– Она во флигеле, ухаживает за кучером. Вы ведь знаете, он был ранен. Говорят, на Пенни-Бридж опять появился какой-то проклятый разбойник. Дай те мне только до него добраться, я повешу мерзавца! В кандалы! Сброд, негодяи! Всех их надо перевешать!
Генриетта поежилась, живо представив себе жуткую агонию висельника.
– Тогда я схожу туда к ней.
Старик, набивший рот сдой, только махнул рукой в ответ, и Генриетта вышла из столовой, спустилась по парадной лестнице, пересекла двор, и, обойдя кухни, направилась к флигелю, где жили слуги. Услышав голос Люси, она поднялась в маленькую ком натку, где помещались только кровать и сундук. Там она обнаружила спокойно спящего раненого и свою подругу, погруженную в серьезную беседу с каким-то мужчиной. Услышав шаги Генриетты, они вздрогнули и обернулись.
– О-о, – воскликнула Люси, слегка покраснев, – Генриетта, дорогая! Я не слышала, как вы подошли. Мы с мистером Лэнгхемом, хирургом, сидели возле бедняги Сэйера. Мистер Лэнгхем извлек пулю из его плеча. Давайте я вас познакомлю. Генриетта, это мистер Джон Лэнгхем из Лакхерст-Холла. Джон, это мисс Генриетта Тревор из Глинда.
– Как поживаете, мисс Тревор? – спросил хирург и, встав, вежливо поклонился.
Генриетта в ответ присела и пробормотала обычное приветствие, в то же время исподтишка внимательно наблюдая за новым знакомым.
Она пришла к выводу, что ему около пятидесяти лет и что его никак нельзя назвать красивым из-за лунообразного лица и склонности к полноте, но не могла не обратить внимания на его замечательные, глубокие и проницательные глаза. Генриетта сразу прониклась расположением к доктору. "То же самое, – подумала она, – относится и к Люси Бейкер, чья манера обращения с Лэнгхемом свидетельствовала о глубокой привязанности". Генриетта от всей души пожелала, чтобы хирург оказался холостяком и ее дорогая подруга, наконец, могла обрести счастье.
– Вы уже завтракали? – спросила Люси и, когда Генриетта отрицательно покачала головой, предложила: – Тогда мы можем перекусить вес вместе. Джон, вам обязательно нужно поесть после такой утомительной ночи.
– С удовольствием, – ответил он, еще раз поклонившись. – Пожалуй, перед отъездом мне еще следует взглянуть на Филадельфию.
– Да, прошу вас. Сегодня утром она не смогла встать. – В ответ на удивленный взгляд Генриетты Люси пояснила: – Вы же знаете, Филадельфия такая нервная и чувствительная. Они могли бы давно перебраться в Айлвинс, но Джордж настоял, чтобы она осталась здесь, пока не освоится и не встанет на ноги.
Генриетта улыбнулась. Состоятельные Бейкеры владели не только дворцом, но и домом, выстроенным для сэра Томаса Грэхема, который они переименовали в Миддл-Хаус, и Айлвинсом, бывшим жилищем железных дел мастера Томаса Айнскомба. В семье было заведено, чтобы наследник титула жил в бывшей резиденции Грэхема, и сейчас там действительно обитал Питер Бейкер, старший из сыновей сквайра, недавно ставший Мэйфилдским викарием. Генриетта невольно подумала, что Бейкеры, подобно осьминогу, оплели и держат под своим влиянием все селение.
– Я тоже перед отъездом зайду к Филадельфии, – сказала Генриетта.
– Неужели вам уже нужно ехать? – ответила Люси, одной этой фразой выдав, как ей не хочется вновь оставаться наедине со своими заботами.
– Боюсь, что так. Мама ожидала меня еще вчера вечером. С тех пор, как умер отец, она во многом стала полагаться на меня.
– О-о, это я хорошо понимаю, – с чувством вздохнула Люси.
Она вздыхала еще печальнее, когда часом позже к парадному крыльцу дворца подвели лошадь Лэнгхема и карету, которая должна была доставить домой мисс Тревор.
