Смех, родившись на одном конце стола, волной добежал до другого. Предположение было настолько глупым, что ничего другого кроме смеха вызвать не могло. Делиться мудростью с дикарями, обучать врагов, что может быть, когда-нибудь вцепятся вам в глотку… Санциско засмеялся вместе со всеми, а когда смех стих продолжил:
- Ехидный ум барона Пашкрелве придумал отличную комбинацию, которая заставила князя Черного отдать талисман дочери и отправить ее к булгарам.
- Чем все это кончилось, мы знаем! - злорадно напомним Тьерн. - Кстати, как он, ваш барон?
Санциско поклонился, словно благодарил его за внимание к столь незначительному человеку.
- Он и его сын здоровы. Барон пишет, что он не забыл своего поражения. Неделю назад я получил письмо, в котором он излагает еще одну интересную мысль. А что касается вопроса, чем все кончилось….
Он впервые посмотрел прямо в глаза Тьерна и показал свою силу.
- Во-первых, еще ничего не кончилось, а во-вторых… Да. Нас обхитрили. Белоян оказался хитрее нас. Но ведь у любого полководца есть поражения. Вспомните - мы одолели стольких, что не удивительно, что, в конце концов, нашелся кто-то, кто одолел нас…
Это был сильный аргумент. Они действительно одолели многих. Кое-кто закивал и Тьерн почувствовал, что чаша весов вновь качнулась в сторону Санциско.
- На что же менять? - спросил тогда Тьерн.
- На самое дорогое из того, что у них есть!
Несколько мгновений все молчали. Потом Калис, самый старый из них и оттого туговатый на ухо, переспросил.
- У них? Я не ослышался?
- Именно!
"Они все-таки не поняли, что ж и я не понял сперва", - великодушно подумал Санциско. Он широко улыбнулся и щелкнул пальцами.
- Барон гениален. Он предлагает похитить сына Ирины и поменять его на талисман.
Глаза магов вспыхнули, они сделали общее движение, и даже Тьерн ощутил что-то вроде волны восторженного удивления. Стараясь справится с ним, он крикнул:
- Легко сказать!
- Сделать это будет не легко, - согласился Санциско. - Только если это удастся, то они сами… Вы понимаете, сами принесут нам его.
Тьерн пренебрежительно качнул головой. Он в это не очень верил.
- Проще заставить их сделать это силой.
- Конечно! Тут ты прав. Для этого нам придется использовать силу.
Тьерн прищурился, удивленный легкостью, с которой Санциско ему уступил. Ища подвох в его словах, он переспросил:
- Нашу силу?
Санциско зажмурился от удовольствия, став похожим на кота, что обманул кухарку.
- Нет. Чужую!
Члены совета после секундного замешательства поочередно закивали. Идти на Русь своей силой значило начать войну между магами и волхвами. Они понимали, что если это произойдет, то не поздоровится никому. Страшное это дело - война между колдунами. Санциско молчал, наслаждаясь моментом торжества. Он смотрел на членов совета представляя их мысли. Сидеть в башне, кушать курагу и наблюдать за звездами было куда как приятней, чем крушить друг другу головы заклятьями. Маг еще мог единоборствовать с магом или с каким-нибудь земным властителем, но вести Совет против Белояна и его людей… Каждый помнил историю о волхвах, что вознамерились забросить своего посланца на небо и чуть было не сделали этого. Только совместные усилия Богов остановили их посланца на подходе к первому небу.
Каждый понимал, что у Белояна есть возможность доставить им неприятностей едва ли меньше, чем у них ему. Не зря же их волхвам удавалось столько лет хранить Паучью лапку в своей Гиперборее.
- Мы должны воспользоваться чужой силой, что бы они не поняли, чьих рук это дело. Без колдовства и магии, силой захватить княжича и привезти его сюда.
- Как это сделать? Начать войну с Пинским князем? Нам?
Санциско знал уже, как и кто это сделает, но развел руки, показывая, что не готов ответить на этот вопрос.
