Али встревоженно оглянулась. Она совсем забыла о погоне.
– Правильно, что ты их остерегаешься, – заметила Малли, – но пока можно не волноваться. Они всегда отстают от оленя по пути сюда.
– И слава богу.
– Да уж. Их, Али, создал Тёмный Человек. Создал, просто чтобы убедиться, что он это может, – из своего неверия. Он не желал, чтобы в мире были такие, как Старый Рогач. Раз его создали люди, сказал Тёмный, так он сделает таких, которые загонят Старого Рогача. Но только он никогда на самом деле не верил, что у него получится. А когда получилось, он так и не смог поверить, что они настоящие. А когда наконец поверил, что они настоящие, то обнаружил, что не умеет сдержать их, потому что такие создания всегда верны только самим себе.
– Это ужасно, – сказала Али. Малли кивнула:
– Но так всегда было. Вожди, за которыми шли люди, всегда разделывались с вождями, которые вели прежде. "Умер великий Пан!" – восклицали они. Не потому, что тот был мёртв, а потому, что они желали ему смерти. Ему и всем подобным. А все же ты видела нынче ночью его родича и даже проехалась у него на спине, и я не сомневаюсь, что где-нибудь на лужайке в Аркадии старый козёл ещё играет на дудочке, ещё веселит ночь своим волшебством – или наводит панику, смотря по тому, с чем ты к нему подойдёшь. Это только христиане хотели, чтоб его не было.
– Льюис тоже недолюбливает христиан, – заметила Али.
– О, они были не из худших, знаешь ли. И не они первые, и, наверное, не последние. Просто добились больше других – пока что. Смешнее всего, что они сделали Пана своим дьяволом, но их собственный бог в куда более тесном родстве со старым козлом.
Али замотала головой:
– Я не очень-то разобралась, кто из богов настоящий, кто нет, но этого я не пойму. Пан, помнится, много пил и вечно гонялся за женщинами.
– И догонял их, кстати сказать, – засмеялась Малли. – Но он не был злым. Таким его сделали христиане.
– Но ведь Иисус…
– … Проповедовал любовь, а не ненависть. Говорил о небесном царстве на земле. Люди перевернули его слова по своему вкусу. И даже христианство теперь не такое, каким было вначале. Пока оно росло, заимствовало немного оттуда, немножко отсюда и лепило в одно целое, пока оно не начало снова разваливаться, теперь уже изнутри. Эти их проповеди – стоит присмотреться хорошенько, и увидишь, как один отрывок запрещает все, чего хочется, а следующий оправдывает то же самое.
– Я никогда так об этом не думала.
– И я тоже. Но я много говорила с Тёмным Человеком. И с Льюисом, и с другими. Я научилась читать правду между прочитанных ими строк. По-моему, мне бы понравился Иисус. Человек – и тайна.
– А ты, – спросила Али, – ты тоже тайна? Малли улыбнулась:
– Ну нет. Я – секрет, а это совсем другое.
– Я устала это слышать. Ты что, не можешь просто сказать мне, кто ты такая? – "Или что ты такое", – добавила она про себя. – Льюис рассказывал, что ты была девочкой, когда он был молодым, – и совсем не изменилась с тех пор. Ничуть не стала старше.
– Разве так важно все знать? – спросила Малли.
– Чем больше ты знаешь, тем больше можешь понять. Как я могу принимать решения, если не знаю всех обстоятельств?
– А что ты собираешься решать? Али не нашлась с ответом.
– По-моему, миру нужны тайны и секреты, – сказала Малли. – Без нас мир не был бы таким весёлым местом.
– Мир не так уж счастлив, – заметила Али.
– Я говорю "весёлым" в смысле "чудным". Без тайны того, что люди называют сказкой, мир потеряет свою глубину. Эхо нашей тайной музыки. Отблеск, который мы отбрасываем на леса и поля. В жилищах людей тоже живут тайны и секреты, но они не такие весёлые.
– Не такие волшебные? – подсказала Али. Малли покачала головой. В её улыбке проскользнула горечь.
