Меня одолевало дурное предчувствие, что бой с этим парнем может для меня кончиться плохо. По моему опыту, в качестве сверхъестественных супернянь для детей слабаков не нанимают. Среди чародеев я один из сильных бизонов, но в мире много более крупных акул. В данном конкретном случае, даже если начну бой и смогу в победить цверга, это может привести к боевым действиям между Белым Советом и Свартальфахеймом. Не хочу, чтобы на моей совести оказалось что-то подобное.
Желание защищать сына Паундер у меня не пропало, я не собирался отступать. Но как оградить его от братьев-волчат, если у них под рукой супертяжёлое оружие, заряженное и взведённое? Наша драка запросто может зацепить детей, находящихся поблизости. Мне бойня не нужна, Ирвину Паундеру она тоже не поможет.
Но что мне тогда делать? Какой у меня выбор? Как мне избежать втягивания чёрного альва в конфронтацию?
Да никак.
- А, - сказал я, ни к кому не обращаясь, пошевелив пальцем в воздухе. - Ага!
Я схватил швабру с ведром и поспешил к столовой.
Здание школы после уроков быстро опустело, как происходит с каждой школой каждый день, превратившись из места, полного жизни, энергии, движения и шума, в череду гулких помещений и пустых коридоров. Учителя и сотрудники казалось, тоже стремились уйти поскорее, как ученики. Замечательно. Ещё оставалась возможность, что дело примет дурной оборот, и, если это случится, то чем меньше людей вокруг, тем лучше.
К тому времени, как я завернул к кладовке для уборочного инвентаря, чтобы забрать несколько инструментов, что принёс с собой, и пошёл в столовую, скрип колёс моего ведра был самым громким звуком, который я мог услышать. Я повернул за угол почти в то же самое время, как братья-хищники показались из противоположного конца коридора. Они ненадолго поравнялись со мной, и я чувствовал их тяжёлые взгляды, пока они оценивали меня. Я проигнорировал их и вошёл внутрь.
Ирвин Бигфут был уже в столовой, и, сидя за столом, писал на листке бумаги. Я узнал эту неподвижную, покорную позу, и мое запястье сразу заныло, едва я его увидел: тренер Пит заставил мальчика писать много раз подряд одно и то же предложение, вероятно, что-то насчёт быть более осторожным со своим подносом. Вот изверг.
Тренер Пит стоял, прислонившись к стене, читая какой-то спортивный журнал. Или, по крайней мере, это было то, что он, казалось, делал. Я даже удивился такому неподдельному интересу цверга к НБА. Его взгляд метнулся вверх, когда я вошёл; потом вновь опустился.
Я отставил швабру и ведро в сторону и начал подметать пол большой метлой. В уборке я был мастак. Тренер Пит пару раз сжал челюсти, потом подошёл ко мне.
- Что ты делаешь? - спросил он.
- Подметаю пол, - ответил я, с бесхитростным видом новорожденного.
- Это не повод для легкомыслия, - сказал он. - Никакие шуточки не спасут твою жизнь.
- Ты здорово недооцениваешь силу смеха, - ответил я. - Но если между учениками происходят жестокие стычки, любой уборщик в мире сочтёт своим долгом сообщить об этом администрации.
Тренер Пит издал рычащий звук.
- Давай, продолжай в том же духе, - сказал я. - Позволяй своим ребятишкам издеваться над ним. Я видел, как они вели себя в своих классах. Они создают проблемы. Ирвин, очевидно, блестящий ученик и хороший парень. Когда администрация узнает, что трое школьников затеяли драку, как вы думаете, что будет с близнецами-дебоширами? Это частная школа. Их просто вышвырнут. Ирвин будет вынужден защищаться - и мне не придётся даже палец поднимать, чтобы вмешаться.
Тренер Пит свернул журнал в трубку и шлёпнул им себе по ноге пару раз. Потом он расслабился, и улыбка появилась на его губах.
- Ты прав, конечно, не считая одного обстоятельства.
- Да? И какого же?
