Я поднялся, подхватил свою сумку и лёгкой походкой пошёл, углубляясь в этот смрад, дым и шум.
Везде валялись тела. Это дурачьё, наверное, считало, что находится в полной безопасности. Они не соорудили ни вала, ни рвов вокруг лагеря. Глупо. Это же самое первое, что нужно делать, даже если ты знаешь, что ближайший противник - в сотне миль от тебя. И только потом уже сооружают крышу над головой. Лучше мокрый, чем мёртвый.
Я уже привык к этому. В Гвардии я служу очень давно и успел заковать свою нравственность в железные латы, отгородить её от чувствительных ударов извне. Но всё равно, я до сих пор стараюсь избегать самых неприятных сцен.
Ты, который пришёл после меня и царапаешь сейчас эти Анналы, уже понял, что я не хочу отражать всю правду о нашей банде головорезов. Ты знаешь, что они злодеи, насильники и невежи. Они варвары, живущие своими жестокими мечтами. Их буйство умеряется присутствием только нескольких сдержанных и приличных людей. Я действительно нечасто описываю эту сторону нашей жизни потому, что все эти люди - мои собратья, моя семья, а меня с младых ногтей приучили не отзываться плохо о своей семье. Старые привычки - самые стойкие.
Ворон, когда читает мои повествования, смеётся. Гладкий сироп и благоухание - называет их он и угрожает отнять у меня Анналы и записать всё так, как видит сам.
Жестокий Ворон. Насмехается надо мной. А кто же это бродит вокруг лагеря и пресекает любые попытки наших людей немного поразвлечься, устроив маленькую пытку пленному? Кто таскает за собой повсюду десятилетнюю девочку? Не Каркун, братья мои, не Каркун. Каркун - не романтик. Эта страсть у нас только для двоих - для Капитана и Ворона.
Собственно говоря, Ворон стал лучшим другом Капитана. Они всё время сидят вместе, как два утёса, да и разговаривают о том же самом, о чём могут говорить два валуна на морском берегу. Они переносят общество только друг друга.
Элмо руководил теми, кто занимался сейчас поджогом построек. Это были, в основном, ветераны Гвардии, которые уже пресытились видом человеческой плоти. Только прибившиеся к нам молодые солдаты регулярной армии всё ещё продолжают терзать женщин.
В сражении под Розами мы дали повстанцам хороший урок, но они были слишком сильны. Против нас там встала половина Круга Восемнадцати. А на нашей стороне были только Хромой и Меняющий Форму. Эти двое потратили больше времени на то, чтобы досадить друг другу, а не противостоять Кругу. Результатом был разгром, самое унизительное поражение Леди за последнее время.
Круг в основном тянул лямку сообща. Они не тратили столько энергии на ссоры между собой, а направляли её на врагов.
- Эй, Каркун! - позвал Одноглазый. - Присоединяйся к веселью!
Он метнул пылающую головню в открытую дверь казармы. Здание взорвалось огнём. С окон сорвало тяжёлые дубовые ставни. Языки пламени настигли Одноглазого. Он рванулся оттуда. Его курчавые волосы, вылезавшие из-под ужасной, обвисшей шляпы, уже тлели. Я повалил его на землю, пытаясь этой шляпой потушить волосы.
- Всё в порядке, в порядке, - прорычал он. - Можешь, чёрт возьми, не гордиться собой так сильно.
Не в силах удержаться от улыбки, я помог ему подняться.
- Как ты, нормально?
- Обжёгся, - сказал он с видом того дутого достоинства, который принимают кошки после особенно неуместной и идиотской выходки. - Всё как надо.
Пламя просто рычало. Над домом взлетала и кружилась горящая солома.
- Капитан послал меня убедиться, что вы, шуты, не подожгли лес.
И тут из-за угла объятого пламенем дома семенящей походкой вышел Гоблин. Его большой рот скривился в усмешке.
Стоило Одноглазому его увидеть, как он заверещал.
- Ты, куриные мозги! Это ты меня подставил!
Он взвыл так, что у меня заложило уши, и начал приплясывать. Рёв огня усилился и обрёл какой-то ритм. И вскоре я увидел, как в языках пламени внутри дома что-то запрыгало и заплясало.
