- Рабыня, и причем довольно хорошенькая.
- Нет!
- Почему же нет? Хорошенькая, я тебя уверяю.
- Верните меня на Землю!
- Нет, германской рабыне отсюда не убежать.
- Я знаю, чего вы хотите, - наконец решительно произнесла она. - Ну что ж, я куплю свое возвращение на Землю!
- И что ты можешь предложить? - поинтересовался я.
- Себя! - Илена вскинула голову. - Очевидно, только себя саму. - Она посмотрела на меня. - Я буду служить вам девушкой для наслаждений.
- Ты хочешь сказать, рабыней для наслаждений?
- Как пожелаете!
- На колени, рабыня! - не без удовольствия приказал я.
Поколебавшись, она нерешительно опустилась на колени и взглянула на меня.
- Я уже исполняю роль?
- Нет! - жестко отрезал я.
Она попыталась встать на ноги, но, сжав в кулаке пучок ее волос, я удержал ее на месте.
Когда она перестала сопротивляться, я ее отпустил. Она продолжала стоять передо мной на коленях.
- Все равно я не рабыня, - наконец сказала она, поднимая голову и коротко усмехаясь.
- А ты знаешь, каково наказание для рабыни, которая лжет своему хозяину? - поинтересовался я.
Лучики смеха в ее глазах быстро угасли. Илена, казалось, что-то вспоминала.
- Наказание за первый такой поступок обычно не бывает очень жестоким, - подсказал я. - Провинившуюся просто секут розгами.
Она уронила голову.
- Ну так что? - спросил я. - Есть ли необходимость завтра утром привязывать тебя к дереву и публично пороть?
Она быстро подняла на меня взгляд. В глазах у нее стояли слезы.
- Ну почему в вас нет доброты и сострадания, как в мужчинах Земли?
- Потому что я - горианин.
- Значит, вы не пожалеете меня?
- Нет, - отрезал я.
Девушка снова обреченно уронила голову.
- А теперь я хочу задать тебе вопрос, - сказал я. - Но советую хорошенько подумать, прежде чем ты ответишь.
Она подняла на меня глаза.
- Кто ты, Илена? - спросил я.
В ее взгляде отразилась безграничная тоска.
- Я обычная горианская рабыня, - едва слышно произнесла она.
Я опустился рядом с ней на колени, обнял ее за плечи и прижал спиной к траве.
- С рабынями нужно обращаться грубо и жестоко, - напомнил я. - А ты рабыня?
Она глухо застонала.
Я рассмеялся.
Оперевшись на локоть, она взглянула мне в лицо.
- И я ничего не получу? - спросила она. - Совсем ничего?
- Ничего, - подтвердил я.
Хотя кое-что она все же получила. Наверное, с пол-ана она с рыданиями, стонами и воплями боролась больше сама с собой, нежели сопротивлялась мне, а в следующие пол-ана она с той же страстью старалась удержать меня подольше.
- Я твоя рабыня! - бормотала она, захлебываясь слезами. - Самая обычная рабыня!
Еще аном позже она, успокоившись, лежала у меня на плече, не сводя с меня умоляющего взора.
- А теперь, когда ты полностью подчинил меня себе, сделал своей рабыней, как ты со мной поступишь?
Я не ответил.
- Ты вернешь меня на Землю? - допытывалась она.
- Нет, - ответил я.
- Ты отпустишь меня на волю?
- Нет.
- Но теперь, когда я стала настоящей рабыней, - разрыдалась она, - как вы собираетесь со мной поступить, хозяин?
- Я уже говорил тебе об этом. Выставлю тебя на продажу в Порт-Каре, - ответил я и оставил ее рыдать в одиночестве.
Проснулся я незадолго до рассвета. Было еще темно, но небо начинало сереть. Я весь продрог. На землю выпала утренняя роса. Откуда-то доносились первые пересвисты рогатых гиммов.
