Из распахнутых тяжелых дверей вышел полноватый, рыхлый человек, одетый в черный с белыми блестками и алым подбоем плащ. Внешне он являлся противоположностью высокого, поджарого, стремительного в движениях и словах хозяина замка. Но было между ними и что-то общее. Безумие в глубине глаз. Не раз виденное мной раньше. От этого мне стало совсем худо.
- Кого вы привели, граф? - спросил с ленцой полноватый мужчина.
- Сегодня плохой улов, Джакометти. Всего лишь трое бродяг, одетых как приличные в прошлом люди. Судя по выговору, это проклятые годоны.
- Виселица? Колесование?
- Пока не решил.
- Значит, жертвы?
Граф пожал плечами и небрежно махнул рукой. Охрана потащила нас по затхлым коридорам замка.
Нас провели по ступенькам вниз.
Темницы везде одинаковы, мне пришлось насмотреться на них в разных концах земли. В тесном сыром помещении нас обыскали. У меня невольно вырвался стон, когда ключ в Абраккар скрылся в бездонном кармане одного из стражников. Напоследок меня ударили с размаху кулаком в лицо так, что я едва удержался на ногах. Досталось и моим друзьям. Откуда-то сверху слабо сочился свет. Несколько охапок почти сгнившего сена, крысиный писк, влажные стены - все было так, как обычно бывает в темницах. Судя по всему, бежать отсюда невозможно. Если граф решил забыть о нас, отдыхать нам тут до тех пор, пока кто-нибудь через тысячу лет не отыщет наши белые косточки.
- Мне не нравится эти люди, - сказал я. - В них есть что-то такое, отличающее их от обычных французов.
- Возможно, я знаю ответ на этот вопрос, - отозвался Адепт.
- Так в чем же дело? - воскликнул Генри. - Даже для французов эти мерзавцы слишком чокнутые. И одеты, как артисты в бродячем балагане.
- Мои предположения по этому поводу вряд ли успокоят вас.
- Ив чем же они заключаются? - спросил я. Мне не понравился тон Адепта, хотя, казалось, мы и так в ужасном положении, но, возможно, Винер знал что-то такое, в связи с чем наше положение окажется еще менее привлекательным.
- Пока я вам ничего не скажу, поскольку сам ничего не знаю наверняка. Если все так, это верная погибель... Или спасение...
Через час за нами пришли.
- Вставайте, крысиные выродки, вас ждет граф де Брисак.
Около массивных дубовых дверей стояли солдаты с алебардами. Они распахнули двери, и я получил такой толчок в спину, что не удержался на ногах и полетел на каменный пол.
Стены сводчатого мрачного зала были обшиты деревом, на них висели щиты со змеей и цветком, насколько можно было понять, родовым гербом де Брисаков. Вдоль стен стояли доспехи. Большой гобелен, метров пять в длину, изображал соколиную охоту.
Де Брисак сидел в кресле с низкой спинкой, рядом с ним восседал его пухленький и вялый приятель Джакометти. Перед ним стояло блюдо с фруктами. Граф хрустел яблоком, а семечки шумно сплевывал на пол.
- Вот и годоны! - обрадованно возопил граф, хлопая увесистой ладонью по мягкой спине Джакометти.
- Вы ошиблись, - сказал я. - Мы не подданные английского короля. Годонами некогда французы презрительно именовали англичан.
- Но я подданный французского короля и вашу волчью кровь чую издалека!
- Я из Германии.
- Тоже дикая страна.
- Один мой друг из Норвегии.
- Еще более дикая страна.
- А третий - из Португалии.
- Ну, это совсем дикарь.
- Мы давно не живем в своих странах. Мы бродим по свету.
- Бродягам место на виселицах. Их любимое занятие - воровство и попрошайничество.
- Мы не ищем чужого добра. Мы ищем знания.
- И где же вы были в поисках знаний?
- В Европе. В Африке. В Новом Свете.
- Ха-ха-ха, вы развеселили меня.
- Почему?
- Новый Свет... Тот свет, что ли? Такты, приятель, мертвец?
- Новый Свет - это Америка или Вест-Индия, как вам больше понравится...
