* * *
На десятый день я добрался до Лорики - маленького города-крепости на границе Лайи и Баркхейма. Имя крепости звучало в переводе со здешнего полутардского-полуасенского языка диковато и зловеще - Гора мертвого пса или Собачья могила. Впрочем, если бы не столь мрачное имя, никто бы, наверное, не догадался, что здесь приграничье.
Я ехал по высокому обрывистому берегу реки, и в двадцати шагах от меня начиналась Империя - перелески, овраги, а потом до самого горизонта - поля, поля, поля. Каждый порыв ветра поднимал тучи сухой земли и гнал на городок. На горизонте рвались в небо серые башни тардского замка.
С юга наползала ноздреватая громада синих тяжелых облаков. Солнце спряталось, но все еще парило. Над дорогой носились стрижи. Похоже, пришло время первой грозы.
Городок обезлюдел от духоты. Я проехал через весь посад, и ни одна любопытная рука не отдернула занавеску на окне. Когда мой конь зацокал по настилу моста, никто даже не выглянул из караулки. Лишь на городских стенах покачивала метелками полынь. Ворота, распахнутые сейчас настежь, были двойными, их разделял узкий, изогнутый каменный проход. В бойницах, пробитых в стенах, цвела крапива. Но я представил себе, как отряд, пробивший первые ворота, погибал в таком коридоре смерти, расстрелянный почти в упор из луков и коротких арбалетов, и мне на мгновение стало холодно.
За стенами пошли одинаковые белые каменные дома. Как всегда на юге, окна смотрели во двор, на улицу выходили лишь узкие щели под односкатными крышами. На веревках, протянутых между домами, трепыхалось бельишко. Тило хотел было подразнить какую-то цепную шавку, но она только сипло тявкнула и, отвернувшись, стала выкусывать блох.
По рыночной площади ползали несколько человек, все сонные как мухи. Некоторые глянули на меня с интересом, но тут же сделали вид, что мирно дремлют. Я заметил только, что тардов среди них было не меньше, чем асенов.
Сама крепость, едва ли пятидесяти шагов в поперечнике, повернувшись к городу спиной, смотрела двумя башнями и тремя равелинами на вражеские земли. На стенах также поднялись заросли травы и колючек. Трое голых по пояс солдат неспешно врубались косами в эти живые куртины, еще один что-то копал во дворе. А из-под земли неслись глухие равномерные удары, будто там ковал оружие бог войны.
Еще несколько человек расселись - кто прямо на земле, кто на лафетах пушек - и с ленивым любопытством созерцали землекопа.
- Как мне увидеться с Лейвом, сыном Хольма? - спросил я одного из них, решив не тратить время на предисловия.
Тот сощурил глаза, долго меня изучал, потом, сплюнув, ответил:
- Сейчас увидишь, милсдарь.
- Он что, здесь?
- Будет здесь скоро. Обожди, милсдарь.
Лопата землекопа неожиданно звякнула. Он радостно вскрикнул, нагнулся, с усилием за что-то потянул, откинулась круглая крышка - и из ямы высунулась светлая, лохматая голова. Потом подземный житель подтянулся на руках, вылез наверх и сел, свесив ноги в яму.
- Ну вот, - сказал он, отряхивая руки. - Вставили-таки клистир в эту проклятую задницу!
- Вон он, твой Лейв, - проворчал солдат.
Я не хотел говорить с ним сейчас, когда нас изучали десять пар полузакрытых, но внимательных глаз. Я дождался, когда он отойдет в тень казармы - единственного строения во дворе крепости, и уже там протянул ему письмо.
- Из самой столицы? - изумился он. - У Кайри неприятности?
- Да нет, все в порядке. Просто надо поговорить.
- Ладно, пошли.
Он плеснул себе в лицо воды из стоявшей рядом бочки и повел меня в казарму. Там было прохладно, пыльно и - снова безлюдно.
- Мы тут не живем, - пояснил Лейв. - Квартируем в городе, а тут службу несем. Пить с дороги будешь?
