Я взял ее под руку и провел вслед за Аннервилями в башню. Ларс замыкал шествие, словно насмешливый ангел-хранитель, не дающий своим суетливым подопечным потерять голову.
Титулованная семья как раз собралась обедать. Возможно, исчезновение дочери и сестры отбило у ее домочадцев покой и сон, но не аппетит. Стол ломился от яств, которыми можно было накормить десятерых. Взглянув на тучного молодчика, сидевшего по правую руку от места лорда и леди, я понял, что такое изобилие вызвано его прихотями. Увидев нас, вернее, маркиза, ведущего под руку маленькую Дарлу, молодчик побелел и вскочил, проявляя весьма противоречивые чувства.
- Йевелин, Куэйд, смотрите, кто пожаловал! - смеясь от радости, проговорил Аннервиль.
- Дарла! - сдавленно выкрикнул молодчик и бросился к ней. Когда он стиснул сестру в медвежьих объятиях, я подумал, что тридцатилетнему парню с его комплекцией, по-детски наивным лицом и рабской преданностью сумасбродной мачехе, вероятно, непросто живется на этом свете. Проклятье, какой-то я жалостливый сегодня.
Дарла, к моему удивлению, не оттолкнула лицемера, а нежно склонила курчавую головку на его широкую, тяжко вздымающуюся грудь. То ли память у нее коротка, то ли сердце большое, то ли она была редкостной лицемеркой.
Но, как оказалось, среди присутствующих находилась еще большая лицемерка. Она восседала на украшенном топазами троне во главе стола и наблюдала за разыгравшейся идиллической картинкой со снисходительным умилением матери, наблюдающей, как ее дети резвятся во дворе. Наконец она поднялась, являя невообразимую грацию каждым своим движением, обошла стол, шелестя юбками, и протянула холеные руки к падчерице.
- Дарла! - проговорила она. - О, боги… Бедная, дорогая моя девочка!
Дарла вскинула на мачеху полный ненависти взгляд, медленно отстранилась от брата и соединила свои маленькие пухлые ладошки с изящными руками молодой женщины.
- Жнец меня забери, - едва слышно проговорил Ларс за моей спиной. - Она просто великолепна.
И это действительно было так.
ГЛАВА 14
Солнечные блики на зеркале - смутная тень улыбки из глубины: я знаю… Знаешь? Лицо на стекле - бездна испуганных глаз. Ты… знаешь? Я красивая, да? Я красивая? Блики прыгают по поверхности, сплетаются тонкими блеклыми буквами: ТЫ. Лицо на стекле, пальцы па стекле - провалиться, нырнуть, уйти с головой в красоту, которая… есть? Я знаю.
Вкрадчивый щелчок замка. Вкрадчивая поступь ярости за опущенными плечами.
- Ты мила… вполне мила.
Лавина сходит с опущенных плеч, несется вниз, сминает под собой все, что казалось живым. Глаза: распахнутые, изумленные, полные ужаса.
- Погуляла ты неплохо, а? В лесу сейчас хорош. Прохладно. Милая была прогулка. Милая, как твое личика. Да?
- Д-да…
- Или нет? Или, может быть, страшная, может быть, жуткая? Ну-ка, смотри! Смотри!
Прозрачная рука впивается в плечо, разворачивает к зеркалу, пальцы другой хватают лицо, побелевшие щеки, встряхивают. Две пары глаз: ненависть в обеих. Два сердца гулко колотятся в такт: в обоих клокочет ярость.
- Смотри! Видишь? Милое личико. МИЛОЕ, правда? В точности как твоя прогулка в лесу. Если ты считаешь, что прогулка была… неприятной, то очень скоро и твоя мордашка станет… соответствующей. Поняла?
- Дд-а…
- Ты поняла?
- Д-даа…
- Ты же не хочешь остаться без глаз? И без кожи на этих нежных щечках? И без этого чудного носика? Не хочешь?
- Нет…
- И держи на привязи своих дружков. Ясно? В тот день, когда до Ангуса дойдет хоть слово, я вырву тебе сердце.
- Д-да…
- Ты поняла? Я. Вырву. Тебе. Сердце.
