Я закатила глаза, а Анжело начал бешено листать конспекты, ища вчерашнюю тему. Рагуил, вытянув губы трубочкой, делал вид, что глазеет в окно, и только что не ржал в голос - он тоже умел проворачивать трюки с тетрадями учеников в духе балаганных факиров. Все, что самоуверенные демоны не удосужились прочесть, навеки стерлось из тетрадей и учебников. Теперь нам предстояло паломничество в мрачные подвалы школьного архива.
- Так что у нас с Поречьем? - глумливо осведомился козлоногий.
- Народы двинулись на север, вытесняемые варварами-степняками, - мучительно выдавила я, припоминая крохи общей географии, полученные мной в приюте. Звонок едва не исторг из моего горла победный клич.
- Да! - Анжело хлопнул ладонью по парте и тут же серым прахом рас сыпался под взглядом Рагуила.
- Но я надеюсь, завтра с самого утра…
- Вы услышите мой доклад, - заверила я уже полупрозрачного, но от этого не менее жуткого учителя, от которого оставался только один глаз. Тот, огненный.
При первой нашей встрече Рагуил с увлечением рассказывал о своем участии в Последней Битве, и с тех пор его улыбка леденила не только мою кровь. Хотя втайне все ученики надеялись, что Сатаныч нас попросту дурил.
Глаз удовлетворенно моргнул и пропал, а я съехала по кафедре на пол.
- Надо идти в архив, - озабоченно пропыхтел над левым ухом Анжело.
- А, господин подсказчик. - Я попыталась ухватить его за чуб, но демон уже сидел на своем месте за партой и хмурил лоб, пытаясь хоть что-то вычитать в тетради. Однако ж все записи странным образом обернулись мелкими картинками и живописали в красках, как порют нерадивых учеников.
- Извини, подруга, но мамой клянусь, там про нашествие с востока было написано. - Демон с неподдельным раскаянием в глазах ударил себя в грудь.
- Неуч, лентяй и бездельник, - заключила я. - В архив-то со мной пойдешь?
Пустая аудитория ответила мне гробовым молчанием.
- Предатель и провокатор, - окончательно расстроилась я, представив свое скорое безрадостное будущее - или меня сегодня скушают в архиве, или завтра в классе. Завтра, конечно, лучше. Но с другой стороны, в жизни всегда есть место чуду… и подвигу.
На дрожащих ногах я спустилась в подвал, в хозяйство Рогача.
- Чего надо? - уставился на меня недовольный бес, застигнутый врасплох с какой-то амфорой в руках. В сосуде кто-то подозрительно стонал и бился о стенки.
- М-мне в-в архив. - Дрожа душой, промямлила я, проклиная себя за то, что вообще додумалась прийти сюда одна. Крутые лестницы были покрыты слизью, разбиты и выщерблены так, словно сто чертей катали по ним пудовые гири, плевались, выпивали, сморкались, одним словом, веселились. Узкие коридоры заросли мхом. Стены сочились подозрительного цвета жижей. А с потолка время от времени валились жирные лоснящиеся слизни, падали в клубящийся по полу туман, густой, непрозрачный и вонючий. Камеры-отнорки были забиты ящиками и бочками. Ледяной сквозняк бодрил мурашек на спине. В темной дали слышалось бормотание и плач.
- Ключ висит на стене. Забирай и убирайся, - буркнул недовольный завхоз, пятясь от меня задом. Внезапно амфора в его руках пошла паром, начала дергаться и биться, словно в ней сидел сом, решивший вырваться на волю. Рогач с визгом подскочил на месте и бросился прочь, швырнув кувшин на кучу пакли. Я тоже завизжала и со всех ног припустила вверх по лестнице. Позади кто-то хохотал и смачно бился о стены, лестница прыгала под ногами, ключ выскальзывал из потных от ужаса ладоней.
Сотня крутых ступеней промелькнула под ногами как одна. Мы с Рогачом остановились наверху, едва дыша и с ужасом ранимых травоядных глядя в темноту.
- Ты… Это… - отдуваясь, проговорил бес.
- Ага, - не стала я вступать в дискуссию и тяжело потопала прочь, понимая, что в архив я в одиночку не пойду.
