Я повторил про себя составленное много заклинание. Настоящий специалист должен знать по крайней мере один вымерший язык - латынь, греческий, классический арабский, санскрит, старонорвежский и так далее, согласно общепринятым основаниям симпатической науки. Особенно сильно на сверхъестественные феномены с помощью обычных слов не повлияешь, не считая некоторых обыденных штампов того минимума, который необходим, чтобы управиться с окружающими нас в повседневной жизни механизмами. Я в этой области специалистом не был.
Тем не менее, я очень неплохо знал один, чуточку экзотический диалект. Я не знал, сработает ли он, но мог попытаться. Я решился. Мышцы мои напряглись и дернулись. Столбик пепла моей сигары обломился, и когда я поднял сигару снова, на ней собралось немного пепла от сигары эмира. Я повторил про себя рифмы, поднес сигару ко рту и пробормотал заклинание.
ГОЛЫЙ ЧИСТЫЙ ПЕПЕЛ - В ПУТЬ,
ВВЕРХ СТРЕМИТСЯ ПЕПЕЛ ВРАЗ,
ПЕПЕЛ, ПУТЬ СВОЙ НЕ ЗАБУДЬ,
ОТПРАВЛЯЙСЯ ПРЯМО В ГЛАЗ!
Я зажмурился правым глазом и поднес пылающий кончик сигары прямо к веку. Эмирская "Эль Сумо" подскочила и воткнулась в его правый глаз. Он завизжал и опрокинулся на спину.
Я вскочил. Фаннек-оборотень, благодаря тому, что я прыгнул к нему, оказался в зоне моей досягаемости. Тыльной стороной ладони я врезал ему по тощей, грязной шее и содрал болтающийся на ней фонарик.
Охрана взвыла и скопом пошла на меня. Я перелетел через стол и, прихватив по дороге графин, оказался рядом с эмиром. Обезумев от боли, он вцепился в меня. Его глаз превратился в страшную рану, на которую нельзя было взглянуть без ужаса.
Замахнувшись графином, я завопил:
Я СВОДЕН СЛОВНО СВЕТ,
ОТПУСТИ ТОТЧАС МЕНЯ,
ДЛЯ МЕНЯ ПРЕГРАДЫ НЕТ,
И ОПЯТЬ СВОБОДЕН Я!
Закончив, я высвободился и запустил графином в охрану. Стишки были вшивые и могли бы не сработать, если бы эмир осознал, насколько они вшивые. Но я высвободился.
А затем и шар, и пепельница, и чаша, и рюмки, и все остальное отправилось вслед за графином. В воздухе было не продохнуть от битого стекла.
Подождать и посмотреть, что получилось, я не собирался. Наоборот, вылетел из окна, словно дьявол, которому сказали: "Изыди!" Приземлился мячиком на обочину, подскочил и давай уносить ноги!
6
Солдаты были повсюду. Вслед мне дождем сыпались пули. Я наверняка поставил рекорд, пока мчался до ближайшего переулка. Колдовским зрением усмотрел открытое окно и, извернувшись, нырнул туда. Скорчившись за подоконником, слышал как мимо несется погоня.
Это была подсобка разграбленной бакалейной лавки. И в ней было достаточно темно для того, что я собирался сделать. Я повесил фонарик на шею, направил его на себя и совершил превращение. Преследователи вернулись через минуту, и мне следовало сделаться неуязвимым для свинца.
Став волком, я принюхался в поисках другого выхода. Задняя дверь была наполовину открыта. Я скользнул туда. Двор, забитый старыми упаковками, ящиками, был хорошим убежищем. Я залег там, стараясь совладать со своей волчьей натурой - ужасно подмывало напасть на них, ползающих совсем рядом.
Они ушли, и я попытался обдумать создавшееся положение. Велико было искушение, задрав хвост, бежать из этого окаянного места. Вероятно, я мог бы это сделать, ведь с формальной точки зрения свою часть поставленной перед нами задачи я выполнил. Но в действительности дело еще не закончено, и Вирджиния один на один с ифритом (если она еще жива) и…
Когда я попытался вспомнить, как она выглядит, в памяти всплыл такой образ: волчица с приятно пахнувшим мехом. Я яростно затряс головой. Усталость и отчаяние волнами захлестывали мой разум - верх брали инстинкты звери. Если я собирался что-то делать, это надо делать быстро.
