"Живой классик" современной фантастики. Создательница уникальной научно-фантастической саги о Майлзе Форкосигане. А еще – автор поразительных, оригинальных фэнтези, вносящих новый смысл в само понятие "меча и магии".
Искатель приключений Даг, странствующий по дорогам одержимого демонами мира, по чистой случайности спасает от одного из демонов юную дочь крестьянина Фаун.
Ни Даг, ни Фаун еще не знают, насколько судьбоносной окажется эта встреча для них обоих – и для мира, веками задыхающегося в паутине древнего Зла…
Лоис Буджолд
Приманка
1
Фаун подошла к дому у колодца незадолго до полудня. Это была уже не ферма, но еще и не гостиница; строения располагались у самого большака, по которому Фаун шла последние два дня. Двор, окруженный полукругом старых бревенчатых построек, был открыт для путников – и посередине располагался колодец. Чтобы ни у кого не возникало сомнений в том, что здесь можно напиться, к одному из столбов, поддерживавших навес, кто-то приколотил вывеску с изображением колодца и ведра на цепи; ниже виднелся длинный перечень припасов, которые предлагались к продаже, с указанием цены. Каждая тщательно выписанная строчка сопровождалась маленькой картинкой и несколькими цветными кружочками, изображающими монеты, – для тех, кто не знал ни букв, ни цифр. Фаун читать умела, так же как вести счета – этому ее вместе с сотней домашних работ обучила мать. Фаун нахмурилась от непрошеного воспоминания.
"Ну да, я умная, так как же я оказалась в такой переделке?"
Фаун стиснула зубы и сунула руку в карман, где лежал кошелек. Он был не тяжел, но хлеба-то купить денег хватит. Хорошо бы хлеб оказался свежим. Вяленая баранина из мешка Фаун, которую она пыталась жевать сегодня утром, снова вызвала у нее тошноту, но нужно же было чем-то поддержать силы: ужасная усталость сделала ее шаги медленными, так она никогда не доберется до Глассфорджа. Фаун оглядела безлюдный двор и бросила взгляд на висящий на столбе железный колокол с веревкой, потом оглянулась на расстилавшиеся вокруг фермы поля. На дальнем залитом солнцем косогоре дюжина людей косила траву. Фаун неуверенно обошла дом и постучала в дверь кухни. Полосатый кот, свернувшийся на пороге, приоткрыл один глаз, но вставать не стал. Сытое спокойствие кота приободрило Фаун, да и сам дом выглядел ухоженным: выцветшая черепица крыши и дикий камень фундамента явно были недавно подновлены. Когда на ее стук вышла дородная пожилая хозяйка, сердце Фаун даже не особенно колотилось.
– Что тебе, дитя? – спросила женщина.
Вертевшееся на кончике языка "Я не дитя, я просто коротышка" Фаун благоразумно оставила при себе. К тому же морщинки в уголках дружелюбных глаз хозяйки навели Фаун на мысль, что ее годы и впрямь покажутся той детскими.
– Хлеб вы продаете?
Хозяйка явно обратила внимание на то, что Фаун путешествует одна.
– Да. Входи.
Большой очаг нагрел кухню сильнее летнего солнца; на стенах с железных крюков свисали разного размера кастрюльки и горшочки. Влажный воздух был полон восхитительных запахов: ветчины с бобами, свежего хлеба, вяленых фруктов: хозяйка готовила к полудню обед для косцов. Фермерша откинула полотно, прикрывавшее ряд пышных караваев на столе: чтобы испечь весь этот хлеб, ей, несомненно, пришлось подняться до рассвета. Несмотря на тошноту, у Фаун потекли слюнки. Она выбрала каравай, в который, по словам хозяйки, был добавлен мед и тмин. Фаун выудила из кошелька монетку, завернула каравай в свой платок и вышла во двор. Хозяйка последовала за ней.
– Вода в колодце чистая, и денег за нее мы не берем. Только тебе придется самой вытянуть ведро, – сказала женщина, глядя, как Фаун грызет отломленную от каравая корочку. – Кружка вон там, на крючке. Куда ты направляешься, дитя?
