- А ты знаешь, какие мы дураки? Ты помнишь, как рыбак говорил нам, что не следует держать весь улов в одной корзине? А теперь посмотри, что мы делаем! Разве можно держать привалившую по счастью кучу серебра в одном мешке, который так и бросается в глаза?
- Хм! Ну, мы можем перепрятать их, когда доедем вон до той рощицы. По крайней мере, будет чем заняться, к тому же прятать деньги - это так интересно!
- Эта рощица может быть в двух лигах отсюда, а может - в пятидесяти. Или это вообще не роща, - возразил Ганс. - Нам все равно надо немного отдохнуть, так давай уж займемся деньгами сейчас.
- Прямо здесь, в пустыне, на самом солнцепеке?
- Можно сесть так, чтобы лошади прикрывали нас от солнца, - ответил Ганс, отвязывая мешок со спины ишака.
Мигнариал широко распахнула глаза и восторженно вскрикнула, когда звонкие блестящие монеты посыпались из потертого мешка на подстеленный кусок парусины, носивший почетное звание одеяла.
- Нечестно полученные деньги, - промолвил Ганс, следом за Мигнариал погружая пальцы в сияющую груду серебра и пересыпая звенящие кругляши. - Я забрался во дворец и украл эту имперскую штуковину у принца. Эти деньги - половина выкупа за нее. С другой стороны, мы раскрыли и сорвали заговор против принца, так что это серебро можно считать наградой.
- Ганс.., э-э.., мне совершенно все равно, за что ты получил эти деньги. Это ранканские монеты. Мы не просили Рэнке, чтобы они сделали нас частью своей империи. И чтобы этот принц вместе со своими наложницами хвастался перед нами своим богатством!
Ганс задумчиво посмотрел на девушку. Казалось, он вот-вот улыбнется, но вместо этого он просто кивнул. Поддавшись мгновенному порыву, Ганс протянул руку и сжал ладонь Мигнариал. Монеты звякнули.
- Молодец! А теперь давай спрячем деньги в одежде и вообще всюду, где только сможем придумать. Важно, чтобы они не звенели. Мы, конечно, можем положить их по отдельности, но можно еще увязать их в платок или в пояс и затянуть потуже, чтобы не брякали.
Мигнариал обвела взглядом окрестности.
- Ганс, ты что.., беспокоишься?
- Нет, но здесь мы одни, а скоро, я надеюсь, приедем в какой-нибудь город. Это разумная мера, вот и все. Ты, наверное, сможешь обойтись без своего передника и увязать в него с десяток монет, верно?
Мигнариал принялась за дело, одновременно поинтересовавшись:
- Ганс, а почему ты везешь серебро? Если бы ты взял выкуп золотом или обменял бы серебро на золотые монеты, их было бы намного меньше, и легче везти.
- Зато золото привлекает внимание, и его трудно разменять. С золотом я наверняка попал бы в неприятности. Ты подумай, Мигни, что бы я делал с золотом в Санктуарии? Откуда у такого "таракана", как я, может взяться золото? Золото делает человека слишком заметным. Любого человека в любом месте.
По тому, как Мигнариал посмотрела на него, Ганс понял, что она по достоинству оценила его мнение. Девушка стянула края фартука в тугой узел.
- Вот, смотри, я положу его прямо туда, и никто даже не заподозрит. - Пряча узелок с монетами, Мигнариал сунула руку к себе за пазуху.
- Оп-ля! - с расстановкой улыбнулся Ганс:
- Почему ты не сказала, что хочешь спрятать его там? Я бы с удовольствием помог.
Несколько секунд Мигнариал смотрела на него, сохраняя на лице необычайно серьезное выражение и тщательно обдумывая его слова. Затем наклонилась к Гансу:
- Вот. Давай.
Ганс сглотнул и поцеловал девушку в нос.
- Если я запущу туда руку, мы никогда отсюда не уедем, Мигни. - Затем с притворно-важным видом добавил:
- Подожди, женщина.
Он встал, чтобы спрятать несколько монет в скатанное одеяло позади своего седла.
- Спокойно, Черныш. Что случилось? Ты учуял, что впереди есть вода и трава, правда?
