- Вот и расскажи мне грешному, что произошло, - ровно кивнул он. - А то ить попросту так на сдачу челюсть скособочу, что в Оборотном городе за своего принимать станут.
Я отставил миску, выпрямился и как можно короче (чтоб не провоцировать) поведал всю правду о нашем походе на цыганский табор Птицерухова. Прохор слушал очень внимательно, не перебивая и опустив голову, словно православный батюшка на исповеди. Проявление неконтролируемых эмоций позволил себе лишь раз: когда я сказал, что он в меня выстрелил, старый казак сунул руку в карман, вытащил медный пятак и, не глядя мне в глаза, смял его пальцами в трубочку.
- Видать, ноне мне перед тобой вину замолить надобно. Не искал стыда на седины, да попал к чёрту на именины. Не гадал, не верил, был глух как тетеря. Ну и ты, конечно, прости меня грешного…
Я быстренько кивнул, охотно прощая его от всей души и тишком заминая ту часть печального повествования, где мне пришлось треснуть его по голове. Развивать, ей-богу, не стоит, Прохору эти воспоминания настроения не поднимут, да и мне чести не прибавят - велика ли наука на собственного денщика руку поднять?! У нас такое не поощряется…
- Ладно, паря, я извиняюсь, проехали да забыли. А скажи-ка теперь лучше, что за девка хроменькая от тебя с сеновала выскочила? Я вчера прихожу, покачиваясь, а она едва ли не у меня между ног да на всех четырёх - шмыг! И рассмотреть-то толком не успел… Но вроде как хороша, кудри рыжие, платье с вырезом, под благородную косит?
- Так то ведьма. Фифи зовут. У неё ещё с прошлого раза на меня недержание…
- Небось не за то подержал?
- Прохор, она ведьма, - напомнил я, дабы в корне пресечь все его весёлые инсинуации по этому поводу, но поздно. Ему дай волю - разыграется, потом только оглоблей по папахе и остановишь…
- Чем те ведьма плоха али они без греха? Ведьмы - тоже бабы, на передок слабы, под подол подпустят - так небось не укусят!
- Прохор, забодал…
- А чего стесняться-то? Сделал дело - молодец, ить не с ней же под венец. А обидел отказом - проклянёт, зараза!
Что я мог ему ответить? Что благодаря плевку в глаз вижу истинное лицо этой рыжеволосой "красотки", а оно настолько неприглядное, что и вспомнив плевать хочется…
В овладевании волшебным зрением есть свои несомненные плюсы, то есть, в какие одежды ни рядилось бы зло, какие маски ни клеило, какое лицо себе ни рисовало, - ты видишь неприглядную правду, и обмануть тебя нельзя! А с другой стороны, хоть кто-то задумывался, а каково это всегда видеть неприглядную (во всех смыслах) правду? Мир без иллюзий вполне может оказаться войной. Недаром у нас на Дону мудрые старики говорят: "За каждой улыбкой - зубы…"
Уф! Кое-как дождавшись окончания игривых частушек моего денщика, я быстренько покончил с остатками уже остывшей каши и сел было за строительство планов мести цыганскому колдуну, когда к воротам подкатила целая крестьянская делегация. Шесть мужиков, две бабы и тот самый калачинский староста - могучий мужик с неподстриженной бородой и неистребимым "оканьем".
- Здорово, козачки!
- Здорово, коли не шутите, - чинно кивнули мы с Прохором. - Чего надоть?
- Да ничого… Так зашли, по-соседски проведать, может, нужда в чём? Ну там хлеба, али сала, али крупы гречневой, али курочку свежу да яички…
- Ох ты ж мне, - картинно всплеснул руками старый казак. - И до чего ж заботливые соседи нонче пошли… А ну кончай брехать, говори прямо, чего от Иловайского слушать желаете?! А ты, хлопчик, даже не вмешивайся!
- И в мыслях не было, - охотно открестился я. Все переговоры с просителями традиционно ведёт мой денщик, у него в таких делах и хватки и опыта больше.
Староста сделал невинное лицо, быстро переглянулся с остальными, возвёл очи к небу, словно призывая Господа в свидетели возводимой напраслины, и наконец решился:
- Свадьба от ноне у Авдотьиной дочки и Митрофанова сыночка. Но ить по обычаю на застолье к молодым колдун прийтить должон. Бона ваш Иловайский могёт обчество уважить?