- Индия одна-единственная. Об Америке я ничего не слышал, хотя и хорошо осведомлен в географической науке. Как, говоришь, называют эту страну у вас?
- Так и называют.
- Если я не знаю этой страны, то никто из подданных нашего милостивейшего короля Карла Седьмого не знает этого.
- Какого Карла? - удивленно переспросил я. - Какой сейчас год?
- Ты что, олух, издеваешься надо мной? - Граф стукнул кулаком по столу. - Сейчас одна тысяча четыреста сорок четвертый год от Рождества Христова!
* * *
То, что мы заброшены в прошлое, я принял сразу как факт, который бессмысленно отрицать. О том, что подобное возможно, я слышал от мудрецов обоих Орденов, но, конечно же, не очень верил в это. Адепт тоже знал это не хуже меня. А Генри решил безропотно принимать все, что ни преподнесет ему судьба, и лишь горячо молился о том, чтобы это безумие быстрее кончилось.
Дни текли за днями, и об их смене можно было судить лишь по тому, что возникал и угасал падающий сверху свет, да еще по порциям воды и похлебки, которую нам приносили два раза в сутки.
Однажды графу что-то взбрело в голову, и нас притащили на господский пир, усадив за стол вместе с толпой обедневших дворян, которых обычно тянет к таким роскошным дворам.
Во главе стола на возвышении восседал сам граф, рядом - его ближайшие соратники. По правую руку от него сидел унылый Джакометти. Барон был зол и весел.
Гуляли с размахом. На буфетных столах стояли тазы с ирговой и розовой водой, предназначенной для омовения рук. На огромных блюдах возвышались искусно приготовленные жареные аисты и журавли, производившие впечатления живых. Скалилась клыками голова кабана. На сладкое шли печенья и торты с начинкой из бузины. Рекой лились настойки, пиво, ликеры, старые вина.
Дымились и трещали факелы. Звенели кубки. Музыканты играли длинную, заунывную, казалось, бесконечную мелодию, но иногда, напуганные ревом де Брисака, начинали наяривать жизнерадостную музыку, при этом часто немилосердно фальшивя. И все пили, ели. Потом опять пили. И опять ели.
- Арбалет мне! - неожиданно заорал граф де Брисак.
Тут в его руку сунули арбалет. Бледный как смерть слуга пристроил блюдо с фазаном себе на голову и встал к стене, придерживая его руками. Барон прицелился. Слуга зажмурился и вздрогнул. Пропела стрела и воткнулась прямо в фазана.
- Подойди! - крикнул де Брисак. Слуга приблизился к столу и склонился в глубоком поклоне.
Граф бросил на пол несколько монет.
- Это тебе за службу!
Слуга упал на колени и, бормоча слова благодарности, кинулся собирать деньги.
- А это за то, что испугался. - Граф ударом ноги повалил несчастного и приказал:
- Двадцать плетей!
Чем больше лилось вина, тем безудержнее разгуливались гости. Кто-то пытался залезть головой под юбку служанке, кто-то ругался с соседом, пока не послышался звук пощечины и не звякнули ножи. Брызнула кровь, но до смертоубийства не дошло. Какого-то гостя граф заставил осушить такой кубок вина, что бедняга замертво упал на пол и слуги унесли его. Покончив с этим занятием, де Брисак обратил внимание на нас, сидевших поодаль.
- О, мои гости-путешественники! - заорал он. - Как вам мой пир? Наслаждайтесь. И думайте, не последняя ли это милость для приговоренных к смерти. Ха-ха-ха...
Чем закончился пир - не знаю. Нас отвели обратно в темницу, где мы могли спокойно предаться тягостным мыслям, в том числе и обдумыванию слов графа.
- Неужели ты никак не можешь повлиять на цепь? Сколько раз тебе это удавалось, может быть, удастся и сейчас? - спросил я Адепта.
- Я пытаюсь... Они отобрали гризрак. С ним было бы легче. Пока же ничего не выходит.
- Я же знаю, как много ты можешь. В этом времени мы чужие. Мы вне битвы Орденов. Сейчас нам не противостоит Хранитель - он затерялся в зыби грядущего.