Я поразмышлял, принюхался во все стороны. Город был полон наводящих смущение запахов. Но я уловил слабое, отдающее серой, дуновение, и осторожно затрусил в том направлении. Я держался тени, и хотя был замечен дважды, меня не окликнули. Вероятно, они полагали, что я из их шайки. Резкий запах серы делался все сильнее.
Они хранили ифрита в здании бывшего городского суда. Хорошее на вид, прочное и солидное строение. Тщательно внюхиваясь в приносимые ветром запахи, я прошел через разбитый перед зданием маленький парк. А затем стремглав пронесся через улицу и вверх по ступенькам. На площадке валялись тела четырех солдат, в глотках - раны. Возле двери припаркована машина-метла. Одна из деталей управления метлой представляет собой острый двенадцатидюймовый стержень, и Вирджиния использовала его в качестве копья.
Моя человеческая составляющая не избавилась еще от ложных романтических бредней, попятилась в ужасе, но волк, в довольной усмешке, оскалил зубы. Я ударил всем телом в дверь. Замок вылетел, дверь открылась. Я сунул нос в щель и едва успел отпрянуть до того, как не узнавший меня Свертальф вцепился в него когтями. Узнав меня, он резко дернул хвостом, и я проследовал мимо него в вестибюль. Едкий запах лился с ведущей наверх лестницы. Нащупывая путь в глухой тьме, я взобрался по ней.
В помещении на втором этаже горел свет. Я толкнул неплотно закрытую дверь и вошел. Вирджиния была здесь. Задернув занавески, она как раз зажигала огни Святого Эльма. Она была весьма занята своими приготовлениями. Глянула на меня испытывающе, но работать не прекратила, при этом она напевала заклинания. Я улегся своим косматым туловищем около двери и принялся наблюдать.
Она нарисовала мелом обычную для таких случаев фигуру - вроде Вашингтонского Пентагона. Внутри ее начертила Звезду Давида и поместила в центр бутыль Соломона. Бутыль выглядела не внушительно, просто старая посудина из необожженной глины. Ее полая ручка загибалась вверх ii уходила внутрь бутылки. Всего-навсего "бутылка Клейна", с горлышком, запечатанным красным воском. На воске стояла Соломонова печать. Вирджиния распустила волосы, и они летучим рыжеватым облаком окружили ее бледное лицо.
Волчья часть моего сознания изумилась, почему мы просто не удираем, прихватив этот сосуд. Но человек напомнил волку, что эмир, без сомнения, принял меры предосторожности (магические, конечно), чтобы бутылку нельзя было раскупорить за пределами этой комнаты или вынести из комнаты. Мы обязаны вывести демона из строя. Обязаны сделать это как-нибудь. Но никто в нашей стране не имеет больших знаний о демонах этой расы. Вирджиния закончила петь заклинания, вытащила затычку и отпрыгнула от пятиугольника. Из посудины, кипя, повалил дым. Она едва успела отпрыгнуть, в такой спешке выбрался на волю ифрит. Я зажал хвост между ног и заворчал. Вирджиния тоже была испугана. Она изо всех сил старалась не показать этого, но я уловил запах адреналина.
Ифрит, чтобы уместиться под потолком, согнулся почти вдвое. Это было чудовищное создание с кожей серого цвета. Он был более или менее человекоподобен, но имел крылья, рога и длинные уши. У него были громадные клыки и глаза, словно тлеющие угли. К тому же, он был совершенно голый. Его боевыми качествами были сила, быстрота и практическая неуязвимость.
Выпущенный на волю, он мог отразить любую атаку Ванбруха. И нанести ужасающие потери, как бы старательно мы не окапывались в обороне. Овладеть контролем над ним впоследствии - вот подлинная проблема. Он мог бы превратить в пустыню всю страну. Но с какой стати это должно заботить сарацин? Он должен сражаться на их стороне - вот и все, что они потребовали бы у него в качестве платы за освобождение.
Он проревел что-то на арабском. Из его рта, свиваясь, вылетали клубы дыма.