- Не откажусь.
- Пиво или эту вашу розовую водичку?
- Как ты.
- Ну смотри. По мне, так вино асенское для одного годится - девку напоить, чтоб слаба в коленках стала.
Он принес две глиняных кружки с темной, густой жидкостью, одну протянул мне. Я отхлебнул и поморщился.
- Горько? - Лейв поднял глаза от письма и усмехнулся. - Я ж говорю, это для мужчин, а не для асенов.
- Зато асены от вина не пьянеют, - парировал я. - И асенки.
А сам подумал: "Что-то не сходится. Не так поступают с убийцами аристократов". Лейв держал себя совершенно свободно, будто хозяин этой крепости. А я-то думал найти его в подвале и в оковах…
- Значит, хочешь доказать, что я не виноват? - спросил он, дочитав письмо. - А для чего тебе это?
Я решил, что правда - лучшая уловка, и рассказал о своей тяжбе из-за наследства.
- Понятная история, - кивнул он. - Ну, если Кайри так спокойнее… Мне-то, по чести, все равно.
- Отчего же?
- А чем мне лучше было в вашей дерьмовой столице? Здесь, по крайности, все общее: пиво из одного бочонка, бабы одни и те же, да и судьба у всех, похоже, будет одна. Вы там, сильно умные и могучие, с кем воевать собираетесь?
- Что значит с кем?
- Ну, с западными или с Барком? Если с западными, тогда ничего, успеем разбежаться, пока веллирхеймцы будут в столице гулять, а если с востоком - привет! Передавят нас, как беременных вшей. Только на подземный ход, что сегодня откопали, и останется надежда.
- Постой, о войне же еще толком и речи нет, а вы тут уже всем скопом умирать собрались?
- Хорошо же вы там, в столице, живете! - вздохнул он. - То-то и оно, что хорошо. Только… - Он покосился на письмо. - Кайри не скажи ничего лишнего. Я предателем не был и не буду. Клялся служить асенам и буду служить, пока не помру. Только суди сам. За пять лет сюда ни одного даже самого паршивого, зеленого новобранца не прислали. Стены скоро по камешку рассыплются. Для здешних тардов наш город - как шлюшкина дырка, здесь только ленивый не бывал. Ходы и выходы они знают лучше нашего. Пушки наши, старые пердуньи… Самое толковое будет - подпихнуть их втихаря неприятелю на манер деревянного коня. На третьем-четвертом выстреле они так пернут - только клочки по закоулочкам полетят. А Его Пресветлое Величество и прочие тузы в столице будто воды в рот набрали. Вот и понимай - то ли они про нас попросту забыли, то ли хотят поражения. А тарды воевать спустя рукава не умеют.
Мы помолчали. Потом я сказал:
- Ты прости, я совершенно не знаю, что тебе ответить. Я могу только рассказать обо всем, что увидел, отцу Кайрен. Не знаю, правда, будет ли от этого толк.
- А ты думаешь, он не знает? - засмеялся Лейв. - Для того, чтобы о таком думать, у нас король есть. А господин Дирмед - золотой старик, жаль, что я ему столько горя принес. Ведь благодаря ему я тут как сыр в масле катаюсь.
- Мгм? - Я вторично потерял дар речи.
- А кому ж еще? Он меня в Храме Правосудия от казни спас. Наверное, Кайри упросила. А теперь, говоришь, я ей помочь могу? Ладно, только пойдем отсюда на воздух. Жизнь у нас тут скучная, народ любопытный, неровен час заглянет кто. А там я хоть покурю. Не слишком-то легко все это рассказывать.
Мы устроились на равелине, над темной спокойной водой, и я впервые увидел, как тарды глотают и выпускают дым. Первую трубку Лейв выкурил в молчании. Затем, не торопясь, ее вычистил, разжег снова и начал:
- Хочешь - верь, хочешь - нет, а на площадь в тот день меня позвал сам Энгус. Послал спозаранку слугу с письмом. Представляешь, что я подумал? А не идти нельзя. Все равно что расписаться - да, мол, прелюбодействовал. Знаком я с ним не был, но в лицо знал. В одном городе живем, а велик ли город?
