Спустя несколько дней Лассельс и Дролайт приняли книготорговца в доме Лассельса на Брутон-стрит. Книготорговец оказался человеком деловым и энергичным и, не входя в долгие объяснения, сразу же изложил суть дела:
– Подобно прочим жителям этих островов, джентльмены, я поражен и изумлен нынешним удивительным возрождением английской магии, а также тем воодушевлением, с которым публика приветствует некогда забытое искусство. Я убежден, что идея периодического издания, посвященного миру магии, будет встречена с одобрением. Литература, политика, религия, путешествия – все это прекрасно, но магия – практическая магия мистера Норрелла – имеет безусловное преимущество новизны. Как вы думаете, джентльмены, способен ли мистер Норрелл отнестись благосклонно к моему предложению? Я слышал, у него есть что сказать по этому вопросу. Слышал также, что взгляды мистера Норрелла очень своеобразны! Разумеется, в школе мы все немного изучали историю и теорию магии, но на Британских островах магия не практикуется так давно, что наверняка наши скудные познания изобилуют ошибками и неточностями.
– Ах, мистер Мюррей! – воскликнул мистер Дролайт. – Как вы проницательны! Если бы мистер Норрелл мог вас услышать! Ошибками и неточностями – вот именно! Если бы вам, мой дорогой сэр, как мне, выпало счастье наслаждаться беседами с мистером Норреллом – вы бы поняли, что дело обстоит именно так!
– Поверьте, сэр, сформировать у английской публики правильное представление об английской магии долгие годы было величайшим чаянием мистера Норрелла, – сказал Лассельс, – однако, увы, нередко наши частные желания отступают перед общественным долгом. Адмиралтейство и военное министерство занимают все время мистера Норрелла.
Мистер Мюррей вежливо отвечал, что, конечно же, все прочие соображения отступают перед соображениями военной необходимости и что мистер Норрелл, безусловно, национальное достояние Британии.
– Однако я полагаю, мы могли бы устроить так, чтобы основной груз не лег на плечи мистера Норрелла. Наняли бы редактора, который будет готовить выпуск, работать с отдельными статьями и рецензиями, вносить изменения – все это, разумеется, под руководством мистера Норрелла.
– Разумеется, – произнес Лассельс. – Непременно под руководством мистера Норрелла. На этом мы настаиваем.
Встреча завершилась ко всеобщему удовлетворению. Мистер Лассельс и мистер Дролайт пообещали, что немедленно переговорят с мистером Норреллом.
Дролайт смотрел, как мистер Мюррей покидает комнату.
– Шотландец, – произнес он, когда за гостем закрылась дверь.
– Ну конечно! – согласился Лассельс. – Однако меня это не пугает. В делах шотландцы довольно практичны и умелы. Этот шотландец все сделает как надо.
– Он показался мне вполне респектабельным – почти что джентльмен. Если забыть о его странной привычке пристально смотреть на вас одним глазом, в то время как второй путешествует по комнате. Меня это сбивало с толку.
– Он слеп на правый глаз.
– Неужели?
– Да, Каннинг мне сказал. В детстве школьный учитель воткнул ему в глаз перочинный ножик.
– Господи! Однако только вообразите, дорогой Лассельс! Целое издание, выражающее мнение одного человека! В это трудно поверить! Волшебник удивится, когда мы ему расскажем.
Мистер Лассельс рассмеялся:
– Напротив, он решит, что нет ничего естественнее. Его тщеславие не знает границ.
Как и предполагал Лассельс, мистер Норрелл не нашел ничего удивительного в предложении мистера Мюррея, однако тут же начал перечислять всевозможные трудности.
– План превосходный, – заявил он, – однако практически неосуществимый. У меня нет времени редактировать издание, и я вряд ли доверю эту задачу кому-либо другому.
– Я был почти такого же мнения, сэр, – согласился мистер Лассельс, – пока не подумал о Портисхеде.
– Портисхед? Что еще за Портисхед? – спросил мистер Норрелл.
– Видите ли, – начал Лассельс, – когда-то он был волшебником-теоретиком, но…
– Волшебником-теоретиком? – взволнованно перебил мистер Норрелл. – Вы же знаете, что я о них думаю!
– Да, но вы не дослушали, – продолжил Лассельс, – его восхищение вами невероятно велико, сэр. Прослышав, что вы не одобряете волшебников-теоретиков, он немедленно забросил свои занятия.