Школа была пуста и тиха. За дверьми слышались потерянное бормотание учеников и пламенные речи преподавателей. Стучали по наглядным пособиям указки. Скрипел, протестуя против насилия, терпилец-мел. Похоже, я вообще скоро перестану ходить на уроки.
Изобразив зубасто-виноватую улыбку, я сунула голову в кабинет естествознания:
- Офелия Марковна, можно?
Кощеиха подпрыгнула от неожиданности, вызвав приступ здорового смеха у подопечных. Схватилась за сползающие очки, потянула за поехавшую с плеча мантию и все перекосила так, что мне сделалось стыдно за взрослого человека - не первый же год в Школе, чего так пугаться каждого шороха?
Наша всезнайка сделала большие глаза и, выглядывая из-за кадки с фикусом, начала мне делать знаки.
Нечего делать, пришлось идти позориться.
Пока класс хохотал, я объяснила нашим "святым мощам", в какую кашу вляпалась. Как только в Школе все узнали, что на меня практически не действуют обычные, привычные в быту проклятия, наговоры и чары, их на меня посыпал ось столько, что я теперь сплю без продыху. Такая вот странная реакция организма.
- Это безобразие, - прошипела Офелия Марковна. - Я сегодня же поставлю в известность Феофилакта Транквиллиновича.
- Лучше отпустите меня в архив, Офелия Марковна, - жалостно запищала я.
- Хорошо. - Кощеиха высунулась до пояса из-за фикуса, оглядывая класс, как белка - подозрительно притихший лес. Чем позабавила учеников еще раз. - Сегодня простая тема. Голосемянные.
Я на всякий случай кивнула головой, чтобы не расстраивать хорошего человека. Хоть мохнатосемянные, лишь бы отпустили.
- Стой. - Офелия осмотрела меня со всех сторон. Провела по лбу золотым кольцом, осталась недовольна. Однако после прысканья мне в лицо водой, бормотания молитв и навешивания полудюжины оберегов я была отпущена и благословлена. Осталось только выбрать, с кем мне пойти на подвиг.
Я, конечно, предпочла бы Алию с тяжелым топором на плече или вообще с толпой. Да только как уговорить толпу? Вздохнув, я пошлепала в комнату. Все наши вещи - тетради, одежка, летняя обувка и оружие - лежали в огромном, хитром сундуке Алии. Огромный и красный, как домовина вурдалака, он легко катался на колесиках. Я вытянула его из-под кровати, дернула крышку и поняла, что вчера в нем рылась Лейя: все было вверх ногами. Пованивающие, растоптанные тренировочные бахилы Алии были небрежно завернуты в ее же беленькое платьице - на всякий случай. Сверху на нем валялся обсосанный и намертво присохший петушок, а вокруг него в красивом беспорядке "всяка хрень", как говорила Алия в порыве поэтического вдохновения.
Поняв, что хуже не будет, я начала кротом вгрызаться в эту груду. Где-то там, на дне, должны были лежать заранее сшитые добросовестной Алией тетрадки для черновиков. Однако первым, что угодило в мои руки, оказался дневник Лейи, который та любила пописывать, сидя вечерами на подоконнике и томно закатывая глаза. Я утверждала, что, наверно, она кропает стишата, но Алия, отрицавшая пользу разнообразия в творчестве, утверждала - "всяку хрень".
Чуть не урча от нетерпения, я вытащила тетрадь из сафьянового мешочка и раскрыла на середине, азартно шаря взглядом по ровным, словно ребенком выписанным, рядам буквиц.
"Зима. Первый день полной луны.
Сегодня было морозно. Звезды огромные и притягательные. Воображала себя ведьмой. Летала до одури под луной. Понравилось, хотя и не всегда попадала в стог. А еще какой-то дурак воткнул в них вилы. Мальчишки-старшеклассники играли с летавицами на раздевание, я помахала им рукой.
Второй день луны.
Обидно. Оказывается, вчера в Школу прилетала баньши. Говорят, жутко выла и билась в окна. Теперь жди, когда снова вернется. Невезучая я… Пойду еще поиграю в ведьму.
P.S. Опять воткнули вилы, дураки.
… до новолуния.
