Отблески костра плясали по нему, и по его людям. Они, еще недавно оживленно переговаривавшиеся, даже веселившиеся, теперь напряженно молчали и явно ждали чего-то. Все-таки они меня опасались. Вооруженный одним легким мечом, серьезной угрозы я не представлял. Однако любой путник может оказаться кем угодно, даже и богом. Некоторые из них время от времени позволяют себе такие безвкусные шутки.
- Да, - сказал я. - Я ищу одного юного астролога. Говорят, ему нет равных в предсказании судьбы и определении болезней. Мой братишка тяжело болен. Его болезнь не заразна, но никто из лекарей пока не смог определить этот недуг. Я надеюсь, что прославленный астролог сумеет это сделать, если составит его гороскоп.
Люди расслабились. Люди беззаботно заулыбались. Люди запереглядывались.
- А, так толки этого хвастунишки успели добраться и до вас? - настороженность покинула предводителя каравана. - Нам он тоже все это на уши вешал. Мол, он грозный победитель драконов. Магистр, чуть ли не тот самый обладатель Драконьего Солнца. А цеховый знак у него воры украли. С нами напрашивался. Обещал проезд отработать.
- Ну и что? - спросил я.
- А ничего, - снова фыркнул предводитель каравана. - Отрабатывает. За лошадьми ходит. Астролог из него никакой, а помощник нашему коневоду ничего получился.
- А где ваш знаток лошадей?
- А спит. Умаялся за день. Во-он в том фургоне. Если, конечно, с Зубастой Марой не уединился. А где мальчишка - не знаю. Где-то тут… наверное. Далеко не уйдет.
Ох, непохоже на Райна Гаева ходить за лошадьми в каком-то караване! Но…всякое может быть. Если он решил, что безопаснее не выказывать своего мастерства…
Я представил себе, как буду разыскивать его в темноте, в круге фургонов и повозок, среди спящих и полусонных людей и лошадей - и мне стало ощутимо нехорошо.
- Позовите его немедленно! - тон мой был вежлив, но вельможен.
- Можно, отчего нельзя… - сказал какой-то толстый мужик. - Только зачем он вам? Говорим же, никакой из него астролог.
- А вот и посмотрим.
Водитель каравана хмыкнул. Мол, так уж и быть, отчего не уважить благородного?… Торговцы этих земель и караванщики по всему Континенту к голубым кровям особого пиетета не питают, однако и связываться остерегаются.
- Гай! - вдруг без предисловий крикнул предводитель каравана, ничуть не заботясь, что может разбудить спящих в фургонах и повозках. - Гай, бездельник, где тебя даймы носят!
И через несколько секунд заспанный, раздраженный голос протянул откуда-то из-за круга света:
- Ну здесь я, здесь… кто тревожит великого астролога?!
Это заявление было встречено взрывом смеха. Паренек появился в освещенном круге - точнее, его вытолкнули - и я сразу же понял, что это не Гаев. Нет, конечно, он был чуть пониже меня, и светловолосым… но на этом сходство кончалось. Гаев был широк в кости и крепок, этот - худощав. У Гаева волосы были аккуратно, коротко стрижены, как принято на Островах и в Империи. Волосы стоящего перед нами парня отросли почти до плеч, и он явно их не расчесывал вот уже несколько дней, не говоря о мытье. Глаза у него были не светлые - самые обыкновенные, карие. Лицо прыщавое. И, наконец, он был значительно старше. Пожалуй, старше даже, чем я, и уж подавно старше Магистра, победителя дракона, о чьей юности рассказывают самые неправдоподобные небылицы.
Вия была права. Нам следовало идти к горам.
У меня возникло желание плюнуть, развернуться и уехать. Однако я сдержал первый порыв. Этот субъект выдавал себя за Гаева… значит, может статься, что-то о нем знает. Обидно будет совсем ничего от него не добиться, потеряв уже столько времени.
- Я тревожу, - лениво, цедя слова сквозь зубы, произнес я самым аристократическим тоном из богатого набора своих интонаций. - Можешь ли ты определить болезнь моего брата?