Пальцы разжимаются, оставив алеющие вмятины на щеках: одну на правой, четыре на левой. Вкрадчивый щелчок замка. Блики на зеркале: уже - молча.
- Эван! Какая же ты скотина!
- Знаю, - привычно откликнулся я. - Что на этот раз?
Флейм фыркала у высокого овального зеркала, безуспешно пытаясь втиснуть свои шикарные груди в тесные оковы корсета. По мне она старалась совершенно зря. Тем не менее я с удовольствием пялился на нее, пока она проливала семь потов за этим неблагодарным занятием, благо от услуг горничной Флейм отказалась, боясь обнаружить свои отнюдь не аристократические замашки. Леди Йевелин милостиво одолжила ей кое-что по случаю пира, устраивавшегося в честь возвращения Дарлы, и Флейм уже битый час возилась с пышными юбками и сотней застежек дворянского платья, доставляя мне неземное удовольствие лицезреть ее раскрасневшееся сердитое лицо.
- Пялишься! - выпалила она и, глубоко вдохнув, наконец стянула края корсета: - Да не стой как пень, помоги!
Я откликнулся с готовностью, мимоходом погладив ее по груди. Флейм хотела дать мне пощечину, но промахнулась.
- Не дергайся, - предупредил я, стараясь понять, что к чему в этом немыслимом приспособлении. - Опять завязки разойдутся, придется всё сначала… Хотя, хм, я-то не против…
- Сволочь! Бабник! - шипела она. - И вечно тебе мало! Небось зажал уже эту краснолицую сучонку, а?
- Флейм! Попридержи язык! Сестры виконтов так не выражаются!
- Любовницы оборванцев выражаются еще и не так! - рявкнула она, и я затянул шнуровку с такой силой, что у Флейм оборвалось дыхание.
- Легче! Ты… что?!
- Терпи, сестрица, - безжалостно велел я. - Пусть тебя утешит то, что ты неотразима.
Я не льстил. Фиолетовый бархат был ей очень к лицу, в тисках корсета талия казалась еще тоньше, а груди, едва не вываливающиеся из низкого выреза, - еще больше.
- Причешись, - критично осмотрев ее, приказал я. - Простительно выглядеть так после… э-э… бала, но не до.
- Мерзавец.
- Поберегите силы, - раздался от дверей будуара спокойный голос Ларса. - Они вам скоро понадобятся.
Флейм, взвизгнув, круто обернулась к нему.
- Зачем ты вошел?!
- Миледи успела привыкнуть к личным апартаментам? - Ларс насмешливо изогнул бровь, похлопывая перчатками по бедру. - Против присутствия Эвана ты не слишком возражаешь.
- Я близкий родственник, - мстительно напомнил я. - Мне можно.
- Ты очаровательно выглядишь в этом костюме, - парировал Ларс. - Право, обноски маркиза даже на бродяге выглядят элегантно. Сегодня вечером дамы будут от тебя без ума.
Я фыркнул, Флейм побагровела. На самом деле меня самого немного коробила перспектива провести несколько часов кряду среди расфуфыренных дворянчиков, старательно притворяясь одним из них. Не то чтобы я боялся не справиться с этой задачей, но уж больно она мне была не по душе. А Флейм, похоже, всерьез опасалась, что я не премину воспользоваться ситуацией. Честно говоря, нельзя сказать, что ее подозрения грешили безосновательностью.
- Надеюсь, оно того стоит, - посерьезнел я. - Флейм, не злись. Вы же оба слышали, что говорила Дарла о своей кузине Миранде. Это может быть она.
- Сомнительно, - покачал головой Ларс.
- Почему?
- Слишком просто, - коротко бросил он и вышел, кинув через плечо: - Пошевеливайтесь там.
Флейм остервенело драла гребнем волосы, не сводя суженных глаз со своего отражения в зеркале. Я подошел к ней сзади, приобнял за обнаженные плечи.
- Ну перестань, - прошептал я ей в шею, чувствуя губами, как пульсирует вена. - Перестань ревновать, дуреха, слышишь?
Она слышала.