Прохор медленно сдвинул брови, шагнул к бородачу и, едва доставая ему головой до груди, тем не менее сгрёб за шиворот, мгновенно притянув на свой уровень:
- Ты что ж, нашего хорунжего в колдовстве подозревать смеешь?! Да я те за такие обвинения сей же час при всех бороду вырву, в оба уха по пучку засуну и своими руками в луже утоплю! Ишь, мать вашу… поперёк… вместе с батькой и его… узлом… туда… до гроба всем селом помнить будете!
Это я по привычке усыпаю бумагу многозначительными точками, как вы понимаете, мой денщик в эмоциональном плане ничем таким себя не ограничивал. Но у него зато и получалось ярче, образней, конкретизированней и, главное, куда доходчивее для трудового крестьянства. Сельские от его рыка дружно сыпанули под лопухи да по заборам, а сам староста, опустившись на одно колено, едва слышным шёпотом молил простить его Христа ради, потому как "мало ли чего сболтнёшь в неведении, а Иловайский-то, слышь-ко, не колдун, а очень хороший человек, во как!".
- Ну то-то! - Прохор по-братски хлопнул старосту по плечу, помогая подняться, и деловито уточнил: - И велика ли плата?
- За то, что на свадьбе честь окажет, ужо не поскупимся небось. На рубль серебряный скинемся, да водки четверть, да хлеба, да мяском кой-каким побалуем, - частично успокоившись, начал обещать народ.
Я вытянул шею, делая страшные глаза и протестующе размахивая руками.
- Чой-то он? - не понял староста.
- Да бесов отгоняет, - мельком глянув, соврал Прохор, хозяйственно набивая цену моим невостребованным талантам. - Однако ж маловато будет! За цельного характерника, наипервейшего на весь Дон, одной лишь четвертью водки откупиться - мыслимое ли дело?!
- Дак у его-то и работы, поди, непыльно…
- А в чём работа?
- Молодых от злых чар охранить да в спаленку проводить, с гостями стол разделить, и, почитай, вот уж всех делов! - согласно загомонили сельские.
Мой денщик повернулся всем корпусом, встретился со мной взглядом, и я понял, что планов на вечер могу не строить, меня уже зарезервировали на крестьянскую свадьбу! "Абзац" - такое французское слово, значит "отсюда и досюда"… ну и ещё кое-что по ассоциации.
- Ну дак и слава те, Хосподи, - широко перекрестился глава всей деревни. - От то уж мы до цыганского табору бечь собиралися. Бают, у них там свой сильно могучий колдун имеется… грозно-ой!
Дальше последовало активное обсуждение мелких деталей, уточнений и моментов, которые я попросту пропустил мимо ушей, чётко отметив для себя главное - а этот Птицерухов начинает распускать хвост! Причём не где попало, за тридевять земель, а прямо тут, практически на территории нашего квартирующего полка. И местные крестьяне уже готовы его бояться, звать почётным гостем на свадьбу, вынужденно кланяясь нечистой силе, а таких вещей спускать нельзя.
Чую, цапнемся мы с ним крепко, только перья полетят! И это не предчувствие, а нечто более надёжное и определённое… Ой, блин горелый, мне же ещё к Катеньке сегодня, мертвеца для её научного руководителя изображать!
- Прохор, мне в Оборотный город надо! Срочно! Ты уж там как-нибудь дядюшку предупреди, чтоб не особо высоко подпрыгивал…
Ответить он мне не успел, да, может, оно и к лучшему, я в принципе и так догадывался, что он мне скажет. Даже куда пошлёт догадывался, но история поехала по другой колее…
- Здорово дневал, хорунжий, - поприветствовал меня конный вестовой, осаживая жеребца у нашего забора. - И тебе не болеть, дядя Прохор.
- Слава богу, - на полной машинальности откликнулся я, задним умом понимая, что всё как раз таки не "слава богу"…
- Его превосходительство к себе требует. Обоих! Вроде опять в табуне пропажа случилась. Казаки уже всерьёз бухтят, самолично с табором разобраться готовы.
- Не было печали, черти накачали, - философски пробормотал мой денщик. - Ну что ж, раз такое дело, пойдём, что ль, ваше благородие?
