Мужчина даже головы не повернул. Как сказал целитель, нам нечем было прижать восточников, нечем шантажировать, только просить, или заставить силой.
Ведьмак склонился к мертвому лицу сына, губы беззвучно шевельнулись. Молитва? Вряд ли. В нашей тили-мили-тряндии к ушедшим обращаются иначе, да и не нуждается нечисть в посмертном напутствии. Ведьмак, не молился, он давал клятву. Обещание вслед ушедшему сыну. Кровную месть еще никто не запрещал.
- Где вы были? - я повернулась к Пашке. - Мы же договаривались встретиться в кафе?
- Точно, - Мартын стал отряхиваться. - А еще мы договорились узнать кое-что.
"Кое-что" очень правильное слово, ибо тому, чем мы здесь занимались другое слово подобрать сложно.
- Охотник оказался недоверчивым. И настойчивым, до утра тебя под окнами кафе караулил. А мы его, - сказала явидь, пожимая плечами. - Решили уж выжидать до конца.
- Дождались? - поинтересовалась я.
- Ага, - парень подобрал брошенный перед схваткой рюкзак. - Такая беготня началась, даже разделиться пришлось. Я за сыном ходил.
- Я за отцом, - змея обогнула костер.
- Влад проводил тебя почти до Пустоши. Чуть-чуть не дошел, схоронился в ивняке в полукилометре. Потом позвонил, - Мартын подтащил рюкзак к огню, бросил на землю и сел сверху, - Полагаю тебе. Ты трубку взяла, но разговаривать не пожелала, сбросила. Потом прислала сообщение.
Я пролистала список sms-ок, тогда я уже спала и видела сны о прошлом, а телефон взял палач. Говорить за меня Ксьян не мог, зато мог писать, особенно после того, как понял, кто пытается выйти на связь. Первое сообщение было лаконичным до грубости:
"Чего тебе?"
Влад тоже обошелся без околичностей:
"Нашла?"
Если предыдущие сообщения шли друг за другом, то перед тем как написать третье Ксьян взял паузу минут на сорок, во время которых Влад набрал мой номер пять раз.
"Да. Куда принести?"
"Как договаривались, на закате, в хижине Охотника на южном склоне Сосновой".
Я не была местной и, следуя скупым указаниям Влада, могла три раза заблудиться перепутав тропы, по которым восточники ходят с рождения. Но в момент договора, ни он, ни я об этом не подумали. Я, потому что знала, вряд ли мне придется искать эту хижину на самом деле. А он… Он видел цель и не думал о деталях.
Ксьян был для Влада идеальным собеседником, не задавал вопросов, которые могла бы задать я, и понимал с полуслова. Они живут тут всю жизнь, для них не найти хижину на склоне горы, то же самое, что не найти стежку ступая по ней в разгар солнечного дня. Ведьмак даже костер не побоялся разжечь, наверняка чтобы охотник не заблудился. Или что еще вернее, чтобы слабые человеческие глаза рассмотрели все что нужно, меня, лежащую под деревом. Именно поэтому я еще жива, палачу нужна была такая приманка, увидев которую Влад забыл бы обо всем на свете. И он забыл.
"Не забудь свою часть" - напоследок попросил от моего имени палач.
- Влад караулил тебя до последнего, - парень бросил в костер ветку, - Догадываешься зачем?
- Чтобы отнять часть артефакта Ксьяна, если я ее достану, - я посмотрела на парня, в душе не было ни возмущения и обиды.
- Папаша долго ходил, хмурил лоб, думу думал, - начала рассказывать змея, - Хватился сыночка, позвонил, предупредил, что будет нехорошая ночь, велел убираться в горы.
- Ты не выходила, и Владу пришлось вернуться. Бегом до Подгорного, там он схватил часть артефакта, - вздохнул целитель, - Поругался с отцом.
- Думаю, специально, чтобы тот, рыча, вылетел из дома, - вставила Пашка, - Потом битый час успокаивался у одной очень симпатичной и ласковой падальщицы.
- Где мы? - я села на землю рядом с Мартыном, огляделась.
