– Это черный! Видящий снова угадал! Поразительно! Я подобного нигде не видел! Давайте, кидайте ваши платки, перчатки, пояса, все, что хотите. Его пальцы видят лучше, чем наши глаза! А сейчас, приготовьтесь, будет самое удивительное. Видящий может читать! Да-да, вы не ослышались. Незрячий будет читать вслепую! Эй там, в первом ряду, есть у вас письма или книги? Я, конечно, могу достать свои, но вы ведь мне не поверите, верно? А во втором ряду? Давайте, не робейте!
– Держи! – крикнул кто-то слева, но еще до того, как раздались слова, в воздухе послышался свист, и Арлинг едва успел пригнуть голову Сейфуллаха, чтобы в нее не врезался помидор. А за ним последовали другие овощи не первой свежести. Очевидно, зрители давно ждали этого момента. Предыдущие выступления такой возможности не давали.
Хохот, топот, свист и тухлые овощи – хуже их номер закончиться не мог. Впрочем, Арлинга волновало только то, как бы вместе с морковью или брюквой к Сейфуллаху не прилетела стрела или дротик от Акации. Несмотря на поднявшийся шум, взгляд из зала оставался невозмутимым. Возможно, кто-то из купцов в зале узнал сына главы Купеческой Гильдии Балидета и теперь таращился на него, не веря своим глазам, но версия была слабой, и Регарди от нее отказался. Во взгляде чувствовался интерес иного рода.
Судейский балкон вмешался не сразу. Когда поднялся главный судья, на Сейфуллахе уже было полно пятен от попавших в него овощей, потому что Арлинг прислушивался к летящим стрелам, а то, что, на его взгляд, было безобидно, пропускал.
– Мы присуждаем половину балла, – торжественно провозгласил судья под всеобщее улюлюканье. – Это были Слепой, то есть, простите, Видящий, и его друг.
Итак, они все-таки выделились из общей толпы уродов. Им досталась самая низкая оценка за вечер. То, на что халруджи потратил несколько лет, и что на практике было куда труднее, чем сломать человеку шею, было оценено в полбалла. Умение читать и определять цвет вслепую зрячим было неинтересно.
– Это несправедливо! – Сейфуллах хватал воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба, но юркий ведущий ловко отодвинул его плечом, вытеснив со сцены.
– А теперь мы увидим кое-что действительно поразительное! – закричал он, довольный, что снова оказался в центре внимания. – Карлики-канатоходцы!
Схватив Сейфуллаха за рукав, Арлинг утащил его с арены под всеобщее ликование. Возможно, им стоило сразу представиться шутами, и тогда у них было бы больше шансов расположить к себе публику. Он, конечно, предполагал проигрыш, но не с таким размахом.
– Пойдемте отсюда, господин, это не наши зрители, – попытался пошутить Арлинг, но Сейфуллах, зайдя за кулисы, резко остановился.
– Тебе бы лучше помолчать, – огрызнулся он. – Все, что мог, ты уже сделал. Синий, черный! Идиот. Это не публика дурная, это ты плохо старался, черт побери!
– Как скажете, – послушно склонил голову Регарди. Подозрительного взгляда он больше не чувствовал, но безопасней от этого не стало.
– Подождем, пока закончат эти уроды, – произнес Аджухам, вложив в последнее слово несколько иное значение, чем просто "калека". Подойдя к лавке, которая стояла недалеко от входа, и откуда можно было наблюдать за происходящим на арене, он забрался на нее с ногами, смахнув чьи-то вещи.
– Я должен попасть на Птичьи Острова, – упрямо сказал он, словно Арлинг с ним спорил. – И сделаю для этого все возможное. А невозможное будет по твоей части. Смотри, халруджи, третья промашка, и отправишься к иману.
– Я всегда в вашем распоряжении, господин.
– Да ну? Хорошо, что напомнил. А то я что-то в последнее время запутался. Значит, главный из нас все-таки я?
– Да, господин. Можно вопрос.
– Валяй.
– Чего мы ждем?
– Я же сказал. Ждем, когда эти уроды закончат свои уродские номера.