- Ты уверен? Мне кажется, это не так. Я ощущаю его присутствие.
- Робгур?! Ты шутишь^
- Почему же? - пожал плечами Винер. - Правда, здесь он слабее. Тут присутствует лишь частичка его мощи. Но в такой ситуации ее вполне достаточно, чтобы попытаться покончить с нами.
- Как он попал сюда? Это немыслимо. Даже ему такое не по плечу.
- По плечу. Он почти что сцепил пальцы у нас на горле, когда мы были внутри пирамиды.
- Я ничего не чувствовал.
- Пирамида приглушила твои ощущения.
- Мне почудилось, что я слышал его крик, когда мы шагнули в пламень.
- И что еще?
- Мне показалось, что он совершил невозможное и устремился за нами.
- Так оно и было.
- Надо что-то делать. Ты же можешь. Ты столько раз спасал нас.
- Я делаю, что могу. Поэтому мы все еще живы... Используя свои не слишком развитые магические способности, я пытался помочь Винеру. Я мысленно слился с его разумом - это мне удалось. На меня обрушился хаос звуков, света, лавина ощущений, большинство из которых были неприятными. Я был рад, когда мне удалось невредимым вырваться из этого светопреставления. На своей шкуре я убедился в том, как тяжело приходится Адепту.
- Все, - сказал он однажды. - Камень сдвинулся и катится под откос.
- Он погребет нас или разобьет двери нашей темницы?
- Не знаю... Эх, если бы мне только удалось переиграть Робгура!
В тот же день граф Брисак позвал нас к себе. Он нас принял в том же зале, что и в первый раз. Он был мрачен, но улыбка, по-моему, никогда не сходила с его уст. На сей раз она напоминала оскал оборотня. Он молча рассматривал нас. Джакометти сидел рядом с ним, лениво прикрыв глаза и посасывая что-то из кубка.
- Вы ничего не хотите сказать нам? - спросил граф.
- Хотим, - кивнул Адепт. - Рискну показаться невежливым и умалить ваше гостеприимство, но все неплохо бы узнать, за что вы держите нас в темнице, словно преступников?
- Потому что я так хочу. Мои планы относительно вас, плохи они были или хороши, изменились. Я нашел вот что.
Он вытащил из мешочка, лежащего перед ним, ключ... Раздался стук упавшего на пол кубка, который выскользнул из пальцев Джакометти. Толстяк ошарашено смотрел на ключ.
- Откуда? - произнес он, с трудом овладев голосом.
- Один из солдат утаил его от меня. И проиграл в "кости", поставив против медной монеты. Теперь веревка виселицы ласкает его шею, и в аду он еще не раз подумает, стоило ли совершать такую ошибку. Но интересно не то, откуда эта вещь у меня. Откуда она у вас, несчастных оборванцев?
- Это принадлежит мне, - произнес, выступив вперед, Адепт. - И передается по наследству из поколения в поколение.
- Возможно, ты лжешь. Но мне лень уличать тебя во лжи. Поэтому я поверю.
- Они не так просты, - прошипел Джакометти, пожирая глазами ключ. - Возможно, они хотят овладеть даром. Убей их.
- Ты слишком нетерпелив. Да и хозяин здесь я. - Граф ударил рукой в перчатке, отороченной кружевами, по подлокотнику кресла. - Конечно, они умрут. Но в свое время.
- Хотелось бы, чтобы это время соответствовало моей глубокой старости, - проворчал Генри.
- Нет, это слишком долго. Пока мы живы, я готов побеседовать с вами. Кроме Джакометти, здесь не с кем перекинуться словом Крестьянские коровы умнее тех, с кем мне приходится жить в этих стенах. Я могу начать со своего рассказа. Он занимателен, ха-ха-ха.
- Хотя бы потому, что из него они смогут домыслить свою будущую участь, - зло добавил Джакометти.
- Мой друг Жиль де Рэ был глупец.
- Маршал Жиль де Рэ!.. - только и выдохнул я.
- Вы слышали о нем?
- Как же! Это же Синяя Борода...
