...Это у китайцев просто национальная эпидемия: в канун Нового года рассылать родственникам, друзьям, возлюбленным, знакомым и благодетелям очаровательные конвертики красно-золотой расцветки с содержащимися внутри многочисленными благими пожеланиями, а иногда и денежными купюрами. Получать такие письма приятно, но отвечать на них (ежедневно и по нескольку десятков раз) довольно-таки утомительно. Но что поделать! Я иногда часами прочитывала благопожелания от теток и дядьев, от кузенов и кузин, от довольных моей работой клиентов, от продавцов в лавочке, где я всегда покупала свежую рыбу и побеги бамбука... Потом принималась отвечать, иногда подключая к этому серьезному занятию Кэтнян. Она, впрочем, не отказывалась - ей, как и мне, нравились эти яркие, раззолоченные конверты, словно и впрямь содержащие целый ворох грядущего счастья...
- Мам, мам!
Кэтнян протянула мне ярко-алый конверт с золотым тиснением.
- Что такое?
- Я не могу его открыть! Смолой его заклеивали, что ли?!
- Странно... - Я взяла конверт в руки, повертела...
И он вспыхнул в моих руках!
Точнее, не вспыхнул. То есть, конечно, вспыхнул, но не так, чтоб руки обжечь... Ох, как несвязно объясняю! Но послушала бы я ваши объяснения, если б клочок бумаги в ваших руках вдруг засиял красным светом и превратился...
В рыбку.
Прозрачную, алеющую изнутри рыбку, повисшую в воздухе в миллиметре от моей ладони!
Кэтнян пискнула и отгрызла себе ноготь, хотя бросила эту дурную привычку еще в трехлетнем возрасте.
- Что еще за новости... - пробормотала я и качнула ладонью. Рыбка потянулась за ней как приклеенная.
- И что мне с тобой делать? - спросила я у рыбки, причем от волнения перешла на русский.
Но в загадочную рыбку, по всей вероятности, была встроена система синхронного перевода. Потому что рыбка мне ответила (вот оно, китайское волшебство, - еще и рыба говорящая). Ответила, правда, на китайском:
- Человек к тебе добр. Он послал меня предупредить. Бойся неожиданной встречи. Бойся старой дружбы. Несчастья идут с востока, а у тебя нет черепашьего панциря...
От волнения я тоже перешла на упрощенный китайский:
- Кто этот добрый человек? Какой старой дружбы я должна бояться? И, ради всех святых покровителей Китая, зачем мне черепаший панцирь?
Но рыбка принципиально смолкла. А затем осыпалась мне на ладонь крошечными алыми и серебристыми чешуйками.
- Ничего себе поздравленьице! - сказала моя дочь, приходя в себя.
- Это не поздравленьице, - пояснила я, тщательно вытирая салфеткой ладонь. - Это больше похоже на предупрежденьице. Предупрежденьице о том, что у твоей мамы, Кэтнян, начались слуховые и зрительные галлюцинации. Потому что таких волшебных рыбок даже в Китае не бывает!
- Мам, я в одной книжке читала, что галлюцинации не могут быть у двух людей одновременно, - заявила Кэтнян.
- Что за книжка?
- Фантастика.
- Они напишут... Но если это не галлюцинация, то что?
- Может, у тебя есть какой-то тайный враг, вот тебя об этом и предупреждают... Причем как волшебно предупреждают!
- Да уж, действительно волшебно. Интересно, каким образом можно добиться такого эффекта - не голограмма же это... Дочь, погоди, я не уловила главного. Враги. Кэтнян откуда возьмутся враги у человека моей мирной профессии?
- Враги есть у всех, даже у кролиководов, - глубокомысленно заявила моя знающая жизнь дочь. Но к чему она приплела кролиководов, не пойму...
Мы порассуждали на тему волшебной рыбки и ее предупреждений еще с полчаса, а потом позвонила кузина Синлинь и позвала нас к себе - отведать праздничных лепешек с кунжутом, которые у нее получались просто божественные.