Гоблин тоже это заметил. Усмешка исчезла с его лица. Он глотнул воздуха, побелел и начал свой собственный танец. Они с Одноглазым подвывали, пронзительно вскрикивали и, казалось, не замечали друг друга.
Водосточная канава извергла своё содержимое в воздух, и оно, описав дугу, обрушилось на пламя. Туда же последовало и то, что было в бочке с водой. Рёв пламени поутих.
Одноглазый подскочил к Гоблину и пихнул его в бок, пытаясь помешать ему сосредоточиться. Гоблин пошатнулся, развернулся на месте, пискнул и опять принялся вытанцовывать. В огонь полилась вода.
- Ну и парочка.
Я оглянулся. Это подошёл Элмо, чтобы тоже посмотреть.
- Действительно, парочка, - откликнулся я.
Вечная вражда, суета и скулёж этих двоих наводили на мысль об их старших собратьях по колдовскому ремеслу. Но, конечно, эти ссоры не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило между Меняющим и Хромым. Когда настают тяжёлые времена, Гоблин с Одноглазым становятся друзьями. А среди Поверженных друзей нет.
- Я должен тебе кое-что показать, - сказал Элмо.
Никаких пояснений не последовало; тогда я кивнул и пошёл за ним.
Гоблин с Одноглазым продолжали свои игры. Кажется, Гоблин побеждал. Я перестал беспокоиться об огне.
ГЛАВА 2
- Ты умеешь читать эти глупые закорючки северян? - спросил Элмо.
Он привёл меня к дому, где, похоже, размещалось командование лагеря. Элмо указал на гору бумаг, которую его люди сгребали на полу, очевидно, чтобы легче было поджечь и это здание.
- Наверное, кое-что смогу разгадать.
- Я подумал, может, ты найдёшь в этом барахле что-нибудь стоящее.
Я вытянул наобум одну из бумаг. Эта была копия приказа батальону специального назначения повстанцев просочиться в Лорды и раствориться там по домам сочувствующих мятежу горожан. По сигналу они должны были ударить по оборонительным позициям Лордов изнутри. Подписано: "Шелест". Перечень явок прилагался.
- Ну, я скажу, - у меня перехватило дыхание.
Только один этот приказ раскрывал полдюжины секретов и наводил на несколько других.
- Ну, скажу я.
Я схватил ещё одну бумагу. Это тоже инструкция части специального назначения. Как и тот приказ, это было ещё одно окно, из которого видны стратегические и тактические замыслы повстанцев.
- Капитана сюда, - сказал я Элмо. - Одноглазого, Гоблина, Лейтенанта тоже и вообще всех, кто может быть…
Должно быть у меня был ужасный вид, потому что Элмо, когда он перебил меня, явно нервничал.
- Что это, чёрт возьми, Каркун?
- Все планы и приказы, касающиеся кампании против Лордов. Все подробности намеченного сражения.
Но это было ещё не самое основное. Главное я собирался приберечь для самого Капитана.
- И торопись. Всё могут решить минуты. Не давай никому больше сжечь ничего такого. Во имя Ада, останови их. Мы наткнулись на золотую жилу. Не дай превратить её в дым.
Элмо метнулся к выходу. Я слышал, как его рявкающие команды затихали вдали. Хороший сержант Элмо. Он не теряет времени на вопросы. Кряхтя, я уселся на пол и начал просматривать документы.
Скрипнула дверь. Я не поднял головы. Лихорадочно пробегая глазами бумаги, я раскладывал их в стопки. В поле моего углового зрения появились грязные сапоги.
- Ты сумеешь это прочесть, Ворон? - я узнал его походку.
- Я? Да.
- Помоги мне разобраться во всём этом.
Ворон уселся напротив. Между нами возвышалась куча, и из-за неё мы почти не видели друг друга. Душечка примостилась рядом, не мешая Ворону, но под его защитой. В её спокойных, бессмысленных глазках всё ещё отражался ужас той далёкой деревни.