Сидя в относительной тени, отбрасываемой лошадьми, и негромко беседуя, путники успели распихать по тайникам примерно половину денег, когда их прервали самым грубым образом. Услышав стук копыт, Ганс вскочил на ноги, засовывая за пазуху своей туники шейный платок, в который он только что увязал восемь монет. В другой руке уже блестел клинок. Затем Ганс увидел трех лошадей, скачущих к ним, но всадников было четверо, все они были одеты в грязно-белые балахоны. Впрочем, возможно, балахоны когда-то были зелеными, но выгорели на солнце почти добела. Лошади мчались галопом, вздымая из-под копыт тучи пыли и песка.
На Ганса были нацелены три взведенных арбалета.
- Эй, кащись, вам двоим тящко да хлопотно все это таш-шить, - сказал один из всадников с акцентом, которого Ганс никогда прежде не слышал. Лицо всадника украшала остроконечная борода. - Давайте, мы помошем вам волочшь энто шеребришко.
- Шпокойно, парень, - произнес другой всадник, ехавший в трех футах левее первого. - Полоши-ка свой нощичек и доштань-ка иж-жа пажухи то, што ты только што туда жапихнул. Ешли вынешь не шверток в желеной тряпке, а што-нибудь другое, получишь штрелу прямо в колено. Или в яйща.
- В яйца, - поправил один из его товарищей. Первым ощущением Ганса была злость на себя самого. Именно так должен был чувствовать себя в подобном положении Шедоуспан. Порождение Тени. Увлекся разговором с Мигнариал и игрой с монетами и позабыл о своей обычной осторожности! Следующая мысль была еще страшнее: "Мигнариал!"
- Ох, Ганс!
- Не бешпокойшя, милашка, - сказал первый всадник, соскакивая с коня и отряхивая свой халат, сшитый из грязно-белой домотканой материи. Остальные трое остались в седлах, их арбалеты были по-прежнему направлены на Ганса. - Мы хотим забрать у ваш кое-што, но не тебя, милашка. Нам, тейана, нет нушды швязываться с толштыми кобылами, ошо-бенно беременными!
- Бере… - начала было Мигнариал, но осеклась. Она вдруг осознала, что действительно выглядит именно так - толстой и беременной. Если, конечно, не принимать в расчет лицо.
С некоторым облегчением Ганс осмелился повернуться и посмотреть на Инаса. Нотабль полулежал поверх поклажи и пристально глядел на незваных гостей. Зрачки его глаз были расширены - слишком расширены для такого яркого солнца. Хвост его подергивался, словно натянутая струна под пальцами музыканта.
- Нет, Нотабль, - произнес Ганс, надеясь, что кот поймет его слова и не бросится атаковать троих всадников, вооруженных арбалетами со стальными стрелами.
Вновь повернувшись лицом к грабителям, Ганс сказал:
- А я слышал, что тейана слишком горды, чтобы грабить путников.
На самом-то деле он никогда не слыхал ничего подобного. Единственное, что он знал об этих кочевниках, - это то, что они хорошие бойцы, что они хорошо обращаются с лошадьми и плохо - с женщинами, что они очень независимы и считают себя самым лучшим племенем в мире. Да, и что подлость им отнюдь не чужда.
Один из тейана засмеялся над словами Ганса.
- Это не единштвенная ложь, которую люди ращказывают о наш, парень. Теперь брощь свой свертощек к оштальному шеребришку и отойди подальше.
Ганс повиновался. Он с горечью наблюдал, как грабитель поднимает с песка кусок парусины с лежащими на нем монетами. Звон серебра, ссыпаемого обратно в мешок, на сей раз показался Гансу не столь приятным, как раньше. Судя по всему, с этими монетами придется проститься. Гансу не нужно было смотреть на остальных грабителей даже краешком глаза. Здравый смысл подсказывал ему, что арбалеты по-прежнему нацелены прямо на него.
- Мешок у тебя вешь потрешкался, - сказал первый грабитель. - Похоше, ты долго держал его в воде - в колодсе, што ли? - Грабитель бросил парусину наземь. - Школько шеребришка ты зашунула промеж своих арбужов, девошка?
По-прежнему сидя на земле, отягощенная грудой одежды с запрятанными под нее серебряными монетами, Мигнариал ответила:
- Я человек, и у меня есть имя. Меня зовут Мигнариал. - Она поднесла руку к груди. - И здесь нет ничего, кроме меня.