- А он знал… кем ты ему приходишься?
- Нет. - Лейв покачал головой. - Если и знал, то виду не подал. Мы в тот раз совсем не о том говорили.
- О чем же?
- Ну, разговором это трудно было назвать. Он мне бросил сквозь зубы что-то вроде "А, явился, хорошо. Слушай и запомни. Скажешь отцу - если он не порвет со своими дружками, это письмо попадет в руки королю". И показал письмо. Он держал свиток так, чтобы я мог прочесть только конец. Он… требовал от короля, чтобы нас с отцом объявили здесь вне закона. Требовал именем своего Дома. Не знаю, сможешь ты понять, что это было для меня. Там, в Баркхеймс, за нами осталась тяжба. Приданое моей матери. Когда она умерла, ее родичи потребовали все назад. А отцу тогда не везло, это были единственные деньги у нас в запасе. Нам не хватило свидетелей. Был судебный поединок. Отец проиграл. Они забрали все, а мы уехали сюда. Пытались тут торговать, а люди Ивэйна нас разорили. Лениво, походя, будто жука прихлопнули. Но мы снова выкрутились. И теперь вот опять все сначала. Я потребовал, чтоб он показал письмо. А он скривился и бросил презрительно: "Я уже сказал, что ты должен сделать, больше тебе ничего знать не нужно". Я схватил его за руку, а он вытащил рапиру, а дальше…
Мне стало смешно, хотя смеяться было нельзя. Но до чего ж мы все друг на друга похожи! Те же страхи, тот же беспомощный гонор. И сколько слепоты и упрямства нужно для того, чтоб не узнать в самом чужом чужаке себя! Боги, боги мои, как же вы над нами шутите!
- Дальше я знаю, - перебил я Лейва. - Вы подрались, он тебя обезоружил, ты хотел расквасить ему нос. И что потом?
- Не знаю. Хочешь - смейся, хочешь - нет. Он упал и умер. И мой нож оказался у него под лопаткой.
- Нож был точно твой?
- Не знаю. Пойми, я носил его на поясе все время и почти не замечал. А уж там, на площади - мне и вовсе не до него было.
- А что Энгус имел против вас с отцом?
- Не знаю. Наверное, ему не понравилось, что мы еще смеем жить после того, как Ивэйн скупил наши лавки. Да еще и милостыни не просим.
- Но не в этом же он хотел обвинить вас перед королем?
- Ну, повод, чтоб обвинить тарда, в Аврувии всегда найдется!
Больше я в тот вечер ничего не узнал.
Я пересказал солдатам все столичные новости и далеко за полночь был отпущен. Спал здесь же, в казарме. За стеной гуляли Лейв и сегодняшние дозорные - то ли отмечали приезд гостя, то ли разгоняли скуку и подспудный страх.
А за окном бушевала гроза.
Боги, недовольные сотворенным, избивали небо белыми бичами. Небо кричало и рвалось на части. Земля равнодушно молчала, втягивая в себя дождь.
Тило невозможно было согнать с койки, он прижался ко мне и вздрагивал при каждом раскате грома.
* * *
Наутро я спросил Лейва, не хочет ли он что-нибудь передать Кайрен. Он покачал головой:
- Не стоит, благодарствуй. Кайри - умница, она всегда все понимает лучше всех. Может быть, кончится война, мы и встретимся, а пока… Без толку все это.
- Ну а твой отец? - осторожно поинтересовался я. Мне до зарезу нужно было побеседовать с господином Хольмом, и только Лейв мог подарить мне предлог.
К счастью, он клюнул и написал короткое письмецо. Так я продвинулся в своих розысках еще на шаг.
И все же возвращался я в скверном настроении. На один вопрос Лейв ответил и тут же подбросил следующий: какую вину знал за его отцом Энгус? Да и война, о которой в Лорике говорили как о деле решенном, стала сильно меня тревожить.
