Сиринкс не могла поверить своим глазам. Она инстинктивно открыла свой разум Кейкусу, вместе с остальными членами команды предлагая поддержку его разуму.
– Капитан Такрар, я – капитан Сиринкс, и это мой космоястреб "Энон". Прошу вас, дезактивируйте имплант. Кейкус не собирался причинить вам вред.
Эрик хрипло расхохотался, в горле у него забулькало. Тело заходило ходуном.
– Знаю. Я не хочу, чтобы меня лечили. Я не вернусь, я больше не полечу туда. Никогда больше.
– Никто вас никуда не посылает...
– Пошлют. Они всегда отправляют. Вы, вы, флотские. Всегда найдется последнее задание, последние биты сведений, которые надо собрать, прежде чем все кончится. И ничто не кончается. Никогда.
– Я понимаю.
– Врете.
Сиринкс указала на проступающие под комбинезоном контуры медпакетов.
– Я немного представляю, через что вы прошли. Я недолго побыла в плену у одержимых.
Эрик испуганно покосился на нее.
– Они победят. Если вы видели, на что они способны, вы поймете. И ничего мы не поделаем.
– Я думаю, мы справимся. Должно быть решение.
– Капитан? Он у меня на мушке.
Сиринкс видела стоящего в центральном проходе Эдвина – он сжимал в руках мазерный карабин. Дуло смотрело Эрику Такрару в спину. Прицельный процессор оружия подсказал капитану, что выстрел придется агенту точно в позвоночник. Поток когерентных высокочастотных радиоволн перережет его нервы прежде, чем тот успеет применить имплантат.
– Нет,– ответила она. – Рано. Он заслуживает, чтобы мы попытались его отговорить.
Впервые в жизни она злилась на адамиста просто потому, что он адамист. Замкнутый в черепной коробке рассудок, не слышащий чужих мыслей, не воспринимающий ни любви, ни доброты, ни сочувствия окружающих. Она не могла передать ему истину напрямую. Легкий путь был закрыт.
– Чего вы от нас хотите? – спросила она.
– У меня есть информация, – датавизировал Эрик. – Стратегически важная.
– Мы знаем. Вы сообщили на Голмо, что это очень важно.
– Я продам ее вам.
Команда как один удивилась.
– Хорошо, – проговорила Сиринкс. – Если у нас на борту найдется чем заплатить, мы согласны.
– Ноль-тау, – умоляюще произнес Эрик. – Скажите, что у вас на борту есть капсула, бога ради!
– У нас есть несколько.
– Хорошо. Положите меня туда. Там они меня не достанут.
– Хорошо, Эрик. Мы поместим вас в ноль-тау.
– Навсегда.
– Что?
– Навечно. Я хочу лежать в ноль-тау вечно.
– Эрик...
– Я все продумал. Я думал об этом и думал, и это сработает. Правда. Ваши обиталища смогут сдержать одержимых. Корабли адамистов у них не работают, Капоне – единственный, у кого есть боевые звездолеты, и то он не сможет поддерживать их долго. Им нужен ремонт, нужны запчасти. Рано или поздно это все кончится. И вторжений больше не будет, только инфильтрация. А вы не потеряете бдительности. Мы, адамисты, потеряем. Но не вы. Через сто лет от нашей расы ничего не останется – только вы. Ваша культура останется в веках. И вы сможете держать меня в ноль-тау вечно.
– В этом нет нужды, Эрик. Мы их победим.
– Нет! – взвыл он. – Нет, нет, нет! – От натуги он закашлялся. Одышка душила его. – Я не умру, – датавизировал он. – Я не стану одним из них, как малышка Тина. Малышка Тина. Боже, ей было всего пятнадцать! Теперь она умерла. Но в ноль-тау не умирают. Там безопасно. Другого пути нет. Нет жизни и нет бездны. Вот ответ. – Он медленно отвел руку от спины Кейкуса. – Простите. Я не стал бы вас убивать. Пожалуйста. Сделайте это. Я скажу вам, куда Капоне планирует следующее вторжение. Я передам вам координаты фабрики антивещества. Только дайте мне слово эдениста, слово капитана космоястреба, дайте мне слово, что вы отвезете мою капсулу в обиталище и ваш народ будет хранить меня в ноль-тау вечно. Только ваше слово. Пожалуйста. Неужели это так много?