Ворон в некотором смысле является характерным представителем Гвардии. От нас он отличается лишь тем, что все его качества выражены несколько ярче, рельефнее. Может быть, из-за того, что он новичок в Гвардии и единственный северянин в её рядах, Ворон является символом нашей жизни на службе Леди. Его нравственные мучения стали нашими нравственными мучениями. Его молчаливый отказ вопить и бить себя кулаком в грудь на поле боя мы переняли тоже. Гвардия предпочитает говорить голосом стали.
Хватит. К чему все эти подробности? Элмо наскочил на золотую жилу, а мы с Вороном просеивали её в поисках самородков.
Вкатились Гоблин и Одноглазый. Ни один из них не знал письменности северян. Они принялись доставать один другого, создавая бесплотные тени, которые гонялись по стенам друг за другом. Ворон посмотрел на них со злостью. Их бесконечные перебранки и шутовство сильно раздражали, когда необходимо было сосредоточиться.
Они взглянули на него, бросили свою игру и тихонько сели, почти как дети, которых отругали. Ворон был сильной личностью и обладал такой энергией, что мог заставить людей более сильных дрожать под его холодным, мрачным взглядом.
Прибыл Капитан. С ним были Элмо и Немой. Когда они открыли дверь на улицу, я заметил нескольких человек, которые ошивались вокруг. Интересно, как они узнали, что здесь что-то происходит.
- Что у тебя, Каркун? - спросил Капитан.
Я понял, что из Элмо он уже выжал всё, поэтому сразу взял быка за рога.
- Эти приказы, - я положил руку на одну из стопок, - все эти доклады, - я показал на другую, - все они подписаны Шелест. Мы запустили лапу в личный бассейн Шелест с золотыми рыбками, - я говорил таким высоким голосом, что он скорее походил на писк.
Некоторое время все молчали. Когда Леденец и другие сержанты неожиданно вломились в помещение, Гоблин несколько раз пискнул.
- Это правда? - наконец спросил Капитан Ворона.
Ворон кивнул.
- Судя по документам, она появляется здесь всё время, с ранней весны.
Капитан сцепил за спиной пальцы рук и начал расхаживать по комнате. Он был похож на старого, усталого монаха, который бредёт к вечерней молитве.
Шелест - самый известный генерал у повстанцев. Её упрямый гений удерживал восточный фронт несмотря на самые отчаянные усилия Десяти. Она же и самая опасная из всего Круга Восемнадцати. Также она прославилась и доскональностью, с которой разрабатывала планы всех своих кампаний. В войне, которая очень часто напоминает вооружённый хаос как с одной, так и с другой стороны, её силам удавалось выстоять благодаря чёткой организации, дисциплине и ясности поставленных задач.
Капитан задумался.
- Кажется, она командует армией повстанцев под Ржавчиной. Правильно?
Борьба за Ржавчину длилась уже три года. Слух - это сотни квадратных миль бесплодной земли. Прошлой зимой обе стороны дошли чуть ли не до того, что начали поедать трупы, чтобы выжить.
Я кивнул. Вопрос был риторическим. Просто Капитан думал вслух.
- И Ржавчина многие годы была землёй смертников. Шелест не сдаст позиции. Леди тоже не отступит. Но ведь если Шелест появляется здесь, значит, Круг решил оставить Ржавчину.
- Значит, они перенесли свои стратегические планы с востока на север, - добавил я.
Север остаётся слабым местом Леди. Запад весь подчинён. А южное море принадлежит союзникам Леди. На север не обращали внимания с тех пор, как границы Империи достигли великих лесов, лежащих за Форсбергом. И именно на севере повстанцы достигли наиболее впечатляющих успехов.
Заговорил Лейтенант.
- Позиция их сейчас такова, что они взяли Форсберг, заняли Плато, покорили Розы и осадили Рожь. Войска повстанцев направляются, чтобы взять Вист и Бабёнку. Их, конечно, остановят, вот Круг и хочет знать, когда. С другой стороны, они подбираются к Лордам, и если этот город падёт, они уже почти на границе Ветреной Страны. Стоит пересечь Ветреную Страну, взобраться по Лестнице Слезы, и они уже в сотне миль увидят Амулет.
Я продолжал просмотр и сортировку бумаг.