Я поправил папаху, стряхнул с мундира случайные соломинки и кивнул.
Дело и впрямь серьёзное, ещё одна такая кража лошадей - и наших станичников уже никакой воинской дисциплиной не удержишь. Для казака лошадь как член семьи, в идеале казачонок себе коня жеребёнком берёт, сам воспитывает, с рук кормит, заботится о нём, ухаживает, сам объезжает и уж на молодом четырёхлетке на первую службу верхами и идёт. Поэтому и кони казачьи хозяина раненого в бою не бросают, ждут, чтоб хоть ползком в седло влез, довезёт друг верный до своих осторожненько. А коли убьют казака - сутками может верный конь рядом стоять, ни есть, ни пить, только слёзы большущие из глаз лошадиных на ковыль капают. Было такое, сам не раз видел…
- Одного не пойму, - ворчал Прохор, пока мы шли к дядюшкиной хате, - какая ж тому Птицерухову выгода, что мы его табор по колёсику разнесём?
- Хороший вопрос, мне тоже не всё равно. Вот выясню, что там, собственно, начальству от меня нужно, и вместе подумаем, добро?
Дядя ждал меня в томной задумчивости после вчерашнего. То есть полулёжа на оттоманке в парадных штанах с лампасами, но без сапог, ноги в вязаных носочках с весёленьким узором крестиком, красным по белому. В простой рубахе, китель лишь наброшен на плечи, на лбу мокрое серое полотенце, роскошные усы обвисли, в глазах тоска…
- Здорово дневали, ваше превосходительство, - почти шёпотом поприветствовал его я. По уставу положено во весь голос, но я ж не зверь, вижу, в каком человек состоянии.
- А-а, это ты, Иловайский… язва моя прободная, ходячая. - Было видно, что дядюшка оценил мой такт. - Чего ж ты, злодей, вчера учудил - я ить так поперёк Прохора об самовар лбом хряпнулся, что вмял до полной непригодности. Господи Боже, за какие грехи меня племянником эдаким караешь?
- Аминь, - поддержал я, возводя очи к небу, потому что мне тоже было интересно за какие…
- Я тебя чего звал, изверг бесстыжий, ох… Полотенце намочи.
- Но… ординарец ваш не обидится, это ж его обязанность?
- Не-э… - подозрительно безмятежно отмахнулся дядя. - Ему уже не до того, он в соседней комнате лежит, поясницу ему, видишь ли, обварило… Ага, вчера же, когда ты нас всех… Ох, голова-а…
Я безрадостно метнулся в сени, быстренько намочил полотенце в лохани с водой и осторожнейше водрузил на генеральский лоб, всем видом выражая готовность верой и правдой отслужить. Он поднял на меня благодарный взгляд, как-то даже по-детски вздохнул и слабо пошевелил пальцами:
- Там вон… письмецо, на подоконничке. Прочти вслух… негромко.
Я на цыпочках, опять-таки исключительно из сострадания, стараясь не скрипеть половицами, в три шага добрался до окошка, взял распечатанный лист гербовой бумаги, развернул и тихо прочёл:
- "Драгоценный дружочек мой, Василий Дмитриевич! (Ну и обращеньице, однако, прям как будто начало любовного романа…) Нижайше пеняю вам за то, что совсем забыли меня, старика. А ведь обещались на неделе в наши пенаты. Ей-ей, младшенькая моя с пьесками фортепьянными ждёт вас не дождётся! (И до-о-олго ждать будет, дядя из всей музыки только полковые марши уважает, а от салонных романсов его в сон клонит да с таким негармоническим храпом, жуть!) Кларету опять-таки пригубить, а то мне одному Софочка не позволяет, пальчиком грозится-с… Да что по делу ещё: у вас там поблизости цыганский табор за бугром? Так Софочкиной кузины подруга намедни со свояченицей сидели, говорят, вроде там известная гадалка будущее предсказывает. (Ха! Да видели б они эту "цыганку" - злобный хмырь с бородой и блудливыми ручками! Такой гадать повадится, так не одной серебряной ложки недосчитаешься…) Уж не могли бы уж сделать для меня маленькую услугу, сопроводить её с почётом и эскортом в нашу усадьбу, ибо дамы мои такое безумство учудили - все гадать хотят! Ну и что же мне с ними делать, право, я уж и так и эдак, да как перечить, коли их в доме целый юбочный батальон?! Умоляю, не откажите, пошлите казачков за той гадалкой. И жду вас всенепременно, без чинов, по-простому, за самоваром и двумя стопочками… Со всем моим неизменным уважением и дружеской признательностью
генерал-губернатор, граф Воронцов Афанасий Петрович".