Гулять по окрестностям больше не хотелось, и на обратном пути я ночевал в городках или на хуторах. В Лайе считается делом чести пустить путника в свой дом на ночь, и в трактирах ночуют только самые отпетые злодеи. В двух днях езды от границы о войне уже никто не задумывался. Разговоры за столом вертелись вокруг дождей и молодых всходов.
Кошмары прекратились так же внезапно, как и начались. Словно челюсти моего воображения перемололи наконец что-то очень твердое и ожидали теперь новой пищи.
В Аврувии раскрылись тополиные листья. Пахло так, будто кто-то промазывал клеем тысячи свитков.
КАЙРЕН
Я вернулась домой. После того, что сказал Ивор, моя жизнь в Храме выглядела глупым капризом, а аристократка не имеет права выглядеть глупо. Кузен словно вынул иголку, которая уже год колола мне сердце. Кроме того, после случая с Гвенни жрицы поглядывали на меня искоса. Я нарушила наше молчаливое соглашение не вмешиваться в дела друг друга.
Приехав домой, я обнаружила, что оказалась в одиночестве. Отец был счастлив, но старался держаться от меня подальше - боялся спугнуть. Бывшие друзья совсем от меня отвыкли, а я отвыкла от них. Нужно было заново запоминать, кто, когда и с кем, чтобы появилась хоть какая-то тема для бесед. А мне почему-то было лень.
Погода испортилась, зарядили холодные дожди, и единственным, что развлекало меня сейчас, было рисование да ожидание новостей от кузена.
Он появился три недели спустя в сопровождении рыжего вислоухого пса. Пес покорно остался на крыльце, свернулся клубком и глядел на дождевые струи, пока я не приказала впустить его в дом.
- Все не найду времени отправить его в поместье, - сказал Ивор. - Гроза, наверное, напугала, вот и бегает за мной по пятам. А запирать дома жалко. Но кузина, ты не представляешь, как я рад видеть тебя здесь!
И не чинясь, на правах родственника, поцеловал меня в обе щеки.
- Ты видел Лейва? - спросила я. - Как он? Что там?
- Ты не обидишься, если я скажу, что он доволен судьбой? Там, на границе, он в одной лодке с асенами, а потому они живут мирно.
- На что же тут обижаться? Ты, Ивор, просто мастер вытаскивать иголки. Но пойдем, не стой как неродной. Устраивайся и рассказывай по порядку.
Он поведал мне о странном разговоре между Энгусом и Лейвом в день убийства.
- Это больше, чем ничего, но меньше, чем что-то, - так он закончил свой рассказ. - Может быть, ты знаешь, в чем твой жених собирался обвинить господина Хольма?
- Понятия не имею, к сожалению. А что об этом думает сам господин Хольм?
- Он говорит, что нарушал иногда асенские торговые законы, а Дом Ивэйна издавна его ненавидит. И я бы ему поверил, только…
- Что только?
Вместо ответа он пробормотал что-то вроде:
- Ты прав, я тоже никак не могу понять почему.
- Что почему, Ивор?
- Они все время врут. Я не верю, что Энгус впал в такое отчаяние, узнав, что тарды занимаются незаконной торговлей.
- Какое отчаяние?
- Конечно, Дирмед уверяет, что ничего не знает. Но он также ничего не знал о похождениях собственной дочери.
- Ивор, ты где?
- Не знаю, тут есть еще одна штука. - И он уставился на меня, как будто я была Гвенни. - Что ты говоришь? Невозможно? Ох, тардское дерьмо, почему я не увидел этого сразу?!
- Ивор!
Он тряхнул головой:
- Кай, похоже, я тебя напугал.
- Не похоже, а точно. С кем ты говорил?
- С собой. Прости, сейчас я снова стану милым мальчиком и все тебе объясню. Ты можешь представить себе асена, который осмелится убить аристократа?
Я подумала и покачала головой:
- Нет. Ведь тогда он обречет себя и всех своих предков и потомков на вечное проклятие.
