- Вот пусть сами теперь и приезжают, если им так хочется, и разговаривают нормально, - фыркнула я, придя к выводу, что веду беседу с какими-то "шестерками", которые, скорее всего, сами ничего толком не знают. - Серьезные…
- Последний раз по-хорошему прошу, - предупредил чернявый и сунул руку в карман.
Не знаю, попугать он меня хотел, или у него в самом деле было оружие, но я окончательно взбеленилась. Стрелять в мага бессмысленно, пули я не боялась. Но чтобы какие-то придурки мне грозили?! Да какое они право имеют устраивать за мной такую охоту?!
- А я последний раз по-хорошему говорю - катитесь отсюда, - процедила я.
- Не понимает девочка, - мотнул головой белобрысый. - Сань, давай…
Оба сделали по шагу вперед, и тут мое терпение лопнуло.
Я давно уже не работала в полную силу, просто опасалась. Происшествие на полигоне научило меня с большой осторожностью относиться к своим способностям, но сегодня я не сдержалась. К тому же очень уж хотелось пугнуть этих парней…
Машина - это всего лишь груда металла. Ну, там есть еще пластик, может быть, кожа, стекло, но это ерунда. А дематериализовать металл проще простого, я сама поразилась, насколько легко мне это удалось: стояла потрепанная иномарка, урчала мотором - и нет ее, только ветерком повеяло.
Чернявый, видимо, что-то почувствовал, потому что резко обернулся… и остолбенел. Вслед за ним повернулся и белобрысый. Потом оба перевели взгляды на меня.
- Повторить? - поинтересовалась я.
Уточнять не потребовалось: оба парня переглянулись и с невнятными, но явно матерными возгласами рванули по дороге в обратном направлении. Слышалось только что-то вроде "Серега, мать твою!.. Сами пусть теперь… А Серега?!"
Я посмотрела им вслед, развернулась и пошла дальше, к "Дубкам". Только метров через сто до меня стало доходить, что все-таки я сотворила. Мне стало неуютно, я прибавила шагу, а там и вовсе перешла на бег. Впрочем, бегаю я плохо, поэтому в ворота санатория вошла запыхавшаяся и злая.
Хорошо еще, Давлетьярова долго искать не пришлось - он обнаружился, как обычно, на самой дальней аллее, с неизменной сигаретой и очередным томом французского классика в руках.
- И где твое "здравствуйте"? - поинтересовался он мельком, когда я плюхнулась рядом на скамейку и покосился на мои пустые руки. - И неизбежные апельсинчики?
- Сигарету дайте… - попросила я, глядя на свои руки. Руки дрожали.
- С каких это пор ты закурила, Чернова? - вскинул брови Давлетьяров.
- Дайте, жалко вам, что ли?..
Давлетьяров не стал спорить, вытряхнул из пачки сигарету, поднес мне зажигалку. Курить я научилась еще на первом курсе, чтобы не отставать от однокурсниц, хотя никогда этого дела не любила, но сейчас мне надо было успокоиться. Сигареты оказались совершенно убойные, я чуть не задохнулась с непривычки, но все же заставила себя еще раз затянуться этой отравой. Давлетьяров смотрел на меня, как мне показалось, с легким недоумением.
- Снова гости? - спросил он, наконец.
Я кивнула.
- Догнали… на дороге. - Меня неожиданно затрясло так, что я чуть не выронила сигарету. - Поговорить им… серьезные люди, видите ли! Только эти-то так… сами не в курсе что, кто и зачем…
- И ты?.. - вскинул брови Давлетьяров.
- А что я… я, как вы и предлагали, машину… убрала, - нервно хмыкнула я. - Драпали так, что пятки сверкали. Только… только, кажется… в машине кто-то еще был…
Давлетьяров свел брови к переносице, потом, видимо, понял, что я имела в виду. Встал, взял меня за плечо, заставил подняться.
- Пошли, - велел он. Я покорно поплелась вслед за ним. В горле першило от дыма, в голове стоял туман. Может, не было там никого, а поминали парни вовсе какого-то постороннего Серегу?
Я опомнилась, только когда мы вошли в обиталище Давлетьярова, и он сунул мне под нос почти полный стакан. Пахло коньяком.