– Я буду скучать без вас, – призналась Люси, и Генриетта невольно заметила, как доктор крепко сжал пальцы старой девы, наклонившись, чтобы поцеловать ей руку.
Почувствовав неловкость, Генриетта поспешно отвела глаза. Когда она вновь повернулась к подруге, доктор уже выезжал за ворота.
– Поскорее снова приезжайте к нам, дорогая Генриетта, – попросила Люси. – Передайте самый сердечный привет вашей матушке, сестрам и маленькому брату.
Генриетта обняла ее, испытывая грусть, как это бывало всякий раз, когда ей приходилось покидать дворец.
– Я постараюсь.
– Может быть, это случится раньше, чем вы думаете. Если удастся схватить разбойника, вас вызовут, чтобы вы его опознали.
– Надеюсь, что этого не произойдет, – вырвалось у Генриетты, прежде чем она успела сообразить, что говорит.
Люси выглядела удивленной, но, не пожелав объясняться, мисс Тревор села в карету, Сара заняла место рядом с ней, и, обменявшись с хозяйкой прощальными жестами и воздушными поцелуями, они отбыли в Глинд.
Но девушка никак не могла выбросить из головы слова Люси. Если разбойника поймают, то ее долг будет сказать правду. Хоть он и вернул Генриетте ее драгоценности, факт оставался фактом: такие, как он, под покровом темноты грабившие невинных и беззащитных, были бичом их графства, особенно его сельской части. И все-таки ей очень не хотелось бы обрекать человека на смерть. Генриетта питала особенное отвращение к казни через повешение и всегда отворачивалась при виде виселицы, чтобы не упасть в обморок. Она так сильно боялась именно этой смерти, что даже по ночам ее мучили страшные видения. Множество раз ей снилось, будто она вынуждена присутствовать при казни человека, которого она любит и которому не может помочь. В таких случаях она всегда просыпалась в слезах, задыхаясь, кашляя и хватаясь руками за шею. Воспоминание об этих кошмарах даже сейчас заставило ее закашляться.
Сара настороженно взглянула на хозяйку.
– Вам нехорошо, госпожа?
– Нет, ничего страшного, просто вдруг запершило в горле. Где мы?
– В Кроссин-Хэнд. Будем ли мы останавливаться где-нибудь по дороге?
– Да, обязательно. – Высунувшись из окошка, Генриетта крикнула кучеру. – Я хотела бы немного передохнуть. Давайте остановимся в гостинице "Черные братья".
– Хорошо, мисс Тревор.
Карета вскоре остановилась перед трактиром, и, сопровождаемая кучером, Генриетта вошла внутрь. В гостинице было совсем пусто, и Генриетту провели в уютную маленькую гостиную, где сидел еще один путешественник. Когда она вошла, он встал и, увидев, что перед ним женщина с положением, спросил:
– Мое присутствие не стеснит вас, мадам? Может быть, вы предпочитаете, чтобы я удалился?
Очаровательно улыбнувшись, Генриетта ответила:
– Нет-нет, оставайтесь, я пробуду здесь совсем недолго.
Человек поклонился, взмахнув шляпой. Генриетта заметила, что он носит вышедший из моды парик с перевязанной черной лентой косицей. Она – сразу заинтересовалась, кто же он, потому что такие парики, считавшиеся домашними, носили представители всех слоев общества.
– Далеко ли вы держите путь? – спросила заинтригованная Генриетта и, когда он ответил "В Мэйфилд", обратилась во внимание.
– А я как раз еду оттуда, – призналась она, внимательно всматриваясь в незнакомца.
Он был довольно высок, худощав, с подвижными и выразительными чертами. Главными на его лице были серьезные, очень красиво очерченные глаза, обрамленные серыми тенями. Генриетта обратила внимание также на изящные, немного женственные руки с длинными тонкими пальцами.
– …Совсем не знаю этих мест, – говорил он. – Я еду с визитом.
– К Бейкерам? – сразу же спросила Генриетта.
Человек внезапно насторожился.
– Нет. Хочу возобновить знакомство со старенькой тетушкой.
– Понимаю.
