– Возможно, он позволит тебе покататься на себе. А возможно, и нет. И я заранее знаю, что пожалею о том, что выбрала именно тебя. Ведь когда ты узнаешь Гуго получше, ты попытаешься отбить его у меня. И тогда я сверну тебе твою цеплячью шейку на пару оборотов – с превеликим удовольствием. Схватившись ладошками за горло, Сабрина втянула голову в ещё детские плечи, словно её уже откручивали или этот жест мог чем-нибудь помочь. Испуганно стрельнула глазёнками – сколько тут шутки, а сколько реальной угрозы? Но, увидев прямо перед собой прекрасные глаза волшебницы, немного расслабилась. Внимательно всмотрелась. А затем слабо улыбнулась.
– Я поняла, леди. Но вы считаете, что за подобного ему мужчину можно побороться?
– Я бы дралась до конца – победа или смерть, – шепнула Фиона и отодвинулась. Ибо из прохода в загробный мир послышался шум, ругань Гуго и чьё-то нестерпимо высокое завывание. Ещё несколько мгновений, и оттуда вышел он сам – но боги, в каком виде! Щеголеватые прежде куртка и штаны из песочно-рыжей с бахромой кожи оказались изодраны в клочья и прожжены во многих местах. На левой щеке красовались свежие царапины, а сам весь изрядно покрыт то ли гарью, то ли пылью. На плече его кулём, на удивление покорно висела принцесса Патрисия и, судя по её виду, боялась лишний раз даже вздохнуть. А в правой руке нестерпимо блистал меч, роняя на ковёр огненные капли и оставляя на нём немилосердно чадящие проплешины. Весьма бесцеремонно сбросив свою добычу, Гуго вернулся к проходу. За серой дымкой ещё видно было, как он отвесил кому-то такого немилосердного пинка, что разочарованно визжащее нечто поспешило удрало подальше.
– Закрывай, Фи, – буркнул он, одним прыжком вернувшись в комнату и сторожко поглядывая в проход. А двуручник держал на полузамахе, и Сабрина поймала себя на ощущении, что не завидует тому, кто надумал бы вылезти из дыры следом за принцем. Тут вскочившая на ноги волшебница выдохнула короткое, громом ударившее по ушам заклинание, да ещё и припечатала сверху солёным словцом. Проход немедля схлопнулся. Миг-другой всё вокруг подрагивало и шло рябью, но в конце концов только истерзанные останки ни в чём не повинной кровати напоминали, что тут происходило. Подумав чуть, Фиона быстро достала из своей сумки пузырёк и подставила под стекающие с меча огоньки. Видимо, сопроводила своё действие и неким заклинанием, потому что сосуд стал наполняться, сияя яркой звездой в ладони. Ещё чуть – и весь огонь оказался внутри, а клинок вновь заблистал обычным тусклым мерцанием стали.
– Подарю Сибелису – пускай изучает на досуге, – проворчала явно довольная Фиона, вертя и разглядывая в пальцах добычу. И тут же ловко отстранилась, едва Гуго захотел на радостях запечатлеть на ней свой поцелуй (или что там ещё) победителя.
– Э-э, нет, грязнуля! И вообще – что там произошло? Принц сконфуженно хмыкнул, оглядев себя и оценив степень своей чистоты.
– Кстати, Фиона – а как бы и нам такого двуглавого пёсика завести? Я ему голову с плеч, а у него тут же новая отрастает. Представляешь? А вместо крови
– жидкий огонь! Подбоченившаяся волшебница скептически оглядела его.
– А щёку кто разодрал? Только не говори, что тот бедный пёсик! Принц ухмыльнулся и осторожно потрогал едва присохшие царапины.
– Нет, это кузина. Не хотела оттуда выбираться. Пришлось отшлёпать. Все взгляды скрестились на лежащей на полу принцессе, которая слабо шевелилась и весьма мрачно поглядывала в ответ.
– На, прикройся, бесстыдница, – Сабрина подняла полупрозрачную одежду и подала ей – она уже примерно начала соображать. Что принцесса весьма скоро станет золушкой. И что такая красотка как Патрисия, пожалуй, захочет и сама набросить уздечку на Гуго. Уж если принц – сын самой Королевы, да ещё и запросто рубит головы таким чудищам, о которых перед сном и вспоминать-то не хочется… такого парня надо держаться. Глаза поверженной Патрисии блеснули – да так, что Фиона, шагнув вперёд, всерьёз вознамерилась применить свою зловредную магию. Но та быстро показала пустые ладони в знак мирных намерений.