- Вот об этом нам всем и предстоит подумать. Но на сегодня это для нас единственный реальный выход. А пока… Не будем возбуждать любопытства. Выйдем к остальным гостям. Иначе кто-нибудь, - он мельком посмотрел на Тьерна, - кто-нибудь обязательно доложит обожаемой императрице, что ее верный слуга Санциско строит козни и замышляет заговоры.
Санциско щелкнул пальцами, и слуги отворили дверь в зал, где продолжали веселиться гости, приглашенные главой Совета в свой дом.
Развлекая гостей Санциско, заезжий фокусник творил чудеса.
Пола расшитого халата пролетела над столом, и шелест рассеченного воздуха сменило восторженное аханье. На только что пустом столе появилась шкатулка. Санциско оглядел гостей. В глазах женщин блестела восторженная жадность, в мужских глазах - та же жадность, но смешанная с недоверием. Многие из тут присутствующих бывали во дворце у Феофано и узнали шкатулку. В ней Императрица хранила свои любимые драгоценности.
Фокусник видел блеск глаз. Он наверняка проделывал все это не единожды и каждый раз все было одинаково. Да и чего можно было ожидать другого, от такого порочного существа как человек, кроме зависти и злобы? Он дал им время узнать шкатулку. Дал время взрасти надежде и алчности - все затаив дыхание ждали, что он откроет крышку и они увидят украшение - золото, камни… Он непросто знал это, он чувствовал. Сам воздух пропитан алчным ожиданием.
Это было бы красиво, сильно…. Но не это создает репутацию большого мастера, а совсем другое. Он протянул руку к крышке и услышал, как по залу пронесся легкий шум. Все привстали, что бы лучше видеть, что окажется под крышкой. Маг тянул сколько мог, а потом… Пола халата еще раз пролетела над столом и шкатулка… исчезла.
Вздох разочарования пролетел среди зрителей, а он улыбнулся.
- Особа императрицы священна, как священны и ее драгоценности. Пусть золото лежит там, куда его положили венценосные руки.
- Ловок, шельма!
Простоватый Сойт, еще не избавившийся от грубоватых нравов александрийских торговцев, в семье которых он родился, тихо засмеялся. Его сила была неизмеримо больше, чем у этого жалкого фокусника, но он умел видеть и ценить мастерство, где бы его не находил.
Тьерн, еще недовольный спросил:
- Зачем он тут? Фальшивый маг в доме настоящего мага - это по-моему излишне…
Санциско улыбнулся.
- Вообще-то да, но я вижу в этом известную изысканность…
Тьерн мысленно плюнул. Утонченность главы Совета ему никогда не нравилась. Он смотрел на мир проще, в нем все было ясно - и причины и следствия.
- К тому же у него есть чему поучиться.
- Чему нам у него учиться? Он вкусил только первые капли мудрости и остановился.
Тьерн презрительно оглядел фокусника.
- Мог бы постигать мудрость, идти к вершине, а он предпочел морочить головы идиотам. Чему у него научишься? Разве, что глаза отводить?
- И тем не менее…
Тьерн щелкнул пальцами. Маг на подиуме вздрогнул, в широко раскрывшихся глазах его плеснулся ужас и он … растворился в воздухе. Сперва одежда, потом кожа и плоть, потом исчезли и кости. Зал как один человек ахнул и разразился одобрительными криками. Но Санциско этого и не заметил. Он вглядывался в Тьерна, слово проговаривал про себя слова, поразившие его. Лицо стало серьезным, глаза сузились.
- Отводить?
Сельдеринг посмотрел на него с подозрением, не понимая, что тот различил за его словами.
- Конечно. Вся его сила его была только в том, что бы отвести глаза в нужный момент. Это умет любая деревенская колдунья.
Не слушая его, Санциско сказал:
- Это решение. Отвести глаза! Действительно, простые приемы самые действенные.
Он ухватил себя за голову и несколько минут ходил перед членами Совета.
- Да, - сказал он наконец, - одно слово, а сколько последствий!.. Вот кто решит все наши проблемы!