– И… – Арлинг все еще не мог уловить хода мыслей Сейфуллаха, но их направление ему не нравилось. Также как не нравилось ему и то, что загадочный взгляд, который он чувствовал в зале, вдруг появился за кулисами. Сомнений быть не могло. Человек последовал за ними и теперь наблюдал со стороны ямы, где сидели музыканты.
– И когда они их закончат, мы узнаем, кто стал победителем этой клоунады и хозяином всей той кучи денег, которая должна была достаться нам.
Регарди все еще не понимал связи и недоуменно склонил голову.
– Дальше все просто. Подождем, пока уродец заберет свой приз, проследим за ним до темного переулка и… – Аджухам цокнул языком. – Что с тобой? Тебя вроде по голове не били, но соображаешь ты так, словно о наковальню ударился.
– Ты хочешь ограбить калеку? – недоуменно спросил халруджи, надеясь, что понял Сейфуллаха неправильно.
– Час назад ты предлагал ограбить купца, – едко произнес Аджухам. – Что тебя смущает теперь? Только подумай, зачем Человеку-гусенице или Летающей Женщине столько денег? Они их или пропьют, или отдадут хозяину, потому что большинство здешних артистов – рабы. А я найду этим деньгам достойное применение. Так что приготовься, сегодня ночью придется поработать по-настоящему. Ты что-то сказал?
– Нет, господин, – хмуро ответил Арлинг. Действительно, разницы между грабежом купца и калеки не было никакой. Были лишь халруджи и приказы, которые он должен был исполнять.
– Присядь, до конца еще долго, – Сейфуллах похлопал рядом с собой. – Посмотри лучше, что вытворяют эти карлики.
Регарди садиться не стал, но на сцену "посмотрел". Узнать карликов из их палатки было не трудно. Хозяин Арво постарался на славу. Летающие под куполом цирка маленькие тела впечатляли. Он слышал свист качелей, веревок и других цирковых снарядов, на которых гроздьями висели карлики, складывая из своих негибких по природе тел удивительные фигуры. Выходило забавно и трогательно, но артистам было нелегко. Ему казалось, что их дыхание – тяжелое, прерывистое, отчаянное – раздавалось под куполом громче беснующегося снаружи ветра. И когда стихия успела так разыграться? Песчинки настойчиво скребли по ткани, предупреждая, что в такую погоду лучше иметь крышу над головой. Судя по набившемуся в цирк народу, здесь собралась едва ли не вся Самрия.
Переведя внимание на арену, Арлинг отметил, что над сценой натягивали канат. Воздух играл им, словно большой струной, издавая странные, не поддающиеся описанию звуки. Веревка протянулась на расстоянии не меньше двадцати салей от арены. Если упасть, можно разбиться насмерть, но был риск и остаться в живых, превратившись в еще большего калеку. Арлинг предпочел бы мгновенную смерть, однако для этого канат нужно было перевесить гораздо выше.
Вместе с канатом над ареной закрепили еще один предмет. Судя по запаху, он был деревянным, а шелест обтекавшего его сквозняка подсказывал, что он круглый и громоздкий – не меньше человеческого роста в диаметре. Регарди долго гадал, пока не различил, что с предметом к куполу подняли человека, вернее, женщину. Ее запах доносился слабо, но он все равно узнал лилипутку, которая хотела сбежать из цирка. Ту самую, которую звали Магдой.
Сосредоточившись, халруджи понял, что ее привязали к круглой доске, подвесив под самым куполом цирка. Там было темно, и лишь блестящий костюм артистки мерцал в отсветах зеркальных факелов. Арлинг чувствовал крошечные блики, падающие на цирковые турникеты, веревки и крепления, словно находился на расстоянии вытянутой руки от дрожащего тела лилипутки.
Он не принимал ясного корня, но все чувства обострились так, будто он вылил на себя бочку чудодейственного отвара. По мере того, как в зале становилось тише, нехорошее предчувствие усилилось. Вспомнив разговор лилипутки с карликом, Арлинг догадался о том, что должно было сейчас произойти. И догадка ему не понравилась.