- Южный склон Сосновой, - явидь указала на смутные очертания постройки почти теряющейся в темноте, - Хижина Охотника, как и договаривались.
- Что дальше? - вернулась я к теме разговора.
- Дальше, - явидь свила хвост в кольцо, - Папаша вернулся домой, там его что-то разволновало настолько, что понадобился еще один разговор с сыночком.
- Влад к тому времени уже подходил у подножию Сосновой, - вставил парень, - Пошли телефонные звонки, он не стал брать трубку и выключил звук.
- Папаша рычал, подозреваю, не обнаружил в тайнике ценной вещи. И тоже подался в горы. Пришлось дать ведьмаку фору, это вам не сынок, вообразивший себя охотником, мог почуять.
- Я и почуял, - сказал мужчина, поднимая голову от застывшего лица сына, - Но это не имело значения.
Он нахмурился, опустил руку в карман влажной куртки Влада и достал серый дорожный камешек. Ксьян почувствовал приближение своего творения, получив еще одно преимущество над человеком, хотя казалось, куда уж больше.
- Расскажите о плохих ночах? Что это? Откуда вы о них знаете? Кто вас предупреждает? Куда уходит стежка на эти несколько часов? Кто…, - я засыпала мужчину вопросами в глубине души понимая, что все бесполезно. Не те мы люди и нелюди, чтобы с нами откровенничать.
- Хотите знать, как хозяин вытягивает стежку? И как возвращает? - спросил ведьмак и захохотал.
Так же, на грани истерики веселилась Влада в той комнате. Смех приговоренного перед приведением приговора в исполнение.
- Хотите? Тогда спросите у хозяина!
- Они так и поступят, - раздался голос, от которого веяло ледяным спокойствием.
Я вздрогнула. Все вздрогнули. Только один мужчина в обоих мирах обладал способностью лишать равновесия одним присутствием, и голосом, который ласкал кожу, пусть часто его нежность причиняла боль.
Пашка и Мартын склонили головы. В свете костра блеснули прозрачные глаза, светлые почти седые волосы трепал ветер. Он был одет в брюки и свитер с закатанными до локтей рукавами, словно только что встал из-за рабочего стола. Может, слухи о том, что демонам не нужны ни дороги, ни стежки и не совсем слухи.
- Исчезни! - отрывисто бросил Кирилл ведьмаку.
Мужчина сжал в кулаке серый камешек, в последний раз склонился к сыну. Земля, подчиняясь его магии, колыхнулась, став мягкой словно пластилин. Такой же фокус недавно проделал с целителем Ксьян. Тело Влада медленно опустилось в мягкую глубину. Вот и все. Человек - охотник отправился к низшим. Без напыщенных речей и обещаний помнить. Ведьмак встал и ушел, ни разу не оглянувшись.
- Хотите знать, как вернуть Юково? - то ли спросил, то ли констатировал демон.
- Откуда ты… - хотела спросить я, стараясь заставить сердце колотиться хоть чуть-чуть медленнее, и тут же сама себе ответила, - Алиса.
- Ответ в желтой цитадели. И мне он нужен, - сказал Кирилл, глядя куда-то поверх моей головы. - Вам придется заставить Аша раскрыть тайну выдернутых стежек.
- Заставить Простого? Я имею в виду, кто мы и кто он. Если он ответит, то другому демону. Хозяин, вы… - молодой целитель поднял голову, и тут же опустил обратно, разглядывать языки пламени явно было безопаснее. - Как прикажете.
- Он хотел сказать, что хозяину проще договориться с хозяином. С чего демону Востока отвечать целителю, нелюдю и человеку севера?
- Нельзя договориться с тем, кто не открывает рта. С тем, кто закрылся от мира в песках.
- И как это сделаем мы? - я посмотрела на бывшего и не совсем настоящего мужа.
Ни Пашке, ни Мартыну не надо объяснять, почему мне можно спрашивать, а им нет. Мне тоже нельзя, но я не сдержалась. Если оторвет голову, так тому и быть. Хотя, это лукавство. Не оторвет, не сейчас, не из-за такой ерунды, как неуместный вопрос. Человек слаб, и ему простительно то, чего не потерпят о нечисти. Ее дерзость примут за посягательство на власть, а человек просто говорящий ужин.