Я приподнялся на локте. В паре ярдов от моих ног лежала Илена. Она не спала и смотрела на меня широко открытыми глазами. Мне был хорошо знаком этот взгляд сгорающей от желания рабыни. Я перевернулся на спину. Края неба начинали светлеть, и на их фоне уже четче вырисовывались силуэты деревьев. Лежать на сырой земле становилось все холоднее. Я снова приподнялся на локте и посмотрел на Илену. Взгляд ее был полон безысходной тоски и желания. Шелковая накидка, влажная от росы, прилипла к телу. Волосы потяжелели от пропитавшей их сырости. Девушка потихоньку подползла и положила голову мне на грудь. Я ощутил трепет ее тела. Долго она не выдержала. Не прошло и ена, как она приподнялась и призывно заглянула мне в глаза.
- Хозяин, - прошептала она.
Я не ответил. Она подавила готовый вырваться вздох, вытянулась рядом со мной, осторожно обняв руками за шею, и робко коснулась моей щеки губами.
- Пожалуйста, хозяин, - едва слышно произнесла она, - прошу вас.
- У меня нет на тебя времени, - ответил я.
- Но я уже готова! - торопливо пробормотала она. - Готова!
Я привлек ее к себе. Она тут же сбросила с себя шелковую накидку, чтобы нас ничто не разделяло. Я был изумлен. Накануне вечером мне потребовался целый ан для словесных увещеваний да еще ан для воздействия иным, не менее эффективным способом, чтобы подчинить ее, а сегодня утром, до восхода солнца, она уже встречает меня преданным взглядом, сгорая от желания. Да, прогресс этой девочки налицо. Еще вчера это была столь же надменная, сколь и бесчувственная, неразбуженная женщина Земли, которую следовало долго и мучительно приучать к ошейнику, а сегодня она уже превратилась в хорошенькую гори-анскую рабыню, жадно добивающуюся малейшего знака внимания со стороны своего хозяина. На Земле, должно быть, сотни поклонников искали бы ее руки. Здесь, на Горе, она безраздельно принадлежала только одному мужчине наравне со множеством других нужных и не очень нужных вещей, стала одной из его рабынь.
Я дважды использовал ее.
- Пожалуйста, не продавайте меня! - снова взмолилась она.
- Ты мне не нужна, - отрезал я. - Ты будешь продана.
Я внимательно посмотрел на нее, прикидывая, сколько она может мне принести. Еще вчера я считал ее четырехмонетной девчонкой, но сегодня ее стоимость в моих глазах значительно возросла. Теперь при умелом аукционисте за нее уже можно выручить не четыре золотых, обычную цену для рабыни ее уровня, а, пожалуй, и все десять монет. Да, прогресс очевиден.
- Пожалуйста, не продавайте меня в Порт-Каре, - шептала мне в ухо Илена. - Продайте кого-нибудь другого.
Мне надоело переливать из пустого в порожнее, я отвернулся от нее.
Рассвет уже занимался над землей.
Рыжеволосая первой в лагере поднялась на ноги и потянулась, широко выгибая спину. Она, хотя и была обычной пага-рабыней, носила с моего позволения шкуры лесных пантер. Однако, чтобы она не забывалась, я оторвал кусок полы от шкуры, прикрывавшей рабское клеймо у нее на бедре. Пусть помнит, кто она такая. Илена, я знаю, ее побаивается. Это сильная, гибкая девушка. Не зря именно она взяла на себя верховодство даже среди моих помощниц.
Высоко поднимая ноги над мокрой от росы травой, рыжеволосая неторопливо подошла к тяжелому, влажному брезенту и стала убирать прижимающие его к земле камни. Она отлично знала свое дело. Солнце вставало. Пора было будить пленниц и кормить их, чтобы по первой моей команде они могли бы разобрать поклажу и тронуться в путь.
- Не продавайте Илену в Порт-Каре, хозяин. Продайте какую-нибудь другую рабыню, - продолжала гнуть свое Илена.
- Видишь ее? - спросил я, кивнув в сторону рыжеволосой.
- Да, - ответила Илена. - Отличный экземпляр для помоста на невольничьем рынке Порт-Кара.
- Ты действительно так считаешь? - поинтересовался я.
- Да, - уверенно ответила Илена.
- Значит, ты просишь меня продать в Порт-Каре ее вместо тебя? - уточнил я.
- Да, хозяин, - радостно откликнулась она.
- Ну, пойди и скажи ей об этом, - распорядился я.