Парень довольно неуклюже поклонился, но ответ его так и сочился наглостью:
- Благодарю, ваша светлость! Истинная астрологическая наука знает о людях все! Составив гороскоп вашего брата, я с легкостью определю, каким недугам он более подвержен, и смогу вычленить из них нужный. Когда вы желаете, чтобы я приступил к его составлению?
- Прямо сейчас, - ответил я. - Болезнь Симона, - черт, вылезло же имечко… ну и ладно, - не может ждать. Вот он, со мной, - я махнул рукой, показывая на неподвижно замершую за моей спиной Иллирику.
- Прямо?… - лже-Гаев стушевался. Очевидно, рассчитывал, что я отложу все это дело до утра, а там он за ночь сумеет сбежать. Или еще что придумает.
- А что? Сейчас ночь - самое подходящее время, чтобы наблюдать за звездами. Если мы поднимемся на вершину холма…
Это была ловушка. Я ни черта не смыслю в астрологии, но даже мне понятно, что, прежде чем составлять гороскоп, необходимо тщательно, до минуты выяснить дату рождения твоего клиента, потом начать составлять расчеты, как именно звезды и планеты располагались на момент его рождения. Только баран, ничего не узнав о заказчике, попрется смотреть на небо.
То есть не баран, конечно. Баранам звезды до одного места. Вся беда с людьми в том, что они даже инстинктивной мудростью животных не обладают, а все туда же - мнят себя венцами творения. Какого творения? Чьего? Если находиться в плену нашей мифологии… богов много, и я ни за что не поверю, что тот же Зевс (старый слабоумный пьяница, если по правде) способен был когда-то сотворить что-то путное. Когда?… Когда он потрясал своими мужскими достоинствами над океанами чужого мира?…
Ах, простите, господа и дамы. Кажется, я увлекся, сказал слишком много и стал нескромен.
Вернемся же к нашему рассказу.
Не моргнув и глазом, авантюрист нагло ответил:
- Разумеется, ваша светлость! Если вам угодно, поднимемся на холм! Это самое подходящее место.
Я отметил - можно было заметить и раньше - насколько правильно он говорит. Нет, как бы то ни было, а какое-то образование он получил. Интересно, какое?
- Охотно.
Глава каравана переглянулся с сидящим справа от него человеком.
- Может быть, послать с вами моего человека? - спросил водитель каравана. - Фонарь подержать, все такое…
- В этом нет необходимости, - махнул я рукой.
Я понимал, о чем думает этот человек. Он размышлял, не разбойничий подсыл ли Гай. Если так, то, очень может статься, что за караваном крадутся его дружки-бандюганы, и, заманив меня на холм, Гай сдаст меня им в руки. Я, однако, был уверен, что это не так. Во-первых, любых разбойников мы с Вией заметили бы еще на подходе к каравану, во-вторых, деревьев на холме не росло - только вереск. Подняться на него незаметно было невозможно, а луна светила ярко, значит, там мне засады опасаться нечего. А уж этого хиляка я как-нибудь скручу. Я вооружен, у него оружия нет. К тому же, на моей стороне Вия.
Поддельный астролог нагнулся подобрать фонарь - я обратил внимание, какие скупые и точные у него движения. Может, он и хиляк, но реакция хорошая. Если и не доводилось участвовать в битвах, то как пить дать доводилось драпать.
Тем не менее, когда мы отходили от костра, я увидел, как водитель каравана обмолвился о чем-то со своим помощником, и за нами скользнули какие-то тени. Решил, значит, подстраховаться. Смерть мимоезжего щенка-аристократа ему совершенно не нужна, а парнишке он не доверяет. Ну и пусть их.
Мы поднимались на вершину. Я вел Иллирику в поводу, она время от времени фыркала. Вия горбилась на спине кобылы, словно слишком большой тюк с поклажей. Она послушно не двигалась и не произнесла ни слова с тех пор, как мы подошли к костру. У меня даже мелькнула мыслишка: и впрямь с ней что-то случилось.