- Ходят слухи, что Аш лично оглашает пленникам приговор перед казнью, - Кирилл усмехнулся, блажь Простого, казалась ему неуместной.
- Мы должны лечь на алтарь? - голос явиди стал шипящим.
- Если это даст ответы то да, Павла. Но дожидаться ножа необязательно, - Кирилл усмехнулся, - Простой снова взял в руки артефакт, и Подгорный исчез. И вернется, если вещь ушедших не выполнит предназначения, не истратит вытянутую силу. До сих пор им везло, а Ашу - нет, он не разгадал тайну очередной игрушки. Я страж переходов должен знать, как перелить силу из зеркального клинка обратно в мир. Вы трое добудете ответ, и пусть Простой дальше уничтожает свой предел и упоминания об этом. Обманите, украдите, выторгуйте.
- Что у нас есть такого, что стоит знаний об артефакте ушедших? - я продолжала смотреть на того, кто так походил на мужчину внешне, подмечая детали.
Отросшие давно не стриженые волосы, отливающая серебром щетина, усталый взгляд - мелочи которые видны только близкому человеку.
- Другой артефакт, - Кирилл сделал шаг в сторону.
На усеянной хвоей земле, в грязи и обрывках травы лежали три предмета. Железные кольца и целлофановый сверток. И голова Ксьяна, приоткрытый в крике ужаса рот полон грязи и листьев, глаза уже подернулись мутной пленкой, кожа посерела. Разорванные сухожилия, торчали из шеи, белели сломы костей, обрывки тканей смешивались с хвоей и мусором. Эту голову не отрубили, ее оторвали. Или отгрызли.
- Доспех и его наполнение, - Кирилл коснулся носком ботинка свертка, - Старая кость. Их срезали вместе.
Я отвела взгляд от серого заострившегося лица палача Пустоши, и посмотрела на артефакт.
Святые, кто-то заботливо хранил в погребе или в холодильнике среди кусков замороженного мяса, часть давно умершего создания. Хотя, религии человеческого мира не лучше, их коллекциям костей, мумий, скальпов позавидует даже ворий.
- Артефакт, меняющий судьбу, - я подняла голову, его руки были чистыми, лишь свитер на уровне груди был окроплен едва заметной россыпью потемневших точек - брызг. Пустоши придется выбрать нового старосту.
- Артефакт, убивающий судьбу, - поправил демон, - Я не желаю видеть это в своем пределе. Отдайте Простому, продайте, подарите. А от меня добавьте, если Аш поможет в поисках исчезнувшего, я помогу в добыче несуществующего.
- Может, тогда не стоит отдавать артефакт, хватит с него и обещания? Обещанного, как известно, три года ждут, - парень снова встретился с прозрачными глазами, шумно выдохнул и быстро добавил, - Сделаем, как прикажете.
- Я объясню, юный целитель, в первый и последний раз. Ты сам до сих пор не понял? Вы отдадите артефакт, - Кирилл пнул старое железо. - Собравший его единожды станет последним в роду. За его силу расплатиться будущее. Потомки станут людьми, у которых еще до рождения заберут силу. Род угаснет. Тупик, путь к вырождению.
Вот она "велицея алафа". И для кого-то она действительна желанна. Я видела на лице Кирилла отражение своего отвращения. И в эту минуту он казался мне, как никогда, красивым.
- А если его соберет человек?
Он медленно повернулся, глаза потемнели.
- Он станет нечистью? Сменит судьбу?
- Да, - демон не отрывал взгляда от моего лица. - Артефакт, как лестница, все зависит от ступени, на которой ты стоишь. Украденная магия поможет тебе перепрыгнуть несколько из них. И чем выше надо подняться, тем больше будет тех, кто расплатиться. Для человека это не замена одной магии на другую, это наделение способностями, прыжок через пролет. Человек - пластиковая бутылка, сила - кислота. И чтобы не расплавить стенки, надо изменить структуру сосуда. Для этого требуется больше чем сила, требуется жизнь. Это убьет рожденных и нерожденных детей. Если их нет у тебя, они всегда есть у брата, соседа, друга. Ведь люди - это один род, как бы вы ни пытались доказать обратное.