– В Глассфордж.
– В одиночку? – Женщина нахмурилась. – У тебя там родственники?
– Да, – солгала Фаун.
– Тогда им должно быть стыдно. Говорят, у Глассфорджа объявились разбойники. Не следовало отправлять тебя в дорогу одну.
– Разбойники нападают к югу или к северу от города? – забеспокоилась Фаун.
– Я слышала, что к югу, но кто сказал, будто они будут сидеть на месте?
– Я дальше на юг не пойду – только до Глассфорджа. – Фаун положила хлеб на скамью рядом со своим мешком, отмотала цепь и позволила ведру падать, пока из прохладной глубины колодца не донесся всплеск; потом она принялась вертеть ручку ворота.
Новость насчет разбойников была тревожной. Впрочем, разбойники – понятная угроза. Любой дурак догадается держаться от них подальше. Когда шесть дней назад Фаун отправилась в свое печальное путешествие, она при любом удобном случае пользовалась любезностью возниц, как только оказалась достаточно далеко от дома и могла не опасаться, что ее узнают. Все было хорошо до тех пор, пока один парень не начал говорить глупости, смутившие Фаун, а потом попытался ее облапить. Фаун вырвалась и отбежала, а вознице хватило ума не бросить свой фургон и беспокойных лошадок, чтобы попытаться ее поймать. Однако в следующий раз удача могла Фаун изменить; поэтому она пряталась на обочине и выглядывала только тогда, когда видела: на попутной повозке едет женщина или целое семейство.
Съеденный кусок хлеба помог желудку Фаун успокоиться. Девушка поставила ведро с водой на скамью и взяла протянутую ей хозяйкой деревянную кружку. У воды был привкус железа, но она была чистой и холодной. Фаун почувствовала себя лучше. Она отдохнет немного в тени, и тогда, возможно, ей удастся за остаток дня пройти больше, чем накануне.
С дороги донесся стук копыт и звяканье упряжи. Впрочем, скрипа колес Фаун не услышала, а копыт явно было много. Фермерша, прищурившись, посмотрела вдаль, и ее рука потянулась к веревке колокола.
– Дитя, – сказала женщина, – видишь вон те старые яблони? Не залезть ли тебе на дерево и не посидеть ли там тихонько, пока мы не увидим, что к чему?
Фаун на ум пришли несколько возможных ответов, но она ограничилась тем, что сказала:
– Да, мэм. – Она двинулась через двор, потом вернулась, схватила каравай и побежала к купе деревьев. К стволу ближайшей яблони были прибиты доски, так что получалось что-то вроде лестницы, и Фаун проворно вскарабкалась наверх и спряталась среди густой листвы и мелких зеленых яблок. Ее платье было темно-синим, а жакет – коричневым, так что здесь, как и в придорожных кустах, тени должны были ее скрыть. Фаун уселась на ветку, сунула белые руки, которые могли бы ее выдать, под мышки и встряхнула головой, так что темные кудри закрыли лицо. Фаун настороженно посматривала на дорогу сквозь густые пряди.
Толпа всадников въехала во двор, и напряжение отпустило выпрямившуюся у колодца хозяйку фермы; ее рука, сжимавшая привязанную к языку колокола веревку, разжалась. Приехавших было с полторы дюжины, кони у них оказались разной масти, но все поджарые и длинноногие. Всадники по большей части носили темную одежду, а позади седел виднелись притороченные сумки и спальные мешки. Фаун затаила дыхание, заметив, что все мужчины вооружены длинными ножами и мечами; у многих за плечами висели луки и имелись полные стрел колчаны.
Нет, не все они были мужчинами. Вперед выехала женщина, спешилась и кивнула фермерше. Одета она была так же, как и остальные, – в штаны для верховой езды, сапоги и длинную кожаную куртку, а ее волосы с сильной проседью были заплетены в косу и свернуты в тугой узел. Мужчины тоже все были длинноволосые: некоторые носили косы, другие – хвосты с блестящими стеклянными или металлическими бусинами или ленточками, третьи – такие же строгие прически, как и женщина.
