Данилов посмотрел им вслед. Несмотря на количество выпитого, коллеги держались хорошо, как и подобает врачам, - шли ровно, не спотыкаясь и не пошатываясь.
Интуиция подвела - пробежка по двору не принесла никакой пользы. Оставалось призвать на помощь логику.
Данилов остановился посреди пустого коридора и стал соображать.
Уехать они не могли, раз одежда их осталась здесь.
Машину Абгарян после всего выпитого по-любому бросил бы возле больницы, но без куртки он бы не ушел.
И Тормоз тоже не ушел бы домой в халате и не попрощавшись. Тормоз вообще очень обстоятельный и правильный.
Судя по всему - из корпуса они не выходили и из окон не выпадали. Значит - они где-то здесь.
В инопланетян, дыры в реальности и всякие там чудесные перемещения в пространстве Данилов не верил.
Учеба в медицинском вузе вообще не располагает к потустороннему и непостижимому. Студенты-медики и молодые врачи всегда знают что, как и почему. Это уже потом жизненный опыт заставляет их пересмотреть свои взгляды и порой в корне изменить мировоззрение.
На всякий случай Данилов сходил проверить запасной выход из корпуса, но охранник не соврал - дверь действительно была заперта. Тогда Данилов вернулся к охраннику и поинтересовался, не вывозил ли кресло-каталку с больным один мужчина в белом халате. В ответ услышал, что кресло-каталка мимо охранника вообще не проезжала. Ни с больным, ни без него. Помянув недобрым словом медсестру, которой вздумалось нагрузить людей, вышедших на перекур, Данилов поднялся в токсикореанимацию.
- Я уже и сама вниз спускалась - ни больного, ни каталки, - сообщила медсестра. - Куда они делись?
Данилов рассказал о своих безрезультатных поисках.
- А в подвале в были? - спросила медсестра. - Хотя что им в подвале делать?
Данилов спустился в подвал.
Потыкался в запертые двери, не нашел ни одной открытой. И ни одной живой души тоже не нашел. Полный облом.
К этому моменту Данилов совершенно протрезвел.
Недоумение и растерянность уступили место азарту.
"Я найду их во что бы то ни стало", - решил Данилов и продолжил поиски.
Контрольный заход в раздевалку ничего не дал - одежда товарищей висела на месте.
Охранник при виде Данилова молча покачал головой - не было никого, мол.
Мужской и женский туалеты первого этажа были пусты, дверь поликлинического отделения заперта. Наплевав на условности, Данилов поднялся на лифте в гинекологическое отделение и спросил у обоих дежурных медсестер, не привезли ли к ним, конечно же по ошибке (нет, это не шутка - три человека пропали и впридачу кресло-каталка) мужчину из токсикореанимации.
Медсестры хором ответили, что не привозили, и посмотрели на Данилова с сочувствием, переходящим в сострадание - то ли передежурил доктор, то ли перепил, а может, и то, и другое разом.
"Чердак!" - вдруг осенило Данилова.
Действительно - как же мог он забыть про чердак?!
В подвале был, а на чердаке - нет. О том, как втащить на чердак кресло-каталку и зачем это делать, Данилов не подумал.
Оказалось, что он поднялся по лестнице только для того, чтобы толкнуть запертый люк и полюбоваться на полоску бумаги с круглой печатью, которой этот люк был опечатан. Судя по дате - три недели назад. Снова облом.
Данилов вспомнил о том, что надо бы позвонить матери. Тратиться на звонок по мобильному телефону не стал - позвонил из ближайшей ординаторской. Пришлось соврать, что остался на дежурстве.
- У тебя хоть есть чем перекусить? - спросила мать.
- Выше крыши, - заверил Данилов и, не дожидаясь дальнейших вопросов, дал отбой.
Дежурный врач флегматично пил чай.
- Скажите, а в вашем корпусе люди никогда не пропадали? - спросил Данилов.
- И не только в корпусе, - не поворачивая головы, ответил врач. - У нас по всей больнице люди пропадают…
Данилов насторожился.