Если у всякого строения есть свой дух-хранитель, то есть ли он у Школьного акведука? Надо выяснить.
Следующий день.
В акведуке темно, сыро и холодно. Всю ночь кричала и звала духов. Никто не откликнулся, зря вымокла только.
P.S. Снова прилетала баньши, только теперь, говорят, бродила по Школе. Громче всего плакала в умывальнике. Никто не пошел мыться. Что ж мне так не везет?
… без даты.
Только сейчас поняла, что на каждом этаже по уборной. Как это возможно? Поговорила с домовым. Много плакал и вырывался. Да, поиски истины тяжелый труд…"
Понятненько. Я сунула дневник обратно в мешочек, пытаясь сообразить, когда это мавка летать научилась? И вдруг вспомнила, как пьяненький Гуляй, наш школьный дворовой, божился и бил себя в грудь, уверяя, что иногда со школьной крыши учителя нерадивых учеников сбрасывают.
- Как они кричат, сердешные, как воють, - размазывая пьяненькие слезы, печаловался седой дед о злой судьбе разбившихся о каменные плиты двора бездельников и неучей.
- Ну и сильна ты, девка, - присвистнула я, восхищаясь Лейиною смелостью. Лично я бы ни за что с крыши не прыгнула, особенно если не всегда на сено попадаю. Беру с собой, герои нам нужны. Нам сейчас совсем никак без героев.
Увязав необходимое в узелок, я направилась набирать отрядик доброволиц.
Алия пыхтела в гимнастическом зале, истязая ножки шпагатом.
Я сдуру один раз поддалась на ее россказни о здоровой пользе упражнений и чуть не порвалась, как та лягуха. Потом ходила раскорякой, с нелюбовью глядя на подружку.
- Эй, лягушка болотная, пойдем че покажу.
- Куда? - сдувая челку, воззрилась на меня подруга, завязываясь хитрыми узлами. - И с чего это лягушка? Это у нас Лейя свет мавковна болотная, а не я.
- К ней тоже забегу, - успокоила я Алию.
Алия лишь еще сильнее запыхтела, правда, не отказавшись. Я на ее выкрутасы даже смотреть не стала, человеку этого не сотворить.
В музыкальном классе шел урок гармонических чар. От пения девиц творились чудеса, вскипали буйным цветом сохлые цветы и дохли жизнерадостные тараканы.
Учитель Флейта парил под потолком, полупрозрачный и прекрасный, словно солнечный рассвет весной. Всем улыбался так, что сразу же хотелось из шкуры вывернуться, чтобы угодить ему. Мы с Алией не говорили мавке, как выглядит он, если глянуть вскользь, у каждого есть право на ошибку.
- Эй! - Я замахала руками, нарушая общую гармонию порядком спевшегося класса. Лейя зыркнула на меня, словно на врага, намеревающегося порезать всю семью в лоскутья.
- Чего тебе?
- Дело есть. Поможешь?
- Да? А что такое?
- Тебе понравится. Ты отпроситься можешь? - По сузившимся глазкам Лейи я сразу поняла, что лучше было бы мне мертвенькой родиться. Никто не смеет отнимать ее любимого учителя от лучшей ученицы.
- Ну пожалуйста, - сменила я по-быстренькому песню, давя на жалость и сестринскую любовь. Невесомый Флейта мне подмигнул из поднебесья и сделал знак обеим убираться.
- Ну и куда мы? - осведомилась Алия, не представляя, чего ради Вульфыч вдруг расщедрился, без драки отпустив ее из "пыточного зала".
- А? - изобразила я дурочку деревенскую. - Так вот, пришли уже. Сейчас кой-какие документики возьмем, и назад.
Подруги замерли на полушаге. Лейя вытаращилась, а Алия присвистнула.
- Ну ты даешь, подружка. Теперь, если помирать захочу, буду знать, к кому обратиться.
Минут пять мы бодались в темном коридоре. Я плакала и унижалась, обещая всю жизнь подружкам ручки целовать, а они твердили, что нецелованными помрут, зато в глубокой старости. В разгар баталии в глухом и беспросветном мраке коридора вдруг рявкнуло и вдарило так мощно, что пол скакнул, а с потолка на нас посыпалась труха и старая побелка.