– И что мне делать? – спросила Сиринкс команду. Разумы их слились в страдании и сострадании. И ответ был неизбежен.
Сиринкс шагнула вперед и взяла холодную, влажную ладонь Эрика в свои.
– Хорошо, Эрик, – прошептала она, мечтая хоть на миг подарить ему истинное общение. – Мы поместим вас в ноль-тау. Но я хочу, чтобы и вы обещали мне кое-что.
Эрик закрыл глаза. Дыхание его было совсем неглубоким. Кейкус исходил тревогой над дисплеем диагностического сканера. "Поспеши", – торопил он.
– Что? – спросил Эрик.
– Разрешите мне вывести вас из ноль-тау, если мы найдем окончательное решение проблемы.
– Вы не найдете.
– И все же.
– Это глупость.
– Нет. Эденизм построен на надежде – надежде на будущее, на то, что жизнь станет лучше. Если вы верите, что наше общество станет хранить вас вечно, вы должны поверить и в это. Господи, Эрик, ведь надо же во что-то верить.
– Вы странная эденистка.
– Я очень типичная эденистка. Просто вы нас плохо знаете.
– Договорились.
– Скоро увидимся, Эрик. Я сама вытащу вас из капсулы и скажу, что ужасу конец.
– Разве что в конце времен. До встречи...
9
Алкад Мзу не видала снега с тех пор, как покинула Гариссу. В те времена она ни разу не озаботилась тем, чтобы записать воспоминания о зиме в нейросеть. Зачем тратить память попусту? Зима ведь приходила каждый год, к восторгу Питера и ее собственному бессильному недовольству.
Самая старая сказка: я не знала, чем владела, покуда не потеряла.
Теперь из пентхауза в "Мерседес-отеле" она наблюдала, как на Гаррисбург беззвучно и непрестанно валится мягкой лавиной снег. Картина эта заставляла ее мечтать о том, чтобы выбежать вниз в морозном пару и поиграть с детьми в снежки.
Снегопад начался ночью, сразу после посадки, и с тех пор – уже семь часов – не прекращался. Внизу, на улицах, разгорались страсти по мере того, как замедлялось движение и полурастаявшая каша затапливала мостовые. Дряхлые муниципальные механоиды в сопровождении отрядов рабочих с лопатами разгребали сугробы, перегородившие главные магистрали города.
Зрелище это не внушало оптимизма. Если экономика государства Тонала находится в таком отчаянном положении, что для расчистки столичных улиц пригоняют живых рабочих...
Покуда Алкад удавалось сосредоточиться на цели. И этим она гордилась. После стольких встававших на пути препятствий у нее хватало упорства поддерживать в себе надежду. Даже на борту "Текаса" она продолжала верить, что скоро доберется до Алхимика.
Нюван сильно подкосил ее уверенность в себе и людях. На орбитальных астероидах стояли на приколе звездолеты, и местные астроинженерные компании, вероятно, могли снабдить ее необходимым оборудованием. Но упадок и паранойя, пронизывавшие все на этой планете, заставили Алкад усомниться в этом. Цель ускользала снова, трудности сыпались одна за другой, а отступать было уже некуда. Они были предоставлены самим себе – она, Вои, Лоди и Эриба, а единственным их ресурсом оставались деньги. Принц Ламберт, верный своему слову, увел "Текас" с орбиты, едва они сошли с борта. Он заявил, что летит на Мондул – там сильный флот и там у него есть друзья.
Алкад не поддалась искушению проверить время. Принц Ламберт должен был уже совершить третий прыжок, и еще одна угроза секретности уничтожена.
– Это что-то новенькое, – объявил Эриба.
Он лежал на диване, перевесив длинные босые ноги через подлокотник. Оттуда ему был виден голоэкран на дальней стене, где показывали местные новости.