У кузины Синлинь мы остались до позднего вечера. Она уговорила Кэт остаться и заночевать, а я, не терпевшая спать вне стен родного дома, вызвала такси и отправилась к себе. Предварительно взяв с кузины обещание, что утром она не позволит Кэт съесть более пяти лепешек (иначе несварение желудка моему чаду обеспечено) и самолично отвезет девочку домой.
О красоте ночного Пекина можно слагать оды, исполнять хоралы и сочинять симфонии. Впрочем, красота эта - на любителя, и мне повезло, что я как раз из числа таких вот любителей. А когда проезжаешь мимо площади Тяньаньмэнь - сияющей, всегда многолюдной, переливающейся огненными иероглифами, - тебя охватывает трепетное чувство гордости за эту удивительную страну.
Мы покинули центр Пекина, углубились в переплетение улиц, улочек и переулков, которых в этом городе имеется великое множество. С неба сыпался снег, серпантин и конфетти - везде ощущалось присутствие новогоднего настроения. Красота!
Я попросила шофера ехать помедленнее, а сама, приоткрыв окно, любовалась всполохами неона на небоскребах, сверкающими гирляндами фонарей над лавчонками и супермаркетами, шумом, суетой, велорикшами в ярко белевших шляпах-конусах...
Вот с одним из таких велорикш и столкнулось мое медленно едущее такси.
И как только их угораздило?!
Нет, ничего трагедийного, ни рек пролитой крови, ни хруста проломленных черепов. Вообще, в Пекине такие маленькие аварии не редкость и, как правило, даже не требуют вмешательства полиции, если дело обошлось без членовредительства. Велорикша свалился, его коляска опрокинулась и явила нашим взорам (шофера и моего) не очень представительную даму явно европейской наружности. Рикша немедленно принялся то кланяться своей пассажирке, то грозить кулаком нам - виновникам аварии. Шофер и рикша начали монотонно выяснять отношения, а я тем временем повнимательнее пригляделась к даме. А она - ко мне...
- Еще раз прошу прощения за этот неприятный инцидент, - сказала по-английски я, а в ответ услышала неожиданное и абсолютно русское:
- Ларина, ты, что ли?!
Я так и застыла соляным столпом. А незнакомка продолжала, теребя свой полотняный шарф, явно купленный в районе пекинских магазинов распродаж:
- Нилка Ларина, ну это надо же?! И где - в Пекине!!! Вот уж воистину мир тесен! Нилка, да хватит тебе притворяться, что ты меня не узнаешь. Сонька я, Сонька Вязова, теперь вспомнила?!
- Вспомнила, - медленно выговорила я. Нет, я вовсе не притворялась, что не узнала в этой негламурного вида даме свою бывшую однокурсницу. Ее действительно невозможно было узнать. В те благословенные годы, которые я проводила под крышей Московского универа, Сонечка Вязова была прелестна, как цветущий лотос, и легкомысленна, как стайка колибри. Студенческие одежды Сонечки Вязовой заставляли преподавателей-мужчин страдать от самых сладострастных мыслей, а нам, однокурсницам, предоставляли возможность молча изнывать от зависти. Сонечка Вязова блистала и искрилась, внося в серую атмосферу аудиторных занятий и семинаров этакий аромат солнечного зайчика, помещенного в хрустальный флакон с дорогими духами. Надо ли говорить, что все контрольные и курсовые работы ей засчитывали исключительно за шарм и голые коленки (потому что преподавательский состав у нас был сплошь мужским)... Но это все детали, которые мне услужливо подсовывала моя память, отравленная воспоминаниями о студенческих годах. А женщина, что стояла передо мной и называла себя Соней Вязовой, ну никак не отождествлялась в моем сознании с тем призрачным, мишурно-ярким образом, что всплыл из памяти, как медуза на гребень волны! Теперешняя Сонечка Вязова выглядела невнятно, блекло, уныло и как-то автоматически напрашивалась на жалость и соучастие. Если прежняя Сонечка могла бы стать звездой бразильского карнавала, то теперешняя явно пришлась бы ко двору какому-нибудь женскому монашескому ордену. С очень строгим уставом.