Парень шел впереди меня, я нарочно старался не пускать его себе за спину. Предосторожность вовсе не лишняя. А когда тропа сошла на нет, и мы достигли вершины, я выпрямился во весь рост, глотая ночной воздух. На возвышенностях ветер всегда свежее. Тут же мы оказались где-то на уровне древесных вершин, так что под нами во все стороны разлилось курчавое лесное море, пенящееся в звездном свете редкими барашками бликов. Мы были не настолько высоко, чтобы я мог видеть змею дороги, разрезающую этот лес, но лента реки на западе стала мне заметной. А вот и горы, к которым мы идем - молчаливая, кажущаяся отсюда пологой гряда на горизонте.
Из нашего замка у побережья тоже были видны горы…
Тем временем астролог-самоучка начал возиться с фонарем.
- Что ты делаешь? - нарочито ленивым, насмешливым тоном произнес я. - Пытаешься осветить звезды?
- Ни в коем разе, мой господин, - откликнулся самозванец. - Мне нужно… посмотреть мои записи… ах, Ормузд раздери!
- Что такое?
- Вы не подержите? - он подошел ко мне вплотную, высоко подняв фонарь. - А то фитиль воском заплыл… Вы его подержите, а я почищу…
Это было так нелепо, что я чуть было не взял фонарь. И когда я протянул руку - просто повинуясь первому побуждению - самозванец сделал какой-то быстрый жест, и свеча внутри фонаря вспыхнула. Уж не знаю, как он умудрился, однако так случилось. Вспышка тепла и света была столь сильна, что у меня перед глазами на миг помутилось. Всего на миг - но этого хватило.
В тот же момент я почувствовал сильную боль в области живота. Вот поганец… печень… второй раз… ах-ххх он…
Ноги у меня ослабели моментально, я только начал вытаскивать Косу, но сил вонзить ее в мерзавца уже не оставалось. Как ни странно, слов выругаться тоже не было. Ну и идиот же я! Неужели теперь меня будет обводить вокруг пальца не только Гаев, но и всякие самозванцы?! Что ж, дураку - дурацкая смерть.
Ударив меня ножом, парень бросил или просто выпустил из рук фонарь - он упал на землю недалеко от меня, я видел, как медленно гаснет красная точка фитиля. Ужасно медленно. Красная точка… красная точка… как красная звезда низко-низко над горизонтом, которая растет и разбухает, становится красным солнцем, солнце заливает своим горячечным светом поля сражений, и…
Огонь!
И - гнев!
И - страсть!
И я, вечно молодой, смеющийся дух, лечу туда, в средоточие пульсирующей боли, чтобы наесться до сыта истекающим мясом, чтобы опустить холеные когтистые пальцы в чью-то кровь… смотрите-ка, моя собственная? Какая разница! Плоть, ставшая вместилищем бога, обретает толику бессмертия. Смех мой, презрительный и гордый, разносится над ночным лесом.
Вы думали, вы сумеете убить меня? Похитив, унизив, оболгав, обокрав, вы - думали?
Нет, правда?!
Ну что ж, ребята, вы здорово ошибались!
Я, Кевгестармель Юный, не сдаюсь!
…Красная точка на миг вспыхнула, перед тем как погаснуть. Это действительно курган… курган, в котором похоронены какие-то древние кости. Боги любят могильники - словно черви. Словно трупоеды…
Боги живут на чужих трупах…
Я сжал зубы, чувствуя, как путаются мысли в голове и теряются все до одной. Руки мои сжимали кинжал в собственном теле. Нет. Нет. Нет. Пусть трижды бежит убивший меня подонок - я не должен выпускать на волю то, что живет во мне. Не должен. Лучше честно умереть… Сам подставился. Не смог переиграть поднаторевшего в портовых кварталах ублюдка. Расслабился. Туда мне и дорога.
Если я выпущу бога наружу, отец никогда не простит меня.
- Ди Арси!