Мы трое сразу же притихли. Лейя дрожала как осиновый лист.
А я припомнила, как в самом же начале учебы нам поломойка Любша говорила не ходить в архив, там-де дюже зла зверюшка, одна гуляе. - Я быстро. - Алия сбегала за алебардой, по-видимому, тоже не гнушавшаяся общества Любши.
- А-а-а, - потянула жалостливую песню мавка, и не успели мы на нее шикнуть, как, повинуясь ее голосу, зажглись сами собой светильники. Свет получился жидкий, словно с жира тухлого, но и то хлеб.
Выдавив вперед каменную от напряжения Алию с корявой железкой наперевес, мы по полшажка, по полшажка пошли к зеленой от неупотребления и жутенькой на вид двери.
- Ни-и-зя, - прошелестело вслед. Мы с визгом подпрыгнули на месте. Обернулись и увидели толстого, красноглазого, длиннохвостого крыса. Тот противненько так хрюкнул в когтистый кулачок, потом показал нам язык и смылся. Даже запустить в него ничем не успели.
- Не, так мы раньше времени чоботы отбросим, - прошептала Алия и утерла пот. Затем решительно отобрала у меня ключ и открыла проклятую дверь. Навалилась плечом.
В архиве оказалось душно и вонюче. Едкий дым зеленою волной плыл, игриво заплетаясь длинными полосками, как змеи по весне. - Эй, кто там сквозняки устраивает? - рявкнуло на нас издалека.
И голос был один в один как только что у крысюка.
- Я от учителя Рагуила! - крикнула я, привстав на цыпочки, и вытянула шею, пытаясь разглядеть того, кто там за стеллажами. - Ты че орешь? - толкнула меня в бок нервная Лейя.
- Да ладно тебе. Раз не съели сразу, так, наверно, все нормально.
- Убирайтесь, не знаю я никакого Рагуила.
Вдалеке разбилось что-то стеклянное.
- К счастью, - уверенно заявила я и потопала на звук проклятий и невнятного бормотания.
Четыре каменные ступени вниз, а дальше… словно дивный сон, где сказка о разбойничьей пещере переплелась вдруг с байкой о колдунье.
- Вот это да! - воскликнула Алия, радостно, словно мытарь, обнаруживший укрытый от налога воз добра. И я ее прекрасно понимала.
Это с порога весь архив казался скучным и прямоугольным, С одним, почти невидимым вдали унылым фонарем, грустно освещавшим ряд бесконечных полок с ровными рядами пыльных книг и аккуратными поленницами свитков.
- Иллюзия, мон шер, как говорит мой староста.
Здесь все было навалено огромной грудой, и бардак был капитальный, как в хижине золотаря.
В огромных кованых треногах цепными саламандрами ревели, бились языки огня. Их отблески плясали на безумных, невозможных просто горах золота, каменьев и распахнутых, как уличные девки, сундуках - иди, бери что хочешь.
В этих сугробах из монет, перстней, корон и трехведерных кубков тонули, распластавшись так и сяк, блистательные рыцарские латы. Их было здесь так много, что хватило бы на Златоградский полк.
А всякие там чеканы, булавы немыслимо бы было сосчитать. И все это не абы как, а с золотой насечкой и эмалью, и в бриллиантах, и из лучшей стали, и с такими клеймами, что Алия чуть в обморок не упала.
И уж среди этого добра, как остовы разбитых кораблей, чернели жуткие полугнилые полки, на которых кукожилось что-то скорченное временем и мерзким обращением.
Бурые, как языки покойников, пергаменты столь безобразно свешивались вниз, что не хотелось даже прикасаться к ним, не то что рыться в поисках не сгнивших до конца гримуаров.
Я тронула одну из книг, и та распалась прахом, выворотив плесневелое нутро наружу. Только и успела, что прочесть название - "… до сотворенья мира". А кто там автор и про что писал, теперь останется загадкой.
Мы втроем попробовали влезть на кучу повыше, чтобы оглядеться, и съехали с нее, как с горки. Алия выворотила по дороге меч и онемела, словно квочка, высидевшая жабу, только разевала рот и делала пальцами "корону", намекая, будто знает, чья цацка.