- Нила, - жалобно повторила она. - Неужели ты меня не узнала?
- Узнала-узнала, - успокаивающе сказала я и добавила ложь во спасение: - Ты совсем не изменилась, Сонечка.
- Правда? - просияла она и тут же одарила меня объятиями вперемешку с некоторой долей слез.
Когда с объятиями было покончено, она спросила:
- Как ты оказалась в Пекине?
- Тот же самый вопрос я только что хотела задать тебе, - усмехнувшись, сказала я. - Но у меня предложение. Ты не против посидеть где-нибудь и поболтать? Здесь неподалеку есть приличный ресторанчик...
- Там не очень дорого? - забеспокоилась Сонечка, и мне опять стало ее жалко. - А то я еще с рикшей не расплатилась.
- Рикшу я беру на себя, - снова улыбнулась я, ощущая, что в моей улыбке явно проступают черты забытого периода моей американской жизни.
...Рикша, как видно почувствовав во мне бывалого пекинского жителя, торговаться и набивать иену за ремонт своего помятого велосипеда не стал, утешившись сравнительно малой мздой. Разобравшись с рикшей, я обратилась к водителю такси:
- Отвезите нас в ресторан господина Фу, пожалуйста.
Ресторан господина Фу славился отменно приготовленными рисовыми кексами-мигао и, разумеется, фаршированной уткой. А сколько там было соусов и приправ, из которых имбирь и древесный гриб-муэр, поверьте, самые прозаические и невинные! У господина Фу я бывала нечасто, но он, как истинный китаец, не только помнил всех своих клиентов в лицо и по имени, но еще и знал о подробностях их семейной жизни.
- Здравствуйте, госпожа Чжао, вы сегодня без маленькой Кэтнян, но зато с гостьей! Какая честь для моей забегаловки, - поклонился господин Фу.
- Кэтнян вчера объелась кунжутных лепешек у кузины Синлинь, за что будет мной посажена на строгую диету... Представьте, господин Фу, это моя подруга из России. Удивительно, как мы встретились в Пекине, правда?!
- Чудеса! - развел руками господин Фу. - Ну да Пекин полон чудес! Ради такого случая я приготовлю особый стол. Прошу вас, присаживайтесь вот сюда. Не пройдет и четверти часа, как все будет готово. Не подогреть ли вина?
- Ты пьешь вино подогретым? - спросила я у Сонечки. Сама-то я давно привыкла к тонкостям местного употребления алкогольных напитков. А Сонечка растерянно моргала. - Впрочем, у господина Фу всегда есть европейские рислинг и вермут...
- Тогда я буду рислинг, - сказала Соня.
- Вам, госпожа? - обратился ко мне господин Фу.
- Вашего традиционного маотайского, господин Фу. Но совсем немного, у меня столько дел на сегодня, грех будет потерять голову и последние деньги в кошельке!
- Хорошо, госпожа Чжао. Уверяю вас, скоро вы выучитесь пить, как настоящий китаец.
- А разве я уже не выучилась?
Господин Фу улыбнулся мне глазами и ушел, точнее, плавно переместился в сторону кухни - бамбуковые занавески почти и не всколыхнулись. Столь же плавно появился официант, поставил перед Соней бокал рислинга, а передо мной чарочку маотайского.
- Ну, Соня, - сказала я, подымая чарочку. - За встречу!
Не знаю, как пришелся Сонечке местный рислинг, а мне хорошее маотайское всегда казалось жидким солнечным лучом, который, попав в мой организм, начинал освещать и радовать самые темные его закоулки. Для тех, кто не в курсе, маотайское вино - это на самом деле водка из гаоляна, которую делают в городке Маотай провинции Гуйчжоу. Эта водка не чета нашей: она семь раз проходит очистку, выдерживается не меньше трех лет, и крепость у нее пятьдесят пять градусов. Потому и принято называть ее вином, и цена у маотайского вина не ниже, чем у французского коньяка. Но я отвлеклась...