- То-то. В этой истории все время наталкиваешься на очевидности и удивляешься, почему не замечал их раньше. Ни один асен не мог убить Энгуса.
- Получается, что виновный все же тард?
- Да, но никак не Лейв. Это было заказное убийство, а Лейв просто попал в подставные. Но, обрати внимание, у нас с тобой до сих пор никаких доказательств - одни рассуждения.
- Бэрсы, - сказала я.
- Так, похоже, теперь моя очередь удивляться. Что за бэрсы?
- Да нет, пожалуй, не подходит. Слишком давно это было.
- Кай, ты издеваешься? Рассказывай, что было давно, пока я не сдох от любопытства.
- Если верить хроникам Храма, то были когда-то такие люди в дружинах тардских князей - воины без кольчуг. Они продавали душу смерти и становились невероятно искусными, неуязвимыми и почти невидимыми. Этакий кусочек темной силы, который князья держали про запас, на крайний случай. При этом никто никогда не видел сражающихся бэрсов. Таинственные смерти, нераскрытые убийства - это все в их стиле. Но я не знаю, сохранился ли их орден сейчас.
- На месте тардов я не стал бы его беречь. Некоторые клинки любят поворачиваться в руках.
- А я оставила бы парочку воинов. На всякий случай.
- Аристократка. Только на самом деле ответить на этот вопрос может в Аврувии лишь один человек - Вестейн из Веллирхейма. Кай, ты поможешь мне?
- Конечно.
- Уговори своего отца, чтоб он пригласил Вестейна в гости. Позови также меня и будь мила. Может, мы узнаем что-то важное. Только не говори господину Дирмеду, для чего нужна эта встреча. Скажи, что это твой каприз. Он не устоит.
* * *
Я сделала немного больше. Я не просто уговорила отца пригласить на ужин господина Вестейна, но и заставила рассказать, какие такие веские причины есть у Ивора, чтобы помогать нам. И тут мы едва не поссорились заново. Я прекрасно понимала, что отец мучил кузена из любви ко мне, но меня это нисколько не радовало.
Если бы я знала как, я просила бы у Ивора прощения. Но как тут извиниться, чтобы снова не обидеть? Зато я наконец поняла, почему кузен всегда держит спину чуть-чуть слишком прямо. Будто тащит на плечах что-то тяжелое. "Аристократ, когда ему тяжело, не сгибается, а выпрямляется" - любимая максима моего учителя танцев. Вот это я, пожалуй, при случае кузену расскажу.
* * *
Я спустилась в сад и бродила там до темноты. Дождь кончился, воздух был холодный, свежий, и мне легко думалось. Я ходила под мокрыми деревьями, закутавшись в плащ, обхватив себя руками, и прощалась с Лейвом.
Почему я не смогла дать ему то, что без слов обещала тогда, в чужом дворе на куче листьев? Не губы, не тело, даже не душу. А что? Почему-то в голову приходят два слова. Защита. И свобода. Первое - очень тардское. Второе - асенское.
Как тысячи мужчин и женщин, нас бросила друг к другу слабость. И как тысячи раз до того, из двух слабостей не родилась сила. Даже не для того, чтоб совершать немыслимые подвиги, а просто для того, чтобы разделить чужую жизнь. Тащить на себе отныне и свои, и чужие беды. Но даже вернись все назад, я снова не смогла бы стать образцовой возлюбленной. Снова не пошла бы по углям, когда нужно было. Не представляю как. Слишком больно и страшно. Я - Кайрен, дочь Дирмеда, у меня есть семья, язык, дом, город - мои доспехи, я не могу жить без них. Я не могу быть воином без кольчуги.
А что я потеряла? Шанс стать хоть на время не куклой, а живым человеком.
Прощай, Лейв, прощай. Погрусти обо мне, как я о тебе грущу. Может быть, мы встретимся снова, но будем отныне друг для друга лишь куклами. Может быть, нас обоих ожидает еще дюжина любовных историй, но теперь мы всегда будем одиноки.