- Я уже иду! - Она быстро коснулась моей щеки губами. - Я скажу ей, что вы решили продать ее в Порт-Каре!
- Нет, - покачал я головой, - ты не поняла. Она удивленно посмотрела на меня.
- Ты подойдешь к ней и скажешь, что просила меня продать ее в Порт-Каре. А после этого передашь ей мое распоряжение отсчитать тебе десять ударов прутом и узнаешь у нее о своих обязанностях на сегодняшний день.
Протест в глазах Илены сменился откровенным страхом, тут же смытым хлынувшими слезами.
Она быстро поднялась на ноги и поспешила к рыжеволосой, с раннего утра не расстававшейся с хворостиной.
- Я просила хозяина, чтобы он продал тебя в Порт-Каре, - доложила она рыжеволосой.
- Разве тебе мало того, что хозяин тебе одной уделяет столько внимания? - удивилась моя первая помощница.
Илена боялась поднять на нее глаза.
- И что он на это сказал? - спросила рыжеволосая.
- Он приказал, чтобы ты отсчитала мне десять ударов, а затем рассказала мне о моих обязанностях.
- Понятно, - ответила рыжеволосая.
Илена стояла перед ней, понуро опустив голову.
- Ну что ж, снимай с себя накидку, маленькая хорошенькая рабыня, - сказала рыжеволосая.
Илена дрожащими руками сбросила с себя воздушное одеяние.
- Иди к дереву, - продолжала рыжеволосая, указывая на гладкоствольное дерево на краю лагеря. - Возьмись руками за ветку.
Илена подняла руки к ветке у себя над головой. По щекам ее катились слезы. Послышался свист прута, а вслед за ним звук удара по обнаженному телу.
Илена закричала от боли, выпустила ветку из рук и сползла на землю. Обхватив ствол, девушка, обернувшись через плечо, взглянула на рыжеволосую.
- Пожалуйста, - прошептала она.
- Держись за ветку, маленькая рабыня, - недовольно ответила рыжеволосая.
Илена отчаянно замотала головой. Я подошел к дереву, поднял девушку с земли и коротким кожаным шнурком привязал ей руки к свисающей ветви. Илена рыдала от боли.
- Дай лучше я с ней разберусь, - предложила одна из проснувшихся и наблюдающих за экзекуцией женщин-пантер.
Рыжеволосая быстро подошла к говорившей и наградила ее двумя ударами розги. Бывшая разбойница со слезами на глазах отпрянула в сторону и постаралась, насколько позволяли надетые на нее гарлские браслеты, затеряться среди остальных пленниц.
Рыжеволосая вернулась к Илене. Бывшей жительнице Земли осталось получить девять ударов. Рыжеволосая, я понял, умела отлично обращаться с розгами. Она знала, как лучше ударить рабыню. Илена запомнит наказание надолго.
Следующие пять ударов заняли у рыжеволосой больше двух ен. Илена никак не могла угадать, когда и куда будет нанесен каждый из них. Ей приходилось дожидаться удара, сжавшись в комок и замерев от напряжения. Но едва лишь она, устав, позволяла себе хоть немного расслабиться, как сзади на нее тут же обрушивался сильный резкий удар. Тело Илены покрылось глубокими багровыми рубцами.
Женщины-пантеры, наслаждающиеся зрелищем наказания бывшей жительницы Земли, обменивались удовлетворенными замечаниями.
Я незаметно кивнул рыжеволосой. Она, не затягивая экзекуцию, быстро отсчитала Илене оставшиеся удары. Я отвязал руки рабыни и, подобрав с земли, бросил ей шелковую накидку. Стиснув зубы, она поймала ее, потом, морщась от боли, набросила себе на плечи.
- В Порт-Каре будешь продана именно ты, - пообещал я и отошел от нее.
За спиной я снова услышал голос рыжеволосой.
- Всем встать, рабыни! - командовала она женщинам-пантерам, похлопывая по ладони своей хворостиной. - А ты, - обратилась она к Илене, - возьми миски и открой ящик с едой для рабынь. Когда они пойдут мимо тебя, будешь каждой накладывать ее порцию.
- Да, госпожа, - ответила Илена.