- Соня, - сказала я. - Я изнываю от нетерпения услышать твой рассказ. Как ты жила все эти годы? И каким ветром тебя занесло в Китай?
- Даже не знаю, с чего начать, - замялась Сонечка. - С прошлой жизни? Там было столько всего... Закончила университет, устроилась на престижную по тем временам работу. Замуж вышла тоже за престижного человека. По тем временам - престижного...
- Дети есть?
- Нет, - покачала головой Соня. - Один раз забеременела, в самом начале семейной жизни, но случился выкидыш, осложненный, и врачи сказали - больше мне беременеть нельзя. Другие бабы такому только радовались бы, а я... Муж мой меня потому бросил - не престижно жить с бесплодной.
- А ты любила мужа, - полувопросительно-полуутвердительно сказала я, делая глоток из чарки.
- Любила, - эхом отозвалась Сонечка. - Травилась тогда, вены себе резала, все хотела, чтоб вернулся, чтоб простил...
- За что простил? - вырвалось у меня.
- Ну, за то, что я такая, - пробормотала Сонечка.
- Какая?!
- Неудачница...
- Чушь! То, что ты не можешь рожать, еще не значит, что ты неудачница! А твой муж просто скотина, если бросил тебя из-за этого...
- Не только из-за этого, - вздохнула Сонечка. - На работе меня сократили. Было тогда такое в России повальное сокращение штатов, ты-то ведь уже в Америку уехала.
- Про мою Америку я тебе позже расскажу, тоже история хоть куда. Ты продолжай.
- В общем, уволили, а я получала хорошо, муж мог не работать, жили мы на мои деньги...
- Ой, как это мне знакомо. Ладно. Утри слезу и забудь о нем.
- Да я и забыла. Осталась я без мужа, без работы, без денег. Квартиру хорошую пришлось продать, с жильем кое-как перебивалась у родственников... Работу искала... За что только не хваталась, ты и представить себе не можешь...
- Почему же, - тихо пробормотала я. - Вполне могу.
- Так-то вот... - сказала Соня. - Годы идут, а ни счастья, ни удачи нет, живу как будто за стеклом. Этим стеклом меня отгородили от всего остального, нормального мира, некому даже душу излить... Ты, Нила, первая, кому я вот так откровенно. Может, потому что мы не в России, а в Китае встретились?
- Кстати, - задала я наводящий вопрос - А в Китае-то ты как оказалась?
- Бизнес, - невесело усмехнулась Соня. - Нет, ты не подумай, не мой бизнес. У меня хозяева - семейная пара - в Туле держат сеть магазинчиков со всякой китайской экзотикой: веера там, картинки, статуэтки, сервизы дешевые... Ширпотреб, в общем. Но сами они по закупкам не ездят, для этого есть я и еще пара девчонок. Мы по разным дешевым лавчонкам таскаемся целыми днями, договариваемся на опт, на скидки. А потом товар - контейнерами - в Россию.
- А-а... - протянула я. - И выгодно тебе так работать?
- По деньгам - не очень, но зато возможность есть другую страну увидеть, хоть и вижу я ее только со стороны магазинов... Веришь, мне Россия такой чужой кажется, что я, когда из Китая возвращаюсь, больше месяца там и, не живу.
...Нам давно принесли заказанную фаршированную утку и мигао, но было как-то не до еды. Понимаете, странный я человек. Когда мне кто-нибудь принимается рассказывать о судьбе, которая не сложилась, о любви, которая обманула, о бизнесе, который прогорел, у меня возникает желание вмешаться и все исправить. Учитель Ван То, когда я сказала ему о таком, ответил мне загадочно: "Стрелка компаса не может не указывать на север".
Сейчас эта "стрелка" во мне точнехонько указывала на Соню. Из ее рассказа нельзя было вывести, что она катастрофически и глобально несчастна, но... Соня представлялась мне домом, в котором все устроено не по фэн-шуй, и оттого удача обходит этот дом стороной. А кто у нас мастер фэн-шуй?..