Мы вышли из комнаты через четверть часа, и, усмехаясь под холодным взглядом Ларса, я думал, что порой оказывается весьма полезным опыт обращения с подъюбниками аристократок. Помнится, когда я только постигал эту науку, она казалась мне утомительной и совершенно излишней, благо еще в четырнадцать лет я дал себе зарок никогда не иметь дел с дворянками. Не только из-за юбок, конечно. Мог ли я подумать, что…
- Эван, идем, - проговорил Ларс, и по его тону я понял, что еще немного, и он окончательно во мне разочаруется. Флейм, стоя рядом, молча взбивала волосы. Я очнулся, устыдился и вместе с друзьями по авантюре спустился в зал.
Наше появление было встречено достаточно бурным восторгом полусотни дворян, успевших съехаться на празднование. В основном благородное собрание состояло из грузных краснорожих рыцарей, что меня немного расстроило: мне-то начинало казаться, что такие, как лорд Аннервиль, - больше чем случайное исключение. Были и женщины, хоть и не очень много: разодетые, разукрашенные и глуповато хихикающие под прикрытием огромных аляповатых вееров. Судя по тому, как они смотрели на нас с Ларсом, можно было заключить, что в свет они выходят редко. Местные мужчины смотрели на Флейм точно так же, что, впрочем, не доставляло ей особого удовольствия.
Господа дворяне, по обыкновению, принятому в высшем свете, после многочисленных формальностей расселись за длинным дубовым столом и принялись жрать. Слуги сбивались с ног, не успевая сменять пустеющие блюда и подливать вино, музыканты и гимнасты ненавязчиво маячили где-то на заднем плане, тщетно пытаясь пробудить интерес к своим стараниям. Я впервые за долгое время ел много и с удовольствием, Флейм сидела слегка пришибленная, Ларс морально уничтожал пирующих своими великолепными манерами, которых он набрался в игорных домах. Чета Аннервилей расточала любезности в наш адрес, Дарла, сидевшая слева от меня, краснела, когда к ней обращался отец, белела, когда с ней заговаривала мачеха, и на протяжении всего вечера усиленно пинала меня в бедро под столом своей маленькой ножкой. Флейм, которую посадили напротив, между Ларсом и Куэйдом, быстро и сильно надравшимся, похоже, ничего не замечала, и я был несказанно этому рад.
Словом, это оказался обычный, заурядный провинциальный пир, ничем не отличавшийся от всех, которым я был свидетелем. Гости много и шумно пили, хохотали, грубо шутили и пели застольные песни, тискали партнерш по столу и швыряли обглоданные кости в музыкантов. Малышка Дарла, хватив чуток, раскраснелась и хохотала вместе со всеми, похоже, забыв о своих горестях. Лорд Аннервиль, трезвый как стеклышко, несмотря на довольно большое количество выпитого, сохранял вежливое и приятное выражение лица, был обходителен и сдержан, и я невольно подумал, что ни ему, ни его жене не место среди этой своры собак. Его жене… Да, его жене.
Среди всего этого пьяного вульгарного сброда леди Йевелин, маркиза Аннервиль, казалась ангелом, попавшим на ведьмин шабаш. Я уже говорил, что она была восхитительна. Я готов повторять это вечно: более роскошной женщины мне встречать не доводилось. Очень высокая (выше меня), белокожая, голубоглазая, с мягкими, тонкими и безупречно правильными чертами, с шикарным водопадом золотых волос. Телосложение у нее было необычное для женщины - атлетичное, сильное, хотя вполне пропорциональное. Вероятно, среди ее недалеких предков были шангриерцы. В тот вечер она облачилась в платье небесно-голубого цвета с белым шлейфом, еще больше делавшее ее похожей на ангела. И при всем этом от ее ошеломляющей, пронзительной красоты веяло смертельным, почти могильным холодом. Когда она говорила, оставалось лишь удивляться, как из ее тонких карминовых губ не вылетают клубья ядовитого пара. Хотя, должно быть, они вылетали, просто мы их не видели. Стоило лишь раз взглянуть ей в глаза, чтобы понять: такая женщина вырвет сердце голыми руками и бросит собакам.
Тогда я еще не знал, как близка к истине эта мысль.