Тем временем, карлики спустились с качелей и приблизились к канату. Пьяная от куража публика замерла. Лилипутка на круглой доске под куполом тяжело дышала. Веревки резали руки, высота пугала, сердце билось, словно пойманная птица.
Регарди хорошо представлял, что видели глаза маленькой женщины по имени Магда. Пустота купола была бесконечной и необъятной. Луч зеркального факела, который словно заходящее солнце, повис на ребре циркового шатра, выхватывал из тьмы горстку суетящихся на канате карликов. Они забирались друг другу на плечи, выстраиваясь пирамидой, которая опасно раскачивалась из стороны в сторону. А еще ниже карликов расползалось пятно далекой арены в окружении полутемного ореола зрительских рядов. Любопытные лица повернуты вверх, желто-розовые блики, плавающие в полумраке. Им никогда не понять, как там – наверху.
– Не бойся, Магда, – прошептал халруджи. – Карло не промахнется.
Но лилипутка боялась. Ее трясло от страха, и это было плохо. Арлинг слышал, как шатался и раскачивался деревянный круг от гулявшего под куполом сквозняка. Попасть в такую мишень, не задев висящего на ней испуганного человека, будет трудно.
Регарди слышал, как под тяжестью шести маленьких тел протяжно скрипел канат, чувствовал тяжелое дыхание нижнего карлика, который стоял на канате, удерживая равновесие с помощью шеста. На его плечах балансировало двое маленьких людей, а на их плечах – еще трое. Уродцы показывали чудеса эквилибристики. С них ручьем катил пот, и его капли разбивались о сцену, словно градины первого весеннего шторма. Арлингу казалось, что этот звук заглушал музыкантов, рев толпы, крики ведущего и даже свист ветра.
Грянули трубы, и на сцену выбежали факиры. Тоже карлики из труппы Арво. Они принялись жонглировать горящими головешками, и арену мгновенно затянуло чадом. Регарди по-прежнему слышал висящую под куполом лилипутку и карликов на канате, но различать их запахи стало труднее.
Между тем, человек, который за ними следил, все также сидел на бортике оркестровой ямы, наблюдая за карликами и бросая частые взгляды в сторону Арлинга с Сейфуллахом.
"Нужно разобраться, что ему надо", – решил халруджи. Заметив, что к нему идут, незнакомец настороженно приподнялся, будто раздумывая, убежать или пообщаться. Регарди тоже было интересно, что он выберет, но ему неожиданно преградили дорогу:
– А какого цвета мои подштанники, определить можешь?
Слепой из Фардоса выставил вперед трость, довольно смело опустив ее на сапог Арлинга. Регарди узнал его. Он изображал Педера Понтуса, лихо отплясывая по сцене с драганским клинком полчаса назад.
– Надеюсь, у тебя есть запасная палка, – с трудом сдерживаясь, ответил он. – Потому что эта сейчас сломается о твою шею.
Человек-взгляд решил остаться и заинтересованно прислонился к стене. Его любопытство раздражало куда сильнее слепого из Фардоса, который так не вовремя решил поупражняться в остроумии.
– Я тебя чую, Видящий, – хихикнув, произнес слепец, обдав его острым ароматом журависа. – Знаешь, чем ты пахнешь?
Арлинг хорошо относился к калекам, а тем более, к слепым. Но иногда приходилось нарушать принципы.
– От тебя разит неудачей, – прошептал слепой кучеяр. – Так сильно, словно ты обвалян в ней с головы до ног. Как в муке.
Халруджи медленно выдохнул. Сначала он сломает трость о лысую башку этого слепого, потом…
Его руки уже почти схватили палку, когда на сцене раздался грохот. Казалось, что арена разверзлась, выпустив из себя всех демонов ада. Цирк вдруг наполнился невообразимым шумом: в панике кричали люди, со свистом лопались веревки, гулко падали на сцену какие-то предметы, которые ударяясь об опилки, оставались лежать на них, наполняя воздух кровью и стонами. Тела маленьких людей никогда не были похожи на человеческие. Особенно после падения с каната, натянутого на высоте двадцати салей.
– Что там происходит? – испуганно спросил слепец, но Арлинг и сам хотел бы знать ответ.