- Нила, а ты как жила все эти годы? Я думала - ты в Америке, со своим... Его, кажется, зовут Роджер?
- Да, я жила в Америке со "своим" и с дочерью. Потом мы с Роджером развелись - это в Америке почти повседневная и тем не менее треплющая нервы процедура. Мне досталась моя Кэтрин, а Роджеру - свобода. Какое-то время мы с дочкой жили, прямо скажу, несахарно, потому что Роджер не высылал нам никакого пособия, А потом у меня обнаружилась Семья.
Теперь и я научилась произносить это слово с большой буквы!
- Семья? - удивленно переспросила Соня.
- Угу. Моя большая и дружная китайская Семья. Ну что ты так смотришь? Моя бабушка, да вкушать ей райскую жизнь на острове Пэнлай, была стопроцентной китаянкой. Я очень ее любила, а она любила меня - даже больше, чем моя собственная мать. И вот в один прекрасный день, когда мы жили с Кэтрин в паршивой американской дыре под названием Висконсин, к нам в дверь постучалось счастье...
Продолжение моей истории Соня слушала с горящими глазами и белыми, словно дорогой фарфор, щеками. Еще бы! Я понимала ход ее мыслей. Кто она - бывшая университетская звезда, скатившаяся до банальной "челночницы", и кто я - никогда не подающая надежд особь, которой нежданно привалило счастье влиться в богатую иностранную семью. Может быть, поэтому она почти пропустила мимо ушей мой рассказ о годах обучения у учителя Ван То; похоже, истории о моих состоятельных кузенах импонировали ей куда больше...
- И теперь, - решила закруглить свой рассказ я. - Я работаю мастером фэн-шуй. И, похоже, это у меня неплохо получается.
Только теперь Соня вышла из транса, в который погрузил ее мой рассказ.
- Ты работаешь? - переспросила она. - А зачем?
- Потому что иначе скучно, - найдя верный тон, ответила я. - Потому что мне нравится такая работа. И учитель Ван То не зря тратил на меня шесть лет. Я действительно умею делать некоторые дома и некоторых людей счастливыми. Я умею менять чужие жизни и дела в другую сторону. В лучшую сторону.
Вот зачем я это сказала, а? Но слово вылетело - не поймаешь. Соня Вязова смотрела на меня с тем выражением лица, какое бывает у утопающего, вдруг выяснившего, что на самом деле вода ему всего по грудь...
- А мою жизнь ты можешь изменить? - нездешним голосом спросила Соня.
- Могу. - А что мне еще оставалось отвечать. - Если, конечно, ты сама этого действительно хочешь.
- Хочу! - Сонины глаза горели. - Может, хоть этот твой фэн-шуй поможет все исправить!
- Что исправить? - спросила я, но Соня не ответила, да и обе мы отвлеклись, потому что официант принес тарелку, на которой лежали два печенья с предсказанием.
- Соня, бери, это и есть знаменитое печенье с предсказанием. Там наверняка написано на китайском, я тогда тебе переведу...
Соня разломила свое печенье, достала оттуда промасленную бумажку, на которой и впрямь темнели иероглифы. Протянула бумажку мне:
- И что там? Предсказано что-нибудь хорошее? Я перевела, удивляясь:
- "То забьешь в барабан, то перестанешь. То заплачешь, то запоешь".
- Странное какое предсказание, - сказала Соня, забирая у меня бумажку.
- Да эти предсказания вообще всегда странные, - засмеялась я. - Для того, чтобы правильно их толковать, нужно не просто жить в Китае, а родиться китайцем...
- Ну а что у тебя? - полюбопытствовала Соня. Я вытащила из печенья все обсыпанное крошками предсказание, развернула...
"Выполнишь просьбу друга - хулы не будет, счастья тоже".
- Переведи! - потребовала Соня.
Не знаю почему, но мне не хотелось переводить ей эту фразу. Я сказала первое, что пришло на ум:
- Новый год принесет новые хлопоты.
- Скучное какое предсказание, - сказала Соня.
- Да, - ответила я.