– Вот как? – спросил мистер Норрелл уже более спокойно.
– Он опубликовал одну или две книги – вроде бы историю магии шестнадцатого века для детей или что-то в таком роде. Я полагаю, что вы вполне можете доверить редактирование лорду Портисхеду, сэр. Он никогда не опубликует ничего, что могло бы заслужить ваше неодобрение. Лорд Портисхед известен как один из самых достойных людей в королевстве. И я совершенно уверен, что его главным желанием будет вам угодить.
С некоторой неохотой мистер Норрелл согласился принять лорда Портисхеда, и мистер Дролайт написал письмо, приглашающее его милость на Ганновер-Сквер.
Лорду Портисхеду к тому времени исполнилось тридцать восемь. Он был высок и долговяз, носил сюртуки и панталоны светлых цветов. Душа у его милости была нежная, и все вокруг заставляло его испытывать неловкость. Лорд Портисхед стеснялся своего высокого роста, своего статуса бывшего волшебника-теоретика (человек умный, его милость понимал, что это не нравится мистеру Норреллу). Встреча с такими светскими джентльменами, как Дролайт и Лассельс, чрезвычайно смутила лорда Портисхеда, а что уж и говорить о встрече с мистером Норреллом – его кумиром! В какой-то момент он от волнения начал раскачиваться из стороны в сторону – из-за роста и светлого костюма это придавало лорду Портисхеду сходство с серебристой березой на сильном ветру.
Несмотря на нервозность, лорду Портисхеду удалось-таки выразить, как он польщен приглашением мистера Норрелла, который в свою очередь был так приятно удивлен необыкновенным уважением со стороны волшебника-теоретика, что любезно позволил его милости вновь заняться изучением магии.
Разумеется, лорд Портисхед был очень рад, но, когда он услыхал, что ему будет позволено сидеть в уголке гостиной на Ганновер-Сквер, впитывая суждения мистера Норрелла о современной магии, и заниматься редактированием (под руководством мистера Норрелла) нового периодического издания мистера Мюррея, счастье его перешло все границы.
Новый журнал назвали "Друзья английской магии" – выражение, позаимствованное из письма мистера Сегундуса в газету "Таймс" прошлой весной. Удивительно, но в журнале не было публикаций самого мистера Норрелла, который обнаружил, что совершенно не способен дописать до конца ни одной статьи – его никогда не устраивало написанное. Он никак не мог решить, сказал ли слишком много или, напротив, слишком мало.
В первых выпусках серьезный исследователь магии не найдет ничего, заслуживающего внимания. Занятны разве что статьи, в которых Портисхед от имени мистера Норрелла громит его врагов: джентльменов-волшебников, леди-волшебниц, уличных магов, бродячих чародеев, волшебников-вундеркиндов, Ученое общество йоркских волшебников, Ученое общество манчестерских волшебников, ученые общества волшебников в целом, а также всех прочих волшебников без разбору.
13. Чародей с Треднидл-стрит
Декабрь 1807 года
Самым известным уличным магом в Лондоне был, несомненно, Винкулюс. Его палатка стояла перед церковью Святого Христофора на Бирже, прямо напротив Английского банка, и нельзя было с уверенностью сказать, кто из них – банк или Винкулюс – более знаменит.
Происхождение его славы, причем славы весьма сомнительного свойства, не поддавалось объяснению. Винкулюс ничем не отличался от прочих шарлатанов с немытыми патлами за желтой занавеской. Заклинания его не работали, предсказания не сбывались, а мистические экстазы были ложью от начала до конца.
Много лет Винкулюс состоял в особых доверительных отношениях с Духом Реки Темзы. Впадая в транс, Винкулюс задавал Духу вопросы, на которые отвечал голос реки, раздающийся изо рта чародея, – голос глубокий, хлюпающий и завывающий. Зимой тысяча восемьсот пятого года одна женщина заплатила Винкулюсу шиллинг и попросила Дух Реки найти ее сбежавшего мужа. В ответ Дух разразился пространной и весьма неожиданной речью, и вокруг палатки начала собираться толпа любопытных. Находились такие, кто свято верил в способности Винкулюса, но некоторые просто смеялись над чародеем и его простодушной клиенткой. Один из шутников (весьма находчивый малый) задумал поджечь башмаки Винкулюса, покуда тот завывал голосом Духа. Чародей тут же вышел из транса: с воплем он вскочил на ноги и попытался одновременно сбросить башмаки и потушить огонь. При этом Винкулюс тряс головой, и вдруг толпа, донельзя обрадованная зрелищем, заметила, как у него что-то выпало изо рта. Двое зевак подобрали предмет и принялись рассматривать: это оказалась хитрая металлическая штуковина, не более дюйма с половиной в длину – своего рода губная гармоника, и когда один из зевак засунул штуковину в рот, то не хуже Винкулюса изобразил голос Духа Реки Темзы.