- Их не станут исключать. Их родители пожертвовали школе больше средств, чем любая из десяти других семей, и гораздо больше, чем мать Ирвина могла себе позволить. - Он слегка, очень по-галльски пожал плечами. - Это частная школа. Родители мальчиков оплатили для строительства столовой, в которой мы находимся.
Я стиснул зубы.
- Во-первых, тебе надо научиться правильно использовать предлоги. Иначе эта чопорная фраза звучит по-идиотски. А во-вторых, деньги - это ещё не всё.
- Деньги - это власть, - возразил он.
- Власть - это тоже ещё не все.
- Нет, - ответил он, и его улыбка стала самодовольной. - Это единственная вещь.
Я посмотрел в коридор сквозь открытый стеклянный барьер, отделяющей его от столовой. Братья-хулиганы стояли там, глядя на Ирвина, как голодные львы смотрят на газелей.
Тренер Пит вежливо кивнул мне, вернулся на своё прежнее место у стены, развернул журнал и снова стал его листать.
- Проклятье, - прошептал я. Чёрный альв вполне может быть прав. В учреждении для представителей верхушки общества, вроде этого, влияние денег и политики доходит до смехотворного. Независимо от того, идёт ли речь о наследственных аристократах или об экономических, они успешно отмазывают своих детей от неприятностей на протяжении веков. Братья-дебоширы вполне могут выйти из этой истории кристально чистыми, и смогут и дальше преследовать Ирвина Бигфута.
Возможно, в конце концов, дело кончится грандиозным побоищем.
Я продолжал мести, пока не дошёл до стола Ирвина. Затем остановился и сел напротив него.
Он поднял глаза от листа с нацарапанными предложениями, и лицо его побледнело. Он не хотел встречаться со мной взглядом.
- Как дела, парень? - спросил я. Он даже немного вздрогнул.
- Отлично, - выдавил он.
Адские колокола. Он боялся меня.
- Ирвин, - продолжил я, стараясь говорить мягко, - успокойся. Я тебя не укушу.
- Ладно, - ответил он, ничуть не расслабившись.
- Они же всё это время не переставали измываться над тобой?
- Гм, - промычал он.
- Братья-хищники. Те, что прямо сейчас наблюдают за тобой.
Ирвин вздрогнул и посмотрел в ту сторону, фактически не поворачивая голову к окну.
- Да какая разница.
- Есть кое-какая разница, - ответил я. - Они ведь тебе уже давно проходу не давали? Только в последнее время стало хуже. Они сделались страшнее. Более жестокими. Пристают к тебе всё чаще и чаще.
Он не ответил, но что-то в самом этом отсутствии реакции сказало мне, что я попал в самую точку.
Я вздохнул.
- Ирвин, меня зовут Гарри Дрезден. Твой отец послал меня помочь тебе.
Вот теперь он вскинул на меня глаза, его рот открылся.
- М-мой… мой папа?
- Да, - подтвердил я. - Он не может сам помочь тебе здесь. Поэтому попросил меня сделать это за него.
- Мой отец, - произнёс Ирвин, и в его голосе послышалась боль, такая острая, что у меня грудь сжалась от сочувствия. Я никогда не знал свою мать, а мой отец умер прежде, чем я пошёл в школу. Я понимал, каково это, иметь пустоту в жизни вместо близких людей.
Его взгляд снова метнулся к братьям-дебоширам, хотя он не повернул головы.
- Иногда, - тихо сказал он, - если я их игнорирую, они уходят.
Он опять уставился на свою писанину.
- Мой папа… Я имею в виду, я никогда не… Вы виделись с ним?
- Да.
Его голос стал ещё тише.
- Он… он хороший человек?
- По-моему, да, - осторожно ответил я.
- И… он знает обо мне?
- Да. Он хочет быть рядом с тобой. Но не может.
- Почему? - удивился Ирвин.
- Это сложно объяснить.
Ирвин кивнул и опустил глаза.
- Каждое Рождество я получаю подарок от него. Но я думаю, что, может быть, мама просто писала его имя на этикетке.
- Может быть, и нет, - сказал я спокойно. - Он послал меня. И я, кстати, дороже, чем любой подарок.