– Тебя, рыжая, я знаю – принцесса Фиона. У Родрика есть твой портрет вместе с какой-то белобрысой стервой, нарисованный ею самой -шпионы короля расстарались и где-то добыли. Он всё приговаривает "врагов надо знать в лицо"
– но, по-моему, кто-то из вас вдохновляет его на неплохие стихи. Она чуть отклонилась в сторону и выглянула из-за платья волшебницы.
– Но тебя, парень, среди своих родственников я что-то не припомню. Видя, что Гуго сердито отмалчивается, Фиона с кислой физиономией процедила:
– Много лет назад замок Келемон был захвачен вашими. В то время там гостила королева Изольда, и как самая красивая женщина, она досталась… На осунувшемся лице Патрисии нарисовалось такое изумление, что Фиона поперхнулась и умолкла. А та встала, ничуть не стесняясь своей прелестной наготы, и шагнула ближе.
– Так значит, покойный дядюшка Дерек успе… Но тут заговорил Гуго, и такая скрытая ярость взметнулась в его голосе, что кузина замолкла на полуслове. Струхнув, она спряталась обратно за Фиону и теперь, привстав на цыпочки, осторожно выглядывала из-за её плеча.
– Если кто ещё раз помянет это имя в моём присутствии, то от гнева моего не спасёт даже заступничество Королевы, – он обвёл взглядом девиц. – У меня есть только матушка. И я принадлежу по праву рождения только её древнему роду де Руа. Это понятно? Патрисия, судорожно сглотнув, быстренько кивнула. Фиона ласково потрепала Гуго по плечу, а Сабрина вдруг нестерпимо остро почувствовала, что ей срочно надо в кустики.
– Вообще-то, я приехал сюда с твёрдым намерением извести под корень королевский род ван Херманна, – Гуго дёрнул щекой и ласково потёрся о ладонь волшебницы на своём плече. – Но если матушка – нет, Королева – хочет увидеть тебя прежде чем окончательно решить твою судьбу, не дело Воину обсуждать приказы. Принцесса взялась за своё одеяние с таким задумчивым лицом, что если бы она видела себя со стороны, то… задумалась бы ещё больше. Но в конце концов, Патрисия тугодумием не отличалась. Кое-как вынырнув из ворота накидки или как там оно называется, она парой жестов оправила складки.
– У меня две просьбы к вам, барон де Руа, – и реверансу её позавидовала бы даже старая чопорная наставница по этикету. Гуго с Фионой переглянулись, и волшебница пожала плечами.
– Первая. Король и старший принц причинили мне столько зла и боли, что я уже много лет даже в мыслях не называю их своим отцом и братом. Мне – как дочери и сестре, как принцессе, – она запнулась на миг. – И как женщине. Так вот – я хочу лично увидеть смерть обоих мерзавцев.
– Как женщине? – Сабрина чуть не разревелась – так резанули её эти слова.
– Как я вас понимаю, леди… Патрисия выпрямилась, гордо сверкнув глазами, и договорила.
– И второе – присмотрись хорошенько к своему младшему брату и моему кузену Родерику, прежде чем крошить его на кусочки. Он поэт милостью богов – и хороший парень. Непонятно ухмыльнувшись, Гуго подумал, что его счёт к королю Олафу взлетает совсем уж на неприличную высоту. А братец… посмотрим – в конце концов, не так уж много у него родственников.
– А отчего ты назвала Берту стервой? За такие эпитеты в адрес принцессы крови не пожалуют – а за оскорбление сестры я ведь и обидеться могу, – и он поискал взглядом свой верный меч. Тот слабо шевельнулся. Миг – и под изумлённым взглядом Сабрины клинок взмыл с ковра и рукоять его легла в крепкую ладонь хозяина.
– Я тогда ещё не знала подробностей, – Патрисия ничуть не испугалась угрозы. – И я готова лично попросить у прощения у твоей… Замявшись на миг, принцесса нашла нужное слово.