Кто это кричит? Кто знает мое имя?…
Чья-то рука ложится на мою собственную руку. Другая рука - на лоб. Сухие губы касаются моих губ, но это не поцелуй: в меня вливается холодная, вязкая тьма. Тьма, похожая на сухой песок в преисподней. Тьма льется в рот густой соленой жидкостью… я знаю этот вкус, я тысячи раз вкушал его на своих алтарях… Тьма звучит бубенцами.
Вия Шварценвальде. Шаманка.
Виола.
* * *
Я очнулся, и увидел, что по травинке ползет божья коровка. Такая маленькая, красно-черная. Эй, божья коровка, а какого ты бога?
Когда мы в детстве играли с братом и сестрой, у нас была считалочка:
Божья коровка, полети на небо,
Принеси нам хлеба,
Не простого, сладкого,
Со сдобною помадкою!
Неплохо было бы сейчас хлеба. Пусть даже самого что ни на есть простого, кислого ржаного, с жесткой, как у сухаря, коркой. Есть хочется - ужасно. Живот подводит так, как будто в нем дыру проделали.
Стойте, а ведь и впрямь - проделали!
Я рывком сел. Мое многострадальное туловище отозвалось болью, но поскольку болело везде, так сразу оценить ущерб не получалось. Посмотрел на руки. Ну точно: обе ладони в бурой, запекшейся крови. Ощупал себя. На камзоле - дыра, лоскут болтается. Под лоскутом - запекшаяся корка. Пошевелишься - болит. Стало быть, верхом ехать в ближайшие несколько дней будет тяжеловато.
Это что, очередной подарок от Кевгестармеля? Вроде того, который мне позволил выжить семь лет назад?
Но нет, в тот раз зажило без следа и сразу. В этот, похоже, останется шрам.
Агни!
Я сунул руку за пазуху, и облегченно вздохнул, нашарив знакомый пузырек. Вытащил его. Осмотрел. Вроде бы стекло цело… и внутри горит знакомая искорка… ну-ка…
Пробка у пузырька специально была тугая - чтобы случайно не выпала. Из-за этого ее не так-то просто было вытащить, когда действительно возникала нужда. Уфф, так ведь и зубы сломать можно… ну-ка…
- Стар! Как ты мог!
Здрасьте-пожалуйста… Не успела выскочить, и туда же!
Саламандра изящной огненной петлей изогнулась у меня на плече, обежала шею кругом.
- Нет, ну как ты мог! Почему до сих пор меня не выпустил?! А я так волновалась!
- Из-за чего, огонечек?
- Ты исчезал! Нет, ну ты правда исчезал! И приходил этот… противный… который меня плеткой…
Один из немногих недостатков Агни состоял в том, что она никогда и ни за что не запоминала людей, которые ей категорически не нравились. Или богов. Впрочем, недостаток оборачивался преимуществом: боги ее не запоминали тоже… В частности, Того она знала лишь по огненной плети, которую он обожал носить в своем прежнем воплощении.
Огненная-то саламандра огненная, но огонь ведь тоже разный бывает. Не все огненные существа между собой ладят.
- Ну теперь-то он ушел?
- Шаманка прогнала его.
- Шаманка?
- Да! Прогнала его и вылечила тебя! Я чувствовала ее даже сквозь стекло! Стар, кто она?! Она красивая?! Почему ты мне о ней ничего не рассказывал?!
- Ну тише, тише, маленькая. Не надо так ревновать. Она самая обыкновенная, просто хорошая шаманка… Не то чтобы совсем страшная, но далеко не красотка. Зато она нелюдимая и мрачная, ты в тысячу раз более приятная собеседница.
- Правда?
- Правда.
- Ну, хорошо… - сменила ящерка гнев на милость.
Поглаживая Агни по алой бархатной спинке, я напряженно размышлял. Шаманка. Удержала Кевгестармеля. Лечила меня. Ну ничего себе…
Она поила меня своей кровью.