Вирджиния, на фоне полуразвернутых, похожих на те, что у летучих мышей, крыльев выглядела совсем крохотной. Ее голос звучал не так спокойно, как ей того хотелось бы:
- Говори по-английски, Марид. Или ты слишком невежествен?
Демон вознегодовал и обиделся:
- О отродье тысячи бабуинов!
От его громового голоса у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.
- О, ты, бедная и трусливая, не верившая ни во что тварь. Тварь, которую я могу убить одним мизинцем! Приблизься ко мне, если смеешь!
Я был испуган не столько тем, что он начинает крушить все подряд, сколько производимым им шумом. Его было слышно, наверное, на четверть мили.
- Замолчи, проклятый Богом! - ответила Вирджиния.
Это его чуточку потрясло. Как и большинство порождений ада, он не мог перенести упоминания Святого имени. Но, чтобы всерьез это подействовало, нужны были условии, которых мы воспроизвести не могли.
Вирджиния, подбоченясь, задрала голову навстречу огненному, направленному на нее сверху вниз взгляду:
- Вижу, что Сулейман ибн Даун не напрасно заточил тебя. Возвращайся в свое жилище и никогда не выходи из него снова, иначе гнев Небес поразит тебя! Ифрит презрительно усмехнулся:
- Знай, что Сулейман-мудрый уже три тысячи лет, как мертв, - парировал он. - Долгие и долгие годы провел я в тесной темнице. Я, для которого не было никогда преград ни на Земле, ни в небе! И вот сейчас, наконец, я получу свободу, и узнают мощь моей мести хилые потомки Адама! Он указал на невидимую преграду. Невидимая, но в несколько миллионов "пси".
Она надежно удержит его до тех пор, пока кто-нибудь, сведущий в этих делах, не сотрет линии.
- О, ты, бесстыжая, обнажившая свое лицо проститутка, с волосами, как пламя ада! Знай, что я - Рашид Могучий, победитель Птиц Рух! Приблизься ко мне, и сразись, как мужчина!
Я пододвинулся ближе к девушке, шерсть на моем загривке поднялась дыбом. Ладонь, коснувшаяся моей головы, была холодной.
- Параноидальный тип, - шепнула Вирджиния. - Большинство этих вредоносных порождений Низших Миров - психопаты. А этот еще и глуп. Надо как-нибудь схитрить - это наш единственный шанс. У меня нет никакого волшебства, которое напрямую заставило бы его подчиниться. Но… - уже громко и ифриту. - Замолчи, Рашид, и выслушай меня. Я тоже принадлежу к твоей расе и требую соответствующего к себе отношения.
- Ты? - он фальшиво и громко расхохотался. - Ты из расы Марида?! Ну, ты, обладающая лицом, похожим на рыбью морду, если ты подойдешь ближе, я докажу, что ты не годишься даже на…
Остальное он изобразил жестом. Но было бы не по-джентльменски воспроизводить здесь это.
- Нет, выслушай меня, - сказала девушка. - Хорошо, смотри и внимай мне.
Она сделала пассы и произвела формулу. Я узнал заклинание, которое не позволяет произносившему его солгать во время важного для него разговора, хотя в наших судах не используют этот способ, но я знал, что он применяется во время судебных разбирательств в других странах.
Демон тоже понял, что это такое. И я сообразил, что сарацинские эксперты накачали его английским (это повышало его боевую эффективность), добавили отрывки сведений о современном мире.
Ифрит угомонился и начал внимательно слушать.
Вирджиния сказала подчеркнуто:
- Теперь я ничего не могу говорить, кроме правды. Ты согласен, что предмет и его обозначение - есть одно и то же?
- Да, - прогрохотал ифрит. - Это общеизвестно.
Я почуял ее облегчение. Первое препятствие взято! Его не обучали принципам научной магии! Хотя, разумеется, имя находится в симпатической связи с предметом (на этом основаны заклинания и многие другие методы колдовства), но Кораибский уже в текущем столетии доказал, что слова и обозначенные ими объекты - не идентичны.
- Прекрасно, - сказала Вирджиния. - Мое имя Джинни.
Он уставился на нее в изумлении:
- Это действительно твое имя?