- После этого соберешь для них плодов с деревьев и орехов.
- Да, госпожа, - с той же покорностью ответила ее подопечная.
Я подошел к дереву, ствол которого опоясывала цепь гарлского браслета возглавляющей караван рабыни, отстегнул запирающееся кольцо и защелкнул его у нее на запястье.
Рыжеволосая при помощи двух других пага-рабынь подвела женщин-пантер к протекающему неподалеку ручью, чтобы они могли напиться и набрать воды для размачивания причитающейся им на завтрак пищи. Я нарезал им небольшие куски вяленого мяса. Рыжеволосая, к моему удовольствию, не спрашивая у меня разрешения, разорвала часть найденной нами шелковой материи на широкие полосы, которые обмотала вокруг щиколоток наших пленниц, предохраняя их ноги от натирания во время ходьбы. Да, она безусловно была моей первой помощницей.
- Спасибо, госпожа, - поблагодарила ее одна из разбойниц.
- Молчи, рабыня! - оборвала ее рыжеволосая.
- Да, госпожа, - откликнулась вместо первой вторая пленница.
Рыжеволосая отлично исполняла взятые на себя обязанности. Поддерживая дисциплину в лагере, она не проявляла большей грубости и жестокости, чем это требовалось по обычным для горианских рабовладельцев меркам. Хотя и сочувствия с ее стороны тоже не наблюдалось. То, что она подложила материю под кандалы рабынь, было сродни заботе кучера о своем тягловом средстве передвижения. Рабыни - наши носилыцицы; чем здоровее они будут, тем меньше возникнет проблем в дороге. А кроме того, за рабыню с поврежденными или натертыми ногами никто не даст хорошей цены.
Я одобрил действия своей помощницы.
- Как тебя зовут? - спросил я у нее.
- Как пожелает хозяин.
- А какое имя ты выбрала бы для себя сама?
- Если хозяин не возражает, я бы хотела носить имя Винка.
- Хорошо. С этого момента ты Винка.
- Спасибо, хозяин, - поблагодарила рыжеволосая.
Я перевел взгляд на Илену.
- Нет, - покачала она головой. - Пожалуйста, не забирайте у меня мое имя!
- У тебя больше нет имени, - ответил я.
Она с ужасом посмотрела на меня и, сложив на груди руки, опустилась на колени.
- Прошу вас, не отнимайте у меня имя!
- У тебя нет имени, - повторил я.
До нее начал доходить смысл моих слов. Она стала безымянной. Прежде она носила имя, что выделяло среди остальных ей подобных, что давало ей возможность осознавать себя; у нее было имя, неразрывно связанное с ее телом, с ее сознанием. Теперь этого имени не стало. Кто она? Безымянное животное, существо, коленопреклоненным стоящее у ног своего владельца.
- Но я дам тебе имя, - пообещал я.
Из глаз у нее закапали слезы.
- Я буду звать тебя Иленой, - сказал я.
- Спасибо, хозяин, - прошептала она.
- Есть, конечно, большая разница между именем "Илена", которое ты носила прежде, и тем именем "Илена", которое ты носишь теперь.
Она удрученно опустила голову. Ее прежнее имя, прежняя сущность были потеряны навсегда. Новое имя, хотя и звучащее совершенно так же, как старое, не являлось ее прежним именем. Между этими двумя именами стояло различие между мирами, давшими их, пропасть шире той, что разделяла эти две планеты. Ее прежнее имя было именем свободного человека, официально зарегистрированным и имевшим общественную значимость, неразделимо связанным с тем, кто носил его, на протяжении долгих лет идентифицировалось с личностью своего владельца, выделяло его, делало единственным и неповторимым среди множества других столь же равноправных жителей Земли. Там имя служило ответом на вопрос: кто ты такой? Оно несло в себе информацию о своем владельце. Теперь этого имени у нее не стало. Она была только животным в ошейнике. С этих пор ее показания в германском суде могут быть заверены не ее именем, которого она фактически не имеет, а пыткой, под которой эти показания у нее получены: если под пыткой она не отказывается от данных ею показаний, значит, они точны. Да и в самом суде она будет названа не иначе как Илена, рабыня Церкитуса из Лауриса или же Илена, рабыня Боска из Порт-Кара. Ее имя в любой момент может быть изменено или вообще отобрано по желанию хозяина. Собственно говоря, ей вообще нет необходимости давать какое-либо имя. Изменение же его, столь обычное среди рабовладельцев, служит дополнительным психологическим фактором для приучения раба к повиновению.