- …Это ж не стационар, а помойная яма, трясина, - продолжил врач. - Попал сюда, значит - пропал.
Уже не выбраться. Вот я раньше работал в клинике гражданской авиации. Это ж небо и земля. Там - да, современный стационар во всем его великолепии…
Данилов тихо вышел из ординаторской и так же тихо закрыл за собой дверь. Врач все продолжал свой монолог, наверное не заметил, что остался без собеседника.
А может, и не сильно в нем нуждался, ведь все, что мы говорим, мы в первую очередь говорим для себя.
"Елки-палки, лес густой", - подумал Данилов.
Еще один визит в токсикологию. Медсестра сказала, что коляска стоит около двенадцати тысяч и выплачивать за нее ой как неохота.
Осмотр раздевалки ничего не дал - куртки на месте, ботинки тоже, а хозяев нет.
Только сейчас Данилов ощутил, насколько он устал.
Да, что ни говори, а денек был богат событиями.
"Отдохну здесь, - решил он, кое-как устраиваясь на кушетке. - Посплю полчасика, а потом на свежую голову решу, что и как делать дальше".
Заснул он сразу же, что называется, не успел голову до кушетки донести, но проспал недолго, не больше часа, потому что от неудобного и непривычного положения руки-ноги и шея затекли и начали болеть. Да и сны снились неприятные, суматошные, сны, от которых так и тянет проснуться. Какие-то поиски с собаками, блуждания по бетонному лабиринту, черные комнаты, злобные лица, короче, то, что называется емким словосочетанием "хрень всякая".
Пока Данилов примеривался, как бы половчее встать, чтобы не сразу свалиться, в раздевалку пришли люди.
Судя по голосам - мужчина и женщина.
Судя по поведению - одержимые страстью в прямом смысле этого слова. Едва закрыв за собой дверь, они застонали, судя по звукам, начали лихорадочно освобождаться от одежды и тут же, без всяких предварительных ласк, приступили к делу на кушетке.
Данилова закрывал от них ряд шкафов, но он и по звукам прекрасно представлял, что сейчас происходит возле входа. Скрипел под телом (или - телами?) дерматин, елозила по полу кушетка, женщина стонала, а мужчина издавал звуки, более похожие на рычание.
Положение было дурацким, а что делать? Не выходить же теперь, в самый разгар страстного совокупления?
Здравствуйте, я ваш дядя, а зовут меня Вова Данилов!
Картина "Не ждали", художник Илья Репин. Действующие лица другие, смысл тот же.
Данилов тихо, как дух бесплотный, перешел из лежачего положения в сидячее (ох и трудно было сделать это практически бесшумно!) и с наслаждением потянулся, да так, что в его молодом организме что-то хрустнуло. Ретивые любовники не обратили на этот звук никакого внимания, они уже прошли большую часть пути, ведущего к наслаждению, и теперь неслись к этому самому наслаждению на всех парах.
Данилов попытался наметить дальнейший план поисков (ну, прямо хоть в милицию заявляй), но звуковое сопровождение совершенно не способствовало мыслительному процессу. Вернее - способствовало, но совершенно иному, полному эротических видений. "Люди развлекаются, а я бегаю по больнице как заведенный, - вздохнул Данилов. - Ничего себе день варенья! Не день варенья, а день горчицы с хреном!"
Наконец прозвучало тревожное "Только не в меня!", и процесс пошел на спад. Данилов немного удивился - в силу своей малоопытности (для пересчета женщин, с которыми у него что-то было, хватило бы пальцев одной руки), он думал, что фразу "Только не в меня!" женщины произносят исключительно в анекдотах. Оказалось, что и в жизни тоже.
- Ты мне всю прическу растрепал, - укорил женский голос.
- Я же не нарочно, - ответил мужчина.
- Ты ничего никогда не делаешь нарочно… Ладно, пошли, а то нас там, наверное, уже ищут.
