас…
– Да я и не собиралась.
– Ага, ага. – Король покивал головой. – Значит, так. Пока вы тут отдыхали, проблемы в Нибелунгии еще больше обострились. Я бы сказал так – поведение палагойцев становится вызывающим. И это тревожит всех нас…
– А меня, представьте, нет.
– Прекратите, герцог, – негромко потребовал эльф.
На шум из кухни выглянула мама и удивленно воззрилась на странную личность в своей прихожей.
У Эльфедры же голубая кожа, запаниковал Сергей. Пришлось торопливо сдвигаться и прикрывать собственным телом нечеловеческую личину короля эльфов.
– Сереженька, это к тебе? – неуверенно сказала мама.
События последних месяцев отголоском звучали в подрагивающем голосе матери. И на лицо наложили отпечаток изможденной усталости.
– Да. – Краем глаза он продолжал следить за фигурой у себя за спиной. Эльфедре вполне могла прийти в голову туповатая мысль поздороваться с его мамой.
Мама как-то дергано кивнула и скрылась за дверью кухни.
– А теперь, может, вы перестанете запихивать меня локтем в угол вашей прихожей? – сухо спросил из-за спины король эльфов. – Не хочу оскорблять, но тут тесно. Я и про угол, и про прихожую, кстати.
Серега отступил, разворачиваясь к Эльфедре лицом.
– Вернемся к теме нашего разговора, – стальным голосом предложило его величество. – Так вот, герцог Де Лабри, перестаньте вести себя как герой дешевых сказаний из вашего мира. Я про тех, которые любят строить из себя умудренных жизнью ребят и вечно всех спрашивают: а зачем ты меня посылаешь куда-то, нехороший дядя? Мне ж плевать на судьбы мира и прочих людей, я все про всех знаю, и про то, что ты преследуешь свои цели, я тоже знаю и помогать тебе не хочу, потому что мне, умудренному опытом, это как бы и не положено… Скажите, сэр Сериога, Ни-белунгия вам настолько безразлична? Судьба леди Клотильды, судьба ваших земель, в конце концов? Судьба целой страны? Молчите?
Клоти молча буравила его глазами, как бы стыдя и одновременно вопрошая темными дырами глазниц. Серега прокашлялся в кулак и под этим предлогом сумел отвести свой собственный взгляд вниз и вбок.
– Молчите, – подытожил Эльфедра. – Буду считать ваше молчание за согласие.
– Согласие на что? – отважился спросить Сергей. Клоти картинно свела брови, отчего взгляд ее стал копией взгляда христианской великомученицы на арене римского цирка. Серега был готов откусить свой собственный язык.
– На срочное отправление в Нибелунгию! Вы должны уяснить, сэр Сериога, беды, назревающие там, грозят… впрочем, уже не грозят, а приносят многочисленные смерти. Вот прямо сейчас, пока мы с вами так мило беседуем.
– Что там случилось? – быстро спросила Клоти.
– Й-хондрики.
– Я… я что-то не припомню… – мучительно сморщилась Клоти.
– Тратонские хроники, – ровно отбарабанил Эльфедра, – год триста сорок шестой. "И пали й-хондрики на землю людей, и стало не протолкнуться на ней от полумертвых людей"…
– Я уроки хроникологии… гм… почти не посещала, – извиняющимся тоном сказала Клотильда.
Эльфедра осуждающе поджал губы:
– Й-хондрик – это нечто вроде взбесившегося гурера.
– По-нят-но… – свистящим шепотом протянула леди Дю Персиваль, шлепнув кулаком о левую ладонь. И потрясение замолчала.
– А… – отважился пробормотать Серега в наступившей тишине.
– Что еще? – тихо проговорил Эльфедра. – Вы не в форме, не готовы, не желаете…
– Родители… – убито выдавил из себя Сергей. – Дело в том, что я оставил тут в живых одного… одного их врага. И теперь не могу исчезнуть отсюда просто так…
– Наконец-то набрался ума, а, сэр Сериога? – об-радованно рыкнула не слишком гуманная Клотильда. – Затаившийся враг – это как кол в заднице – ни сесть, ни лечь, ни прогуляться! А ведь сколько я тебя учила – врага убивай сразу! Подумаешь, деньги отдал! Да если раньше он над твоим отцом только смеялся, то теперь он его люто ненавидит, потому что афера его провалилась и денежки – тю-тю!
– А что за враг? – осведомился Эльфедра. В голосе его было столько скуки, что казалось – эльф вот-вот заснет на месте.
– Ничего интересного, – вздохнув, пробормотал Сергей. – Один из тех типов, что везде крутятся, со всеми дружат, всем сочувствуют, всем помогают – а потом обирают тех, кого жалели, до последней нитки.
– Таких на самом деле больше, чем ты думаешь. – философски заметил эльф.