- Да. Будешь ли ты теперь меня слушать? Я пришла дать тебе совет. Ты знаешь, я обладаю могуществом, и я отдаю его на милость Аллаху Всемогущему, Всезнающему, Сострадающему.
Он сердито сверкнул глазами. Но, согласившись, что она принадлежит к его роду, ему приходилось сдерживать свою грубость. И даже проявлять готовность быть галантным.
Она не могла лгать, давая ему совет. Ему и в голову не пришло, что советуя, ей достаточно было кое о чем умолчать.
- Ладно, продолжай, если хочешь, - прорычал он. - Известно ли тебе, что завтра я отправлюсь в поход, чтобы уничтожить сонмище язычников? - Сказанное подстегнуло его мечты о славе. - Я разорву и растопчу их. Я разотру их в мелкий порошок и освежую. Они узнают мощь Рашида яркокрылого, яростного, безжалостного, мудрого…
Вирджиния терпеливо ждала, пока он перечислял все эти прилагательные, потом мягко сказала:
- Но, Рашид, зачем ты должен убивать, разрушать и вредить?
Ты не получишь взамен ничего, кроме ненависти!
В его рыке прорезался скулежный визг:
- Айе, ты говоришь правду! Весь мир ненавидит меня! Все злоумышляют против меня! Никогда Сулейман не пленил бы меня! Что бы я не пытался сделать, всему препятствовали завистливые злопыхатели. Айе, но завтра придет день расплаты!
Вирджиния недрогнувшей рукой зажала сигарету и выпустила дым в ифрита:
- Как можешь ты доверять эмиру и его приспешникам? Он тоже твой враг. Все, что он хочет - чтобы ты сделался послушным оружием в его руках! А затем - обратно в бутылку!
- Почему… почему? - Тело ифрита распухло так, что заскрипел искривлявший пространство барьер.
Из ноздрей его с треском вылетели молнии. Сказанное Вирджинией не приходило ему в голову. Особым умом его раса не отличалась. Но, разумеется, грамотный психолог способен был понять к чему приведет параноика его логика.
- Разве ты не ощущал вокруг себя враждебности на протяжении всей своей долгой жизни? - быстро продолжала Вирджиния.
- Вспомни, Рашид, вспомни. Чем встретил тебя этот злобный, завистливый мир - это была жестокость, разве не так?
- Айе… Так и было. - Похожая на человеческую, голова склонилась, голос упал до еле слышного шепота. - Меня ненавидели с самого детства… Айе, моя собственная мать ударила меня крылом так, что сбила с ног!
- Возможно, это получилось нечаянно, - сказала Вирджиния.
- Нет. Она всегда предпочитала моего старшего брата… Деревенщину!
Вирджиния села, закинув ногу за ногу.
- Расскажи мне об этом, - попросила она и в ее голосе звучало сочувствие.
Я почувствовал, как ослабела страшная сила, изнутри распиравшая барьер. Ифрит опустился на свои окорока, глаза полузакрыты. Он вновь разворачивал в памяти происшедшее за миллионолетие. А вела его туда, направляя, Вирджиния. Я не понимал, что она задумала. Она наверняка не могла бы провести психоанализ монстра всего лишь за ночь. Но…
- Айе… мне было всего лишь три сотни лет, когда я упал в яму… наверное, ее вырыли враги!
- Конечно, ты вылетел из нее? - мурлыкала Вирджиния.
Ифрит завращал глазами. Физиономия его вздернулась и покрылась морщинами, став еще уродливей.
- Я сказал, что это была яма!
- Но, во всяком случае, не озеро? - сочувственно спросила Вирджиния.
- Нет! - С его крыльев посыпались молнии, грохнул гром. - Но, хоть и не эта распроклятая мерзость… но нечто темное, мокрое… нет, даже не мокрое. Это был какой-то обжигающий холод.
Я смутно понял, что девушка ухватила путеводную нить. Она опустила бледные ресницы, чтобы скрыть внезапный блеск глаз. Я не мог угадать, каким потрясением было случившееся для эфирного демона. Как шипели его огни и превращались в пар, пока он тонул. И как после этого он, должно быть, внушал себе, что ничего подобного не было. Но как сможет использовать это Вирджиния?