– Что такое? – спросила Алкад.
Он поглощал информацию с момента прилета, переключаясь между телеэкраном и новостными узлами здешней комм-сети.
– Тонала только что перекрыла все свои границы. Кабинет объявил действия Новой Джорджии открыто враждебными, а прочие державы – не заслуживающими доверия партнерами. Похоже, что сети СО продолжают перестреливаться электромагнитными импульсами.
Алкад поморщилась. Стычка эта началась еще до прибытия "Текаса".
– Интересно, как это на нас отразится? Они сухопутные границы имеют в виду или космические перелеты тоже запрещены?
– Молчат.
Звякнула дверь, пропуская Вои. Девушка скинула с плеч теплое синее пальто, роняя на белый ковер зернистые крошки тающего снега.
– У нас назначена встреча – на сегодня, в два часа дня. Я наврала в министерстве обороны, что мы прибыли закупать для Дорадо вооружение, и они порекомендовали нам компанию "Опиа". Лоди поискал в местных банках памяти. У них есть две собственные промышленные станции на астероидах и отдел ремонта звездолетов.
– Звучит многообещающе, – осторожно заметила Алкад.
Организационную сторону она целиком возложила на Вои. Все разведки будут искать Алкад Мзу, и для нее шляться по городу – значило напрашиваться на неприятности. Рискованно было даже пользоваться паспортом Дафны Кигано, по которому Алкад прибыла, но другого она приготовить не успела.
– Многообещающе? Мать Мария, да это то, что нам нужно! Чего вы хотите – корпорации "Кулу"?
– Я не собиралась критиковать.
– Да? А было очень похоже.
За время перелета к Вои постепенно возвратился прежний скверный характер. Алкад не была уверена, что это было – начало реакции тощей девчонки на смерть отца или ее завершение.
– Лоди уже выяснил, можно ли нанять подходящий звездолет?
– Еще ищет, – ответила Вои. – Пока что он нашел больше пяти десятков торговых кораблей, застрявших в системе из-за карантина. Большая часть стоит на приколе у низкоорбитальных станций и в портах астероидов. Сейчас он сравнивает полетные данные с вашими требованиями. Надеюсь, что он найдет подходящий в зоне влияния Тоналы. Слышали о закрытых границах? Они даже стыкующие серверы национальных сетей отключили.
– Это не самая большая проблема по сравнению с набором команды.
– В каком смысле?
– Наш рейс – не та работа, которую обычно поручают наемникам. Не уверена, что деньги могут обеспечить чью-то верность в такой миссии.
– Так почему вы раньше не сказали? Мать Мария, Алкад, как я могу вам помочь, если вы постоянно жалеете пролитое молоко? Можете вы немного больше нам доверять?
– Буду иметь в виду, – мягко произнесла Алкад.
– Еще что-нибудь нам следует знать?
– Пока ничего не могу вспомнить, но если соображу, ты узнаешь первой.
– Ладно. Теперь: я наняла машину, чтобы нас отвезли в офис "Опиа". Охранная контора предоставила вместе с ней телохранителей. Через час они будут здесь.
– Хорошо придумано, – заметил Эриба.
– Элементарно, – огрызнулась Вои. – Мы инопланетники, прибывшие посреди общеконфедеративного карантина. Это едва ли оптимальный сценарий наименьшей заметности. Я хочу свести риск к минимуму.
– Тогда телохранители нам очень пригодятся, – ответила Алкад. – А тебе следовало бы выспаться перед визитом в "Опиа". Ты не спала с момента посадки. А нам нужно, чтобы на переговорах у тебя была свежая голова.
Вои кивнула и ушла к себе в комнату.
Алкад с Эрибой переглянулись и разом ухмыльнулись.
– Она правда сказала "сценарий наименьшей заметности"? – спросил юноша.
– Мне так послышалось.
– Мать Мария, не надо было ей слезать с наркотиков.
– А раньше она была какая?
– Да такая же, – признался Эриба.
Алкад повернулась к окну и снегу, засыпавшему острые пики небоскребов. Дверь звякнула снова.