- Пей, - приказал он. - До дна.
- Да вы что, Игорь Георгиевич, - попыталась я отбиться. - Я же с такой дозы рухну…
- Значит, рухнешь и будешь лежать, - отмахнулся он. - Пей, я сказал.
Пришлось выпить, я даже вкуса не почувствовала. Думала, тут и свалюсь, однако ничуть не бывало, даже наоборот, в голове прояснилось, а руки перестали трястись. Интересно, кто это Давлетьярову такой коньяк возит…
- Отпустило? - спросил Игорь Георгиевич. Я вяло кивнула. - Тогда слушай меня внимательно - в машине никого не было.
- А как же… - заикнулась я. - Они все какого-то Серегу поминали…
- Скорее всего, это был тот, кто отправил их на дело, но не предупредил, чем это чревато, - отрезал Давлетьяров. - Чернова, ты усвоила? В машине никого не было, и точка.
- Угу… - сказала я. Спорить у меня не было сил, и потом, когда Игорь Георгиевич говорил таким тоном, лучше было с ним не пререкаться, я принять его утверждение, как должное. - Не было…
- Вот и хорошо, - удовлетворенно кивнул он. - И впредь смотри по сторонам, ясно тебе, Чернова?
- Так точно, - буркнула я.
- Кстати, - заметил вдруг Давлетьяров. - Вот тебе отличный эмпирический материал. У тебя тема диплома как звучит?
- "Дематериализация крупных предметов", - обескураженно ответила я.
- А ты, я полагаю, ничего крупнее пустой бутылки до сих пор не дематериализовала, - усмехнулся Давлетьяров. - Автомобиль вполне подойдет, так что, пока ничего не забыла, сядь и подробно запиши все параметры.
- Забудешь тут, как же… - передернулась я.
- Еще налить? - участливо спросил Игорь Георгиевич.
- Нет уж, не надо! - решительно отказалась я. - А то так и спиться недолго…
Марку машины я запомнила, силу собственного воздействия тоже, так что оставалось только уточнить параметры данной модели автомобиля, а потом тщательно рассчитать все необходимые показатели. Пример получался - конфетка. Я невольно улыбнулась. Неведомые недоброжелатели, сами того не подозревая, подкинули мне отличный материал.
И никого в этой машине не было. Никого. Не было. И точка.
Как ни странно, обратно в Москву я добралась без приключений, да и на неделе меня никто не потревожил, и в следующие выходные тоже. За неделю я как раз закончила расчеты, касающиеся дематериализации автомобиля, показала их Давлетьярову, и тот, казалось, остался доволен. Во всяком случае, не разнес меня в пух и прах, как обычно, а только велел подкорректировать не вполне удачные, на его взгляд, выкладки.
Оставалось навести на диплом внешний глянец, вычитать опечатки, словом, привести в божеский вид, и можно было начинать рисовать плакаты для защиты. Я с графическими редакторами не очень дружу, так что собиралась рисовать вручную, привлекши к этому многотрудному делу папу, который отлично умел чертить. Но для этого сперва следовало набросать вчерне то, что я собиралась выносить на плакаты, и заручиться одобрением Давлетьярова. За неделю я как раз собиралась с этим управиться.
Пребывая в самом лучезарном настроении, я отбыла семинары, последнюю пару отменили (подразумевая, что пятикурсники как раз сейчас начинают судорожно писать дипломы, нас старались особо не нагружать), и я собралась к себе в общагу. Напевая себе под нос популярный мотивчик (ни слуха, ни голоса у меня нет, но петь я все равно люблю, за что меня в моем далеком детстве ненавидели соседи, потому что я пела хоть и фальшиво, зато громко, от души) и размахивая сумкой, я спускалась с шестого этажа, намереваясь зарулить по пути в библиотеку.
- Наина, подожди, пожалуйста, - окликнул меня знакомый голос, когда я пересекала холл на втором этаже.