- Чего скажешь, а? - подал голос дядя.
Я промолчал, невольно комкая письмо, рушащее все мои планы на сегодня. Катенька и некто Соболев в Оборотном городе плюс крестьянская свадьба… когда мне ещё за Птицеруховым ехать?! У меня своих дел полно! А с другой стороны, как ни верти, но, кроме меня, его личину вообще никто не разберёт, а значит, только мне и ехать…
- Иловайски-ий?! Оглох, что ли? Заставляешь больного человека голос на тебя повышать. Что делать-то, говорю, будем? Генерал-губернатору в просьбе не откажешь, да и золотой он человек, по совести говоря. Полк наш под его покровительством здесь как сыр в масле катается. А ты ить вчера у цыган был?
- Ну был.
- Не нукай! Чего ж не доложил?! - чуток начал приподниматься дядя. Значит, похмелье отпускает, уже хорошо, открывает некоторые возможности для…
- Почему ж не доложил… Ещё вчера вам лично всё как есть выложил! В присутствии вашего же ординарца и моего денщика. Прикажете пригласить как свидетелей?
- Не надобно, и так всё помню, - попробовал отмахнуться он, но меня уже понесло:
- А вы бумагу о награждении моём выписать обязались!
- Чего, чего, чего???
- "Анну" первой степени с золотыми мечами, - продолжал вдохновенно врать я, а вдруг повезёт? - Шашку в серебре кавказскую, два рубля мелочью и ещё коня! Вашего арабского, потому как вам он и ни к чему, по правде говоря… Вы на нём, как бегемот на пони.
- Пошёл вон, болтун бесстыжий! - в свою очередь сорвался дядюшка, замахиваясь на меня мокрым полотенцем. - Марш за цыганкой и не доводи до греха!
- Э-э, не понял? Это какой же у вас со мной может быть грех?! Мне нельзя, я ещё молодой…
- Вон с глаз моих!!!
- Так, может, меня того, в отпуск, на родину к маменьке?
- В арестантскую роту тебя, ирода. - Едва не плача, мой драгоценный родственник зашвырнул-таки в меня полотенцем.
Я, разумеется, поймал его на лету, сбегал, помочил ещё раз и заботливо водрузил дяде на лоб:
- Одна просьбочка, последняя…
- Чего ещё?
- Можно я ваше предложение насчёт греха переадресую вашему ординарцу? Он всё равно лежит с больной поясницей в нужной позе…
Дядя поднял на меня такой взгляд, что я не помню, как вообще вышел. Да, пожалуй, тут имел место перебор, увлёкся, догонит - убьёт! Посему из хаты я вылетел быстрее, чем бес из купели, Прохор даже не осознал, что мимо него так просвистело. Сбавил шаг уже только за селом, ближе к кладбищу, присел на могильный камень и крепко призадумался…
- Ой вей! Таки всем нутром чую, шо вы меня зачем-то ждёте. - Из-за ближайших кустов, на ходу подтягивая плисовые штаны, вышел старый еврей-коробейник, и мне оставалось лишь подвинуться, чтоб чёрт, кряхтя, уселся рядом. - Молодой человек, поверьте мне, в ваши годы все беды от неправильного питания. Кушать надо много и регулярно. Вот!
- Что это? - Я с сомнением покосился на протянутый мне кусок плоской, словно доска, лепёшки.
- Таки настоящая маца! - расцвёл чёрт, изо всех сил тряся этим сухарём у меня перед носом. - И даже не думайте сомневаться, в ней нет крови христианских младенцев. А была бы, так разве я б с вами поделился? Вот видите. Ешьте, Иловайский, и шоб ви были здоровы!
- Слушай, рогатый. - Я взял его за лапсердак и подтянул поближе, как Прохор старосту. - Ну-ка давай поподробней, как тебя, чёрта, земной колдун из табора выжил? Тебе ж с ним один на один разобраться как понюшку табаку в ноздрю сунуть! Или в… ещё более тёмное, африканское место.