Стражи Озера. Явно целый дозорный отряд. Фаун только один раз до сих пор видела таких, как они, когда с родителями и братьями ездила в Ламптон на ярмарку за семенами, стеклянной посудой, каменным маслом и красками. Тогда это был не отряд, а клан, живущий в глуши рядом с Мертвым озером, который привез на продажу прекрасные меха, выделанную кожу, искусные поделки кузнецов и еще товары, о которых вслух не говорили: лекарства и, может быть, незаметно действующие яды. Ходили слухи, что Стражи Озера практикуют черную магию.
Вообще о Стражах Озера ходило множество и менее невероятных слухов. Они не жили оседло, а кочевали из одного лагеря в другой – в зависимости от сезона. Ни один из них не владел землей, которую можно было бы к концу жизни разделить между наследниками; Стражи Озера считали огромные дикие просторы общей собственностью рода. Мужчина владел только своей одеждой, оружием и охотничьей добычей. После свадьбы женщина не становилась хозяйкой в доме мужа, обязанной заботиться о его престарелых родителях; вместо этого мужчина переселялся в шатер матери жены и становился сыном этой семьи. Шептались и о странных постельных привычках Стражей Озера, хоть никто, к огорчению и возмущению Фаун, ничего о них ей не рассказывал.
Одно крестьяне знали точно: если на вас нападало зловредное привидение, вы звали Стражей Озера. И не дай вам бог обсчитать их при расплате за услугу…
Фаун не была уверена в существовании зловредных привидений. Несмотря на все россказни, сама она никогда их не встречала и не знала никого, кто встречал бы. Все это казалось страшными сказками, развлекающими сообразительных и пугающими доверчивых. Насмешливые старшие братья слишком часто дурачили Фаун, чтобы она с готовностью заглатывала приманку.
Заметив, что один из дозорных направляется к ее дереву, Фаун замерла. Этот воин выглядел не так, как остальные, и девушка не сразу поняла, в чем дело: его темные волосы были коротко острижены и небрежно отброшены назад. Человек был устрашающе высок и очень худ. Он зевнул и потянулся, и что-то блеснуло в его левой руке. Сначала Фаун подумала, что это нож, потом вздрогнула, осознав, что левая кисть отсутствует: вместо нее из длинного рукава выглядывало что-то вроде крюка или зажима; как он крепится к запястью, Фаун разглядеть не могла. К ужасу девушки, дозорный растянулся в тени прямо под нею, удобно опершись спиной о толстый ствол, и закрыл глаза.
Фаун дернулась и едва не свалилась с дерева, когда хозяйка фермы все-таки зазвонила в колокол. Два громких удара, потом еще три: явно просто сигнал, а не тревога, потому что фермерша продолжала оживленно разговаривать с женщиной из отряда. Теперь, когда у Фаун было время присмотреться, она разглядела, что среди Стражей Озера были еще три или четыре женщины. Двое мужчин таскали воду из колодца, наполняя деревянную поилку; коней по очереди подводили к поилке и давали напиться. В ответ на звон колокола из-за одного из строений появился паренек, и фермерша послала его вместе с несколькими дозорными в амбар. Две молодые женщины последовали за хозяйкой в дом и через некоторое время вышли с завернутыми в полотно свертками – должно быть, добрым крестьянским хлебом. Мужчины вынесли из амбара несколько мешков: Фаун решила, что в них овес для коней.
Потом все дозорные собрались у колодца, и хозяйка и седая женщина о чем-то стали договариваться; они пересчитали мешки и свертки, и Стражи Озера вручили фермерше несколько монет и какие-то маленькие мешочки, извлеченные из седельных сумок, – Фаун не сумела разглядеть, что в них; обе стороны явно остались довольны обменом. Потом мужчины и женщины разбились на группки и расположились в тени, чтобы поесть.
Предводительница отряда подошла к дереву, на котором пряталась Фаун, и уселась, скрестив ноги, рядом с высоким человеком.