- Кому мы нужны? "Скорая" подъехала бы - услышали…
"Услышали бы вы, как же! - усмехнулся про себя Данилов. - Это вас было слышно на весь коридор".
После того как хлопнула дверь, он медленно сосчитал в уме до тридцати и вышел из раздевалки.
Коридор был пуст.
Данилов в который уже раз поднялся в токсикореанимацию. На этот раз, едва открыв дверь, он наткнулся на доктора Константина Дмитриевича.
- Вы дежурите? - удивился тот.
- Нет, пытаюсь найти двух товарищей, а заодно и вашего больного вместе с каталкой, - ответил Данилов.
- Утром все найдется, - обнадежил Константин Дмитриевич. - Утро - оно мудренее вечера. Небось в отделении приняла нашего "переводника" дневная медсестра, а вечерняя не в курсе. Ничего, утром придут заведующие со старшими сестрами и все тайное станет явным. Идите домой, поспите хоть полночи. На моей памяти это не первый такой случай. У нас же не больница, а филиал Бедлама в Сокольниках. А Галине я уже дал по ушам за то, чтобы она свои обязанности ни на кого не перекладывала. Сама бы отвезла - и вопросов бы не возникло.
- С больным, допустим, понятно. Но где же мои товарищи?
- Небось заперлись где-нибудь в процедурном кабинете и продолжают бухать. - Нет, Константин Дмитриевич был неисправимым оптимистом, из тех, кого ничто не может выбить из седла. - Дело-то молодое. Я в вашем возрасте, - последние слова были сказаны тоном, подчеркивающим пропасть между возрастами, - по три дня мог в больнице пропадать. Особенно если было с кем.
- А я почему-то тревожусь, - сказал Данилов.
- И напрасно! - заверил Константин Дмитриевич. - Очень скоро убедитесь, что я был прав.
За спиной Данилова загрохотала каталка - "скорая" привезла в реанимацию очередную "отраву". Константин Дмитриевич занялся делом, а Данилов в растерянности дошел до лестницы и начал спускаться по ней. В голове не было ни одной конструктивной мысли. Нет, одна мысль присутствовала - мысль о том, как хорошо иметь под рукой розыскную собаку с замечательным нюхом, но ее (мысль, а не собаку) навряд ли можно было считать конструктивной.
"А может, и не было никакого дня рождения? - промелькнуло в голове. - Может, все это сон? Вот сейчас ущипну себя за ногу и проснусь…"
Ущипнул. Сильно. Целых три раза. Не помогло.
Зато вспомнил о том, что опросил всех, кого только можно, но забыл про дежурного лифтера, "водителя" грузового лифта, вернее - двух грузовых лифтов. А ведь именно на грузовых лифтах и возят каталки, хоть с пациентами, хоть без. Досадное упущение.
- Вроде были, - наморщил лоб лифтер. - Двое и мужика на кресле везли…
Лоб у лифтера был высоким, а вот интеллекта в глазах проскальзывало мало. Как раз столько, сколько нужно для этой ответственной профессии.
- Врачи еще навеселе были. - Данилов зашел с другого бока, стремясь выудить хоть что-то из памяти лифтера.
- Обкуренные? - уточнил тот.
- Поддатые, - поправил Данилов.
- Тут с полудня пол больницы поддатыми ходят. - Лифтер растянул губы в подобие улыбки. - А некоторые - те так прямо с утра. Наш прежний главврач сам не просыхал и другим пить не мешал. Это ж привычка, а привычка - она сильнее человека.
- За то и сняли, наверное, - предположил Данилов.
- Нет, не за пьянку. Случай вышел…
Слово "случай" было произнесено столь многозначительно, что просто невозможно было не спросить:
- Какой случай?