– Нет, на этот раз я хочу сказать – счастливые. Они не такие счастливые. Иногда и я не так уж счастлива.
– Зачем ты взяла меня сюда? – спросила Али. Ей больше не было страшно – ну, скажем, не слишком страшно, но она недоумевала.
– Потому что в тебе есть огонь – ив Тони тоже. – Она произнесла его имя: "Тоу-нии"
Дли удивилась:
– Огонь?..
– Яркость. Как от костяного огня. – Поймав недоуменный взгляд Али, она попыталась объяснить: – В ночь середины лета люди разжигали на холмах костры, приветствуя свою праматерь-луну.
– Из костей? – переспросила Али.
– Да, я же говорю костры.
– Ты хочешь сказать, они сжигали кости?
– Да, немного костей, чтобы вернуть кусочек сердцевины мира его матери. – Она взяла Али за руку и провела обратно в каменный круг. – Вот здесь они в такие ночи разжигали огни. – Она показала на тёмный выжженный круг. В лунном свете он резко выделялся на светлых камнях.
– Кто – они? – спросила Али.
– Фэйри. Секреты.
Али улыбнулась. Разве так уж важно все узнать? Может быть, и нет, но ведь можно хоть попытаться? Она оглянулась на оленя, но его уже не было.
– Олень… – начала она.
Малли махнула рукой в сторону. Высокий человек стоял там, озирая леса. Зелёный Человек, подумала Али, в плаще из ветвей и листьев. В лунном свете поблёскивали его рога.
– Льюис хочет удержать его в Новом Волдинге, – говорила Малли, – но там теперь слишком мало людей. Томми его вызывает, и он заходит далеко, собирая отражения умов тех, кто не почитает его, – умов, которые даже не знают его и не могут вместить. Их отражения причиняют ему боль. И меняют его – он становится диким, куда более диким, чем был бы на свободе.
– А при чем здесь я… и Тони?
– В вас обоих есть огонь, только в тебе он горит ярче и ты… чище. Меньше знаешь о темноте, которую люди копят в душах, когда детство остаётся позади.
– Но чего ты от меня хочешь?
– Ты могла бы освободить его. Али взглянула на Зеленого Человека.
– Я?!
– Ты могла бы. Именно ты оказалась здесь, рядом с ним. Поэтому ты можешь это сделать. Так нужно. Призови его светом костра – светом, который в тебе, а не музыкой, и ты освободишь его.
– В ночь середины лета?
– Тогда лучше всего, – согласилась Малли, – но годится любая ночь. Я бы сделала это как можно скорее. Завтра. Он услышит игру Томми, но и тебя услышит. Если твой зов будет достаточно силён, он выберет тебя, и тогда ты сможешь его отпустить.
– Как?
Малли пожала плечами.
– Не знаю. Но ты узнаешь. Тебе подскажут Луна и двойной огонь: в тебе и другой, снаружи.
– Льюис говорил, если выпустить оленя в мир, случится беда. Он соберёт все дурное, что есть в мире, и отразит его обратно. Все сойдут с ума и всё погубят.
– Так могло бы случиться, – признала Малли, – если бы весь мир был как Новый Волдинг. Но в мире есть и другие тайны, и, хотя мир разрывают войны и беды, он ещё жив. Нет, Али. Все очень просто. Если олень останется в Новом Волдинге, где лишь несколько человек почитают его, он перестанет быть доброй силой. Он вырвется на свободу и наделает больших бед. Если в селении будет достаточно людей, которые чтят его, все останется как было.
– Но ты думаешь, что его надо освободить…
– Я думаю, ты могла бы его освободить, – ответила Малли, словно не поняв вопроса девочки. Дикарка с минуту разглядывала её. – Ты сидела на нем, – снова заговорила она. – Ты обнимала ногами его бока и слышала гром его копыт в лесу. Что ты думаешь?
– Ты сказала раньше, будто ждёшь, чтобы я освободила его, а теперь виляешь…
Малли тряхнула головой:
– Я только сказала, что ты можешь это сделать. Не мне говорить тебе, что ты должна.