Ганс с радостью обнаружил, что Мигнариал, оказывается, превосходно умеет лгать! Хвала всем богам - когда она похлопала себя по груди, монеты не зазвенели!
- Ух-х, - раздался голос всадника, сидевшего на лошади примерно в шести футах справа от Ганса. - Как ты думаешь, Квеш, ее можно доить?
Ганс повернулся к тому, кто произнес эти слова. На руке у круглолицего кочевника красовался защитный нарукавник из коричневой кожи. Несколько секунд кочевник смотрел в глаза Гансу, а затем обратился к человеку, который предположительно был предводителем шайки и, судя по всему, звался Квешем.
- Нашемашмачис хемоовлишеж, Квеш, - произнес всадник. Или, по крайней мере, так показалось Гансу. Затем кочевник добавил еще несколько слов.
- Шинк шказал, што у тебя плохой глаз, парнишка, - сказал Квеш, передавая мешок одному из своих товарищей. - Он шпрашивает, штоит ли оштавлять тебя живым.
Ганс по-прежнему смотрел на Шинка.
- Это моя женщина, Квеш. А у Шинка - грязный язык. Однако я не так глуп, чтобы кидаться на взведенный арбалет.
- Хорошо, - кивнул Квеш. - Эй, Аксар, ты пошто вше ешше шидишь позади Шинка? У наш теперь две новые лошади. Поедешь на одной и поведешь другую.
- Мне вше же кажетшя, што она дает молоко, - повторил Шинк, с надеждой глядя на Ганса и держа арбалет наготове.
- Заткнишь, Шинк. Ешли мы взяли его добро, не штоит говорить плохо о его женшшина. Эй, Аксар, щимван!
Аксар вложил свой арбалет в вытянутую руку Квеша, соскочил наземь и направился к лошадям Ганса и Мигнариал. Из-под обтрепанного подола его зеленоватого балахона виднелись добротные сапоги из красной кожи. Бессильно стиснув руки, Ганс перевел взгляд с Шинка на Квеша и постарался немного смягчить выражение глаз.
- Послушай, Квеш, вы сможете купить лошадей на те деньги, что взяли у нас. Забрать у нас лошадей - это все равно, что убить нас.
Квеш покачал головой:
- Твелу нужна лошадь щас. - Он указал на длинную дюну, видневшуюся на востоке. - Тот кочка очшен близко. Шразу за ним - крашивый чоом. Идешь туда, отдыхаешь, уштраиваешь женшшину. Луччее время дойти до опушки - пошле заката. Блише вшего - там. - Квеш ткнул пальцем на северо-восток. - Мы не шобираемшя оштавить ваш умирать. Мы оштавим вам ошла и поклажу. - Гордо задрав подбородок, он добавил:
- Тейана никогда не берут ничшьи вешши!
Ганс проглотил едкое замечание. К его удивлению, Мигнариал произнесла самым естественным тоном:
- Меня зовут Мигнариал, и я ценю твою учтивость, Квеш. А что такое чоом?
Квеш одарил ее милой улыбкой, а затем задрал голову, глядя куда-то в небо.
- Оашиз, - сказал Твел, уже забравшийся в седло Инд-жи. - Ошен хорошша лошадь!
- Верно, - кивнул Квеш. - Наша чоом - по-вашему будет оашиз. Мы поедем в другое мешто. Я обешшаю!
Он направился к своему коню. Сжав зубы и ненавидя себя за свою беспомощность, Ганс смотрел, как Квеш садится в седло. То, что кочевник проделывал это без видимых усилий, отнюдь не улучшило настроения Шедоуспана.
Шинк произнес еще несколько слов на своем шипящем языке. Квеш покачал головой.
- Шинк хочшет обышкать поклажу и женшшину. Нет. Мы взяли доштаточно! Трима улыбаетшя вам, путники! А, вот. - Он сорвал медное кольцо, украшавшее остроконечную луку его высокого седла, и бросил это кольцо Гансу. Ганс стоял неподвижно, и кольцо упало к его ногам. - Держи это. Ешли снова вштретишь тейана, покашжи им это. Они не возьмут у тебя ничшего!
- Это ваш условный знак, да? Квеш кивнул.