Он положил руку на плечо Тьерна и тот не решился ее сбросить.
- Ты хотел применить силу - попробуй. Придется поехать в Пинск и сделать так, что бы какое-нибудь племя напало на город.
- И что же будет дальше?
- В суматохе, неизбежной при осаде, я думаю, ты найдешь возможность выкрасть либо талисман, либо ребенка. И тогда….
Оба они замерли, не говоря ни слова. От этой точки мысли их пошли разными путями. Через несколько секунд Санциско улыбнулся. Тьерн тоже. Каждый из них думал о своем. У Сельдеринга были свои резоны. Сделав то, что оказалось не под силу Игнациусу - достав талисман, он станет главой Совета и тогда он станет действовать иначе, так, как велит ему его разум, не опирающийся на замшелые традиции.
За своей улыбкой Санциско скрывал уверенность в исходе этой беспроигрышной для него игры. Если его соперник достанет "Паучью лапку", то он сумеет обернуть это как победу мудрости Совета, а если Тьерну не удастся сделать того, чего он так добивался, причем теми способамами, которые он же сам и избрал, то место покойника в Совете займет кто-нибудь другой, поумнее и поспокойнее и жизнь после этого наверняка станет лучше.
Перед гостями, все еще живо обсуждавшими последний трюк мага, уже выступали сирийские танцовщицы. Танец отвлек внимание приглашенных от маленькой группы гостей, обступивших хозяина виллы и оживленно что-то обсуждавших.
Хозяин озабоченно сдвинул брови.
- Это действительно будет трудно, почти невозможно. Путь силы - путь достойный, но крайне сложный и опасный. Возможно, на этом пути придется столкнуться с самим Белояном!
Санциско посмотрел на членов Совета. В глазах кое-кого из них засветилось понимание.
- Победить такого противника - это великая честь, - задумчиво сказал Арквед. Он не стал расшифровывать, что это означает.
- Это же верная смерть! - воскликнул простодушный Калис. Он знал Белояна и, представляя себе силу Тьерна, точно знал, чем кончится это противостояние.
- Это риск. Большой риск, но не неизбежность, - не согласился с ним Санциско. - Я уверен, что Тьерн найдет способ не встречаться с Белояном. С его стороны это будет самое разумное…
Янгевит, тоже не понявший расчета главы Совета возмутился:
- Как это возможно? Тьерну предстоит влезть в медвежью берлогу и умудриться не встретиться с хозяином.
Санциско невозмутимо кивнул.
- Да. Именно так. И это возможно, если он не воспользуется магией! Путь силы, который выбрал Тьерн не пересекается с путем магии.
Внутренне усмехаясь, он посмотрел в глаза Тьерну, окончательно загоняя того в угол.
- Если ты будешь опираться на силу, то знания мага тебе не понадобятся. По существу перед тобой выбор: если ты использует силу мага, то твоим противником будет Белоян, если ты не применишь ее - то противником окажется Пинский князь. В этом случае ты наверняка останешься в живых.
Тьерн спокойно слушал его и тут, впервые, в сознание Санциско закралось сомнение в исходе дела. Что-то было за душой у Тьерна, что позволяло ему спокойно, с едва скрытой усмешкой стоять и ждать когда он закончит фразу. Когда глава Совета умолк Тьерн немного помолчал. Потом медленно залез в карман, вынул оттуда золотой и подбросил его в воздух. Никто не понял, что это значило, но многозначительность поступков сковала рты магов молчанием. Монета улетела вверх, под потолок и вернулась обратно. Посмотрев, что выпало Тьерн серьезно спросил:
- А если я обоих привезу? Примете?
Этот вопрос словно скользкая рыба из рук выскользнул из сознания Санциско.
- Кого?
Тьерн молчал, любуясь замешательством главы Совета.
- У Ирины только один сын. Или ты хочешь привезти еще и княжну? - переспросил тот.
- Я говорю о "Паучьей лапке" и сыне Ирины.