- В приемную самотеком большого человека привезли, покушение на него было, машину взорвали. А приемное наше сплоховало - помощь толком не оказали, перекисью полили из пузырька да и перевели в институт к Склифосовскому. Ну, а тот как оклемался, то обиделся и нажал там. - Многозначительный взгляд в потолок. - Взяли нашего Владимира Осиповича да под зад ему коленом. Сашку Галкина, который приемным заведовал, тоже за компанию уволили. Такие вот пирожки. А дружков твоих я не припоминаю. Может и видел, а внимания не обратил. Мое дело маленькое - двери закрыл, кнопку нажал, двери открыл…
"Вот уж работенка, - подумал Данилов. - Еще хуже, чем охранником".
Идей больше не было, силы, восстановленные недолгим сном, убывали, завтра, а если точнее - то уже сегодня ждал новый рабочий день. Поэтому Данилов принял единственно верное решение - пойти и выспаться.
Но уже не в раздевалке, а в более-менее сносных условиях - в одной из свободных ординаторских. Врачи обычно дежурят по одному на два-три отделения, поэтому найти свободную ординаторскую не составляет проблем.
Ординаторская нашлась во втором терапевтическом отделении.
- Ваши не объявились? - спросила постовая сестра, как и все прочие сестры, бывшая в курсе даниловских поисков.
- Нет, - вздохнул Данилов.
- Мужики все такие, кто на сутки пропадет, кто на неделю, а некоторые так вообще выйдут за хлебом и навсегда. С концами…
- Ну, здесь-то немножко другая ситуация, - вступился за гендерную честь Данилов.
- Ситуация, может, и другая, - согласилась медсестра, - а мужики все одинаковые. В ординаторской не курите, ладно?
Данилов достал из шкафа одеяло и подушку, раскрыл изрядно потертый и нещадно скрипевший диван (да, сексом на таком ложе не займешься - весь корпус на шум сбежится) улегся и попытался внушить себе, что все будет хорошо. Он, собственно, не столько маялся дурными предчувствиями, сколько терзался любопытством - ну куда же могли деться Абгарян и Тормоз?
Интересно, как бы решил эту загадку Шерлок Холмс? Наверное, начал бы с заключения о том, что раз они не покидали корпуса, то, значит, они здесь. Или же, наоборот, заявил бы, что раз их не удалось найти в корпусе, то, значит, они где-то за его пределами…
Тут к Данилову пришел сон. На этот раз спокойный, умиротворяющий, без сновидений. Сон праведных или как он там еще называется?
Проснулся он в семь утра, вместе со всем отделением, со всей больницей и первым делом поспешил в токсикореанимацию. Открыл дверь, не увидел, как надеялся, стоящего возле нее кресла-каталки и только и смог выдавить из себя:
- Не нашли?
- Больного нашли, - ответила медсестра, набиравшая в шприц раствор из ампулы.
- Где?
- В первой терапии! - Медсестра явно не спала всю ночь и оттого держалась недружелюбно, даже сурово. - Там такой бардак! Положили чужого больного и ни гу-гу! И на то, что у них в отделении чужая история болезни лежит, тоже никто внимания не обратил! Ну не дуры, а?
- А доктора нашлись?
- Нет, доктора не нашлись. Хотя я очень желала посмотреть им в глаза и спросить - как такое могло случиться?
Данилов понял, что больше ничего интересного он не узнает, и пошел в первую терапию - поговорить с "найденышем", которого можно было назвать и "подкидышем". Увы, сам пациент, действительно оказавшийся тем самым любителем водки в сочетании со снотворным, ничего путного сказать не мог.
- Они меня оставили и ушли. И каталку с собой забрали, это я хорошо помню.
Вот и вся информация. Кот наплакал, называется.
В четверть девятого начали собираться интерны. Первым явился Коростылев. Узнал о приключениях, точнее - мытарствах Данилова и сказал:
- Жопа!
- Может, сейчас придут… - помечтал Данилов, глядя на куртки и обувь пропавших товарищей.
- Восстанут из ада, - глупо пошутил Коростылев.
Народ подходил, выслушивал краткий рассказ Данилова и ужасался.