Жиль де Рэ - один из тех людей, слава о мерзостных деяниях которых переживет века. Отважный воин из богатейшего, знатного рода, он отлично проявил себя в битвах с англичанами, воевал бок о бок с Жанной д'Арк и был удостоен звания маршала. Но его распутство и приверженность к роскоши вызывали много пересудов. Он прогуливал земли и замки, познал все пороки, отчаянно нуждался в деньгах и в один прекрасный день увлекся алхимией. Он жаждал золота и много лет безуспешно искал философский камень, который позволил бы превращать свинец в этот драгоценный металл. Бог не мог помочь ему в этом. Ну что же, тогда поможет сатана! А сатана нуждается в крови, предпочтительнее - детской... Когда по настоянию церковных властей маршал Жиль де Рэ был наконец предан суду, выяснилось, что он убил около восьмисот детей, притом многих не только приносил в жертву дьяволу, а и использовал для удовлетворения своих противоестественных страстей. Вскоре топор палача разлучил маршала с головой и отправил прямиком в ад, к его покровителю.
- Для меня нет имени Господа. Для меня нет и дьявола, - продолжал граф. - Мне нужны сила и знание. Неважно, какой ценой. Мне нужен философский камень!
- Философский камень, - усмехнулся Адепт. - Или иначе Меркурий. Тысяча ученых мужей и легионы неучей, нищие и богатые, умные и дураки проводят долгие годы жизни за ретортами и горелками, чертят кабалистические знаки, смешивают желчь жаб с толчеными сердцами повешенных преступников, льют кровь животных и людей, пытаясь найти способ превращения свинца в золото. Превращать металлы можно, и древние умели это. Но для этого надо знать сокровенные свойства материи и важнейшие законы материального мира. Магия же - наука тонкого мира. - В голосе Адепта прозвучала насмешка. Я опасался, что граф придет от этого в ярость и тут же предаст нас смерти. Но Адепт знал, что делал.
- Философский камень недостижим? Ха-ха-ха, - скрипуче рассмеялся де Брисак, - я же говорил, что они не так просты. В них есть тайна. Правда, Джакометти?
- Правда то, что их надо повесить, пока они не навлекли на нас сонм бедствий.
- Брось, Джакометти... Значит, бедняга Жиль понапрасну лил кровь и совершал неслыханные злодеяния. Но у меня есть мой друг Джакометти. Его не знает никто, он не пользуется славой, и все-таки он может то, что не удавалось еще никому.
- Зачем вы мечете бисер перед этими свиньями? - возмутился итальянец.
- Хочу и мечу! Мы сумели вызвать демона Кардахта! Нам удалось, пронзив сердце хлебной кукле, послать стрелу в грудь барона Ливальера, и вот он лежит в постели без всякой надежды на выздоровление. Мы убиваем врагов и добываем клады. Мы насылаем порчу и можем вызвать ливень. А теперь, когда у меня есть вот это, - де Брисак показал на ключ, - мы получим остальное.
- Вряд ли он вам чем-то поможет. Это просто игрушка.
- Поможет. Меркурий будет мой! И мне не нужно золото. Мне нужна власть над людьми и вещами.
- Асгор, - пробормотал Джакометти. - Ему не понравится это.
- Асгор, - недовольно поморщился граф. - Каким образом он узнает?
- Ты лишен запредельных чувств. Он - нет. Ты не ощущаешь, как с этим предметом меняется ход жизни. Он же чувствует это. Потому что он - Асгор.
- Мне плевать на него. А эти!.. Они станут свидетелями моей победы. Через три дня...
* * *
Три великие науки средневековья - мистика, астрология и алхимия - в моем просвещенном семнадцатом веке утратили свои былые позиции. С каждым веком на древних изначальных знаниях оседает все больше пыли, наносного песка заблуждений, умствований и шарлатанства. Великая астрология превратилась в забавы придворной публики. Мистика выродилась в легковесные теории и фокусы, ее дух нещадно выжжен жестокими кострами инквизиции. Алхимия же во многом исполнила свое назначение, дав толчок для развития знаний о строении веществ, их сути и превращениях. Однако запретные плоды тайных учений продолжают манить желающих возвыситься и поймать удачу.