– Ты что-нибудь заказывал в номер? – спросила Алкад.
– Нет. – Эриба озабоченно покосился на дверь. – Может, это телохранители, которых Вои наняла?
– Тогда они слишком рано явились. И если они профессионалы, то сначала должны датавизировать.
Алкад схватила свой рюкзак и вытащила один из лежавших там предметов. Когда она датавизировала сетевому процессору пентхауза команду, потребовав доступа к камерам слежения в коридоре, то ответа не получила. Огни в толще хрустальных стен начали подмигивать.
– Стой! – бросила она Эрибе, выхватившему лазерный пистолет. – Против одержимых от него не будет толку.
– Думаете...
Он запнулся. В гостиную ворвалась сжимавшая мазерную винтовку Вои.
Входная дверь распахнулась. На пороге стояли трое. Лица их скрывались в сумраке.
– Не входите, – громко произнесла Алкад. – Мое оружие действует даже на вас.
– Вы уверены, доктор?
Нейросеть Алкад отключалась блок за блоком. Она датавизировала код детонации в небольшой шарик, который сжимала в кулаке, прежде чем отказала и эта функция.
– Почти уверена. Хотите стать первым объектом моих опытов?
– Вы не изменились – всегда были так уверены в своей правоте.
Алкад нахмурилась. Голос был женский, и она никак не могла его узнать – нейросеть потеряла почти все вычислительные мощности и не могла запустить даже программу сравнения.
– Мы знакомы?
– Были когда-то. Разрешите нам войти, будьте любезны. Мы не желаем вам зла.
С каких пор одержимые стали говорить "будьте любезны"?
– Чтобы поговорить, – ответила Алкад, обдумав предложение, – достаточно одного из вас. И если вы не желаете нам зла, прекратите подавлять нашу электронику.
– Последнее будет трудно исполнить, но мы попробуем.
Нейросеть Алкад заработала снова, и физик быстро обрела полный контроль над своим оружием.
– Я вызову полицию, – датавизировала Вои. – Они могут выслать штурмовой батальон. Одержимые не узнают, пока не станет поздно.
– Нет. Если бы они желали нас одержать, то уже сделали бы это. Думаю, мы ее выслушаем.
– Вам не следует подвергать себя неустановленной персональной опасности. Вы – наш единственный выход на Алхимика.
– А, заткнись, – вслух бросила Алкад. – Ладно уж, заходите.
Вошедшей в пентхауз девушке было чуть за двадцать. Кожа ее была заметно светлее, чем у Алкад, хотя волосы были такими же смоляно-черными. Лицо было слишком пухленьким, чтобы его можно было назвать приятным, тем более что выражение постоянного стыдливого возмущения словно впечаталось в его черты. Одета она была в длинное летнее платье в шотландскую клетку, с юбкой-килтом, модной на Гариссе в годы геноцида.
Алкад поспешно прогнала программу сравнения через клетки памяти.
– Гелаи? Гелаи, неужели это ты?
– Моя душа – да, – ответила она. – Но не тело. Это, само собой, всего лишь иллюзия.
На миг материальный мираж рассеялся, открыв девчонку-китаянку со свежими иззубренными шрамами на бедрах.
– Мать Мария! – хрипло воскликнула Алкад. Она надеялась, что байки о пытках и жестокостях были всего лишь пропагандой конфедератов.
Прежний облик Гелаи вернулся так быстро, что рассудок Алкад все еще машинально стремился поверить, что именно он и является истинным. Вид замученной до полусмерти девочки вызывал неприятие.
– Что случилось? – спросила Алкад.
– Вы ее знаете? – возмущенно воскликнула Вои.
– О, да. Гелаи была моей студенткой.
– Не из лучших, боюсь сказать.
– Сколько мне помнится, ты справлялась неплохо.
– Это, конечно, весьма облегчает стрессовую ситуацию, – заметила Вои, – но вы так и не сказали, зачем явились.