– Это ты хорошо придумал, Даг.
Тот в ответ только хмыкнул. Открыл ли он глаза, Фаун не знала: со своей ветки она могла видеть только две макушки – одну седую и гладко причесанную, другую темную и взлохмаченную. Еще ей были видны длинные ноги в сапогах.
– Так что тебе рассказала твоя старая приятельница? – спросил мужчина. Его низкий голос звучал устало, а может быть, он от природы был хриплым. – Подтверждаются сведения о Злом?
– Пока ходят только слухи о разбойниках, но в окрестностях Глассфорджа исчезли несколько человек. И тел не нашли.
– М-м…
– Вот тебе, поешь. – Женщина протянула что-то своему собеседнику – судя по восхитительному запаху, долетевшему до Фаун, ломоть свежего хлеба с ветчиной. Потом женщина спросила, понизив голос: – Ты еще ничего не почувствовал?
– У тебя Дар сильнее, чем у меня, – с набитым ртом пробормотал мужчина. – Если ты ничего не чувствуешь, я и подавно не сумею.
– Ты более опытен, Даг. На моем счету всего девять уничтоженных Злых, а у тебя сколько – пятнадцать? А то и двадцать?
– Больше, хоть остальные и были мелочью. Мне просто везло.
– Ха, везло! И мелочь считается тоже. К следующему году они выросли бы. – Женщина откусила кусок от собственного ломтя хлеба с ветчиной и вздохнула. – Ребята волнуются.
– Я заметил. Того и гляди они начнут задирать друг друга, если напряжение еще увеличится.
Женщина только согласно фыркнула.
В хриплом голосе неожиданно прозвучало беспокойство:
– Если мы найдем логово Злого, не пускай молодежь вперед.
– Ничего не выйдет. Им нужно набираться опыта – как и нам в свое время.
– Кому нужен такой опыт… – пробормотал мужчина.
Не обращая внимания на возражение, женщина продолжала:
– Я подумала, что в пару с тобой я поставлю Сауна.
– Избави боже! Если только ты снова не отправишь меня сторожить лагерь.
– На этот раз не получится. К тому же жители Глассфорджа дают нам в помощь своих людей.
– Ох, беда! Это же неуклюжие крестьяне, хуже детей!
– Так ведь это их родичи пропали. Они в своем праве.
– Сомневаюсь, что даже с разбойниками они справятся. – Помолчав мгновение, мужчина добавил: – Иначе они уже с ними разделались бы. – Помолчав еще, он заключил: – Если там и правда есть разбойники.
– Я думала поручить жителям Глассфорджа стеречь коней. Если там и вправду Злой и такой большой, как опасается Чато, нам каждая пара рук понадобится в схватке.
После паузы мужчина проворчал:
– Неудачный выбор слов, Мари.
– Ведро у колодца полное. Вылей его себе на голову. Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду.
Мужчина взмахнул правой рукой.
– Ну да.
Охнув, женщина поднялась на ноги.
– Поешь. Это, если хочешь знать, приказ.
– Да что ты меня пичкаешь! Я же не дергаюсь!
– Не дергаешься, – вздохнула женщина, – я знаю. – С этими словами она ушла.
Мужчина снова растянулся на траве.
"Уходи, – мысленно приказала ему Фаун. – Я писать хочу".
Однако через несколько минут, прежде чем потребности тела заставили Фаун проявить нежеланную смелость, мужчина поднялся и двинулся следом за предводительницей отряда. Он не спешил, но шаги его были длинными, и пересек двор он прежде, чем женщина помахала рукой. Фаун не поняла, как это можно было счесть приказом, но тем не менее все дозорные тут же принялись приторачивать седельные сумки и подтягивать подпруги. Через пять минут всадники покинули ферму.
Фаун соскользнула с дерева и посмотрела вслед отряду. Однорукий воин, ехавший последним, оглянулся через плечо. Фаун снова спряталась за ствол, и только когда стук копыт стих, вышла из своего убежища и отправилась искать фермершу. Ее мешок, как с облегчением заметила девушка, так и лежал на скамье – никто его не тронул.