– У моей сестры, – твёрдо закончила она. Пожав плечами, Гуго подумал, что даже если кузина и братец прилюдно откажутся от каких бы то ни было прав на королевский трон, угроза смуты всё равно останется. С другой стороны, решать в конечном итоге всё равно матушке – но принимать этакое пополнение в и без того донельзя змеиную семейку – это бррр! Он высказал эти соображения, добавив, что малейшие поползновения или даже подозрения… Патрисия грустно усмехнулась и всплеснула руками.
– Одно то, что я смогу вырваться из Железного Дворца и этого проклятого города – да об этом я даже мечтать боялась! Если мне оставят жизнь и не станут отрубать нос или уши, я вашей Королеве не то, что ноги – что угодно поцелую, причём от чистого сердца.
– Ну, таких услуг её величество от тебя не потребует, – Фиона усмехнулась, затем огляделась с самым решительным видом. – Так, девоньки, я не знаю, кто куда, а я намерена сейчас окунуть моего Гуго в бадью с водой, да сверху ещё и очищающей магией щедро полить. А затем… Сабрина и Патрисия понимающе переглянулись – уж нетерпение Фионы, а пуще того – парня никак от них не укрылось. Странно, конечно, что можно испытывать такие чувства к мужчинам – по определению хамам, грубиянам и скотам. Видимо, последние мысли Сабрина всё же озвучила, шустро орудуя с бадьёй, водой и полотенцами, потому как оказавшаяся рядом Патрисия усмехнулась. Прошептав заклинание, от которого доставленная вода сразу стала исходить паром, принцесса нерешительно взяла в руку банные принадлежности.
– Наверное, надо привыкать многое делать самой, – она так сосредоточенно ловила ускользающее от неё и летающее по всем углам мыло, что под конец выдала уж вовсе не подобающую благородной леди фразочку. Сабрина изрядно позабавилась, глядя на это зрелище. Но всё же сумела воздержаться от едких комментариев, за что запыхавшаяся Патрисия была ей немало благодарна. Зато заглянувшая на шум Фиона весело хихикнула. Осведомившись и убедившись, что бывшая принцесса и бывшая рабыня всерьёз вознамерились объединиться и помочь ей, она неодобрительно покачала головой.
– Ну малышка ладно – она не белоручка и работы не боится. Но ты, Патрисия… Та пожала плечами и ответила в том духе, что если уж Королева намерена сохранить ей жизнь, то работать на спине в борделе она не намерена – надо чему-нибудь хоть более-менее пристойному выучиться. Хоть бы и служанкой – ведь магией на хлеб не сильно заработаешь.
– Да и к тому же, это вовсе не так унизительно, как мне казалось со стороны, – заявила она, неумело намыливая голову Гуго. – Зато весело, правда! Правда, отсутствие опыта она пыталась компенсировать усердием, так что парень только демонстративно отфыркивался. Но потом, когда сверху на него вылили кувшин воды, открыл один глаз. Прищурился эдак с хитринкой, осмотрелся.
– А вообще, когда тебя моют сразу три девицы отнюдь не страхолюдного обличья – в этом что-то есть, – он только вздохнул, когда Патрисия храбро накинулась на его плечи и спину с мочалкой, явно переоценив свои силы. – Но я лично отчего-то думаю, что матушка не поступит с тобой так уж бесчеловечно. Он закрыл глаза вновь. А ведь недурственно – весьма здорово, когда нежные руки ласково и в то же время азартно моют и чуть массажируют тебя. Он даже тихонько мурлыкнул от удовольствия, когда девичья ладошка смело добралась уж вовсе до интересного места – истосковавшееся по женской ласке тело отреагирвало однозначно. И только ойкнул, когда в воркующем голоске Фионы вдруг прорезались ледяные нотки.
– Сабрина, а тебе не кажется, что это уже слишком? Та хихикнула легонько, и довольно безуспешно попыталась подпустить в голос раскаяния.
– Ага, а ведь их светлости нравится – вон как. И только пусть попробуют сказать, что нет, – но шалить прекратила. И что оставалось ответить озадаченному от подобного весёлого нахальства Гуго? Правильно вы мыслите – промолчать. Но очень красноречиво.