– Мне надо домой. Я совсем запуталась, и за меня беспокоятся.
– Зря.
– Но они этого не знают!
– Верно. И все равно, псы уже близко… слушай!
Али услышала их, как только Малли велела прислушаться. В сущности, она слышала их и раньше, но принимала за шум ветра и больше думала о словах Малли. В чем-то лай собак похож на звук флейты, подумала она. Он незаметно прокрадывается в тебя, а когда услышишь, уже слишком поздно.
– Что же, он никогда не отдыхает? – спросила она, глядя на Зеленого Человека.
– Иногда, – откликнулась Малли. – Бывают ночи, когда собаки вовсе не охотятся за ним. Они не слишком-то умные, просто упорные.
Лай своры снова разбудил в Али прежние страхи. Горло у неё пересохло, и дышалось с трудом. Она нервно откашлялась.
– А можно… можно мне поговорить с ним… с Зелёным Человеком? – спросила она. – Ещё есть время?..
– Пока не набежали псы? Может, и есть. Только тайны мало говорят – с такими, как мы с тобой, Али. Думаю, нам лучше вернуться. Тебе обратно к камню или к дому Тони?
– К камню, конечно. Тони ведь там, верно? Малли на минуту прикрыла глаза и покачала головой:
– Нет, он дома.
– Как это ты узнала?
– Заглянула – отсюда туда. Это гораздо легче, чем оттуда сюда, хотя поэты и всякие там барды умеют и сюда заглядывать с той стороны. Такое уж у них искусство.
– А у меня получится? Научишь?
– Могла бы, но не стану. Не сейчас. Идём, Али. Нам надо уходить. Если стая поймает наш след…
Али со страхом взглянула на неё.
– Что тогда? Я думала, им нужен только олень.
– Да, – согласилась Малли, – но если они найдут здесь наш след, то решат, что мы тоже отсюда. Тёмный Человек выучил их гоняться за всякой тайной, какая'попадётся им на глаза. А мы бегаем куда медленнее оленя, так что лучше нам удрать.
Она взяла Али за руку, но девочка отдёрнула руку. Вздрагивая, шагнула туда, где стоял Зелёный Человек. При её приближении он обернулся, и она снова утонула в его глазах, тёмных и влажных, мудрых и бессмысленных одновременно. Али старалась не моргать, не отводить взгляд, хотя хотелось сделать и то и другое. Страшно было даже просто стоять с ним рядом, но ей хотелось убедиться, что ему нужна свобода. Такие глаза бывают иногда у зверей в зоопарке. Так смотрела полевая мышка, которую она однажды поймала – в тот год, когда решила стать новым Джералдом Дарреллом и с детства учиться ловить и собирать диких животных. Но мышь прожила у неё всего одну ночь, а на следующее утро Али выпустила её на свободу. Не могла видеть её глаз и маленького, непрестанно дрожащего тельца.
И вот она поймала взгляд Зеленого Человека, удерживала его, сколько хватило твёрдости, – и отвернулась, так и не получив ответа. Заглянув ему в глаза, она ощутила, как что-то растёт в ней, разгорается. Тот огонь, о котором говорила Малли? Он растекался по нервам, рассыпая по пути электрические искры. Только оторвав взгляд, Али поняла, что все это время не дышала.
Она выпустила застрявший в груди воздух, набрала полную грудь нового, холодного и свежего, потом ещё раз. Жар медленно остывал, но она так и не взглянула больше на Зеленого Человека. Разве так важно все знать? Может, есть вещи, о которых и невозможно знать все или хоть что-нибудь. Но если ей решать, что делать с оленем, то надо же знать хотя бы, чего он хочет?
Лай и рычание, уже совсем близкие, отвлекли её. "Ну что ж, оставайся тайной", – подумала Али, возвращаясь к Малли, следившей за ней со странным выражением в кошачьих глазах.
– Что увидела? – спросила дикарка.
– Не знаю. Не поняла. Может, там и надо было не столько видеть, сколько чувствовать. Но, по-моему, я не нужна ему, Малли. По-моему, такому существу ничто не нужно.