Санциско дрогнул лицом и ничего не сказал. Тьерн и не ждал ответа. Это был вызов. Он бросил перчатку и Санциско поднял ее. Напряжение между магами росло и, казалось, через мгновение по залу запрыгают молнии, посыплются искры. Сельдеринг, чувствуя всеобщее замешательство, произнес:
- Хозяин забыл о своих гостях. Я думаю, что мы сделали то, за чем сегодня собирались. Прощайте. Я скоро вернусь.
Он любезно поклонился и спустился по лестнице, оставляя за спиной праздничный шум веселья. Мраморная лестница вывела его за ворота, и он остановился перед домом.
Вилла Санциско не была ни большой, ни богатой. Глава Совета не любил блеска и жил скромно. Тьерн усмехнулся. Когда он станет Главой Совета, у него все будет иначе. Императрица щедро награждала тех, кто служил ей. А он будет не из последних.
Глава 3
Избор толкнул дверь ногой и встал на пороге.
Изнутри ударило легким хлебным духом, шумом, песнями. Тут все было как обычно - корчма веселилась. Воздух гудел голосами, хотя умных разговоров тут сроду не велось, а все больше дрались, пели песни и выпивали полной мерой, оттого и бывали в ней не мудрецы да пророки (хотя и эти временами попадались), а простые княжьи люди - воины, поселяне, купцы.
Низкий зал заполняли столы, лавки, люди и бочки с пивом. Народу было - не протолкаться, но Избор уже увидел, то что хотел. За столом, что приткнулся почти к очагу, сидел Исин и двое приятелей. Огонь бросал на них яркие сполохи, и потные лица от того казались откованными из старой меди. Люди хохотали, гремели кружками и изредка взревывали, требуя к себе внимания хозяйки и закуски. Их стол занимали широкогорлые кувшины и миски. Почти загороженный ими, положив голову на столешницу, пристроился еще один собутыльник. Этому уже было не до веселья. Лысая голова лежала неподвижно посреди пустых кувшинов и отсвечивала той же медью, что и лица дружинников. Избор оценил жирные складки на затылке, ширину плеч и понял, что вместе с княжескими дружинниками отдыхает какой-то купчик или селянин. Наверняка и пьют за его счет, подумал Избор. Хозяйка корчмы, Моряна, любила дружинников, но в долг у нее не напьешься. Дело свое хозяйка знала.
- Что празднуем? - спросил Избор, усаживаясь рядом. - Или наоборот, горе топим?
Он подхватил с блюда крепкий соленый огурец и с хрустом разгрыз его. Десятники почтительно подвинулись, освобождая место для воеводы.
После того как они привезли Брячеславу жену, Гаврила Масленников, едва встав на ноги, горя непонятным нетерпением, уехал в Киев, к Белояну, а они остались. Исин наслаждался своим сотничеством, а Избора Брячеслав сделал воеводой, разглядев в нем кроме умения драться, что само по себе в этих местах ценилось, еще везучесть и светлый ум.
За тот год, что они с Исином оттрубили в Пинске, про них чего только не говорили, но они предпочитали отмалчиваться. Даже Исин и тот только загадочно улыбался, когда его расспрашивали о прошлом, да намекал, что у хазарского кагана к нему личный счет и что если б не преданность Ирине, то он бы… Ему и верили и не верили, только ведь сотничество просто так не дают.
- А это кто?
Избор кивнул на лысину напротив себя. Исин повернулся всем телом, улыбнулся.
- Это? Зайда какой-то прицепился.
Он подмигнул приятелям, и те довольно заржали.
- Учил нас пиво пить.
Избор взял в руки кувшин. Прохладные струйки защекотали ладонь, когда плотная белая шапка пены осела над горлом и сползла по стенке кувшина.
- Научил?
- Не успел.
Исин хлебнул из своего кувшина. Длинным глотком он опрокинул его в себя и вытер рот.
- Пиво у Моряны доброе. Корешки она туда, какие кидает или слова говорит?
Он погладил кувшин и сунул его под стол. Избор кивнул.
- Ага, корешки…. Помет куриный она туда бросает. Сам видел. Новости давай.