3
Охота
Нам предложили работу. Я была единственной, кто отказался. И не потому, что считала зазорным мыть стаканы в чайной у Ахмеда или торговать мороженым с лотка, а просто не видела ни смысла, ни необходимости. Не мне бить себя в грудь и гордиться трудовым прошлым. В свое время я отдавала долг выучившему меня обществу на заводе у станка. Слава святым недолго. Но смысла в том, чем занимались Пашка с Мартыном, больше не становилось.
Мне не было ни скучно, ни тоскливо. Я легко встроилась в неторопливое течение человеческого времени. Нечисть же совершенно не представляла, куда его девать. Они, как и все, кто родился и жил на стёжках, привыкли концентрированному коктейлю событий, поступков и происшествий, а когда выдавались свободные часы, дни, недели просто не знали чем себя занять.
Проще говоря, они смертельно скучали, раздражались и все чаще скалили клыки друг на друга и на меня и даже на шарахавшихся прохожих. Конечно, и змея и целитель не раз и не два покидали стёжку, выходя в мир людей. Но чего они никогда не делали, так это не жили в нем.
К концу весны мы оказались по ту сторону Уральских гор. Не очень далеко "по ту", но все же. Остановились в Остове Кусинского района немного восточнее Злокозово. В округе этого маленького городка собрались целых три стежки, одна из которых вела в несуществующее для людей Кусово, а от него, в свою очередь, начиналась дорога на Желтую цитадель. Вопрос был в том, позволят ли нам на нее ступить?
Причина нашего безделья была более чем уважительной. Охота летних, по каким-то не зависящим ни от кого причинам, собралась в начале лета.
- Почему сейчас? - спросила я Пашку сидя в восточной чайной.
- Потому что, - отмахнулась она, - Все равно не поймешь.
- Високосный две тысячи двенадцатый так действует на неокрепшую детскую психику?
- Скажи еще вспышки на солнце, - вставил Мартын, сидя под навесом летнего кафе, явидь как раз смотрела на оное, и реплика получилась издевательской.
- Ясно, - подвела я итог, - Не для человеческого ума.
- Именно, - подтвердила змея, а целитель махнул рукой Ахмеду, прося принести счет.
Мир нечисти - это разноцветное конфетти, брошенное на карту. Это касается и пределов, и стежек, и жителей. Во владениях Седого и Видящего в процентном соотношении зимние подданные превышали летних, у Прекрасной и Простого - наоборот. Так исторически сложилось. Или, существует зависимость от силы хозяина и тех, кто живет под его властью. В реальности и те и другие существовали бок о бок и владели магией обеих стихий. Их можно сравнить с художниками, к примеру, с портретистом и пейзажистом. Оба способны нарисовать светлый лик любимой девушки, как и избушку на краю леса. Но что у кого получается лучше, объяснять не надо. С магией тоже самое. Летние тяготели к теплу, зимние к холоду, хотя технически владели обеими. Но на чуждую магию требовалось в два раза больше усилий, чем на ту, которая течет в жилах с рождения.
Были и те, к кому деление не применялось. Бесы, детей, которых никто никогда не видел. Нелюди, не интересующиеся такими тонкостями вовсе, их дети присоединялись к любой охоте, по выбору. Изменяющиеся, нашедшие простое решение, кто в какое время года созрел для первого обрастания шкурой, тот к такому лагерю и относится.
В общем, это разделение было скорее условным. С моей точки зрения, дети летних и зимних, в разное время осознавали насколько хотят пустить кровь живому существу. И пускали ее под присмотром старших.
Поэтому мы выжидали, желая не оставлять летнее сумасшествие молодых восточников за спиной. Главным образом из-за меня, из-за человека, для которого такая встреча смертельна.
Ахмед принес счет, а я все никак не могла найти карточку, чтобы расплатиться. И видя, что ни парень, ни Пашка не торопятся помогать в этом благородном деле, смуглый мужчина истолковал заминку по-своему.