Лейя глупенько хихикала, вся с ног до головы осыпанная пылью бриллиантов, и я, признаться, испугалась, что теперь ее так и схоронят с этим радостным оскалом на Лице.
- Эй! - воззвала я гласом племенного бугая, вдруг не на шутку устрашившись потерять подруг. Схватила за руки обеих и без дороги припустила среди сказочно сверкающего барахла.
То есть оно мне тоже здорово понравилось, но я еще в нем и скелеты углядела, и ведьминские метлы, и другое что, без чего колдуны не могут. А там, где пахнет колдовством, мне не до веселья и не до интересностей.
Бежать по курганам монет оказалось не легче, чем по подтаявшему льду, мы постоянно оскальзывались, и мне стоило усилий оторвать этих дурех от очередной находки. Вдобавок с каждым падением подруги становились тяжелей. Алия все порывалась вырвать руку, потому что все добро в одну не помещалось, а хитренькая мавка попросту взяла огромный кубок и ссыпала туда разные каменья. Обе они время от времени говорили "ой" и очень ненатурально валились на бок, стараясь не рассыпать награбленного.
За курганами слышался знакомый мерзенький смешок, то там, то здесь я видела раскормленного крыса, который, ни капли не таясь, над нами ухахатывался, правда, благоразумно держась подальше.
- Ни-зя. - Он грозил пальчиком, и я боялась, что действительно нельзя. Подружки как с цепи сорвались, но ведь недаром же тут плавает зеленая, явно колдовская дымка.
- Да помогите же хоть кто-нибудь! - в отчаянии взвыла я. Крысюк свалился с кучи мне под ноги, взлетел проворнее бельчонка на голову и, лапами зажав мой рот, испуганно так вытаращился.
- Ты че, хозяин услышит.
- Так страшно же.
- А будет еще страшней, он знаешь как не любит, когда его от опытов отрывают. Триста лет мы с ним, и ни разу добром не кончилось. Так что засохни в тряпочку.
- Мне книжки надо по Северскому пантеону. У меня доклад, промямлила я, едва не плача от обиды и оттого, что толстый крыс висел на волосах, выдирая их с корнем. Снять пасюка мне было нечем, обе руки были заняты подружками. К счастью, крыс сам свалился, бормоча:
- Книги, книги. Сдались вам эти книги. У нас тут вам что, читальня?
- Архив у вас. Школьный, - пробормотала я, немало удивив сим заявлением бухтевшего крысюка.
- То-то я голову ломаю, зачем сюда всякой дряни натащили?
И хозяин еще мне говорит - си-сте-ма-ти-зируй. Да тут этого барахла немерено, а крысы, между прочим, три года живут, и все! - Он печально махнул лапой, показывая, как резко и трагично обрывается жизнь собратьев, но я не посочувствовала трехсотлетнему лентяю.
- У вас хоть что-нибудь уцелело? - Я грозно сдвинула брови.
- Уцелело, - вздохнул крыс. - Но вокруг хозяина. Вид-то надо было делать… Но я бы не рисковал. Подумаешь, поставят неуд. Первый раз, что ли?
Я не нашлась, что ответить. Действительно не первый, но не хотелось бы, чтоб последний.
- Не проверяют вас, что ли? - рыкнула я, отрывая подол от особо приставучей железяки.
- Ну как же не проверяют, - надулся от гордости и ехидства крыс. - Нас ежегодно, как положено, проверяют.
Он скосил глаза на совершенно пьяных от награбленных богатств Алию и Лейю.
- Потом краснеют, извиняются и ежегодный акт подписывают.
Жутко полезная эта штука - заклинания от воров. Мне даже один проверяющий после этого собственные вещички на хранение принес. Тоже большой ученый, как и мой хозяин. Представляешь, сумел запихнуть в зайца утку, щуку и громадное яйцо.
- С иголкой?.
- Точно! - подтвердил крыс. - Правда, я иглу сломал, когда в замке ковырялся. Сундук, понимаешь, захлопнулся. Ну, я думаю, не станет мужик из-за ерунды скандалить?
- Можешь быть спокоен. - Я похлопала крыса по плечу. - Тебя хоть как зовут-то, герой?