Ирвин нахмурился:
- Что вы собираетесь делать?
- Это не тот вопрос, что ты должен задать, - сказал я.
- О чём вы?
Я положил локти на стол и наклонился к нему.
- Правильный вопрос, Ирвин, это то, что ты сам собираешься делать?
- Получать тумаки, судя по всему, - пожал он плечами.
- Ты не должен сидеть и надеяться, что они просто уйдут, парень, - сказал я. - Есть люди, которые любят пугать других и причинять им боль. Они будут продолжать делать это, пока ты их не остановишь.
- Я не собираюсь ни с кем драться, - почти прошептал Ирвин.
- Я не собираюсь никому причинять боль. Я… я не могу. И, кроме того, пока они пристают ко мне, они не будут трогать других.
Я откинулся назад и глубоко вздохнул, разглядывая его сгорбленные плечи и опущенную голову. Малыш был испуган, этот страх укоренился в нём, развивался и рос в течение месяцев и лет. Но в хрупком теле мальчика виделась и своего рода спокойная, стойкая решимость. Он не боялся оказаться лицом к лицу с братьями-хищниками. Он просто страшился вновь проходить через боль, что сулит эта встреча.
Мужество, как и страх, бывает разного сорта.
- Черт, - сказал я тихо. - А у тебя есть-таки храбрость, малыш.
- Вы можете остаться со мной? - спросил он. - Если… если вы будете здесь, может быть, они оставят меня в покое.
- Сегодня, - возразил я спокойно. - А что будет завтра?
- Не знаю, - ответил он. - Вы что, уезжаете?
- Я же не могу остаться здесь навсегда. Рано или поздно тебе придётся разбираться самому.
- Я не буду драться, - упрямо произнёс он. Капля упала с опущенного лица, размазав часть строчек на листке. - Я не стану таким, как они.
- Ирвин, - окликнул я. - Посмотри на меня.
Он поднял глаза. Они были мокрыми. Он часто моргал, стараясь удержать слезы от падения.
- Драться - не всегда плохо.
- В школе учат совсем другому.
Я коротко улыбнулся.
- Школа заботится о знаниях. Я забочусь о тебе.
Он нахмурился, выражение его лица стало сосредоточенным, задумчивым.
- А когда драться позволительно?
- Когда ты защищаешь себя, или кого-то ещё, от причинения вреда, - объяснил я. - Когда кто-то хочет сделать тебе больно, или когда другой не может себя защитить, а законные власти не могут или не хотят защищать вас.
- Но чтобы выиграть бой, придётся причинять людям боль. И это неправильно.
- Да, - согласился я. - Это так. Но иногда это необходимо.
- Это не обязательно делать прямо сейчас, - сказал он. - Со мной всё будет в порядке. Это будет больно, но я останусь цел.
- Может быть, - кивнул я. - Но что будет, когда они разделаются с тобой? Что произойдёт, если они решают, что избивать тебя было очень весело, и пойдут выбирать кого-то другого, чтобы продолжить развлечение?
- Вы, правда, так думаете?
- Да, - сказал я. - Именно так поступают хищники вроде них. Продолжают причинять людям боль, пока кто-то не заставит их остановиться.
Он покрутил карандаш в руке.
- Я не люблю драться. Мне даже игра "Уличный боец" не нравится.
- Речь, на самом деле, не о борьбе, - сказал я, - а о способах общения.
Он нахмурился.
- Чего?
- Они делают нечто плохое, - пояснил я. - Ты должен пообщаться с ними. Дать им понять, что то, что они делают, является неприемлемым, и что они должны прекратить.
- Я говорил, - ответил он. - Я пробовал, давно. Это не сработало.
- Ты говорил с ними, - сказал я. - Это не то. Тебе нужно найти другой способ, чтобы донести до них твоё сообщение. Ты должен им показать.
- Вы имеете в виду, причинить им вред.
- Не обязательно, - спокойно возразил я. - Но парни вроде этих двух шутников уважают только силу. Если ты покажешь им, что ты сильный, до них дойдёт.
Ирвин нахмурился сильнее.