- Знак. Верно. Шламжамалнипа!
Было ли это одно слово или несколько, Ганс не понял. Но едва Квеш произнес это, как трое других кочевников повернули своих коней - и Инджу - и пришпорили их пятками. Кони сорвались с места, всадник верхом на Инджи гнал в поводу Черныша. Из-под копыт летела пыль. Ганс в бешенстве сцепил губы. Квеш остался на месте. Он по-прежнему целился в Ганса, но держал оружие уже более небрежно.
- Мип, - произнес кочевник. Или что-то в этом роде. Его тощая серая лошадь попятилась. Квеш усмехнулся. - Хорош конь!
- Надеюсь, что твой знак пригодится, тейана, - промолвил Ганс. - Присмотри за Шинком, а не то он вернется и убьет нас обоих.
- Один - тейанит, два - тейана, - поправил Квеш, отъехавший уже на несколько ярдов. - А Шинк не вернетшя. Хайя!
Его лошадь резко развернулась, и Ганс быстро присел на корточки. Лошадь еще только выпрямляла ноги, срываясь с места в галоп, а Шедоуспан уже встал, держа нож в руке, занесенной для броска. Его взгляд был направлен в широкую спину тейанита. Быстрый бросок, с большой силой и с дополнительным посылом, потому что цель удаляется, и…
Ганс медленно и неохотно опустил руку и вложил нож в ножны на правом предплечье.
- Если я воткну нож ему в спину, его лошадь ускачет следом за остальными. Тогда они вернутся и убьют нас. Нет. Но мы не можем дать им уйти с нашими…
Мигнариал бросилась к нему на грудь. Ганс едва не потерял равновесия - он все еще смотрел в спину удаляющемуся Квешу. Мигнариал дрожала. Ганса тоже била дрожь, но не от страха, а от ярости. Он обнял Мигнариал, но продолжал смотреть поверх ее головы вслед кочевникам.
- Ох, Ганс!
- Все будет хорошо, - негромко произнес Ганс, - все будет хорошо. Подожди немного, Мигни, дай мне посмотреть. Хм-м. Они едут прямо к тому.., да, к тому большому холму слева, но этот скачет прямо на север. Я думаю, они направляются в свой лагерь или что там у них. А Квеш знает, что я смотрю на него, и поэтому он собирается сбить меня со следа. Думаю, он потом свернет следом за ними, влево. Я хочу увидеть это.
- Ганс, - выдохнула Мигнариал, прижимаясь щекой к его груди.
Ганс покрепче обнял девушку.
- Погоди минутку. Мигни. Просто дай мне посмотреть, как этот поганый сукин сын…
- Ганс…
- Пожалуйста, Мигни… Мне надо бежать! Ганс резко отстранил Мигнариал и побежал, направляясь к крутой "кочке", на которую указал Квеш. Озадаченная Мигнариал смотрела ему вслед, чувствуя себя брошенной и одинокой. Ганс мчался так, словно его преследовала целая стая демонов. Внезапно девушка увидела клубок рыжего пламени, мелькающий следом за Гансом. Нотабль, задрав хвост к небу, догонял своего хозяина.
- Ганс, - пробормотала Мигнариал и всхлипнула.
Она увидела, что бархан действительно находился близко - менее чем через минуту Ганс уже карабкался по склону, скользя и пошатываясь. Все-таки бежать вверх по крутому песчаному склону не так-то легко. Нотабль мчался, не сбавляя скорости, и достиг гребня бархана одновременно с Гансом. Шедоуспан остановился на вершине, глядя на север. Нотабль уставился в том же направлении, держа хвост трубой. В другое время Мигнариал сочла бы это забавным или даже очаровательным. Однако сейчас ей казалось, что время тянется невыносимо медленно. Девушка чувствовала себя униженной, обобранной, лишенной всего на свете - денег, возлюбленного и чести.
Примерно полминуты спустя Мигнариал увидела, как Ганс радостно хлопнул в ладоши, а затем обернулся и помахал ей рукой, приглашая присоединиться к нему.
"Оазис", - подумала девушка и оглянулась. Позади не было никого и ничего, кроме взрытого копытами песка да еще тупого осла. Мигнариал подняла с земли медный браслет, который Квеш бросил Гансу. Сорок или пятьдесят серебряных монет, спрятанных тут и там под одеждой, мешали Мигнариал двигаться. Она подошла к онагру и взялась за его недоуздок.