Хазарин поморщился и взглядом отправил своих товарищей прочь от стола.
- Обоз из Ольховки пришел, - понизив голос, сообщил Исин.
- Новости есть? - спросил Избор.
- Новости всегда есть, - откликнулся сотник. - Тебе какие сперва, добрые или не очень?
- Давай хорошие.
- Знаешь, как пиво пить надо?
Избор ничего не ответил. Он крошил в руках хлеб и ждал, когда хазарин, наконец, расскажет все, что знает.
- Пиво пьют в три глотка. Первым глотком выпиваешь половину кувшина, вторым - половину оставшейся половины, а третьим - все остальное.
- Это что, самая главная новость?
- Самая приятная, - став серьезным ответил Исин. Он вторым глотком допил кружку, наклонился ниже и знаком позвал Избора к себе.
- Мужики из обоза песиголовцев видели.
Избор быстро оглянулся, не слушает ли кто, и тихо переспросил.
- Песиголовцев? Откуда?
Исин молчал.
- Не врут?
- А кто их знает? Может, и врут, - ответил хазарин. - Сам знаешь, дорога через лес, а когда браги вдоволь выпьешь, то по нашим лесам ездить чего только не покажется.
Избор пошарил на столе и нашел рядом с лысиной другой огурец. Он сбросил на лысину зайде веточку укропа и спросил:
- А на счет остроголовых как?
- Не гневи Богов, воевода. Год прошел. Все уж, поди, забыто, - махнул рукой сотник. Пододвинув к Избору блюдо с мясом и сам взял кусок пожирнее. Воевода молчал, и сотник все-таки сказал чего от него ждали
- Ни остроголовых, ни летучих кораблей не заметили.
- Спрашивал?
- Никого я не спрашивал, - поморщился Исин. - Увидели бы, так сами бы сказали. У нас тут такое в диковину.
Все это было так, но воевода все-таки напомнил.
- Ты Гавриловы слова в голове держи, а не свои глупости.
Этой зимой они опять виделись с Масленниковым. Тот приехал с Белояном и пробыл в гостях у князя почти две недели. Каждая собака в городе знала, что приехал верховный волхв не просто так, а что бы определить судьбу ребенка Ирины и Брячеслава, и только несколько человек знали всю правду. Гаврила проговорился Избору и Исину по старой дружбе, что Белоян приезжал, что бы вернуть Ирине "Паучью лапку". С того времени талисман снова был в Пинске
Избор хорошо помнил их последний разговор перед расставанием. Исин предложил выпить за то, что так хорошо кончилось, но Гаврила, став серьезным, опустил кружку.
- Нет, ребята, - сказал тогда он, - ничего еще не кончилось. Все еще только, быть может, начинается!..
- Гаврилу помни… - повторил Избор, - он зря не скажет.
Избор хотел еще напомнить ему о том, что произошло год назад, но перекрывая шум голосов, в корчму влетел звук, заставивший смолкнуть все разговоры - звук тревожного била.
От этого звука воздух в корчме словно посвежел - смолкли песни и разговоры, все, кто смог стоять на ногах вскочили и застыли, соображая, что нужно делать.
- Ну, вот и дождались!
Избор уже стоял на ногах. Он строго глянул на протрезвевшего Исина.
- Передай Пешне, пусть выводит свою полусотню и гонит вдоль дороги.
- Где ж он ее…
- Пусть соберет всех, кого сможет. Поглядим, кто это там к нам лезет.
Он провел по поясу, проверяя все ли на месте.
- А сам к Ирине. Рядом будь. Чуть что учуешь… Хоть самую малость…. Сразу веди ее в Белоянову комнату.
Он повернулся, сметая ножнами со стола пустые кувшины. Грохот бьющейся посуды догнал его уже за дверями. Во дворе люди обступили мужика, что стоял на телеге, а тот с перекошенным не то страхом не то злобой лицом только мычал да тыкал рукой в ворота, в которые влетели груженые телеги. Избор подумал, что вновь пришло время перевешивать меч за спину. Время спокойной службы, кажется, кончилось.