Малли кивнула не то в знак согласия, не то просто показывая, что слышит.
– Он умёт хранить секреты, – проговорила она.
– Наверное. Только как же мне… Лай прозвучал совсем рядом.
– Уходим! – выкрикнула Малли.
Схватив Али за руку, она бросилась к одному из каменных столбов. Камень навис над девочками: основание скрыто тенями, вершина блестит под луной. Али дёрнулась назад, но Малли, не выпуская её руки, бежала будто прямо в камень.
– Малли! – крикнула, упираясь пятками, Али.
Вместо ответа дикарка попросту подхватила Али на руки и помчалась дальше, словно не замечая тяжести. Али зажмурилась, ожидая болезненного удара о каменную стену, но миг спустя они уже катились по траве. Малли с кошачьей ловкостью тут же вскочила на ноги, а Али запуталась в густых стебельках. Пришлось открыть глаза. Они были на лужайке перед домом Тони.
Ощущение реальности покинуло девочку. Конечно же, все это был сон. Она забрела к дому Тони, и все это ей пригрезилось. Затерянная деревушка в лесу, Льюис и древний камень. Олень, и дикая скачка, и то место, откуда приходят тайны…
Она нашла взглядом Малли. Если все приснилось, тогда и Малли должна бы исчезнуть с пробуждением? Или Малли ей тоже снится и она все ещё спит?
Дикарка протянула ей руку, помогая подняться.
– Спасибо. – Вежливой надо быть и во сне.
Малли поглядывала на неё, загадочно улыбаясь. Шляпы так и нет, в путанице волос – сучки, веточки, обрывки листьев – настоящее птичье гнездо. "Не сон", – поняла Али, увидев проклёвывавшиеся из этой путаницы кончики рожек. С языка у неё рвались сотни вопросов, но она не успела открыть рот: ночную тишину разорвал выстрел. И сразу за ним – пронзительный женский крик.
Девочки разом повернулись к дороге. Там были люди, у двоих блеснули под луной светлые волосы. Когда ближняя к ним фигура, отшатнувшись, выскочила на обочину, Али узнала её.
– Мама! – закричала она, срываясь с места. Малли обогнала её. Али с ужасом осознала, что дикарка рычит на бегу.
– Это моя мама! – крикнула она вслед Малли.
Её голос потерялся в раскате второго выстрела.
17
Выстрел сбросил его с водительского кресла в кабине фургона. Он уже выпрыгивал из машины с арбалетом в руках, когда раздался вопль Френки.
Он не раздумывал, куда бежать: машинально свернул к дому Валенти. Звук второго выстрела подтвердил верность выбора, и он удвоил скорость, проклиная себя за то, что расслабился после ухода Фуччери. Господи, какая глупость! А если Луи заметил его или фургон и только изобразил отъезд, чтобы вернуться с другой стороны? Или, убедившись, что мишень на месте, тут же выслал другую команду?
Староват он уже для таких дел, вот в чем штука. Человек должен понимать, когда пора уходить. Пусть молодые бычки рискуют своей шеей. И зачем ему надо было ввязываться?
Он был уверен, что все разворачивается в доме, и свалка на дороге застала его врасплох. Кажется, на земле и вокруг четверо или пятеро участников. Сколько человек мог послать Луи? Слишком много – подпортит впечатление в глазах других семейств. "Сколько нужно народу, чтобы прикончить одного хромого отставника?" – спросят они.
Он на бегу пытался выбрать цель, но темнота мешала разобрать, кто есть кто. Прогремел третий выстрел.
* * *
Когда Френки с криком отшатнулась и упала, Том ещё не понимал, задела ли его пуля. Выстрел в упор оглушил его. Оборачиваясь, он попытался выбить у Хови оружие, но не принял в расчёт, что тот стрелял с левой. Второй выстрел помешал ему исправить ошибку.
Что-то ударило Тома в бок. Силой выстрела его приподняло и опрокинуло назад. От раны растекался огонь. Перед глазами вдруг прояснилось, словно он обрёл способность видеть в темноте. Ему послышался детский крик: голос Али. Он видел, как Хови тщательно целится в него, держа в каждой руке по пистолету. С такого расстояния ублюдок никак не промахнётся.