Несмотря на публичное унижение, Винкулюсу удалось сохранить некоторый авторитет и не утратить природного достоинства, которое отличало его от прочих уличных магов Лондона. Друзья и почитатели мистера Норрелла без конца убеждали волшебника с Ганновер-Сквер нанести визит уличному чародею и недоумевали, почему тот неизменно отказывается.
Однажды в конце декабря, когда грозовые тучи рисовали альпийские пейзажи над Лондоном, ветер свирепствовал в небесах, заставляя город то покрываться мглой, то сиять под лучами зимнего солнца, а дождь то и дело принимался барабанить в окна, мистер Норрелл с удобством расположился возле камина в своей библиотеке. Перед ним стоял чайный столик со всяческими вкусностями, на коленях лежал "Язык птиц" Томаса Ланчестера. Мистер Норрелл не спеша переворачивал страницы, отыскивая любимый отрывок, как вдруг с ужасом услыхал громкий и презрительный голос:
– Чародей! Ты думаешь, что поразил всех своими деяниями!
Мистер Норрелл поднял голову от книги и с изумлением заметил, что в комнате находится кто-то чужой – совершенно ему незнакомый худой оборванец, нахохлившийся, словно ястреб. Лицо его имело оттенок прокисшего трехдневного молока, волосы были цвета лондонского неба, затянутого угольным дымом и гарью, одежда – цвета Темзы в Уоппинге. Лицо, волосы и одежда были довольно грязны, но в остальном пришлец вполне мог служить воплощением расхожего представления о чародее (чего никто бы не сказал о мистере Норрелле). Держался он с достоинством, а в яростных серых глазах застыло высокомерие.
– Как же! – продолжил оборванец, злобно уставившись на хозяина. – Считаешь себя лучше всех! Так знай же, чародей, – твой приход был предсказан. Я ждал тебя целых двадцать лет! Где ты прятался до сих пор?
Мистер Норрелл с открытым ртом смотрел на обвинителя. Незнакомец как будто проник в его душу и вытащил на свет все скрытые мысли. С тех пор как мистер Норрелл приехал в столицу, его непрестанно мучила мысль, что он давно был готов трудиться на благо английской магии, что французы давно были бы посрамлены, а магия еще много лет назад заняла бы подобающее ей высокое положение в обществе. Волшебник проклинал свою медлительность, считая ее предательством по отношению к английской магии. Казалось, его совесть обрела плоть и бросает ему упрек, что делало положение мистера Норрелла довольно затруднительным. Заикаясь, волшебник спросил таинственного незнакомца, кто он такой.
– Я – Винкулюс, чародей с Треднидл-стрит!
– Вот оно что! – с облегчением вздохнул мистер Норрелл, обрадовавшись, что перед ним хотя бы не призрак, а существо из плоти и крови. – Полагаю, ты явился просить милостыню? Напрасно. Я не признаю в тебе собрата-волшебника, и ты ничего от меня не получишь! Ни денег. Ни обещаний помощи. Ни рекомендаций. Более того, я намереваюсь…
– Снова не угадал, чародей! Мне от тебя ничего не нужно. Я пришел, чтобы предсказать твою судьбу, ибо для того я рожден.
– Судьбу? Так ты предсказатель? – презрительно воскликнул мистер Норрелл. Он привстал с кресла и с силой потянул за шнурок звонка, но слуги не спешили на зов хозяина. – Мне нечего сказать человеку, который изображает из себя предсказателя! Лукас! Предсказания – отвратительные фокусы, посредством которых негодяи вроде тебя морочат честных людей! Магия не предназначена для предсказания будущего, а волшебники, которые утверждают обратное, попросту лгут! Лукас!
Винкулюс огляделся.
– Я слыхал, ты собрал все книги по магии, – сказал он, – а еще говорят, вернул книги из сгоревшей Александрийской библиотеки и выучил наизусть!
– Книги и рукописи – основа истинной учености и прочного знания, – с важным видом заявил мистер Норрелл. – В этом магия ничем не отличается от прочих наук.
