– Поразительно, Дживс,- проговорил я. – Профессор Мориарти и минуты бы против вас не продержался. Неужели и вправду все части головоломки сошлись в единую картину и каждая деталь заняла свое место?
– Да, сэр.
– И вам все известно?
– Да, сэр.
– Невероятно!
– Элементарно, сэр. Я обнаружил, что завсегдатаи "Гуся и кузнечика" могут служить ценным источником информации.
– Вы побеседовали с ребятами в задней комнате?
– Да, сэр.
– И что же они вам рассказали?
– Оказывается, между мистером Куком и полковником Брискоу глубокий антагонизм.
– То есть, они недолюбливают друг друга?
– Именно так, сэр.
– Думаю, для деревни это не редкость. Заняться-то нечем, только и думаешь, какая гнида твой сосед.
– Возможно, вы правы, сэр, но в данном случае для вражды имеется гораздо более серьезное основание, по крайней мере со стороны мистера Кука. Полковник Брискоу занимает пост председателя местного совета мировых судей, и в этом качестве недавно оштрафовал мистера Кука на солидную сумму за то, что он выпускал своих свиней пастись, не оформив на то разрешения.
Я понимающе кивнул. Действительно, есть от чего прийти в негодование. Сам я не держу свиней, но, будь у меня свиньи, я бы горячо возмущался, если бы мне запрещали без соответствующего разрешения менять им место и обстановку. Мы что, в России?
– Кроме того…
– Как, еще не все?
– Нет, сэр. Кроме того, они соперничают как хозяева скаковых лошадей, и это создает дополнительный источник трений.
– Почему?
– Сэр?
– Я не понимаю, почему. Большинство владельцев крупных конюшен поддерживают вполне дружеские отношения. Можно сказать, любят друг друга, как братья.
– Крупные владельцы – да, сэр. Но иначе обстоит дело с теми, чья сфера деятельности ограничена небольшими скачками местного масштаба. Здесь соперничество приобретает более личный и острый характер. По мнению моих осведомителей из "Гуся и кузнечика", на предстоящих скачках в Бридмуте-он-Си основная борьба разгорится между Симлой, лошадью Брискоу, и Потейто Чипом, лошадью мистера Кука. Все прочие участники не заслуживают внимания. Вот почему, по мере того как приближается дата соревнования, враждебность между этими двумя джентльменами только возрастает. Сейчас для них обоих самое главное – создать такие условия для лошадей, чтобы ничто не мешало готовиться к соревнованиям. Неукоснительное внимание к режиму тренировок имеет первостепенное значение.
Он мог бы этого и не говорить. Мне ли, старому опытному игроку, не знать, что успех на беговой дорожке зависит от строгости режима тренировок. Никогда не забуду, как однажды у тети Далии в Вустершире на деревенском спортивном празднике в забеге с яйцом в ложке для девочек до пятнадцати лет я сделал крупную ставку на Марлин Купер, племянницу садовника, но накануне соревнования Марлин нарушила режим, наелась незрелого крыжовника до колик в животе и, естественно, не вышла на старт.
– Но, Дживс,- недоумевал я,- хотя все это необычайно увлекательно, я все же не понимаю, почему Кук пришел в такое бешенство из-за кошки. Видели бы вы, как подскочило его кровяное давление, оно взвилось вверх, точно ракета. Человек так разволновался, словно он ответственный сотрудник министерства иностранных дел, а я – таинственная незнакомка под густой вуалью, благоухающая экзотическими ароматами, которая похитила секретные морские карты, и он застукал ее на месте преступления.
– К счастью, я могу пролить свет на эту тайну, сэр. Один из завсегдатаев "Гуся и кузнечика", с которым у меня установились дружеские отношения, служит у мистера Кука, и он представил мне сведения на этот счет. Дело в том, что кошка приблудная, в одно прекрасное утро она появилась на конном дворе, и Потейто Чип внезапно преисполнился к ней симпатии. Насколько я понимаю, такое нередко случается с породистыми лошадьми, хотя чаще их расположение вызывают коза или овца.