- Элмо, может, ты поищешь ещё чего-нибудь? Что-то она могла и припрятать.
Капитан дал добро.
- Проследи, чтобы этим занялись, - сказал он Лейтенанту. - Сазан, ты и Леденец пошевелите людей, чтобы были готовы к отходу. Спичка, удвой количество пикетов.
- Сэр? - спросил Леденец.
- Ты же не хочешь оказаться здесь, когда Шелест вернётся, а? Гоблин, подожди! Дай знать Ловцу Душ. Прямо сейчас. Это важно.
Гоблин скорчил отвратительную физиономию, потом отошёл в угол и стал что-то бормотать себе под нос. Это было просто небольшое заклинание, для начала.
- Каркун, вы с Вороном складывайте документы, когда закончите. Возьмём их с собой.
- Может, самое важное я возьму себе, для Ловца Душ? - спросил я. - Если они нам понадобятся, лучше иметь их сразу под рукой. Я имею в виду, что нам надо поторопиться кое-что сделать, пока Шелест не вмешалась в это дело.
- Правильно, - прервал он меня, - я пошлю фургон. И не распускай язык.
Капитан открыл дверь, я увидел его серый контур в освещённом проёме, затем дверь за ним закрылась.
Очередная расправа сопровождалась воплями и криками, которые доносились снаружи. Я поднялся, выпрямляя свои больные ноги, и подошёл к двери. Всех повстанцев сгоняли на плац. Пленные почувствовали внезапное желание Гвардии как можно скорее исчезнуть отсюда и поняли, что им, наверное, придётся умереть не дождавшись подмоги, которая должна прибыть буквально в считанные часы.
Я покачал головой и вернулся к своему чтению. Ворон посмотрел на меня с выражением, которое означало, что он разделяет мою боль. А может, он посочувствовал только мне, видя моё разбитое состояние. По Ворону это особенно трудно понять.
В дверь толкнулся Одноглазый. Он подошёл и вывалил на пол целую груду бумажных свёртков, завёрнутых в промасленную кожу. Они слиплись от влаги.
- Ты был прав. Мы откопали это за её спальней.
Гоблин издал длинный, пронзительный крик, от которого веяло таким же холодом, как от крика совы в ночном лесу. Одноглазый подхватил этот крик.
В такие моменты я сомневаюсь в искренности их показной вражды.
- Он в Башне, - простонал Гоблин. - Вместе с Леди. Я вижу её его глазами… его глаза… его глаза… Темнота! О боже, темнота! Нет! О боже, нет! Нет! - его слова слились в один визг ужаса, потом он затих. - Глаз. Вижу глаз. Он смотрит прямо в меня.
Мы с Вороном обменялись хмурым взглядом и пожали плечами. Мы понятия не имели, о чём он говорит.
Гоблин заговорил опять, но таким тоном, как будто он опять стал ребёнком.
- Скажите ему, чтобы он не смотрел на меня. Скажите. Я хороший. Пусть он уйдёт.
Одноглазый уже стоял на коленях, склонившись над Гоблином.
- Всё в порядке, всё в порядке. Это только сон, всё будет хорошо.
Мы с Вороном опять переглянулись. Он обернулся и начал жестами объясняться с Душечкой.
- Посылаю её за Капитаном.
Душечка неохотно вышла. Ворон взял из кучи следующий лист и стал читать. Холоден, как лёд, этот Ворон.
Гоблин время от времени вскрикивал, но вдруг совсем затих. Я дёрнулся к нему, но Одноглазый поднял руку, показывая, что во мне нужды нет. Гоблин закончил передачу сообщения.
Постепенно Гоблин расслабился. Выражение ужаса ушло с его лица. Оно порозовело. Я опустился перед ним на колени, нащупал сонную артерию. Сердце его билось, но медленно.
- Я удивляюсь, как он сейчас не помер, - сказал я. - Было уже когда-нибудь так плохо?
- Нет, - Одноглазый отпустил руку Гоблина, она упала на пол. - Лучше в следующий раз не заставлять его заниматься этим.
- А что, это прогрессирует?
Моё ремесло кое-где пересекается с колдовством, но редко. Я не знаю.
