Кот внезапно издал жалобный вопль. Потом развернулся, закричал снова и выгнул спину дугой. Релкин и Лагдален посмотрели на него, но кот отвернулся, пристально вглядываясь в лицо Лессис, словно он был лампадой, освещавшей ее глаза.
– Прямо не знаю, что и думать. Иногда леди впадает в транс, который длится целыми днями. Она разговаривает с существами, увидеть которых мы не можем. Релкин, я наблюдала такие вещи, которых совершенно не могу объяснить.
Релкин вновь почувствовал таинственность дел, происходящих вокруг него.
Маленькая бледная женщина, лежащая здесь на куче соломы, находилась в центре водоворота сил и событий – она была крошечным стержнем чудовищных, непонятных действий. Голова шла кругом от созерцания всей этой картины.
– Но она жива? – пробормотал он; ему казалось, что леди уже не дышит.
– Сердце ее бьется, но медленно, – ответила Лагдален.
– А как рана?
– Чистая, нагноения нет.
– Тогда мы должны попробовать разбудить ее.
Лагдален заколебалась.
– Не знаю, правильно ли мы поступим. Давай еще подождем.
– Но разве ей не нужен этот гриб?
Лагдален покачала головой.
– Это не лекарство, Релкин. Она должна подпитать свои силы, чтобы быть в состоянии работать. Нам лучше немного подождать. Леди всегда говорила, что терпение – первая и величайшая добродетель в этих вещах.
Релкин пожал плечами:
– Тогда подождем.
– Подождем.
Время шло. Релкин не думал, что сможет заснуть после всего происшедшего, но поев овса и попив воды, он пристроил голову на камень и проснулся только тогда, когда почувствовал, что его трясет Лагдален.
– Вставай, Релкин. Что-то происходит, они возвращаются.
Он сел, протирая глаза.
Крысы возвращались в огромных количествах. Он посмотрел через плечо и увидел, как они стремятся сплошным потоком из всех нор и щелей.
При виде этого зрелища волосы у него встали дыбом, но в глубине души он почувствовал странное облегчение. Почему-то было чертовски приятно видеть, как они возвращаются.
вет утренней зари был полон грозных предзнаменований и для других несчастных обитателей огромного города.
Наблюдая, как набирает силу рассвет за окошком камеры, Базил из Куоша размышлял. Неужели грядущий день действительно станет его последним днем в этом мире? И он этот мир потеряет. Ведь несмотря ни на что, жизнь, со всеми ее триумфами и поражениями, радостями и печалями, была ему дорога.
Несесситас тоже проснулась рано. Оба дракона в эту ночь спали плохо. Вскоре явились бесы и принесли им привычную овсянку на завтрак. Человечину они больше не предлагали, за что драконы были им благодарны, хотя овсяная каша была не совсем в их вкусе.
Наконец бесы ушли.
Несесситас сказала:
– Я не буду драться с тобой ради них, Хвостолом. И ни с каким другим драконом ради них драться не буду.
Базил энергично закивал головой.
– И я не буду, друг мой Несси. Но они заставят нас драться с троллями.
– Тогда придется сражаться. Я не позволю троллям так просто заполучить мою голову.
Базил кивнул.
– Правильно, черт возьми. Сначала мы истребим их как можно больше.
Бесы скоро вернулись, а вместе с ними пришли тролли-альбиносы.
Одного за другим Базила и Несесситас вывели из камеры, приковав кандалами к повозке. Их протолкнули через огромные двойные двери в амфитеатр и поместили в загоны для быков, здесь их разделили перегородками, причем так зажали, что они практически не могли двигаться. Можно было лишь смотреть из загонов вперед, сквозь двери из стальных балок.
То, что они увидели, поразило даже их, повидавших разные виды драконов. Они знали, что такое арена, – в любом городе Аргоната было место для состязаний либо между людьми, либо между драконами. Но те арены не шли ни в какое сравнение с этой.
Массивные ярусы поднимались вокруг арены, над стеной из гладкого камня, достаточно высокой, чтобы туда не смог влезть человек, с деревянной баррикадой по краю для защиты нижних рядов. Ярусы были огромны, и стоял жуткий гомон, пока тысячи людей входили и рассаживались по местам.
Загоны располагались в глубине прямоугольного пространства арены. Слева, над ярусами, из-за окружавшей ее стены вздымалась главная башня, часть ее выступала вперед, здесь и была несокрушимая цитадель с трубой Рока, чтобы сам повелитель мог видеть все происходящее на арене.
Справа ряды мест изгибались дугой, ярус за ярусом. Эти места не защищались от солнца и непогоды, там не было широких навесов, накрывающих остальные ярусы.
– Дешевые места уже заняты, – сказал Базил Несесситас.
Она посмотрела в том направлении, куда он показывал. Места под солнцем были заполнены беднотой в пестрых одеждах.
– Похоже, солнечный будет денек, – сказала дракониха.
– Солнечный денек, чтобы умереть, – пробормотал Базил. – Если только не появится мальчишка с чем-нибудь очень хитрым.
Базилу хотелось надеяться, но надежда таяла с каждой минутой.