Для меня это было полным откровением. Никогда не слышал ничего подобного.
– Коза? – переспросил я.
– Да, сэр.
– Или овца?
– Да, сэр.
– Вы хотите сказать, любовь с первого взгляда?
– Можно назвать и так, сэр.
– Какие же ослы эти лошади, Дживс.
– Бесспорно, сэр, уровень их умственного развития оставляет желать лучшего.
– Хотя, если изо дня вдень не видишь никого, кроме Кука и конюхов, то и кошке обрадуешься как приятному разнообразию. Стало быть, дружба крепла?
– Да, сэр. Теперь кошка спит ночью в лошадином стойле и там же встречает своего друга днем, когда он возвращается после тренировок.
– Желанный гость?
– В высшей степени желанный, сэр.
– Можно даже сказать, почетный. Чудеса, да и только. Я бы, скорее, подумал, что такой вампир в образе человека, как Кук, одним пинком вышвырнет вон бродячую кошку.
– Как рассказывал мне мой осведомитель, нечто подобное произошло, и последствия были плачевны. Потейто Чип стал вялым, отказывался от еды. Но стоило кошке вернуться, как он сразу же обрел живость и аппетит.
– Надо же!
– Да, сэр., меня самого эта история удивила.
Я встал. Время шло, и я представил себе, как семейство Брискоу, прижав носы к окну в гостиной, высматривает меня, спрашивая друг у друга: "Где же он? Где наш Вустер? Куда запропастился?"
– Ну, что ж, Дживс, весьма благодарен вам,- сказал я. – Вы, как обычно, со своим – забыл, как это называется,- пролили свет на то, что осталось бы неразгаданной головоломкой. Если бы не вы, я проводил бы бессонные ночи, пытаясь понять, какую игру, черт возьми, затеял Кук. Ваше объяснение несколько примирило меня с ним. Конечно, я никогда бы не отправился с этим выродком в пеший поход, и если ему вздумается выдвинуть свою кандидатуру в клуб "Трутней", само собой, я проголосую против, но теперь мне хотя бы понятна его точка зрения. Он видит меня с кошкой в руках, узнает, что я в приятельских отношениях с полковником, его заклятым соперником, и делает естественный вывод, что дело тут нечисто. Вот он и завопил, точно грешник в аду, да еще замахнулся арапником. Спасибо хоть не пустил его в ход.
– Ваш широкий взгляд заслуживает восхищения, сэр.
– Всегда надо стараться поставить себя на место другого и помнить… помнить что?
– Tout comprendre c'est tout pardonner .
– Благодарю вас, Дживс.
– Не стоит благодарности, сэр.
– А теперь скорее в Эгсфорд-Холл.
Если вы спросите, что думают обо мне в кругах, где я вращаюсь, то услышите в ответ, что я общительный человек, который всегда рад знакомству с новыми лицами, так что к воротам Эгсфорд-Холла я должен был бы подкатить в самом веселом расположении духа. Но какое там! И виноваты в этом были вовсе не лица, ждавшие меня там. Полковник Брискоу оказался радушным хозяином, миссис Брискоу – радушной хозяйкой. Помимо тети Далии, на обеде присутствовали преподобный Амброз Брискоу, брат полковника, и дочь последнего, Анжелика, премиленькая юная особа, в которую я непременно бы влюбился, если бы не был так озабочен. Словом, общество собралось самое что ни на есть приятное.
Но в этом-то все дело. Я был поглощен заботами. Беспокоило меня не присутствие Ванессы Кук. В Англии трудно найти место, где не оказалось бы девушки, которая успела когда-то отвергнуть мое предложение руки и сердца. Я сталкивался с ними повсюду, в таких удаленных друг от друга местах, как Бьюд в графстве Корнуэлл и Седберг в Йоркшире. Нет, Вустера снедала мысль о папаше Куке и его арапнике Крайне неприятно сознавать, что у вас не заладились отношения с человеком, который того и гляди впадет в бешенство и тогда с большой долей вероятности можно ждать, что он набросится прямиком на Бертрама.