Или не поила?… Слышал я о таких техниках, когда чужой кровью лечат рану, но никогда не видел вживую… И уж подавно полной глупостью это звучало в отношении шаманов: шаману нельзя проливать кровь во время ритуала. Это разрывает границу между миром духов и миром людей, и может кончиться самым плачевным образом…
Тогда откуда я помню это?…
- Вот что, Агни, полезай-ка назад, - велел я ящерице. - Потом выпущу погулять еще.
- А? - удивленно спросила Агни. - Это еще почему?
- Потому! Незачем пока шаманке знать про тебя. И вообще, мало ли…
- Зануда, - фыркнула Агни, но все-таки послушалась. И то хлеб… Мне вообще было интересно: почему она выполняет мои приказы?… Почему считает меня хозяином?… Я никогда не слышал - и, что важнее, ни герцогиня, ни герцог, не слышали тоже - чтобы саламандры когда-либо уживались с людьми. А спрашивать у самой Агни я боялся - вдруг она задумается и, как следствие, одумается?…
Я поднялся на ноги. Осмотрелся.
Холм как холм. Сейчас, ранним утром, когда солнце только-только поднималось, он странным образом выглядел еще более пустым и неприветливым, чем ночью. Лес также курчавился вокруг странным зеленым шелковистым морем.
Рядом, с видом пресытившегося гурмана пощипывая мелкую травку, пробивающуюся между пучками вереска, паслась Иллирика. Кто-то - да шаманка, кто же еще - снял с нее тюки и аккуратно сложил рядом. Поверх тюков я с удивлением заметил коричневый гармаш и черную повязку, которой Вия закрывала нижнюю половину лица.
Значит, не сбежала совсем. И то хлеб.
Морщась от боли (кажется, шрам этот еще довольно долго будет причинять мне беспокойство), я навьючил Иллирику снова - и не надо так жалобно смотреть на меня, я знаю, что тебе не тяжело! - вскарабкался на нее… ох, Ормузд всех побери, ну и неприятно мне будет сегодня! - и направил ее с холма вниз.
Чтобы услышать призывное ржание еще одной лошади.
Чуть погодя, когда мы спустились ниже, я увидел между деревьями эту самую лошадь. Это был огромный черный жеребец. Он буквально танцевал на неширокой площадке, где вчера вечером горел костер: приплясывал, мотал черным шелковистым хвостом, вскидывал узкую морду с широко, хищно раздутыми бровями, заливисто ржал. Конь был, безусловно, красив - я залюбовался игрой мускулов под лоснящейся шкурой. Но вот нормален ли?…
А на нем, довольная, радостно улыбающаяся, восседала Вия. Она была без плаща и даже без сапог - сапоги я заметил прислоненные к дереву. Более того, она сидела на черном коне без седла и как-то умудрялась править им без поводьев. При этом у меня создавалось впечатление, что черный красавец повинуется каждому ее малейшему движению, если не мысли…
Я вдруг понял, что соврал Агни. Шаманка в этот момент показалась мне необыкновенно хорошенькой. Мужская одежда ей шла, подчеркивая фигуру, лицо было таким радостным и счастливым, что даже красная кожа казалась какой-то странной прихотью освещения - вроде как если бы только всходило солнце.
Иллирика отшатнулась, и мне пришлось успокаивающе погладить ее по шее. Явно поведение родича было столь же необъяснимым для нее, как и для меня.
Вия заметила нас. Улыбка ее тут же погасла, она наклонилась к уху жеребца, что-то ему шепнула. Конь немедленно прекратил свои выкрутасы, успокоился, и чинным шагом направился к Иллирике. Мне еле удалось удержать бедную кобылу на месте.
- Доброе утро, милорд, - сказала Вия. - Как вам спалось?
Вот теперь я совершенно точно сумел уловить в ее голосе иронию.
- Это что, твой способ сказать "я же говорила"?
Вия пожала плечами.
- Вы это сказали, не я… И все-таки, как ваша рана?
- Жить можно, - поморщился я. - Что с тем самозванцем?
- Убит, - коротко ответила Вия.
- Это ты его? - удивился я. - Но ты же…
- Не совсем, - покачала головой девушка. - Вы.
- То есть как? - я опешил. - Я…