- Никто никогда раньше не говорил со мной о таком.
- Я так и думал.
- Я… боюсь, у меня не получится.
- А кто не боится? - спросил я. - Но единственный способ победить свои страхи, повернутся к ним лицом. Если ты не сделаешь этого, они по-прежнему будут так поступать с тобой, а потом с другим, и когда-нибудь кто-нибудь получит тяжёлые травмы. Ими могут оказаться даже эти двое ослов, которых покалечат, если кто-нибудь не заставит их осознать, что ведущие себя так долго не живут.
- На самом деле, они неплохие ребята, - медленно сказал Ирвин. - Я имею в виду… со всеми, кроме меня. Они хорошо относятся к другим людям.
- Тогда я бы сказал так, помогая им, ты также помогаешь себе, Ирвин.
Он неторопливо кивнул и глубоко вздохнул.
- Я… я подумаю над этим.
- Отлично, - сказал я. - Думать самостоятельно - ценнейшее умение из тех, что ты со временем обретёшь.
- Спасибо, Гарри, - поблагодарил он.
Я встал и взял метлу.
- Не за что.
Я снова занялся уборкой столовой в стороне противоположной от той, где стоял тренер Пит. Ирвин вернулся к своему письменному заданию - а братья-забияки вошли внутрь.
Они двигались прежним способом, перемещались между столами, расходясь, чтобы зайти на Ирвина с двух сторон. Они не обращали внимания на меня и тренера Пита, им не терпелось вступить в контакт с Ирвином.
Ирвин перестал писать, когда они оба оказались на расстоянии примерно в пять футов от него, и, не поднимая головы, сказал резким твёрдым голосом:
- Стоп.
Они замерли. Я мог видеть лицо только одного из задир, тот хлопал глазами от неожиданности.
- Это не круто, - сказал Ирвин. - Я не позволю вам так поступить.
Братья посмотрели на него, обменялись довольно дикими ухмылками, а потом оба бросились на Ирвина и схватили за руки. Они с поразительной скоростью и силой поволокли его назад и бросили спиной на пол. Один начал хлестать его по лицу, а второй достал короткий обрезок толстого резинового шланга, задрал рубашку Ирвина, и принялся лупить им по животу.
Я стиснул зубы и потянулся к ручке своей швабры, на самом деле, из ведра торчала совсем не швабра. Это был мой посох, дубовый, шести футов в длину, из дуба, в обхвате с кольцо, образуемое большим и указательным пальцами. Если так братья-драчуны только начинают трёпку, не хочу даже думать, что будет в конце. Есть рядом цверг или нет, но я не мог позволить этому продолжаться, пришлось вмешаться.
Темные глаза тренера Пита сверкнули на меня поверх спортивного журнала, он согнул пальцы на одной руке в фигуру, которую не смог бы повторить ни один человек. Не знаю, какой магической энергией пользуется чёрный альв, но управлялся ей он отлично. Раздался резкий треск, и вода в ведре со шваброй замёрзла в одно мгновение, мой посох оказался в ледяной ловушке.
У меня сильно забилось сердце. Такие магические умения были плохим, очень плохим знаком. Это означало, что цверг лучше, чем я - даже намного лучше. Ему не требовался фокус, в качестве которого я использовал посох, помогавший мне концентрироваться и направлять свою силу. Если бы мы бились на мечах, такой финт можно было бы сравнить с обрезанием мне кончиков ресниц без единой капли крови. Этот парень убьёт меня, если я буду биться с ним.
Я стиснул зубы, схватил посох обеими руками и послал импульс силы и воли вниз, вдоль по вырезанным на нём рунам, в лёд.
- Forzare, - пробормотал я и провернул посох. Поток чистой энергии ударил в лёд, кроша его на мелкие куски.
Тренер Пит наклонился немного вперед, в напряжении, я увидел, как заблестели его глаза. Чёрные альвы - консерваторы, их культура родилась во время викингов. Они считали бой на смерть за забаву, причём, чем он страшнее, тем веселее, в их представлении, милосердие - это быстрое убийство, а его противоположность - убийство медленное. Если я начну битву с этим цвергом, то она не закончится, пока один из нас не погибнет. И, скорее всего, это буду я. Мне было страшно.