Я обернулась в некотором недоумении: это была Лариса Романовна, по странной иронии судьбы с Нового года назначенная куратором нашего курса вместо Давлетьярова. Я лично об этом узнала совсем недавно, и то случайно. Просто занятий у нас она не вела, а старостой в нашей группе числилась Маргарита, девица амбициозная и пробивная, так что общение с Ларисой Романовной выпадало в основном на ее долю.
- Мне нужно с тобой серьезно поговорить, - сказала Лариса Романовна, нагоняя меня и твердо беря за локоть. Первокурсники расступались перед ней, как рыбацкие лодочки перед авианосцем, - она ведь преподавала не только на нашем шестом этаже, но и у обычных студентов, и ее знали хорошо.
- О чем? - полюбопытствовала я, увлекаемая преподавательницей по коридору. В самом деле, о чем нам разговаривать?
- Не в коридоре, - поморщилась Лариса Романовна. Пришлось потерпеть, пока мы не добрались до ее кабинета на шестом этаже. На лифте, конечно, Лариса Романовна уже была не в том возрасте, чтобы зайчиком скакать по ступенькам. Я же с недавних пор завела обыкновение подниматься только по лестнице, придя к неутешительному выводу, что дыхалки на мало-мальски серьезное физическое усилие у меня не хватает. А ну как опять драпать от кого-нибудь придется?
Войдя, я с любопытством огляделась по сторонам: строго, как-то не по-дамски. Все вещи лежат на своих местах, бумажка к бумажке, на столе так вообще идеальный порядок, хоть самого ректора приглашай, не стыдно. На столе рядом с компьютером я приметила рамку для фотографий. Интересно, кто изображен на карточке? Жаль, мне с моего места не было видно.
- Присаживайся, - указала Лариса Романовна на стул для посетителей. - Разговор у меня к тебе достаточно деликатный…
Она отошла к окну, зачем-то подняла жалюзи, выглянула на улицу. Я молча ждала. Что еще за деликатные разговоры? Впрочем, одно подозрение у меня было, и оно полностью себя оправдало.
- Наина, ты ведь ездишь в санаторий к Игорю Георгиевичу? - спросила неожиданно Лариса Романовна.
- Ну, езжу, - ответила я. Особой тайны я из этого не делала, прекрасно зная, что когда начинаешь что-то скрывать, оно обычно вылезает на поверхность гораздо раньше того, к чему относишься нарочито небрежно. Но и не афишировала ведь, и то, что какие-то слухи докатились до Ларисы Романовны, меня удивило, а еще больше удивляло само наличие этих слухов. Нет, очень странно. Если бы девчонки начали сплетничать, наверняка кто-нибудь в общаге меня бы подколол, не удержавшись. Да им и неоткуда узнать. Может, кто-то из преподавателей съездил навестить Давлетьярова, и там от врачей или от тех же медсестричек узнал? Те меня по имени знают, а имя достаточно редкое.
Ну даже если и так, Ларисе Романовне-то что за дело?
- А что, нельзя, что ли? - подумав, спросила я не очень вежливо.
- Нет, конечно, запретить тебе этого никто не вправе, но… - Лариса Романовна замялась, остерегаясь встречаться со мной взглядом. Я окончательно потерялась в догадках. Что она мне, о репутации моей сейчас толковать начнет? Так на дворе двадцать первый век вообще-то, а я совершеннолетняя… - Наина, я бы хотела попросить тебя об одолжении…
Я мстительно промолчала, не спросив даже, о каком именно одолжении идет речь. Если Ларисе Романовне охота разговаривать намеками, пускай разговаривает, а я такие игрища терпеть не могу. Либо она все скажет прямым текстом, либо я буду продолжать тупо молчать и изображать из себя дурочку. Тем более, Игорь Георгиевич всегда говорит, что моя глубокомысленно-тупая физиономия может вывести из себя даже каменного сфинкса, не говоря уж о живом преподавателе.
- Словом, - решилась, наконец, Лариса Романовна, - я хочу попросить тебя, Наина, больше этого не делать. Я имею в виду, не ездить туда.
- А… - Я слегка опешила. - А что случилось-то?
- Ну, все, что могло случиться, уже случилось, - невесело усмехнулась она, явно намекая на мою роль в весенней заварушке. С другой стороны, особо виноватой я себя не чувствовала - кто пуще всех уговаривал меня принять участие в опасном эксперименте, как не Лариса Романовна? - И я прошу тебя, не усугубляй ситуацию!