Падение вышибло из него дух. Толчки крови в ране отдавались болезненными ударами. Том потянулся к ножу, закреплённому между лопатками, но правая рука при падении подвернулась под него, а простреленная левая отказывалась повиноваться. Странная ясность зрения, обрушившаяся на него, позволила взглянуть прямо в глаза Хови. Он видел, что тот был готов нажать на курок – но вдруг изменил прицел и "тридцать восьмой" в его левой руке выстрелил в сторону. В нового противника?
Баннон не сумел разглядеть новоявленного защитника. Смутное впечатление – какое-то животное, утробно рычащее, как пантера. Как бы то ни было, оно сбило Хови в сторону и навалилось сверху, а потом зрение начало затягивать туманом. "Надо держаться, – приказал себе Баннон. – Не время раскисать. Тони на него положился…" Он потерял сознание, уткнулся лицом в дорожную грязь.
* * *
Хови было хорошо. Даже когда Баннон начал разворачиваться, действуя быстро и уверенно, Хови не испугался. Он не выпустил из руки чужой револьвер, но выстрелил из своего "тридцать восьмого". Первый раз промазал, зато вторым достал мудака и сбил с ног.
Он проворно оглянулся на упавшую Френки, убедился, что та никуда не денется в ближайшее время, и приготовился добить Баннона. "Ты что вообразил, гад, – бормотал он про себя, – что смеешь проходить мимо Хови Пила как мимо дерьма какого? Ну так можешь пожалеть себя секунду-другую, а извиняться не трудись".
Он напряг палец на курке "тридцать восьмого", и тут какое-то чувство предостерегло его об опасности. Он направил ствол навстречу новой угрозе, успев подумать, что опомнилась Френки, но то, что летело на него, не было человеком. В темноте промелькнули всклокоченные волосы, белые зубы на тёмной морде… Он нажал курок, промахнулся и опрокинулся наземь под тяжестью навалившегося врага.
Оба пистолета выпали из рук. Он вскрикнул от боли в плече. Вскрикнуть второй раз не успел. Острый кулачок вонзился ему в солнечное сплетение, и боль исчезла, и кричать больше было некому.
* * *
Али совсем забыла, какая Малли сильная. И какая она быстрая. Следуя по пятам за маленькой дикаркой, он думала только о маме, но тут Бацнон упал под выстрелом, а Малли набросилась на стрелявшего. Пистолет вылетел из руки Хови, и Али подхватила его. К тому времени, когда оружие оказалось у неё в руке, Хови был мёртв.
Она начала опускать оружие, но увидела, что от дороги к ним приближается тень. Заметив арбалет, Али не раздумывая стиснула пистолет обеими руками и нажала на курок.
"Тридцать восьмой" дёрнулся у неё в руках, и выстрел ушёл в сторону. Али выронила оружие. Человек с арбалетом перешагнул придорожную канавку, сел на обочине, отложил арбалет и вскинул пустые руки:
– Я за Тони!
Ладони у Али ещё гудели от отдачи тяжёлого пистолета, но она нагнулась и снова подняла его, стараясь сдержать дрожь в руках.
– Д-докажите… – выговорила она. Малли сидела на корточках над Хови, блестя кошачьими глазами на незнакомца.
– Господи Иисусе, да спроси его самого. Я хочу помочь ему, а не воевать с маленькими девочками.
Али растерялась, насупилась.
– Малли? – тихонько спросила она.
Дикарка, не сводя взгляда с незнакомца, пожала плечами. Тот разглядывал девочек, не зная, как себя вести. Светловолосая того гляди выпалит снова, и как бы не задела его ненароком. А другая? Ростом она не больше первой малышки, но он-то видел, как она разобралась с парнем, на котором теперь сидит.
– Слушайте, – убедительно проговорил он, – почему бы вам в самом деле не спросить Тони?
– О чем спросить?
Все трое обернулись на новый голос.