– Меня убила бомбардировка, – ответила Гелаи. – Университетский городок находился всего в пятистах километрах от эпицентра. Землетрясение снесло его напрочь. Я была в общежитии, когда это случилось. Тепловой удар поджег половину городка. А потом до нас докатилось землетрясение. Одна Мать Мария знает, какой оно было силы. Мне, пожалуй, повезло. Я умерла через час. Относительно быстро... по сравнению с большинством.
– Мне... очень жаль, – пробормотала Алкад. Редко ей доводилось чувствовать себя настолько беспомощной, как сейчас, перед лицом самой большой неудачи, какая только может случиться с человеком. – Я... подвела тебя. Я подвела вас всех.
– Вы хотя бы пытались нас спасти, – ответила Гелаи. – А я тогда была против. Я ходила на все мирные демонстрации. Мы пикеты устраивали напротив континентального парламента, гимны пели. А журналисты называли нас трусами и предателями. В нас плевали на улицах, правда-правда. А я продолжала протестовать. Думала, если бы мы уговорили наше правительство начать с омутанцами переговоры, то военным нечего было бы делать. Мать Мария, как я была наивна!
– Нет, Гелаи. Ты была не наивна. Ты была отважна. Если бы многие из нас придерживались такого мнения, быть может, правительство отыскало бы мирное решение.
– Но они этого не сделали, верно?
Алкад провела пальцем по щеке Гелаи, коснувшись на миг прошлого, оставленного, казалось, так далеко, – прошлого, породившего ее настоящее. Ощущение эрзац-кожи под пальцами вдруг убедило ее, что тридцать лет назад она была безоговорочно права.
– Я хотела защитить вас. Я думала, что душу свою заложу, только бы вы были в безопасности. Мне было плевать на себя. Я думала, вы стоите любой жертвы – вы, молодые гении, полные глупейших надежд и великих идей. И я бы сделала это ради вас. Я убила бы солнце Омуты, совершила самое страшное убийство в истории. А теперь от нас остались только вот такие, как они. – Она махнула рукой в сторону Вои и Эрибы. – Пара тысяч ребятишек, живущих в глубине скал, которые плющат им мозги. Не знаю, кому из вас хуже пришлось. Ты хотя бы попробовала на вкус того величия, которого мог достичь наш народ. А это новое поколение – лишь жалкие остатки прежних гариссанцев.
Гелаи надула губы и уставилась в пол.
– Когда я пришла сюда, то не знала, что мне делать – предупредить вас или убить.
– И что же?
– Я не понимала, ради чего вы пошли на это, почему помогали военным. Вы были для нас недоступным гением, мы все побаивались вашего ума. Мы вас так уважали, что я не думала, будто у вас могут быть человеческие побуждения. Я вас считала замороженным биотехом ходячим. Теперь я вижу, как ошибалась, хотя, по-моему, нельзя все же было строить такой ужас, как Алхимик.
Алкад остолбенела.
– Откуда ты знаешь об Алхимике?
– Из бездны видна Вселенная – или вы не знали? Очень слабо, но видна. Я смотрела, как конфедеративный флот пытается вывезти гариссанцев, прежде чем радиация убьет всех. Я видела и Дорадосы. Я даже вас пару раз углядела на Транквиллити. И есть еще воспоминания, которые мы вырываем друг у друга. Я встречала душу, которая вас знала, – а может, и не одну, не знаю. Я не считала – когда делаешь что-то по сто раз на дню, счета не ведешь. Вот откуда я знаю, что вы построили, – хотя что это такое, никто не знает. И не я одна, доктор, Капоне тоже известно об Алхимике и многим другим одержимым.
– Ох, Мать Мария! – простонала Алкад.
– Они крикнули в бездну, понимаете. Обещали всем душам тела, которые помогут найти вас.
– Хотите сказать, что души мертвых шпионят за нами прямо сейчас? – спросила Вои.
Гелаи улыбнулась.
– Да.
– Тля!
Мзу покосилась на закрытую дверь пентхауза, за которой стояли двое спутников Гелаи.
– И много на Нюване одержимых?
– Несколько тысяч. Через неделю планета будет нашей.
– Значит, у нас почти не осталось времени, – заключила Алкад.