- Что-то я совсем ничего не понимаю, - честно созналась я. - Я что, мешаю кому-то?
- Мне очень неловко говорить это тебе, Наина, - скорбно поджала губы Лариса Романовна, - я знаю, ты действовала из самых лучших побуждений, но… ты права, твои визиты крайне негативно действуют на Игоря Георгиевича, это и лечащий врач подтверждает.
Я мрачно молчала. Интересно, а Лариса Романовна-то тут с какого боку? То есть я допускаю, что она заботится о Давлетьярове, как о… гм… родственнике (причем, скорее всего, бывшем), но не до такой же степени! Он все-таки уже вполне взрослый…
- Ты ведь знаешь, он перенес тяжелый удар по психике, - продолжала тем временем Лариса Романовна, - врачи прописали ему полнейший покой. Главное, чтобы как можно меньше напоминало ему об этом прискорбном инциденте… - Она вздохнула и села за стол. - Ты же невольно наталкиваешь его на депрессивные мысли. Сам он, как человек деликатный, сказать тебе не мог, поэтому я…
Я много чего могла бы сказать по поводу "деликатности" Давлетьярова, но сейчас, похоже, был неподходящий момент. Я окончательно перестала что-либо понимать, за исключением, разве что, одного: Лариса Романовна в курсе происходящего в санатории, и я не исключаю, что она и сама туда наведывается. С одной стороны, ее можно понять, с другой… что-то тут не так.
- Я знаю, ты разумная девочка, - завершила Лариса Романовна свою идею, - ты все поймешь, ведь так?
- Да, конечно, - ответила я. А что я еще могла сказать? - Я все понимаю.
- Ты обещаешь мне больше не ездить туда? - с нажимом произнесла Лариса Романовна. Ох, ну прямо детский сад: "обещай не ходить играть в соседний двор, там плохие дети!". - Может быть, позже, если ты захочешь… Наина?
- А? - опомнилась я. - Да, Лариса Романовна, раз вы говорите, что не надо ездить, ну так значит, не буду. - Я не удержалась от шпильки: - Только что ж вы раньше не сказали? Уж больше полугода прошло!
- Ну… - Лариса Романовна явно не нашлась, что ответить. Мне было интересно, как она выкрутится, но тут очень кстати для нее зазвонил телефон. - Да, слушаю. Конечно, конечно. Подходите, я сейчас свободна. - Положив трубку, Лариса Романовна обернулась ко мне. - Ко мне сейчас придут, Наина, так что можешь идти. Надеюсь, наш разговор останется между нами.
- Даже не сомневайтесь, - заверила я и выскочила в коридор. - До свидания, Лариса Романовна!
- Всего доброго, Наиночка, - отозвалась Лариса Романовна, и тяжелая дверь бесшумно закрылась.
Вот не было печали! И что мне теперь делать?
С одной стороны, просьба Ларисы Романовны выглядела довольно странно. Ни в жизнь бы я не поверила, будто Давлетьяров постесняется прямым текстом сказать мне, что я его достала! С другой стороны, с головой у него после той катастрофы и правда не так чтобы очень хорошо, во всяком случае, характер стал еще отвратительнее, чем был, хотя в это и верится с трудом. Может, у него и неведомая доселе "деликатность" объявилась? Опять же и лечащий врач говорит… А почему это он Ларисе Романовне говорит, а мне нет? Запретил бы меня пускать, да и дело с концом! Или тоже чересчур "деликатный"?
Поняв, что окончательно запуталась, я решила - раздумьями тут не поможешь. Гадать я могу до скончания века, лучше уж поехать и самой все узнать. В конце концов, Ларисе Романовне я пообещала, что не буду ездить к Игорю Георгиевичу, а про главврача речи не шло. Вот пусть он сам мне все и расскажет!
Рассудив так, я выкинула эту историю из головы аккурат до субботы, а сама занялась плакатами. Правда, в конце концов, подумав, кое-какие конспиративные меры я все-таки приняла: поехала за город не на автобусе, а на электричке, хотя так гораздо дольше и намного неудобнее, и выходить пришлось на полтора часа раньше, чем обычно.