В итоге я не сверкал остроумием во время парадного застолья. Обед был превосходным, и поданный в завершение портвейн заслуживал высочайших похвал, я поглощал его с жадностью, чем вызвал бы у Э. Джимпсона Мергэтройда горестный стон осуждения, но вот что касается остроумной беседы, то тут я полностью провалился. Наверное, у моих хозяев довольно скоро возникло подозрение, что их гость – монах из ордена траппистов , хотя и обладающий волчьим аппетитом.
Что тетя Далия задумалась на эту тему, мне стало очевидно по окончании трапезы, она повела меня прогуляться по тому, что Дживс назвал обширным парком. Тетя отчитала меня по своему обыкновению, не церемонясь с выбором слов. Сколько себя помню, она неизменно была моим лучшим другом и самым строгим критиком, и когда она ругает племянника, то уж от души.
Тетя обратилась ко мне с нижеследующей речью, в таком тоне и с таким нажимом, как армейский старшина, наставляющий новобранцев:
– Что на тебя нашло, жалкая ты рептилия? Я сказала Джимми и Эльзе, что мой племянник, может, и похож с виду на слабоумного палтуса, но подождите, пока он заговорит, сказала я, и вы животики надорвете. И что же? Где сарказмы? Остроумные реплики? Забавные анекдоты? Их нет и в помине, сэр. Ты сидишь и тупо жуешь – слышно только, как челюсти трещат. Я чувствовала себя в положении импресарио дрессированных блох, который разрекламировал свою главную звезду, а она на премьере забыла текст.
Я сокрушенно потупился, отлично сознавая справедливость ее упреков. В том, что называется пиром ума и излиянием духа, я принимал не больше участия, чем какой-нибудь Дюжий молчаливый англо-сакс с простуженным горлом.
– А как ты набросился на портвейн! Точно верблюд, достигший оазиса после долгого пути по пескам пустыни. Что, Джимми шепнул тебе на ушко, будто хочет поскорее опустошить свой винный погреб и устроить там игровую площадку? Если ты и в Лондоне ведешь себя подобным образом, то неудивительно, что весь пошел сыпью. Странно, как ты еще ноги таскаешь.
Ее правоту невозможно было не признать.
– Ты когда-нибудь видел пьесу под названием "Десять вечеров в баре"?
Это стало последней каплей. Я пролепетал в свое оправдание:
– Простите меня, престарелая родственница. Все так, как вы говорите. Но сегодня я не в своей тарелке.
– Выходит, нам повезло.
– Я, можно сказать, в смятении.
– Я бы назвала это разгильдяйством.
– Со мной сегодня утром приключилась удивительная история.
И без дальнейших колебаний- или правильнее сказать, сомнений? – я поведал ей про кошку и Кука.
Мой рассказ был обстоятельным, и когда я подошел к тому моменту, где Дживс проливает свет на тайну кошки во всей взаимосвязи событий, тетушка проявила явную заинтересованность.
– То есть,- возбужденно проговорила она,- если бы ты удрал с этой кошкой…
Тут мне пришлось сурово оборвать ее. Как ни старался я рассказать ясно и доходчиво, она, судя по всему, поняла все в неправильном свете
– Я вовсе не собирался, родоначальница, красть кошку. Просто, как вежливый человек, чесал ей брюшко.
– Но ведь на самом деле если бы кто-нибудь украл кошку, подготовка Потейто Чипа к скачкам пошла бы насмарку?
– Так утверждает Дживс, а он получил эти сведения из надежного источника в "Гусе и кузнечике".
– Г-м.
– Что значит "Г-м"?
– Ха.
– Что значит "Ха"?
– Ничего, не обращай внимания.