- Нет, но за ним надо немного присмотреть. Похоже, он поймал Ловца Душ в Башне. Я думаю, тут любой бы закачался.
- И ещё в присутствии Леди, - я глубоко вздохнул. Мне было не скрыть своего волнения. Гоблин видел Башню изнутри! И он, возможно, видел Леди! Только Десять, Которые Были Повержены, выходили из Башни живыми. Люди могли только догадываться и фантазировать, что же там внутри, а у меня был живой очевидец!
- Оставь его сейчас, Каркун. Он расскажет, когда будет в состоянии, - сказал Одноглазый твёрдо.
Они смеются над моими маленькими фантазиями, говорят мне, что я влюбился в призрак. Возможно, они и правы. Иногда мой интерес пугает меня самого. Он становится навязчивой идеей.
Я забыл о своих обязанностях по отношению к Гоблину. В какой-то момент он перестал быть для меня человеком, собратом, старым другом. Он стал источником информации. Устыдившись, я отступил к своим бумагам.
Появился озадаченный Капитан, которого решительно тащила Душечка.
- А, понятно. Он связался с ним, - Капитан изучающее посмотрел на Гоблина. - Ещё ничего не сказал? Одноглазый, растормоши-ка его.
Одноглазый начал было возражать, но потом осторожно потряс Гоблина за плечо. Тот стал медленно приходить в себя. Его сонное состояние скорее походило на транс.
- Сильно ему досталось? - спросил меня Капитан.
Я объяснил. Капитан хмыкнул.
- Фургон сейчас будет. Кто-нибудь из вас пусть начинает погрузку.
Я принялся складывать свою кипу бумаг.
- "Кто-нибудь" - это Ворон, Каркун. Ты оставайся здесь, поблизости. Гоблин не слишком здорово выглядит.
Он был прав. Гоблин опять побледнел. Дышал он часто и прерывисто.
- Шлёпни его по щеке, Одноглазый, - сказал я. - Может, он думает, что всё ещё там.
Пощёчина помогла. Гоблин открыл глаза. Они были полны страха. Он узнал Одноглазого, передёрнулся, глубоко вздохнул.
- Я что, опять должен смотреть на всё это? - пискнул он. - После всего, что пережил? - тон, которым он всё это сказал, явно вступал в противоречие с его протестующими словами. В его голосе сквозило облегчение.
- Он в порядке, - сказал я. - Уже может трепаться.
Капитан присел на корточки. Он не торопил. Гоблин начнёт говорить, когда будет готов.
Несколько минут колдун приходил в себя и собирался с мыслями.
- Ловец Душ сказал скорее уматываться отсюда к чёртовой матери, - наконец произнёс Гоблин. - Он встретит нас по пути к Лордам.
- Всё?
Большего никогда и не было, но Капитан всё равно продолжает надеяться на что-то ещё. Похоже, эта игра не стоит свеч, когда видишь, что приходится переносить Гоблину.
Я пристально смотрел на него. Дьявольское искушение. Гоблин поднял на меня глаза.
- Потом, Каркун. Дай мне навести порядок у себя в голове.
Я кивнул.
- Немного лекарственного отвара оживит тебя, - сказал я.
- О, нет. Мне не нужна эта крысиная моча, которую готовит Одноглазый.
- Это моё собственное варево.
Я отмерил дозу побольше, отдал Одноглазому, закрыл свою сумку и вернулся к бумагам. Снаружи послышалось, как поскрипывая подъехал фургон.
Вынося первую партию бумаг, я заметил, что люди на плацу ожидают последнего удара. Капитан не терял понапрасну времени. Он хотел, чтобы к тому моменту, как Шелест вернётся сюда, между нами уже лежало бы достаточное количество миль.
Я не мог с ним не согласиться. Репутация у генеральши весьма зловещая.
Пока мы не тронулись в путь, мне так и не удалось заняться теми бумажными свёртками, обёрнутыми в ткань. Я уселся рядом с возницей и взялся за первый свёрток, тщетно пытаясь не обращать внимания на дикую тряску. Просмотрев всё дважды, я понял, что это только добавляет мне головной боли.