Войдя в ворота, я первым делом отправилась не на дальнюю аллею, как обычно, а в главный корпус. Где располагается кабинет главврача, я знала прекрасно, и надеялась, что он не откажется со мной поговорить. Во всяком случае, когда прежде я сталкивалась со Львом Евгеньевичем, он всегда со мной здоровался и весело расспрашивал о студенческом житье-бытье. Может, то была обыкновенная вежливость, но я надеялась на лучшее.
Мне повезло: в санатории был тихий час, пациенты вкушали послеобеденный сон, те, что побеспокойнее, гуляли по аллеям, а медперсонал в основном чаевничал. Житье-бытье тут было спокойное, люди находились не то чтобы на лечении, а скорее на восстановлении, так что никаких катаклизмов почти никогда не случалось. С другой стороны, с сотрудниками нашего министерства, среди которых имелись и маги, надо было держать ухо востро, и я была уверена, что персонал далеко не так расслаблен, как кажется. Во всяком случае, когда один приятный министерский дядечка решил наведаться в поселок неподалеку и, выражаясь прямо, снять там девицу, его очень быстро отловили, возвратили и вразумили, а упустивший пациента с территории охранник был мигом уволен. Эту душераздирающую историю я слышала от медсестер, а не верить им резона не было.
Тем не менее, сейчас было время чаепития, все наслаждались покоем по мере возможностей, не был исключением и Лев Евгеньевич, и, стоило мне просунуться в дверь со своим "Здрасьте", как я была немедленно схвачена и усажена пить чай с тортом.
Лев Евгеньевич внешне выглядел примерно как доктор Айболит, только весом в центнер. А поскольку ростом добрый доктор был аккурат с меня, то смотрелся он этаким шариком на ножках. С его добродушной внешностью и вечными прибаутками несколько дисгармонировал цепкий, умный, временами даже жесткий взгляд пронзительно-голубых, не по-старчески ярких глаз. Зная, видимо, об этом, Лев Евгеньевич носил очки с чуть тонированными стеклами, конечно, круглыми, так что очки напоминали старомодное пенсне. Словом, я была готова поклясться, что Лев Евгеньевич на самом деле отнюдь не милый балагур, каким успешно притворяется, а человек достаточно суровый и очень умный. В его профессионализме сомневаться не приходилось. Давлетьярова, во всяком случае, он сразу забрал под свое крыло, с неделю (как мне потом рассказали), потчевал упорно молчавшего пациента своими шуточками-прибауточками в ударных дозах, в результате Давлетьяров, конечно, взбеленился, обрел дар речи и начал огрызаться. Это было несомненным прогрессом по сравнению с его прежним тупым гляденьем в стенку и полным отсутствием реакции на окружающее, а таким Игорь Георгиевич стал почти сразу после того, как вышел из комы и более-менее разобрался в происходящем.
Со мной Лев Евгеньевич тоже имел беседу, когда я впервые заявилась в санаторий. Поговорили мы тогда с полчаса о каких-то пустяках, потом Лев Евгеньевич погладил свою профессорскую бородку, хихикнул и распорядился пускать меня к своему "интереснейшему случаю" в любое время дня и ночи, невзирая на сопротивление последнего.
- Так, Ниночка, что у вас стряслось? - поинтересовался Лев Евгеньевич, когда с процедурой приветствия и обязательными расшаркиваниями было покончено. Он почему-то упорно называл меня Ниной, а я не поправляла, чтобы не обижать человека. - Обычно вы меня своими визитами не жалуете, в отличие от некоторых, ха-ха!..
- Лев Евгеньевич… - Я поставила чашку на блюдце и решила не тянуть кота за хвост. - Скажите, пожалуйста, это правда, что мои посещения плохо влияют на Игоря Георгиевича?
- Это кто вам такое сказал? - несказанно удивился Лев Евгеньевич. - У господина Давлетьярова что, очередной неконтролируемый приступ хамства? Не обращайте внимания, лапочка, это он сгоряча, хотя мог бы быть и сдержаннее с очаровательной девушкой!