В половине девятого новость сообщили Тарабарину, заведующему анестезиологическим отделением и по совместительству руководителю интернатуры. Тарабарин не на шутку встревожился и объявил о таинственном исчезновении двух интернов на утренней больничной конференции.
- Что тут думать, Виталий Мартынович, действовать надо, - сказала заместитель главного врача по лечебной работе. - Позвоните домой, и если их там нет и сведений о том, где они, тоже нет - будем обращаться в милицию. Люди просто так не пропадают. Даже в стационаре.
Никто не понял смысла последней фразы, но переспрашивать не стали. Заместитель главного врача не любила вопросов с мест. Она вообще предпочитала задавать вопросы, а не отвечать на них, дела исключение разве что для главного врача, своего, как говорили в средневековой Европе, владыки и сюзерена.
Народ зашептался: опять эти интерны отличились.
Порой кажется, что не будь в больницах интернов и ординаторов, там бы вообще ничего не происходило бы.
Случилось чепэ? Ну конечно же это интерны…
- А у нас вчера две простыни пропало, - многозначительно сказала заведующая приемным отделением. - Причем сразу.
По лицу ее было заметно, что она видит прямую связь между таинственным исчезновением двух интернов и не менее тайнственной пропажей двух простыней. Простыни, если разобраться, важнее, потому что за них кому-то придется выплачивать. А за интернов выплачивать некому - пусть пропадают на здоровье, только в казенные простыни при этом не заворачиваются.
Справедливости ради надо заметить, что платить из своего кармана за недостающие простыни и наволочки (так же, как за подушки и одеяла) сотрудники не любят.
Куда проще на следующем дежурстве стащить простыню у зазевавшейся бригады "скорой помощи". Ну, а те у другой бригады позаимствуют или же в приемном отделении разживутся недостающим. Иногда - в том же самом.
Круговорот материальных ценностей - увлекательнейший процесс, который пока еще только ждет своего исследователя.
У двери кабинета Тарабарина всех возвращающихся с пятиминутки ждал сюрприз. Даже не один, а сразу два сюрприза - интерны Абгарян и Майоров. Живые, невредимые и даже в хорошем настроении.
- Эй, клоуны, что за цирк вы вчера устроили? - заорал на весь коридор Коростылев.
- Цирк устраиваете вы, Игорь! - тут же одернул его Тарабарин. - У меня в отделении не принято так… кричать. Давайте зайдем в кабинет и там уж первым делом узнаем, какая нечистая сила…
Майоров с Абгаряном переглянулись и заржали.
- Вы мне собьете всех с рабочего ритма, - проворчал строгий руководитель, поворачивая в замке ключ. - Заходите и здесь уже смейтесь. Только в меру, чтобы потом плакать не пришлось…
Рассказ Абгаряна был коротким, но краткость компенсировалась эмоциональностью.
- Отвезли мы, значит, больного…
- Куда отвезли - помните? - перебил Тарабарин.
- Честно скажу - сейчас и не вспомню, - виновато улыбнулся Абгарян. - Помню одно - в палату завезли, на койку усадили, все честь по чести, не в коридоре бросили. Так вот, выходим мы, и этот вот юморист, - Абгарян указал пальцем на Тормоза, - предлагает мне покататься на кресле по двору. Вроде как проветриться. Настроение у меня было приподнятое - день рождения как-никак, вот я и согласился…
- Да ты просто визжал от радости! - вставил Тормоз.
- Не было такого! - отмахнулся Абгарян. - Я вообще визжать не умею! Вышли мы во двор…
- А охранник мне сказал, что не видел никого с каталкой, - прокомментировал Данилов.
- Хватит меня перебивать! - вспылил Абгарян. - Расскажу до конца - тогда и перебивай сколько вздумается! Охранник твой, если хочешь знать, газету читал! Очень увлеченно! Потому нас и не видел. Вышли мы, значит, покатали друг дружку вокруг корпуса, один раз просто так, другой - на время, типа - соревнование, а потом этот провокатор…
- Сам ты провокатор! - обиделся Тормоз.