Оглянувшись, Даг снова подумал о той крестьянской девчушке, которая робко пряталась на яблоне. Теперь она, конечно, слезла, но рассмотреть ее Дагу не удалось. Другое дело, что на таком близком расстоянии ветви и листья не могли скрыть от него яркую искру жизни…
Мысленно Даг представил себе ее уютную ферму, разоренную глиняными тварями Злого, – кровь, пепел, дым. Или еще хуже – и эту картину показало ему не только воображение, но и память, – то, что случилось в Западном Уровне за рекой Грейс, менее чем в шестистах милях отсюда. Для него, который верхом или пешком проделывал подобный путь дюжину раз, не такое уж это и расстояние, а вот для местных – нечто, что трудно себе представить. Бесконечные мили пустошей, таких безотрадных, что даже скалы рассыпались в серую пыль. Эта огромная плешь высасывала из человека его Дар так же, как пустыня – влагу из его тела; задерживаться там было смертельно опасно. Тысячелетия редких дождей только начали возвращать Западному Уровню какое-то подобие ландшафта. Представить себе зеленые поля этой деревенской девчушки превращенными в такой же кошмар…
"Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы такого не случилось, Искорка".
Даг не думал, что они когда-нибудь еще встретятся или что она узнает, ради чего так спешат странные знакомцы ее… матери? – спешат, чтобы защитить и ее, и себя самих. Не ее вина в том, что он так устал от своей бесконечной погони. Деревенские жители, хоть что-то узнавшие о методах Стражей Озера, называли их черной некромантией и шарахались прочь от дозорных, однако принимали от них бесценный подарок – безопасность. Что ж, значит, и на этот раз мы купим смерть Злого ценой жизни одного из нас…
Но только одного, если это будет зависеть от него, Дага.
Даг ударил каблуками коня и галопом догнал отряд.
Хозяйка фермы задумчиво смотрела на Фаун, пока та собирала свой мешок, поправляла лямки и закидывала его за спину.
– Отсюда до Глассфорджа почти день езды, – сказала она, – а пешком еще дольше. Тебе придется ночевать по дороге.
– Ничего, – ответила Фаун. – Мне нетрудно найти место для ночлега. – Это было правдой. Найти укромный уголок, откуда ее не было видно с дороги, ей всегда удавалось, а приготовления ко сну сводились к тому, чтобы расстелить одеяло и улечься, не умываясь и не раздеваясь. Единственные неприятности, которые грозили при этом Фаун, заключались в укусах москитов и клещей.
– Ты могла бы переночевать в амбаре и выйти пораньше. – Прикрыв глаза рукой, фермерша посмотрела на дорогу, по которой ускакал отряд Стражей Озера. – Я ничего с тебя за это не возьму, дитя.
На ее лице было написано искреннее беспокойство за Фаун. Фаун раздирали странные чувства – несправедливый гнев и желание расплакаться; болезненный комок в горле мешал ей дышать. "Мне давно не двенадцать, женщина", – хотелось ей сказать. Когда-нибудь ведь ей придется научиться говорить: "Мне двадцать. Я вдова". Такие фразы все еще не давались ей легко.
И все-таки… предложение фермерши звучало соблазнительно. Остаться на день, помочь по хозяйству, показать, какой полезной она может быть… остаться еще на день и еще… На ферме всегда бывают нужны рабочие руки, а Фаун знала, как найти себе дело. Первое, что она собиралась сделать, когда доберется до Глассфорджа, – это поискать работу. А здесь – сколько угодно знакомых и привычных дел.
Только Глассфордж манил ее воображение уже не одну неделю. Отказаться идти туда было бы все равно что остановиться на всем скаку. Да и в городе легче оставаться незаметной. Впрочем, не обязательно, подумала Фаун со вздохом. Куда бы она ни отправилась, рано или поздно ее узнают. Так, может быть, и все равно, где остаться? И на самом деле нигде новые горизонты не откроются?
Она собрала в кулак свою ослабевающую решимость.