- Идем, Инас, - сказала девушка. - Наверное, ты не прочь выпить чистой воды или даже пожевать немного травки, верно?
Сегодня - или сию минуту - у Инаса не было настроения упрямиться, и он послушно пошел за Мигнариал. Девушка видела, что Ганс вновь повернулся лицом к северо-западу. Она брела по песку, вздыхая и мечтая о том, чтобы Ганс проявил хоть чуточку жалости и спустился к ней. Мигнариал показалось, что она нескончаемо долго добиралась до подножия бархана, не говоря уже о том, чтобы вскарабкаться по сыпучему песчаному склону. Или песок был только сверху, а под ним - скала? Мигнариал не поняла. Однако, забравшись на гребень, она в восторге забыла обо всем, кроме зрелища, открывшегося ее глазам, - внизу раскинулась густая роща. А среди деревьев, чуть ближе к северной опушке, виднелась поросшая травой поляна. На фоне окружающих песков зелень казалась невероятно сочной, почти сияющей. И роща была даже ближе, чем говорил тейанит! Среди травы, почти в центре оазиса, имевшего овальную форму, блестело небольшое озерцо.
Завороженная этим зрелищем, Мигнариал не слышала того, что говорил ей Ганс. Она совершенно забыла про Инаса. К счастью, девушка машинально выпустила недоуздок. Испустив радостный вопль, онагр поскакал вниз по склону бархана к оазису. Или к "чоому".
- ..так что я был совершенно прав, - возбужденно говорил Ганс, глядя на северо-запад. - Они все направились прямо на… - Он резко обернулся. - Мигнариал!
- Мраурр?
"Ну совсем как отец", - думала Мигнариал, сбегая вниз по склону следом за ослом. Пробежав несколько шагов, она сорвала с себя белый балахон и оставила его валяться на песке. Затем начала снимать безрукавку, споткнулась, упала, покатилась, встала на ноги, смеясь. Бросив безрукавку, девушка начала одновременно расстегивать сине-зеленый полукафтан и желто-коричневую блузку.
Сложив ладони у рта, Ганс прокричал вслед Мигнариал:
- Зме-е-е-и! - И бросился за ней, думая на бегу: "Сумасшедшая!"
- Плевать! - смеясь, откликнулась Мигнариал. Еще одна блузка взлетела в воздух.
К тому времени, когда Ганс достиг берега водоема и в последний раз нагнулся за брошенной Мигнариал одеждой, он уже собрал огромную груду тряпья, включая нижнюю рубашку, сорочку и что-то вроде корсажа фиолетового цвета для поддержки груди. Спустившись с гребня к берегу озерца, Ганс слегка потолстел: все брошенные Мигнариал монеты, увязанные в тряпицы, он засовывал за пазуху собственной туники.
На поверхности озера он увидел только мокрый затылок Мигнариал.
- Неужели тут так глубоко?
Мигнариал обернулась к нему, с ее распущенных волос текла вода. Она уже успела вымыть голову. Улыбнувшись, девушка озорно плеснула в Ганса водой.
- Ох, Ганс, это замечательно! Кто бы мог подумать, что искупаться в этой несчастной лужице - это так замечательно! Даже бассейн в императорском дворце не может быть лучше!
Ганс прикинул, что "лужица" была примерно двадцать футов в ширину и тридцать - в длину. Может быть, немного больше.
- Несчастная лужица? Да, но… Послушай, Мигни, это опасно! Ты уже в воде по самую шею.
- Ой, нет, я просто присела. Я хочу сказать, ты подошел, и я… - Мигнариал умолкла и пристально посмотрела на Ганса. Он видел, как дрогнули ее ноздри - она глубоко и судорожно вздохнула. Несколько секунд девушка молча боролась сама с собой. А затем приняла решение. Медленно, не отрывая взгляда от Ганса, Мигнариал встала во весь рост.
Вода была ей по колено. Теперь Ганс видел не только ее прелестное лицо.
Сглотнув вставший в горле ком, он уронил ее одежду.
- Ох, Мигни, - произнес он и начал расшнуровывать ворот своей туники.