На арене творился хаос, а публика бесновалась. Сейфуллах вскочил с лавки и что-то кричал, показывая наверх, но сейчас кричал весь цирк, и его слова слились в общем потоке страха и возбуждения. Зрители аплодировали, не жалея рук. Зрителям нравилось.
"Карло промахнулся", – промелькнула в голове мысль, испугав его своим равнодушием. В мире ничего необычного не произошло. Просто стало на несколько смертей больше. Регарди кивнул своим мыслям и, развернувшись, неожиданно для себя побежал к арене.
Карло не промахнулся – лопнуло крепление, которое держало доску с лилипуткой Магдой. Деревянный круг рухнул на сплетение качелей, оставшихся от предыдущего номера, и, увлекая их за собой, врезался в пирамиду карликов, сплетя веревочную паутину, на которой повис, раскачиваясь, словно гигантский паук. Судя по тому, что один из зеркальных факелов уже не горел на своем привычном месте, стойка с ним обрушилась вслед за мишенью. Возможно, их соединяла одна веревка.
Огонь с факела, а может, с головешек, которыми жонглировали факиры, перекинулся на клубок из порванных качелей и каната, в центре которого застряла доска с привязанной к ней лилипуткой. Арлинг не знал, жива ли она, потому что ее дыхание заглушал треск пожара. Магда молчала. А вот те карлики, которые запутались в снарядах, кричали во всю силу своих маленьких легких. Веревки тлели, а огонь поступал все ближе, грозя превратить людей в живые факелы.
Пожар, вспыхнувший на сцене, потушили быстро, но костер, разгорающийся под куполом цирка, набирал силу. Стража и слуги беспомощно разводили руками, так как добраться до горящего на высоте двадцати салей клубка из людей, веревок и циркового оборудования было невозможно. Упасть на арену ему не давала металлическая цепь, которая крепила зеркальный факел к ребру циркового шатра. Она сильно натянулась, звеня в порывах гуляющего наверху сквозняка. С другой стороны клубок держала опора турникета, к которой крепился канат. Капкан захлопнулся между небом и землей.
– Мои деньги! – кричал Арво. – Снимите этих идиотов! Я потратил на них целое состояние!
– Сам снимай, – отругнулся ведущий. – Кто туда полезет? Между прочим, это твои люди сцену готовили. Если сорвешь конкурс, будешь сам все оплачивать.
– Огонь по цепям не перекинется, – неуверенно пробормотал хозяин карликов. – Он скоро потухнет. А вот мои артисты успеют сгореть! И мои денежки тоже.
– Эге-гей! – вдруг закричал ведущий, умудрившись перекричать беснующуюся толпу, треск пожара и крики карликов. – Внимание! Смертельный номер продолжается! Вы платили деньги, чтобы удивиться? Мы вас удивим! Смотрите и запоминайте! Такого вы нигде не видели!
Публика успокоилась быстро. Волнение осталось, но его затмили восторг и ликование. Люди хлопали. Они были переполнены зрелищем, словно объевшийся толстяк, тянущийся за добавкой. Они хотели еще.
– Карлики-светлячки! – голос ведущего утонул в реве толпы. – Смогут ли они выбраться из пасти огня?
В это время один из маленьких артистов сорвался и полетел вниз. Еще до того как он рухнул на арену, Арлинг понял, что карлик был мертв. От него слишком сильно воняло горелым мясом. Зрители встретили его падение криками и улюлюканьем. Возможно, им даже было жаль его. Но он пришел сюда, чтобы рискнуть жизнью, и проиграл. А они приняли его жертву.
Наверху оставалось трое карликов, которые еще подавали признаки жизни. Лилипутка Магда молчала. В отличие от другой Магды, которая вдруг вцепилась холодными пальцами в голову Регарди.
– Не смей! – закричал Сейфуллах, но Арлинг его уже не слышал.
Увернувшись от стражника, он прыгнул на сцену и бросился к ближайшему столбу с зеркальным факелом. От него тянулись крепления к другим светильникам, в том числе, и к упавшему на канат. План был диким, непричесанным и наполовину рожденным. Он менялся с каждой секундой, иногда быстрее, чем халруджи успевал это понять.