В те времена, в которые нас занесло, приверженцев этих наук было великое множество.
Большинство неудачников были готовы на все - на продажу совей души дьяволу, на то, чтобы записать себе в приятели самых отвратных низких астральных демонов, договоры с ними заключались в торжественной обстановке, скреплялись кровью и ровным счетом ничего не стоили. Граф де Брисак прав - тут необходимо нечто большее, чем просто желание творить зло. Здесь нужно умение и ощущение Силы. И, как мне показалось, граф и его приятель Джакометти в какой-то мере овладели ими.
- Неужели они смогут что-то сделать с помощью ключа? - спросил Адепт, когда нас отвели обратно в темницу.
- Не знаю. Иглины делали потрясающие вещи, ключ сосредоточил в себе огромную мощь. Меркурий они, естественно, не создадут. Но вызвать эфирные возмущения, установить связь с сущностями тонкого мира, потребовать от них содействия в своих мерзких делах - это у них может получиться. Заручиться более серьезной помощью им вряд ли удастся, для этого половины ключа недостаточно.
- Мне кажется, граф подготовил нам какой-то сюрприз. Да и вообще, он что-то знает о ключе. Может быть, даже такое, чего не знаем мы.
Как и было обещано, на третью ночь нас побеспокоили. Нам принесли чистую одежду. Слуги помогли нам вымыться и одеться. Дело, конечно, заключалось не в заботе графа о нас. По правилам, магические ритуалы должны происходить при полнейшей чистоте.
Затем нас втолкнули в большую комнату, предварительно накрепко связав руки. Она располагалась в башне, и в ней имелось четыре окна, образующих крест, что считается весьма выигрышным для совершения таинства. Нас усадили на стулья. Все уже было подготовлено. В окно светила луна - властительница ночи, хозяйка ночных духов. Ее свет не от мира сего. На полу был начерчен круг с вписанным многогранником и каббалистическими знаками. Джакометти и де Брисак сидели около круга на неудобных стульях, одетые в черные одеяния с вышитыми золотом языческими символами.
На полу лежали два длинных предмета, завернутых в шелковую материю. И два накрытых тонкой белой тканью подноса. Дымилась жаровня. Горели свечи, которых, по правилам, должно быть семьдесят три.
- Вы уверены, граф, что эти людишки так уж нужны нам? - спросил Джакометти.
- Уверен. Тот, кто придет на зов, набросится на них, как голодный волк... Он выпьет их силы и разум. И станет послушен нам.
- В прошлый раз мы использовали кровь трех младенцев.
- Ты же видишь, эти люди причастны к какому-то знанию и силе. Они будут лакомым куском. В лесу их отдало в наши руки само провидение. Судьба.
- Возможно, их судьба, а не твоя, граф.
- Брось. Вспомни, мы раскидывали карты таро, и они указали нам удачу. Все, кончено, я решил. Начинаем?
- Луна в двенадцатом доме.
Они встали и вошли в центр круга... Джакометти мелом дорисовал недостающую его часть.
- По-моему, они полные болваны и у них ничего не выйдет, - прошептал Генри.
- Что-нибудь да выйдет, - не согласился с ним Адепт. - Но использовать эти силы так, как они хотят, не смог еще никто на земле.
Де Брисак сорвал материю с длинных предметов. Как и следовало ожидать, это были меч и посох - необходимые атрибуты магических ритуалов. Джакометти развязал мешочек у себя на поясе и начал бросать в жаровню щепотки какого-то вещества. Если они сегодня используют силы луны, то это была смесь частичек жасмина, мандрагоры, сушеных голов лягушек и бычьих глаз.
Послышался негромкий голос Джакометти:
- Вызываю тебя, о, дух Аргонлекс, властью всесильного Бога и всемогущего дьявола. Призываю именами Барламенса, Балдачиенса, Паумаха, Аполороседа, могущественных князей Гешо и Лиахида, владык престола Тартара и главных князей престола Аппологии девятой власти. Яви себя и покажись мне здесь, за пределами этого круга.