Они молча смотрели друг на друга. У Генриетты вдруг появилось ощущение, что они уже когда-то встречались. По-видимому, такая же мысль мелькнула у ее собеседника, потому что он неожиданно сказал:
– Ради Бога, извините меня. Мы с вами не знакомы?
Она засмеялась.
– Я думала о том же.
– Гастингс? Может быть, там? Я прожил там некоторое время.
– Вряд ли. Я всего один раз была там.
– Тогда это загадка. – Он встал и поклонился. – Позвольте представиться – Николас Грей. Лейтенант Николас Грей.
– Генриетта Тревор из Глинда, – наклонила голову девушка. – Значит, вы служите в армии, лейтенант?
Грей замялся, на его лицо легла тень. Затем его глаза стали еще серьезнее и, понизив голос, он сказал:
– Вообще-то нет. Я прикомандирован к акцизному управлению.
– Вы – офицер таможенной полиции? – широко раскрыв глаза, спросила Генриетта.
– Да.
– И направляетесь в Мэйфилд? Могу я спросить, с какой целью?
– Чтобы изловить Кита Джарвиса.
– Кита Джарвиса! – воскликнула Генриетта, облегченно переводя дух. – В таком случае, желаю вам удачи, сэр.
– Она мне понадобится, – мрачно заметил Николас Грей, – поскольку я поклялся, что схвачу его в течение этого года – или погибну. – Он выпрямился. – Мне пора. Я и так уже сказал слишком много. Мисс Тревор, я надеюсь, что вы сохраните в тайне вес услышанное.
– Можете на меня положиться.
– Благодарю вас.
Он взял свои вещи и направился к двери, обернувшись, чтобы еще раз улыбнуться ей. К своему величайшему удивлению, Генриетта заметила среди его багажа лютню – довольно неподходящий, по ее мнению, предмет для офицера полиции.
Глава тридцать пятая
Весенняя ночь. Приятный легкий бриз стремительно несет по небу светлые облака. Тишина, но вот раздался слабый свист, а вслед за ним чей-то хриплый смех. На тайной тропке, ведущей из Коггин-Милл, обозначились две фигуры. Кит и Эдвард Джарвисы сошли с потайной тропинки и совершенно спокойно направились к проезжему тракту.
Эдвард отвязал от дерева коня и сел на него, в то время как Кит пешком направился к трем близлежащим домикам, стоявшим на повороте ведущей к мосту Пенни-Бридж дороги. Улыбаясь, он постучал в дверь того, что был посередине. Ему открыла Лиззи Пирс со свечой в руке. Увидев ее перепуганное лицо, Кит расхохотался.
– Привет, Лиззи. Как поживаешь, старая ведьма?
– Кит! – дрожа, ответила та. – Не ожидала увидеть тебя здесь.
– Не сомневаюсь, что не ожидала, – ухмыльнулся он. – Могу я хотя бы войти?
Лиззи неохотно отступила, пропуская его внутрь. Кит направился прямиком к очагу и протянул руки к огню.
– Для конца апреля еще довольно холодно.
– Да, пожалуй. Ты не останешься выпить эля?
– Я останусь гораздо дольше. Мне кажется, у тебя есть, что мне рассказать, Лиззи.
Побледнев, женщина слабо запротестовала.
– Что ты, Кит, о чем мне тебе рассказывать?
– В самом деле, о чем? – Он бросил на нее презрительный взгляд. – Мне говорили, что Эмми вернулась.
Лиззи замялась, не зная, что лучше: сказать правду или притвориться несведущей. Наконец она решилась:
– Да, Эмми приехала меня навестить.
– Навестить? А я слышал, что она вернулась насовсем, да еще с каким-то франтом. С мужчиной, который выглядит как джентльмен и тоже живет здесь. Так что, Лиззи, теперь занимаешься укрывательством преступников?
Но женщина уже успела овладеть собой.
– Кто ты такой, чтобы задавать эдакие вопросы, Кит Джарвис? Если перечислить всех, кто давал тебе убежище и в чьих винных погребах ты хранил свое добро, тогда половину Мэйфилда можно будет назвать укрывателями.