Внезапно Винкулюс наклонился и вперил в мистера Норрелла горящий взор. Волшебник невольно умолк и подался вперед.
– Я простер руку, – зашептал Винкулюс, – и английские реки потекли вспять…
– Что-что?
– Я простер руку, – повторил Винкулюс чуть громче, – и кровь моих врагов застыла в жилах…
Уличный чародей выпрямился, раскинул руки и прикрыл глаза, словно в религиозном экстазе. Сильным и чистым, исполненным страсти голосом он продолжил:
– Я простер руку,
И мысли моих врагов унеслись, как стая скворцов;
И съежились они, словно куча тряпья.
Я пришел к ним туманом и дождем;
Я пришел к ним в полуденной дреме;
Стаей воронов, что закрыла рассветное небо на севере;
А когда враги решили, что спасены,
Я пришел к ним в крике, что разрушил безмолвие зимнего леса…
– Ты и впрямь решил, – перебил его мистер Норрелл, – что придумал нечто новенькое? На каждом углу безумцы выкрикивают подобную абракадабру, а всякий бродяга за желтой занавеской норовит продекламировать что-нибудь эдакое, чтобы напустить на себя таинственность. Да эти пророчества встречаются в каждой третьесортной книжонке о магии, опубликованной за последние двести лет! "Я пришел к ним стаей воронов!" Что это может значить, хотелось бы мне знать? Кто к кому пришел стаей воронов? Да где же ты, Лукас?!
Однако Винкулюс не обращал на мистера Норрелла никакого внимания. Его звучный голос без труда заглушал слабый и визгливый тенорок волшебника.
– Дождь отворил мне дверь, и я вошел в нее;
Камни соорудили мне трон, и я воссел на него;
Три королевства стали моими навеки;
Англия стала моею навеки.
Безымянный раб надел серебряную корону;
Безымянный раб воцарился в чужой земле…
– Три королевства! – воскликнул мистер Норрелл. – Вот оно что! Теперь я понимаю, что за чушь ты тут городишь! Пророчество о Короле-вороне! Не хочется огорчать тебя, но если ты задумал поразить меня сказочками об этом господине, то я тебя разочарую. Да-да, ты жестоко ошибаешься! Из всех волшебников его я ненавижу больше других!
– Оружие врагов моих чтят в аду, как святыню;
Замыслы их лелеют, как священные тексты;
Кровь, что я проливал на полях древних сражений,
Собрана адскими ризничими с запятнанной земли,
Собрана в сосуды из серебра и слоновой кости.
Я принес Англии магию, бесценный дар,
Но англичане презрели его;
Магию напишут на небе косые струи дождя,
Но им ее не прочесть;
Магия будет начертана на каменных лицах холмов,
Но их разуму ее не вместить;
Облетевшие деревья зимой -
Черные письмена, которых им не постичь…
– Каждый англичанин должен иметь возможность обратиться к знающему и хорошо образованному волшебнику, – снова перебил мистер Норрелл. – А что предлагаешь ты? Мистический бред о камнях, дожде и деревьях! Так некогда и Годблесс призывал учиться магии у диких зверей в лесу. А почему тогда не у свиней в хлеву? Не у бродячих собак? В наши дни культурный человек просто не имеет права практиковать магию подобного сорта!
Мистер Норрелл метнул в Винкулюса гневный взгляд. Внезапно кое-что бросилось ему в глаза.
Уличный чародей явно не слишком заботился о своей одежде. На шее бродяги небрежно болтался грязный шейный платок, а между платком и рубашкой оставался просвет. И в просвете виднелась странная синяя закорючка, немного похожая на росчерк пера. Это мог быть шрам – память об уличной драке, однако куда больше было сходство с варварской росписью, которой покрывают свое тело островные туземцы Южных морей. Как ни странно, но Винкулюс, способный забраться в чужой дом и без стеснения поучать хозяина, смутился и прикрыл горло рукой, а затем потуже затянул шейный платок.
– Два чародея появятся в Англии…
У мистера Норрелла вырвался странный звук – то, что начиналось как крик, обратилось в едва различимый, горестный вздох.
– Первый будет страшиться меня, второй возжаждет узреть меня;
Первым будут управлять убийцы и воры;
Второй устремится к саморазрушению;
Первый похоронит сердце свое под снегом в темном лесу,
Но боль его не уймется;
Второй увидит сокровище свое в руках недруга…