– Не стрелять! – закричал ведущий охране.
Стражники не стали карабкаться вслед за Регарди, выбрав более простой способ его устранения – взяв на прицел. К счастью, они услышали ведущего и опустили луки. Это было сделано вовремя, потому что Арлинг дотянулся до проволоки, идущей от факела к ребру шатра, и повис на ней, превратившись в отличную мишень даже для начинающих.
Однако трюк не удался. Проволока предательски лопнула, и халруджи полетел к зеркальному факелу, жар которого ощущался совсем близко. Ему повезло. Руки уцепились за какой-то уступ, но закрепиться на нем не удалось. Пальцы пронзила жгучая боль, и Арлинг понял, что держался за раскаленное основание факела. Разжав их, он прыгнул наугад. Какое-то время руки хватали пустоту, но вот слева послышался свист, и он встретился с летящей навстречу веревкой. Она обмоталась вокруг него петлей, грозя задушить в объятиях, но, по крайней мере, он больше не падал.
Халруджи запретил себе думать, позволив телу делать то, что оно считало нужным. Он прыгал по висящим снарядам, карабкался по канатам и полз по стенкам шатра, цепляясь за плотную ткань и чувствуя ветер, разыгравшийся снаружи. Он был песчинкой, занесенной случайным сквозняком, пылью, мерцающей в луче факела. Не было ни цирка, ни зрителей, ни Сейфуллаха. Только он и вечность, пылающая над его головой вечным огнем.
Когда Арлинг добрался до цепи, которая тянулась от купола шатра к месту, где догорали остатки декораций вместе с карликами, арена стала крошечной звездой в небе, а мир перевернулся вверх ногами. Металлические звенья нагрелись и впивались в ладони острыми крючьями. Но спешить было нельзя. Нить, удерживающая его на высоте двадцати салей над ареной, могла оборваться в любую секунду.
Наконец, он оторвался от липнувшей к ладоням цепи и приземлился на выступающий обломок снаряда. Клубок-ловушка приняла его с тяжелым вздохом. От нее оторвался кусок чего-то необъятного и плавно полетел к арене под крики зрителей. Человеческие голоса мешали. Они вклинивались в голову острыми кольями и тянули вниз, туда, где размахивал руками крошечный Сейфуллах и пел восторженные дифирамбы ведущий.
Халруджи едва успел пригнуть голову, чтобы ее не размозжило падающим стальным прутом, но запутался руками в веревочной петле и потратил драгоценные секунды на освобождение.
– Карло! – просипел он, пытаясь дотянуться до неподвижного тела, висевшего в сале от него. Опора, за которую он зацепился ногами, скользила и опасно кренилась, но ему удалось схватить клубок из веревок, внутри которого висел человек с неестественно вывернутой назад ногой. Если маленький артист выживет, ему больше никогда не покорить высоту цирковых куполов.
– Говорить можешь? – прошептал Регарди, ощупывая узлы, в которых запутался карлик. – Где Магда?
Имя девушки подействовало, потому что Карло пришел в себя.
– О, дьявол! – заскрипел он, буравя его взглядом. – Ты пришел слишком рано. Я еще жив.
– Где девчонка? Лилипутка? – прокричал Арлинг ему на ухо, разрезая ножом веревки. – Я не чувствую ее. В какой она стороне?
– Она… – голова Карло откинулась назад, и Регарди едва успел схватить его за руку, так как последняя веревка, соединяющая карлика с ловушкой, вдруг лопнула. Несмотря на свой малый рост, вес у него был приличный. Еще немного и все сооружение рухнет, став большой братской могилой.
Хороших идей не приходило, а времени почти не осталось, поэтому Арлинг сделал первое, что пришло в голову. Обмотав запястье карлика, потерявшего сознание, он принялся спускать его вниз, надеясь, что длины каната хватит до самой арены. Видимо, боги решили, что Карло достаточно настрадался. Веревки хватило.
Второй карлик, который висел неподалеку, был спасен так же. Тело артиста было сильно обожжено и крепко запуталось в канатах. Регарди пришлось повозиться, чтобы освободить его.