Он примирительно усмехнулся.
– Ну, не сердись. Я просто пошутил. Ты ведь знаешь, почему разладилось у нас с Эмми.
– Знаю, что она обнаружила в твоей постели лондонскую шлюху и после этого ушла от тебя.
– Просто это была еще одна женщина, вот и все. Эмми – другое дело, к ней у меня были чувства. Могу даже сказать, со временем я собирался на ней жениться.
Атмосфера разрядилась, и теперь они сидели возле очага, добродушно улыбаясь друг другу.
– Так кто ее новый любовник? Как его зовут?
Лиззи снова насторожилась.
– Зачем тебе это знать?
– Потому что он бельмо у меня на глазу, вот почему.
– Но тебе нет от него никакого вреда. У вас разные интересы.
– Но он привлекает внимание к Мэйфилду.
Лиззи ехидно засмеялась.
– Мэйфилд и так давно уже в центре внимания. Больше просто не бывает. Какова же истинная причина, Кит? Ты что, ревнуешь?
Кит выглядел слегка смущенным.
– Если честно, немного ревную. Я не потерплю посягательств на свое лидерство.
Наступило вполне дружелюбное молчание, во время которого оба слушали бесконечную песню огня, потрескивание поленьев, шипение закопченного чайника и смотрели на яркие языки пламени. Кит, следуя очевидному течению своих мыслей, спросил:
– У тебя достаточно чая?
– Не откажусь, если добавишь.
– Ты его получишь. Что-нибудь еще?
– Я мало что могу себе позволить.
Кит наклонился, опершись локтями о колени, и устало потер ладонями лицо.
– Значит, это будет подарок. Скорее всего, кружево, может, что-нибудь еще. Если ты сообщишь мне кое-что.
– Имя джентльмена, приятеля Эмми, я полагаю.
– Точно. Кто же он?
– Джейкоб, – медленно ответила Лиззи, внезапно решившись на предательство. – Джейкоб Чаллис из Норфолка.
Оставив Кита в Коггин-Милл, Эдвард быстро поскакал по восточному склону к деревне, проехав мимо старого, похожего на накренившийся корабль, дома, одного из тех, где они в потайном подвале хранили свой товар. Но сегодня Эдвард не стал туда заезжать, а вместо этого продолжил подъем по крутому склону, как обычно, устремим глаза в направлении дворца.
Он любил это место и это здание, любил его ласкающие взгляд очертания и славную историю. Больше всего на свете Эдварду нравилось копаться в его прошлом, сравнивать его бывших владельцев – архиепископов, сильных и слабых, благочестивых праведников и лицемерных заговорщиков, а также мирян – сэра Томаса Грэхема, вельмож королевы Елизаветы, сэра Генриха Невилля, сэра Томаса Мэя и его незаурядного сына Тома, поэта и историка, который, лишившись благоволения короля Карла I, перешел на сторону парламента.
Эдвард думал об одинокой и глупой смерти Тома, так и оставшегося холостяком. Рассказывали, что из очаровательного стройного юноши он превратился в грузного мужчину средних лет, и однажды, отправившись в постель в добром здравии, наутро был найден мертвым. По всей вероятности, Том слишком туго завязал ленты своего ночного колпака вокруг толстых щек и шеи, что и привело к трагическому и нелепому исходу.
Эдвард всегда удивлялся, чем же его так притягивает эта трагикомическая, давно принадлежащая истории, личность. Может быть, потому, что у них есть что-то общее. Дело в том, что Эдварда, который скорее бы умер, чем признался в этом кому-либо, а особенно Киту, всегда тянуло к красивым юношам. Миновав Миддл-Хаус, гостиницу "Звезда" и множество маленьких домишек, тесной толпой окруживших церковь, Эдвард наконец подъехал к "Королевскому дубу" и, привязав коня, вошел внутрь.
Он был встречен восторженными возгласами – "Дуб" был не только одним из потайных складов контрабандистов, но и пунктом распространения товаров. В зале вперемежку с местными крестьянами сидели члены шайки Кита, а некоторых можно было с успехом отнести и к тем, и к другим. Ибо времена были тяжелые, и люди могли больше заработать за одну ночь, помогая контрабандистам, чем за неделю тяжкого труда на поле.