И вполне закономерно, что именно эта змея, обольстительно улыбаясь, попросила дорогих спасителей ее возлюбленной падчерицы немного рассказать о себе. Конечно, мы ждали подобного вопроса, но то, что его задала именно эта шикарная сучка, казалось еще более ожидаемым. Надо признать, к тому времени я уже выпил достаточно, чтобы лишиться дара связной речи и начать мямлить что-то невразумительное. Флейм растерянно молчала. Спас положение Ларс, спокойно и детально рассказавший присутствующим легенду, которую мы наскоро придумали по дороге, прибавив еще несколько деталей, о которых мы не договаривались, но которые, вероятно, по его мнению, должны были придать истории правдоподобие. Например, он зачем-то поведал, что мой и его отец с юных лет враждовали и лишь перед лицом смерти помирились, повелев нам, их детям, скрепить мир совместными странствиями. А Флейм, сей эталон добропорядочности и жизнелюбия (взгляды присутствующих тут же обратились на мою раскрасневшуюся от вина радость; та икнула и смущенно улыбнулась, заехав локтем в тарелку Куэйда, мрачно смотревшего в одну точку), так вот, моя дорогая сестрица была нежно любима и своим отцом (нашим с ней батюшкой), и дядей (родителем Ларса), посему путешествовала с нами как символ единения и общности помыслов.
Ларс нес всю эту галиматью до тех пор, пока гости не стали откровенно позевывать. Я слушал с умилением, отдавая должное способностям Ларса, перед которыми, пожалуй, преклонился бы даже Юстас, будь он здесь. Дарла смотрела на меня с обожанием, похоже, тронутая столь романтичной историей; Аннервиль внимал благодушно, веря каждому слову, и лишь блистательная леди Йевелин обласкивала Ларса нежным взором подколодной гадюки, очаровательно улыбаясь и каждым своим сочувственным вздохом давая понять, что поверит скорее в сказки пьяного ключника, чем в сладкое вранье Ларса. Я наблюдал за их поединком с восхищением: они оба были изящны, элегантны и отчаянно хитры, оба лгали и притворялись мастерски. На миг я подумал, что они стали бы великолепной парой. Я почти видел Ларса, сидящего за суконным столом в дорогом вечернем костюме, сжимающего в сильных чутких пальцах карты с бархатной "рубашкой", и Йевелин за стулом его партнера, в роскошном туалете, небрежно обмахивающуюся веером и то и дело касающуюся пальцем губ, лба, плеча… Двойка, девятка, валет…
В конце концов она сдалась или сделала вид, что сдалась. Лорд Аннервиль предложил немного размяться, гости ринулись на середину зала, оттеснив артистов. Музыканты заиграли что-то ужасно чопорное, господа разбились на пары. Я волей-неволей оказался под руку с Дарлой. Танцевать я не умею, но к этому времени гости были в таком состоянии, что умение либо неумение выводить определенные па не сильно бросалось в глаза. Я держал в руке дрожащие пальчики моей партнерши и вышагивал по мраморным плитам зала с изяществом пехотинца на строевой подготовке, чувствуя легкую дурноту от выпитого вина, мелькания сотен огней и высокого визга флейты.
- Она вас уже ненавидит, - прошептала Дарла, безумно меня осчастливив.
- Леди Йевелин? - переспросил я, бросив на маркизу быстрый взгляд. Она танцевала с Ларсом, сияюще улыбаясь. Флейм досталась Куэйду, Аннервиль танцевал с одной из дам. - За что?
- За то, что вы спасли меня! Разве не ясно? Она знает, что я всё вам рассказала. Днем она приходила ко мне и сказала, что убьет, если я или вы хоть слово скажете отцу о том, как всё было на самом деле. И теперь она боится, что вы меня не послушаете.
- А вы этого хотите? - спросил я, снова проникаясь к ней жалостью.
- Я… что вы делаете, милорд Эван? Сейчас разворот…
Называя в мыслях ее и все развороты в мире словами, которые совсем не пристало употреблять милорду, я совершил требуемую фигуру и повторил:
- Разве вы не хотите, чтобы ее злодеяния были разоблачены?
- Я не думаю, что отец поверит мне. А если и поверит, она найдет способ отомстить прежде, чем ее выдворят вон, - пояснила Дарла и уныло вздохнула: - Боюсь, единственный для меня выход - уехать отсюда…
- Почему вы все еще не замужем? - поинтересовался я. - Вам ведь уже двадцать, не правда ли?