Но я все-таки обратил. Когда тетушка говорит "г-м" и "ха", это кое-что да значит, и, сам не зная почему, я похолодел от страха.
Но разбираться было некогда, поскольку к нам присоединился преподобный Брискоу с дочерью. И вскоре я откланялся.
6
Дневная жара заметно усиливалась, и после плотного обеда и нескольких бокалов портвейна я чувствовал .себя как питон по окончании полуденной трапезы. Меня стало неудержимо клонить ко сну, так что престарелой родственнице на протяжении нашей беседы пришлось дважды предупреждать меня, что если я не перестану зевать ей в лицо, она стукнет по моей дурацкой голове зонтиком, которым она загораживается от солнечных лучей.
Дремота никак не оставляла меня, и к тому времени, когда я выехал на дорогу, мои глаза уже слипались, и стало ясно, что если я не остановлюсь и не вздремну немного, то очень скоро буду представлять опасность для пешеходов и водителей. Менее всего мне хотелось предстать перед гостеприимным полковником Брискоу, когда он будет исправлять обязанности судьи, в качестве обвиняемого в наезде на прохожего, да еще под действием его портвейна, то есть портвейна, принадлежавшего полковнику Брискоу, а не прохожему. Получилась бы неловкость для нас обоих, хотя, с другой стороны, мое состояние свидетельствовало о превосходном качестве его винных запасов.
Дорога эта, как большинство сельских дорог, пролегала среди лугов, где с коровами, а где без коров, но поскольку день был жарким, просто бросить якорь у обочины означало зажариться до хрустящей корочки, какой покрылся бы майор Планк, если бы до него добрались вдовы и выжившие родичи покойного вождя племени мгомби. Нужна была тень, и по счастливой случайности мне подвернулась дорожка, уходящая вбок под сень леса, как раз то, что и требовалось. Я заехал поддеревья, заглушил мотор, и почти сразу же сон, как говорится, накрыл меня своей целительной волной. Сначала я спал без сновидений, но вскоре меня начали мучить кошмары. Мне снилось, что вместе с Э. Джимпсоном Мергэтройдом мы ловим рыбу где-то в тропиках, и ему попалась на крючок акула, я разглядываю ее, а она вдруг цап – и ухватила меня за руку. Я дернулся – и пробудился. Смотрю, слева по борту кто-то и вправду тянет меня за рукав, но это была не акула, а Орло Портер.
– Прошу прощения, сэр, что прерываю ваш сон,- бормотал он,- но я здесь наблюдаю за птицами в естественных природных условиях. Я следил за певуном Кларксона вон в тех зарослях, но опасаюсь, как бы ваш храп не спугнул его так что прошу вас, не могли бы вы приглушить издаваемые вами звуки. Певуны Кларксона очень чутко реагируют на шум, а вас слышно на милю в округе.
В общем, что-то в этом духе.
Мне бы ответить: "А, это ты!" или "Привет, привет", но от неожиданности я просто онемел. Я и не подозревал, что Орло Портер способен на подобную вежливость, но, главное, я никак не думал, что он находится в этих местах. Я считал Мейден-Эгсфорд пустынным уголком, где укроюсь от толпы, среди глубокого покоя от всех домашних вдалеке, как поется в церковном гимне, а оказывается, в этой тихой деревеньке кого только не встретишь. Сначала Планк, потом Ванесса Кук, а теперь еще Орло Портер. При таком положении вещей я не удивлюсь, если сейчас из-за угла появится тетя Агата об руку с Э. Джимпсоном Мергэтройдом.
Тем временем Орло Портер, похоже, узнал меня, потому что он отшатнулся, точно туземец в Индии, едва не наступивший на скорпиона, и заговорил совсем по-другому:
– Вустер, проклятый мерзкий ползучий гнусный змей, мне следовало этого ожидать!
Ясно, что встреча со мной его нисколько не обрадовала, ни в его словах, ни в его тоне не слышалось и намека на дружескую сердечность, но, помимо этого, я просто не мог взять в толк, о чем он говорит. Я совершенно растерялся.