Звуки ударов резинового шланга по животу Ирвина и хриплое дыхание дерущихся детей эхом гуляли по большому помещению.
Я глубоко вздохнул, схватил свой посох обеими руками и начал снова начал писать своё завещание.
И тут Ирвин Бигфут взревел:
- Я сказал нет!
Парнишка резко крутанул плечами и отбросил одного из братьев, словно веса в нём было не больше, чем в футбольном мяче. Обидчик успел пролететь десять футов прежде, чем приземлился на задницу. Второй брат смотрел на это в шоке, когда Ирвин Бигфут сел, схватил его за шкирку и поднялся на ноги. Он просто держал второго брата на весу и с яростью смотрел на него.
Братья-шпанята унаследовали от сверхъестественного родителя свои хищные инстинкты.
Ирвин от своего отца бигфута получил нечто иное.
Второй брат уставился на более младшего мальчишку и попытался вывернуться, лицо у него побледнело от бешенства. Ирвин продолжал крепко держать его.
- На меня смотри, - рычал Ирвин. - Это плохо. Ты понял меня? Ты делал мне больно. Без всякой причины. Больше не получится. Всё. Я больше не позволю так поступать. Уяснил?
Первый брат приподнялся, сел на пол и с изумлением уставился на бывшую жертву, теперь играючи державшую его брата на весу.
- Ты меня слышишь? - спросил Ирвин, слегка встряхнув мальчишку. Я услышал, как у того лязгнули зубы.
- Д-да, - заикаясь, выдавил юный пакостник, старательно кивая. - Я слышу. Я слышу тебя. Мы оба тебя слышим.
Ирвин нахмурился на мгновение. Затем он дал второму брату толчок, прежде чем отпустить. Хулиган упал на пол в трёх футах от Бигфута и на четвереньках быстро пополз прочь. Оба брата начали медленное отступление.
- Я имею в виду, - продолжил Ирвин, - то, что вы делали, это не круто. Мы придумаем для вас забаву поинтереснее. Согласны?
Братья-дебоширы пробормотали что-то смутно утвердительное, затем выбежали из столовой.
Ирвин Бигфут посмотрел им вслед. Затем перевёл взгляд на свои руки, поворачивая их так и этак, как будто никогда не видел их раньше.
Я покрепче ухватил посох и взглянул через столовую на тренера Пита.
- Похоже, мальчики сами между собой разобрались, - произнёс я, с деланным удивлением выгнув бровь.
Тренер Пит медленно опустил журнал. Воздух был насыщен напряжением, а тишина казалась твёрдой, как стена.
Наконец, цверг заговорил:
- Вам велено было писать предложение, мистер Паундер.
- Так-точно-тренер-Пит-сэр, - ответил Ирвин. Он вернулся к столу, сел, и его карандаш снова начал царапать по бумаге.
Тренер Пит кивнул ему, потом подошёл ко мне. Он стоял передо мной с минуту, с совершенно пустым выражением лица.
- Я не вмешивался, - сказал я, - не пытался отговорить ваших мальчиков следовать их природе. Это Ирвин сделал.
Чёрный альв задумчиво поджал губы, затем медленно кивнул.
- Технически, это верно. И, тем не менее, вы приложили руку к тому, что только что произошло. Почему я не должен покарать вас за вмешательство?
- Потому что я просто помог вашим ребятам.
- Каким образом?
- Ирвин и я научили их проявлять осмотрительность - помнить, что некоторые жертвы слишком сильны, чтобы с ними связываться. И нам даже не пришлось колошматить их, чтобы стало понятнее.
Тренер Пит на секунду задумался, потом слегка улыбнулся мне.
- Урок лучше усвоить рано, чем поздно.
Он повернулся и пошёл прочь.
- Эй, - окликнул я резко, твёрдым голосом.
Он остановился.
- Вы сегодня отобрали у парнишки книгу, - сказал я. - Пожалуйста, верните её.
Карандаш Ирвина вдруг громко царапнул по бумаге.