Отделившись от основной компании, к вновь прибывшему подсел круглый, как мячик, человечек. Это был снискавший печальную известность Фрэнсис Хэммонд, в последнее время постоянно развлекавший слушателей веселой историей о том, как он был схвачен Джарреттами – отцом и сыном, поклявшимися отомстить контрабандистам за полученную как-то хорошую трепку, и как мировой судья Селби отказался сажать его в тюрьму и вместо этого в качестве компенсации приказал Джарреттам принять взысканный с Хэммонда скромный штраф.
– Это была победа, – говорил он, восторженно всплескивая руками. – Видел бы ты их оторопевшие тупые физиономии, Эдвард, вес равно как у двух баранов.
Несмотря на внешность, Хэммонд был весельчаком и повесой, его главным занятием, помимо контрабанды, считались женщины – факт, который Эдвард находил тошнотворным, а Кит – поразительным.
– Ох, с какой прелестной куколкой я имел дело последний раз в Лондоне, – делился впечатлениями Фрэнсис. – Ох-ох-ох, ну и плясунья!
Эдвард скривился.
– Благодарю покорно, у меня нет ни малейшего желания выслушивать детали твоих грязных похождений.
– Что-то это подозрительно, а? Да ты, случайно, не с душком? – поинтересовался Хэммонд, заливаясь смехом.
Вопрос угодил Эдварду в больное место, и он сердито ответил:
– Нет, не с душком, но и не потаскун, как некоторые. Пошел вон отсюда!
Они сами не заметили, как повысили голоса, и в длинной комнате с закопченными стенами и каменным полом, за несколько столетий истертым множеством ног, вдруг наступила внезапная тишина. В этот момент, как будто специально приурочив к нему свое появление, в зал вошел новый посетитель и, увидев, как все головы повернулись к нему, испуганно улыбнулся.
Хозяин гостиницы, смуглый рябой мужчина, которого все – и фермеры, и контрабандисты – называли Дядей, прошипел: "А ну-ка, потише, парни!" – и шагнул вперед.
– Чем могу служить, сэр? – совсем другим тоном спросил он.
– Видите ли, – неуверенно ответил вошедший, – мне нужна комната на ночь. Я приехал навестить родственников, но сегодня у них не нашлось для меня места.
– Что ж, это возможно, – медленно, взвешивая каждое слово, проговорил Дядя, сознавая, что находится в центре внимания, и не желая совершить ошибку на глазах у брата Кита Джарвиса.
– Я хорошо заплачу, – поспешно добавил приезжий.
– Ну, ладно, но только на одну ночь. У меня постоялый двор, и я не люблю, когда комнаты занимают надолго.
– Буду вам очень признателен. Наверное, мне следует представиться: Николас Грей из Лондона. Студент-ботаник.
– Кто-кто? – переспросил чей-то голос, и в ответ раздался приглушенный смех.
– Изучаю дикие растения, – объяснил Грей, слегка покраснев. – Надеюсь составить и выпустить книгу.
Раздался новый взрыв хохота, после чего присутствующие потеряли всякий интерес к новому гостю, сочтя его не стоящим внимания наивным чудаком. Только Эдвард приблизился к незнакомцу, сознавая, что поступить так его заставляет не только желание выведать подноготную странного молодого человека. Спросив. "Могу ли я присесть рядом с вами?", он опустился на стул, добавив:
– Я и сам очень интересуюсь дикими цветами и могу показать вам места, где растут очень редкие виды.
Серьезные глаза молодого человека с благодарностью взглянули на Эдварда.
– В самом деле? Это было бы замечательно. Присоединяйтесь ко мне. Могу я предложить вам стаканчик эля?
– Не откажусь, – ответил Эдвард, решая, каким из его многочисленных имен ему назваться на сей раз.
Он остановился на фамилии Роулинс, которую он и его брат неоднократно использовали в прошлом.
– Меня зовут Роулинс, – представился Эдвард. – Роджер Роулинс.