– Ожидать чего? – осведомился я в надежде получить разъяснения.
– А того, что ты последуешь за Ванессой сюда, чтобы увести ее у меня. Вот в чем состоит твоя цель.
Это высказывание настолько поразило меня своей нелепостью, что я негромко рассмеялся, и Орло попросил, чтобы я немедленно перестал кудахтать, как курица, чей супружеский союз благословило небо,- или, говоря его словами, как курица, которая снесла проклятое яйцо.
– Ни за кем я никуда не последовал,- сказал я, пытаясь пролить масло на разбушевавшиеся волны. Но после короткой борьбы с самим собой решил не добавлять "старина". Да эТо бы все равно не подействовало.
– Тогда почему ты здесь? – спросил он, возвысив голос до фортиссимо. Видно было, что на самом деле ему совершенно наплевать, если его услышит певун Кларксона и в панике даст стрекача.
Я миролюбиво продолжал:
– Все объясняется чрезвычайно просто. Помнишь мои пятнышки?
– Не пытайся увиливать.
– Я и не думал. Осмотрев их, доктор посоветовал мне удалиться в деревню.
– В провинции полно других мест, куда можно удалиться.
– Да, но моя тетя Далия гостит здесь у друзей, и мне хотелось находиться от нее поблизости и обмениваться с ней впечатлениями. Очень занятная женщина, моя тетя Далия, с ней ни на минуту не соскучишься.
Это, как я и предвидел, обескуражило Орло. Его воинственность пошла на убыль и по лицу было видно, что он спрашивает себя: "Неужели я был к Бертраму несправедлив?". Однако затем он вновь насупился.
– Хотя твои доводы и кажутся весьма правдоподобными, но все равно они не объясняют, почему сегодня утром ты околачивался около Эгсфорд-Корта.
Я опешил. Когда я был еще ребенком, няня говорила мне, что Некто неотступно присутствует подле меня и следит за каждым моим шагом, и если я не буду есть шпинат, мне это припомнится на Страшном суде. Но кто бы мог подумать, что она подразумевала Орло Портера?
– Откуда ты, черт побери, знаешь? – пробормотал я, или, точнее сказать, выдохнул, а может быть, даже прохрипел.
– Я наблюдал за домом в мой орнитологический бинокль, надеясь хотя бы мельком увидеть женщину, которую люблю.
Я ухватился за эту возможность перевести разговор на более спокойную тему.
– Я и забыл, что ты изучаешь птичьи повадки, хорошо, что ты мне сейчас напомнил. Действительно, ты увлекался этим в Оксфорде. Такое занятие не по мне. Нет, я вовсе не против наблюдения за птицами,- поспешил я добавить.- Должно быть, это страшно интересно, и к тому же отвлекает…- Я хотел сказать "от пивных", но решил, что "увлекает на свежий воздух" прозвучит лучше.- Каким образом это происходит? – продолжал я.- Ты прячешься в кустах и подкарауливаешь птицу, и когда она прилетит, выхватываешь из-за пояса бинокль и наблюдаешь?
Я хотел еще кое-что спросить, например, кто такой Кларк-сон и откуда у него, взялся певун, но Орло оборвал меня:
– Я скажу тебе, почему ты сегодня утром шнырял вокруг Эгсфорд-Корта. Надеялся увидеть Ванессу.
Я стал горячо это отрицать, но он остался глух к моим словам.
– Хочу довести до твоего сведения, Вустер, если я опять увижу, что ты пытаешься навязать Ванессе свое омерзительное общество, то, не моргнув глазом, выпущу тебе кишки.
Он пошел было прочь, но задержался и бросил через плечо: "Голыми руками",- а уж затем удалился. Возобновил ли он наблюдение за певуном Кларксона после этого или нет, мне осталось неизвестным. По-моему, любая нормальная птица с чувствительным слухом улетучилась бы, услышав такие речи.