И тут в дверь забарабанили кулаками. Сильно, с редкими паузами. Все трое быстро переглянулись. На стук из кухни, испуганно блеснув глазами, выскочила мама. Из-за маминой спины выглянул отец.
– Уйдите! – гулким шепотом велел родителям Серега. И даже махнул рукой, подтверждая свое приказание.
Да, с изумлением осознал вдруг он, это было именно приказание. Он приказывает своим маме с папой?! Докатился, одним словом…
А может, он не докатился, а просто подрос?
Но самым поразительным было то, что родители беспрекословно ему подчинились. И даже дверь на кухню за собой прикрыли.
– На ловца и зверь бежит, – с брезгливым выражением на лице бросил Эльфедра. – Ну открывай, сэр Сериога, побеседуем. Надо думать, это твой враг припожаловал? И не один, судя по стуку.
– Не так быстро, – пробормотал Серега. – Сначала изобразим подходящие случаю испуг и покорность…
Лицо Клоти сделалось таким же брезгливо-кислым, как и у эльфа. Серега пожал плечами, искательно улыбнулся. В ответ на его улыбку лицо Клоти чуточку разгладилось.
Но только самую чуточку. Да, горько признал сэр Сериога, изображая испуг и покорность, – так сердце девушки не завоюешь. Особенно такой девушки…
– Кто там? – Здесь голос у него два-три раза дрогнул. Вышло даже слишком натурально и настолько похоже на овечье блеянье, что даже самому стало противно. " Играю я или нет?" – испуганно спросил он себя.
– Открывай!! – проревели за дверью. – Открывай живо, милиция!
Ага, именно милиция, и никто иначе. Веры в такое заявление у Сереги не было. Возглас "милиция!" – слишком уж типичное прикрытие для тех, кто желает проникнуть в квартиры наивных обывателей. Мирным путем, но с неприятными целями.
Заранее посочувствовав непрошеным визитерам – Клоти сбоку в этот момент пружинисто изготовилась, – Серега щелкнул замком. И тут же, слегка охнув, отлетел в дальний угол прихожей. Клоти, отшвырнувшая его в последнюю секунду, грудью перегородила проем. Роли опять распределились по старому принципу: он ее подопечный, она его боевое прикрытие.
У-ни-жение! Вот что он чувствовал в этот момент. Но лезть и отодвигать Клотильду от двери было бы крайне неразумно, и он это осознавал. Во-первых, потому, что перед лицом непрошеных визитеров препирательства в их рядах выглядели бы по меньшей мере неуместно. А во-вторых, потому, что невозможно было остановить леди Клотильду тогда, когда она бралась за охрану своего слабосильного (по сравнению с ней) друга. И хотя нынешний Серега по сравнению с тем, двухмесячной давности Серегой, и смотрелся молодцом (во всяком случае, мышцы определенные наросли), но до феодальной боевой десантницы Клоти ему все равно было примерно так же далеко, как Чебурашке до Терминатора.
За дверью, скупо освещенные лампочкой с площадки, стояли четверо. Скорее всего, подумал Серега, окидывая взглядом узкие лбы и почти сплошь переломанные носы гостей, тип Мерзавчиков попросил о помощи людей определенного сорта. Представив все дело так, как будто это не он кого-то обокрал, а его, бедную сиротиночку, обобрали и обидели, – обратился к местным качкам, занимающимся выбиванием долгов из должников. Практика для родной России обычная, сложилась даже определенная прослойка людей, которые только этим и зарабатывали себе на жизнь.
Ребята выглядели упертыми и преисполненными сознания собственной правоты. Таким бесполезно было бы доказывать, что на деле все не так и это тип Мерзавчиков пытался обокрасть его отца, а не наоборот.
. Эльфедра, опустивший голову, когда дверь открылась (и только благодаря этому его голубая кожа еще не привлекла внимания), отступил к вешалке и вжался в кучу пальто и плащей.
Сейчас должно было последовать продолжение.
– Нам нужны Кановнины, – хмуро бросил передний.
– Я! – пискнул Серега из своего угла. – Это я!
– Это мы, – грубо перебила его леди Клотильда. – А что вам нужно от нашего семейства, преблагородные сэры?
Один из гостей хихикнул и ерническим тоном произнес:
– Дернутая какая-то. Сэры и сэрухи, ха!
– Дело есть, – сказал передний и прошел в прихожую, небрежно оттеснив Клоти плечом в сторону. За ним гурьбой протиснулись остальные. – Поговорить бы надо. О деньгах, о прочем…
Как ни странно, Клоти против такого обращения протестовать не стала. Покорно, как обычная девица, приникла к стеночке. И даже жалобно ойкнула.
– Это ты Кановнин? – недружелюбно вопросил главный из группы выбивальщиков, уставившись на Серегу.
– Это я Кановнин, – печально сказала Клотильда.