Высокие ажурные ворота словно нехотя отворились. Кованые из железа узоры разъехались в две стороны, освободив мощёную голубовато-серым благородным гранитом дорожку. Слева и справа ещё зеленели едва тронутые осенью узорные клумбы и причудливо постриженные кустарники, меж которых прихотливо вились боковые дорожки. Посыпанные жёлтым или розовым гравием, они уводили в стороны
– быть может, к вон той ротонде серо-белого мрамора. А может, и к невидимому фонтану, чьё журчание весело разливалось в застывшем словно от ощущения беды воздухе. Гуго несколько мгновений постоял на самом входе королевского парка. Ему нравилось это ощущение перед битвой – когда без вина прошибает лёгкий, сладковатый хмель. Когда всё окружающее становится неестественно чётким и ярким, а резкие запахи больших мохнатых цветов прямо-таки забивают чуть расширившиеся ноздри. Дорожка из-под ног уводила прямо. Затем раздваивалась, огибая немаленького размера статую в обрамлении круга бело-фиолетовых цветов. И только потом умирала у подножия такого широкого и помпезного крыльца, что молодой воин неодобрительно проворчал:
– Мания величия у них тут, что ли?.. Новая одежда непривычно сидела на фигуре, зато низкие мягкие сапожки, что поутру притащила из лавки Сабрина, оказались весьма удобно сидящими на ногах. Хорошая девчонка, хоть и шалопутная – надо будет позаботиться о ней… А в левой руке Гуго держал ножны с обмотанными вокруг ремнями. Меч трепетал и просился на волю – скорей, хозяин, скорей! Но человек продолжал стоять, словно в сомнении чуть опустив взор и не обращая внимания на две ровные шеренги закованых в воронёную сталь солдат, неподвижно замерших по обе стороны предстоящего пути. На чёрные с тонкими цветными полосками по вороту плащи магов, застывших у статуи и на крыльце. На почти две сотни арбалетчиков, стоящих на крышах обоих крыльев дворца и зоной обстрела накрывающих весь парк. Но он терпеливо стоял. И лишь когда материнский перстень вдруг ощутимо нагрелся на пальце, Воин поднял взгляд – и от его улыбки крайние солдаты заметно побледнели.
– Неужто я такой страшный? – хмыкнул Гуго, осознавая, что его прошибает мандраж, словно новичка. И что он попросту тянет время. Сигнал от невидимой Фионы, ошивающейся где-то здесь и обезвреживающей магические ловушки да особо опасные каверзы, поступил. Пора. Воин скинул и отбросил в сторону куртку, оставшись в белоснежной рубашке и тёмных, заправленных в полусапожки брюках. И его правая ладонь, затянутая в полуперчатку тонкой, но особо прочной выделки кожи, привычным жестом легла на рукоять. Медленно, не спеша, смакуя этот звук и эти мгновения словно благородное вино, Воин плавно и неспешно потянул клинок из ножен. С туговатой податливостью сталь вышла на свет, явив миру свою готовность к тому единственному делу, для которого она была рождена. Чушь пишут борзописцы в своих романах – мол, "молниеносно выхватил меч". Нет, это движение преисполнено достоинства, проявления уважения к благородному оружию, к себе – и к противнику. Ножны Гуго использовал складные – новомодной, но оказавшейся весьма удобной конструкции. Хлопнув ими по носку сапога, он прицепил получившийся неширокий брусок чуть сзади к поясу. Положил левую ладонь ниже правой на противовес с вделанным в него бубенцом – чтобы позвякивало при перехвате. Заботливо пошевелил пальцами, укладывая их поухватистее, как делал тысячи раз. Не стиснул рукоять, как тупо друг за другом повторяют сочинители, нет! Клинок надо держать нежно, как женщину – или птицу. Слишком сильно сожмёшь – сломаешь. Ослабишь хватку – улетит… Плавным, текучим движением он чуть проверил готовность всего тела. Хоть и размялся утром, а всё же – в битве нет мелочей. Вкрадчиво сделал "кошачью лапку" – клинок словно заигрывая поплыл вперёд и тут же вернулся. Вроде и нехитрый приём, да и один из самых медленных. Казалось, что стоит такой отбить или увернуться – а вот поди ж ты угадай, куда тебя тронет такой котик и с какой точки траектории "лапка" перейдёт в стремительный колющий или рубящий удар. Завороженно следящие солдаты, маги и стрелки даже не успели заметить, как фигура воина рванулась вперёд, размазывающейся тенью замелькав уже среди них. И дальше был один только хаос, которому они столь ревностно служили…
В себя он пришёл только на крыльце, жадно хватая воздух запалённым дыханием и ощущая, как гулко заходится сердце. Что творилось сзади, в остатках дворцового парка, он не хотел даже смотреть – от оставшихся в памяти хаотических отрывков совсем не по-дворянски тянуло попросту проблеваться. Но по-прежнему на устах огненным цветком пылал последний поцелуй Рыжей Ведьмы – да такой, что у воина жарким румянцем горели щёки. Выждав пару минут, пока хоть отчасти восстановятся силы, Гуго ощутил, как саднит плечо, о которое барон ван Хольм сломал свой меч. Как ноет спина и грудь от изломавшихся о невидимую броню десятков арбалетных болтов. Как остывает получившая несколько дюжин боевых заклинаний пропотелая рубаха.