- Отец не хочет отпускать меня от себя, - с сожалением сказала Дарла. - Я должна была выйти замуж за сэра Алистера в год, когда исчезла Миранда. Тогда отец отказал ему, и сэр Алистер женился на Флоренс Кэдрик… Отец заявил, что отдаст меня лишь за самого достойнейшего из всех достойных. А мне уже так надоело ждать того, кого он таким сочтет! Вы же понимаете, о чем я, не правда ли? - многозначительно добавила она и посмотрела на меня так, что мне захотелось ответить: "Нет, не имею ни малейшего представления!", но это, к сожалению, было бы неправдой.
- Ну вот, - снова вздохнула Дарла и крепче сжала мои пальцы, - я и надеюсь, что теперь… что отец сочтет достаточно достойным…
Музыка оборвалась за миг до того, как я был готов отбросить эту наглую маленькую ручку, обладательница которой делала мне совсем уж недвусмысленные намеки. Я раскланялся, рассыпаясь в цветастых благодарностях, и стал искать путь к бегству, прежде чем эта дурочка не принялась за старое. Такой путь нашелся быстро: пошарив глазами по залу, я не обнаружил в нем Куэйда и Флейм, еще несколько минут назад с мрачным видом танцевавших недалеко от нас.
- А где моя дорогая сестрица?! - возмущенно воскликнул я и, извинившись, отправился проверить, в порядке ли наша родовая честь.
Я вышел в галерею, соединявшую бальный зал с ближними помещениями, услышал бормотание, а затем звук пощечины. Через миг из оружейной, гневно шурша юбками маркизы, вышла Флейм. Корсет сидел на ней криво, и я понял, что еще минута, и честь рода Соммерсен была бы опозорена навек. Счастье, что у моей сестренки столь крутой нрав.
- Всё в порядке? - спросил я, придержав ее за локоть. Она отпрянула, не узнав меня в полутьме галереи, потом кивнула и с отвращением сказала:
- До чего же мерзкий тип этот Куэйд.
- Неужели хуже меня?
- Я тоже думала, что это невозможно! Что тебе там болтала эта дура?
Прямоугольник прохода в оружейную заполнился темным силуэтом. Флейм умолкла, обернулась. Я крепче сжал ее локоть, не сводя глаз с пошатывающейся фигуры.
- Иди в зал, сестрица, - процедил я.
Она молча подчинилась. Я двинулся к светлевшему проему, заложив руки за спину. Задираться я не собирался, но кое-какие акценты считал нужным расставить.
- Не уделите ли мне несколько минут, сударь? - внезапно проговорила фигура низким хриплым голосом Куэйда Аннервиля.
- Охотно, - ответил я, ступая в оружейную. Света здесь было гораздо меньше, чем в зале. За окнами уже стемнело, и единственным источником освещения был десяток небольших факелов в тяжелых настенных держателях. Пламя бросало алые блики на отполированные поверхности клинков, развешанных по стенам. Я не очень разбираюсь в холодном оружии, больше - в арбалетах и луках, но могу судить, что коллекция маркиза внушала уважение.
Куэйд подошел к одному из ковров, снял с крюка огромный двуручный меч с инкрустированной серебром рукояткой, встал в стойку, дважды со свистом рассек воздух. Его лицо и глаза налились кровью, короткие жесткие волосы растрепались, бычью шею заливал пот. В боевой позиции, на полусогнутых ногах, с двуручником наперевес он напоминал зверя-шангриерца из страшилок, которыми матери пугали детей во время войны, пятьдесят лет назад. Я невольно подумал, что не хотел бы встретиться с ним на поле боя.
- Взгляните, - хрипло проговорил он. - Вам нравится? Над этим работали лучшие вуртонские мастера. Ему четыреста лет.
- Впечатляет, - спокойно кивнул я.
- Хотите попробовать? - ухмыльнулся Куэйд, и его глубоко посаженные глаза недобро сверкнули из-под густых бровей. - А я возьму вот этот… - он разжал одну руку и потянулся к не менее огромному мечу, висевшему выше, чем я мог бы дотянуться, - опять-таки двуручнику, с узором из черепов на гарде.