Так что пока я решил звать ее Иленой. Это уже не было ее прежнее имя, хотя и звучало оно точно так же; это было имя горианской рабыни. Оно не имело никакой личностной или гражданской значимости. Оно может быть изменено, а то и вообще отобрано у его владельца. Девушку будут звать Иленой, но это не ее имя. Это вообще не имя, это прозвище, обозначение конкретной рабыни, на которое, по решению ее хозяина, она должна теперь откликаться.
- Тебя будут звать Иленой, - сообщил я.
- Да, хозяин, - ответила бывшая жительница Земли и, опустив голову, тихо разрыдалась.
Я повернулся к Винке:
- Вели рабыням разобрать поклажу. Сегодня нам предстоит проделать большую работу.
- Встать! Выстроиться в караван! - зазвучал громкий, уверенный голос рыжеволосой. - Разобрать поклажу! Подняли вещи, подняли! - командовала она. - Выпрямили спину! Помните, что вы сильные, красивые рабыни!
- Мы не рабыни! - воскликнула одна из разбойниц. - Мы женщины-пантеры!
Я подошел к ящику с найденными нами в лагере тиросцев ошейниками, на которых не было выгравировано имя их владельца.
Боясь пошевелиться, разбойницы стояли, высоко подняв головы и глядя прямо перед собой.
Я подошел к невольничьему каравану и защелкнул на каждой из рабынь металлический ошейник.
Настроение моих невольниц сразу переменилось; они уже держались не столь самоуверенно, на глазах у многих заблестели слезы.
Я подал сигнал Винке.
- Отлично! - снова зазвучал ее командный голос. - Теперь вы по праву можете чувствовать себя сильными и красивыми рабынями!
Я, не оборачиваясь, пошел к лесу.
- Вперед! - прозвучала команда Винки.
Я услышал два резких свистящих удара гибкого прута о землю, и через мгновение тишина у меня за спиной сменилась глухим равномерным звоном кандалов.
16
Я НАХОЖУ ТУНИКИ ТИРОСЦЕВ
Мира, помощница Хуры, спала рядом со своей новой хозяйкой, свернувшись калачиком и подтянув колени к подбородку. Спала она чутко и тревожно.
Движение тиросцев через лес превратилось в бегство. Этим утром, еще не успев догнать их колонну, я обнаружил брошенный по пути следования багаж. Среди вещей обнаружилось множество цепей и кандалов, снятых с ног пленников, очевидно, чтобы они могли идти быстрее. Это означало, что теперь пленники были прикованы друг к другу только за ошейники. Ну и, конечно, на руках им тоже оставили наручники.
Следовало вынудить колонну тиросцев двигаться помедленнее. Этим я и занялся. Восемь тиросцев, шедших в первых рядах, упали почти одновременно.
Разведчиков на флангах колонны или наблюдателей я не обнаружил. Очевидно, женщины-пантеры боялись оставлять строй. У людей с Тироса тоже не возникало такого желания.
До меня долетали обрывки их разговоров.
В зубах я зажал два тонких кожаных шнурка, а с моего правого запястья, оставляя руку свободной, свисал небольшой туго скрученный кусок шкуры пантеры, перехваченный шнурком.
Тиросцев я уложил стрелами, которые забрал у плененных женщин-пантер, так что ни разбойницы Хуры, ни люди с Тироса не могли определить, какой враг предпринимает эти дерзкие вылазки и сколько людей находится в его распоряжении. Им было над чем поломать голову. Первый человек с Тироса погиб в их лагере от стрелы, выпущенной из длинного крестьянского лука, а остальные падали, пронзенные стрелами лесных разбойниц, недостатка в которых я не испытывал.
Я посмотрел на спящих.
Сначала Мира предала Вьерну. Затем жертвой ее предательства стал Марленус. Думаю, этот список еще не окончен.
Я бесшумно приблизился.