– Ну что ж, начало неплохое, – заметил он стоящему чуть в стороне барону. По какой прихоти он пощадил его, не знал и сам Гуго – но наверняка знал Воин, живущий в нём. Надо будет на досуге обдумать, зачем… Здание впереди оказалось вовсе не самим дворцом, как показалось поначалу из парка – а всего лишь внешним то ли зданием, то ли главной проходной. Пройдя его насквозь без особых хлопот, Гуго выбрался с той стороны на широкую площадь
– а уж за нею хмурое небо подпирал Железный Дворец. Если при взгляде из города он казался просто большим, то вблизи оказался и вовсе огромным. Подавлял своим мрачным великолепием, словно закованный в сумрачную сталь конный рыцарь оробевшего перед ним крестьянина.
– У-у, вы какие! – чуть насмешливо протянул Воин, стоя на широких ступенях – с той стороны вытянулись в стороны ряды готовой к атаке конницы. Вообще-то, это было что-то новое – атаковать на таком ограниченном пространстве тяжелобронированными рыцарями, но по прикидкам внимательно оглядевшего новое поле боя Гуго, места для разгона тем хоть впритирочку, но хватало. Потому он одобрительно проворчал пару слов о командире кавалерии и самым пристальным образом осмотрел, всем естеством Воина прочувствовал свой клинок – уж не затупился ли? Уж не появилась ли где крохотная, но грозящая переломить лезвие трещинка? Меч отозвался радостным, слышным только хозяину звоном. Разумеется, даже гномья сталь не выдержала бы такого боя. Да, Гуго не соврал, сказав не так давно, что на клинок нанесены лишь простейшие чары. Но появилось и ещё кое-что. Знаете, какой самый лучший в мире запах? Нет, не угадали – не драгоценные духи из южных стран, что смуглолицые торговцы продают на вес ста мер золота. И вовсе не материнское молоко, и даже не персик из небесных садов Ледды. Если бы кто с острым обонянием оказался бы столь догадлив и безрассуден, чтобы принюхаться к залитому кровью клинку – то сообразил бы сразу. Есть, есть один аромат, воистину наилучший для знающего и умеющего – это запах женщины, когда она исполнена нежого желания. И вот капельку этого драгоценнейшего, дразняще и томно пахучего эликсира стонущей от наслаждения Фионы нынче под утро Гуго самолично добыл кончиком языка – и подарил своему клинку. Потому Гуго улыбнулся от нежности, вспомнив свой любимый запах и только пренебрежительно усмехнулся на недоумённый вопрос неотступно следующего за ним барона:
– Сэр Майкл или как вас там – воистину вы величайший из бойцов нашего мира. В другое время я бы почёл за счастье пойти за вами хоть за край земли. Но неужели вы надеетесь в одиночку выдержать удар пяти сотен отборных рыцарей? Взглянув в забрызганное кровью лицо где-то потерявшего шлем ван Хольма, он медленно кивнул. А сам терпеливо ждал, не сходил с крыльца. И когда сердце уже вновь начало биться ровно и спокойно, незримый поцелуй на устах моргнул. Это Рыжая Ведьма подала свой знак. В ответ Гуго незаметно послал нежный, легчайший – и всё же дошедший до улыбнувшейся Фионы воздушный поцелуй. И – шагнул с внутреннего крыльца на каменные плиты широкой площади. Отсалютовал клинком.