Свертальф влетел молнией в зал и затормозил, упершись всеми четырьмя лапами в пол. Шерсть на нем, до последнего волоска, стояла дыбом, мученические глаза уставились на меня. Он прошипел что-то и снова вылетел из дверей. Отмечу, что я там оказался раньше него.
Из вестибюля снизу доносились голоса. Я выглянул и увидел, что там носятся солдаты. Вероятно, они пришли выяснить, что за шум, и увидели убитых стражников. Должно быть, поскольку их было немного, они уже послали за подкреплением.
Что бы там ни пыталась сделать Джинни, но на это ей нужно было время…
Одним прыжком я выскочил и вцепился в сарацинов. Образовалась вопящая и бурно шевелящая масса. Они меня чуть не расплющили своей массой, но челюсти оставались свободными, и я пользовался ими вовсю. А затем с тыла на них набросился оседлавший метлу Свертальф.
Кое-что из оружия сарацин мы затащили в вестибюль (челюсти пригодны и на это) и уселись ждать. Я решил, что останусь волком. Иметь руки хорошо, но еще лучше быть неуязвимым для большинства тех штучек, которыми располагали сарацины. Свертальф задумчиво обследовал пистолет-пулемет, приладил его на подпорке возле стены и согнулся над ним.
Я не спешил. Каждая минута, которую проводили мы с ним вот так, каждая минута, которую мы продержимся, отражая приближающуюся атаку - это минута, выигранная для Джинни. Я положил голову на передние лапы и замер. Скоро, слишком скоро я услышал грохот мчащихся по тротуару солдатских сапог.
В приближающемся на подмогу отряде насчитывалось, должно быть, целая сотня сарацин. Я увидел, как они колышутся темной массой, уловил отблеск звезд на стволах оружия. На короткое время они сгрудились вокруг ликвидированных нами охранников. А затем внезапно завопили ii кинулись, атакуя, вверх по лестнице.
Свертальф уперся, как мог, и застрочил из автомата. Отдача отбросила его и он с воем прокатился через вестибюль. Но двоих уложить успел. А остальных в дверном проеме встретил я.
Ударь клыком, укуси, прыгни туда, обратно… Рви их, полосуй, рычи и рви их рожи! Они уже не спешили, неуклюже сгрудившись у входа. Еще короткий вихрь, устроенный моими зубами, и они отступили, оставив на месте с полдюжины убитых и раненых.
Я выглянул в дверное окошко и увидел моего приятеля эмира. Глаз его скрывала повязка, но он тяжеловесно носился вокруг своих людей, побуждая их к действию. Такой энергии я от него не ожидал. Небольшие группки откалывались от главного отряда и мчались куда-то в сторону. Не куда-то, а к другим входам и окнам.
Я взвыл, когда понял, что помело мы оставили снаружи, Теперь никто не сможет спастись, даже Джинни. Негодующий вой превратился в рычание, я услышал звон стекол и грохот сбивающих замки выстрелов.
Этот Свертальф оказался умной киской. Он снова взялся за свой пистолет-пулемет и ухитрился (ведь лапы его были с когтями) открыть огонь по вспышкам. Затем мы отступили к лестнице.
Они вслепую наступали на нас в темноте. Кишели вокруг, прощупывали дорогу.
Я не мешал им, но первый, кто нащупал ступени, умер бесшумно и быстро. У второго хватило времени для визга. И вслед за ним поперла вся банда…
Они не могли стрелять в такой темноте и давке без риска уложить кого-нибудь из своих. Обезумев, они атаковали лишь с помощью своих кривых сабель. И этим саблям я ничего противопоставить не мог. Свертальф вел продольную пальбу по ногам, а я рвал их, как мог - вой и крики, укусы, треск, лязг… Аллах а акбар, так сверкайте зубы в ночи!
Лестница была узкой, это помогло. Да и их раненые мешали им. Но слишком явен был их перевес. На меня одновременно лезло около сотни храбрых мужчин, и мне пришлось отступить на шаг, а потом еще и еще. Не отступи - и они окружили бы меня. Но я успел добавить к тем, что уже полегли, еще более дюжины. И за каждый фут, что приходилось отдавать, мы добавляли еще несколько. И выиграли время.