- Ой, вы зрите в корень… - Лысый еврей едва не пустил слезу, но я-то видел сквозь личину, что чёрт скорее злится, чем плачет. - Вы бы знали, какие связи у этого инфицированного поца. Он вовремя подписал такие бумаги, шо мне уже не подкопаться. Я стока раз пробовал взять его за жабры, да толку нет и не будет. У него… печать!
- Какая печать?
- Шо за печать? Вы, вообще, о чём? Отдайте мою мацу, не хотите кушать - не надо, зачем же её крошить на дорогу, когда уже вечером мне, может, хоть что-то понадобится, шоб забить гвоздь!
- Эй, эй… - Я попытался удержать его, но с таким же успехом мог пытаться ухватить за хвост снежную лавину: чёрт сбежал ещё быстрее, чем появился. Может, потому, что сболтнул лишнее? А может, и специально, типа брякнул что надо, а ты теперь голову ломай, сын казачий. И хоть я по большому счёту ни на грош не верил нечистому, но тем не менее, как ни верти, он уже дважды спасал мою жизнь. В своих интересах, разумеется, но факт остаётся фактом…
Итак, куда же мне в первую очередь двинуться? В табор за цыганкой-гадалкой для жены губернатора Воронцова или в Оборотный город, изображать мертвеца для Катиной научной работы? Хоть бы посоветовал кто…
Но поскольку с бесплатными советами никто набиваться не спешил, я решил проявить хладнокровие и дождаться знака. Любого. Пусть даже не очень судьбоносного. И буквально минут через пять мне жутко повезло. По пыльной дороге из-за перелеска тихо брела себе согбенная старуха-нищенка… Тебя-то мне и надо!
- Здорова была, баба Фрося!
И если бы у меня было чуть меньше мозгов, это могли бы быть мои последние слова…
- Иловайский? - Старуха сразу опознала меня, лёгким шагом (без малейшего намёка на хромоту!) подбежала поближе и, облизываясь, бросилась мне на шею, счастливо оскалив щербатую пасть: - А вот и настал мой час, покуда свидетелев нет, прямо тут и откушаю-у!
Не подумайте, что я не сопротивлялся. Видит бог, я дрался как лев! Ну, насколько это, конечно, было в моих силах… Потому как сухонькая бабка в немыслимом тряпье профессионально завернула мне руку за спину до хруста, повалила на бок, перевернула на живот и практически примеривалась вгрызться мне в шею сзади, пока в последний момент я буквально не взвыл:
- У меня для вас деловое предложение!
- О-ох… не темни, хорунжий! Ить опять небось бедную бабушку обмануть хочешь да невесть с кем драться заставишь?!
- Ничего подобного… - прохрипел я, ибо в тот миг язык был моим единственным оружием и защитой. - Прямо наоборот! Дело до вас имею. Выгодное и сытное. Просто так, по знакомству и блату, чисто в благодарность за то, что покатали в прошлый раз!
- Ну было разок, чего уж, - смущённо пробормотала заслуженная кровопийца Оборотного города и ослабила хватку. - За мои-то годы молодые кто тока на мне не катался-а… Однако ж с благодарностями ты первый. Может, повторим, ась?
- Я не в этом смысле. - Морщась от боли и растирая руку, я лишь отметил, что уже второй раз за сегодня меня понимают неправильно. - Нет, вы дама в самом соку, ещё хоть куда, но…
- Да ты сперначала глянь куда, а уж потом и отказывайся. - Баба Фрося начала фривольно задирать подол, и я, зажмурившись, быстро выпалил:
- Есть реальная возможность пригласить вас в знаменитую усадьбу генерал-губернатора графа Воронцова! Если, конечно, вы не против нарядиться цыганкой и погадать на картах местным аристократическим дурочкам…
- А-а… чё мне за энто будет?
- Накормят, напоят, деньжат медных полон карман насыплют и до этого же места с почётом ближайшей тарантайкой возвернут! - не задумываясь, соврал я.
- Дык… и неплохо вроде… - всерьёз призадумалась старая ведьма, жуя нижнюю губу. - Ну, может, я б и пошла, а тебе-то с того что за выгода?