- Деньга нет, да? - поинтересовался он вместо того, чтобы покрыть матом неубедительно роящегося по карманам посетителя, - Работа нужен, да? У Ахмеда работа есть. Чай есть. Деньга есть, - он белозубо улыбнулся, я вздохнула, разглядывая мелочь на ладони.
Так и получилось, что Мартын стал развозить на старом хозяйском мотороллере пиццу и суши. Окружающие не видели ничего странного в наборе блюд восточной чайной и не замечали, что итальянская пицца по вкусу напоминает шаурму.
В перерывах между заказами молодой целитель перемещался в соседскую аптеку, где изучал полки и обсуждал эффективность того или иного препарата с фармацевтом Егорычем, на деле Егором, молодым мужчиной всего пятью годами старше нашего парня.
Змея, в образе девушки встала под полосатый зонт к белоснежному боку холодильника с яркими этикетками внутри. Пашка снабжала мороженым молодое поколение Остова с улыбкой и тщательно спрятанными клыками, когтями и глазами. Мне она как-то призналась, что развлекала себя мыслями о том вывалиться ли это самое мороженое, если она прямо сейчас вскроет чью-нибудь тоненькую шейку.
Я слонялась по улицам, открыла для себя мир детективов в мягкой обложке и пила чай. Для мытья стаканов Ахмеду пришлось найти Алию, которая почти не говорила по-русски. Она, вообще, предпочитала молчать.
День шел за днем. Десяток здесь, один на стежке. В нашей тили-мили-тряндии время шло коротким путем. Здесь длинным и утомительным. Пока в один из солнечных дней мои друзья не исчезли.
Я тогда только вернулась с прогулки по местному музею бересты, куда меня занесло после осмотра памятника бездомным животным. Вдоволь налюбовавшись на поделки: фигурки медведей и мужиков с дубинами, лапти, подносы, посуду. Примерив пару расписных платков и потрогав тряпичных кукол, не очень понимая, где здесь собственно береста, я вернулась домой, решив сегодня избежать визита к Ахмеду по причине банальной лени и яркого солнца, которые требовали, как можно скорее завалиться на диван и раскрыть очередной томик с отважными домохозяйками - сыщицами.
Мы сняли маленькую двухкомнатную квартирку на той же улице, что и чайная. Не отказались бы и от большой, но тут таких попросту не было. Из окон кухни прекрасно просматривалась аптека, к которой так тяготел целитель и угол заднего двора чайной, откуда шел дым. Значит, Ахмед или его повар - официант - заместитель Муса жарил шашлык. Или делали вид, что жарили, подавая клиентам вчерашний.
Лоток с мороженым стоял на тротуаре, притягивая взгляды немногочисленных прохожих. Помню, я заметила переминавшуюся перед ним парочку детей пяти и пятнадцати лет, старшая девочка ни на минуту не выпускала руку брата. Пашки на рабочем месте не было. Иногда она перемещалась в тень чайной, особенно если не было покупателей, сейчас увидит детей и выйдет.
Но когда я минут через десять снова кинула рассеянный взгляд в окно, дети были на прежнем месте. Девочка, вытянув шею, пыталась заглянуть за деревянный забор. Пашка не спешила к покупателям. Спустя еще пару минут из чайной вышла Алия в цветастой юбке, из-под которой выглядывали не менее цветастые штаны и тапки. Женщину сопровождал размахивающий руками Муса. Не прерывая монолога, мужчина взял деньги, а она, открыв крышку холодильника покрасневшими руками, вручила по яркому брикету.
Спустя минуту, к ним присоединился Ахмед. Несколько подкрепленных жестикуляцией фраз и Муса упираясь в белый бок, покатил холодильник внутрь летнего кафе. Вроде все просто и буднично. Кроме одного, волнующего только меня вопроса - где Пашка?
Могла ли она бросить, волей случая доставшуюся, человеческую работу? Легко. По сотне причин и даже их отсутствия. Но для того, чтобы бросить меня, вернее, то, чем мы занимались, к какой цели шли, повод должен быть серьезный. Я сходу не смогла придумать ни одного. Впрочем, тогда мои мысли еще не зашли так далеко.