- Не, Полоз, я сам, - сказал Есеня, - все равно работы нет, так я за неделю закончу. Только тогда денег у нас совсем не останется.
- Придумаем с деньгами. И вообще, никогда из-за денег не расстраивайся. Это ерунда, понял? Если бы я знал, то сразу бы сказал Остромиру, что деньги мы ему из Оболешья пришлем. И сейчас это сказать еще не поздно, понял?
- Нехорошо это… Я обещал…
- Конечно, нехорошо. Но Остромир - не ростовщик, и деньги у него не последние. Незачем устраивать трагедии на ровном месте. Ты еще в невольники продайся за этот золотой.
- Еще на дорогу надо. Мне хозяин обещал, что за полцены нас до Олехова довезет.
- Найдем. Может, в кузнице где-нибудь работа есть?
- Да не, я спрашивал. У мастеров невольники работают. И потом… не умею я ничего. Только булат варить…
- Булат варить? - удивился Улич, - вот это да! И хороший булат?
- Хороший. У нас его "алмазным" называют, - гордо ответил Есеня.
- Вот это да! А что ж ты раньше-то не говорил? Ты знаешь, сколько стоит булатный клинок?
- Да я его все равно ковать не умею. Пробовал, вот, но ничего не вышло, - Есеня достал нож с обломанным лезвием и показал Уличу.
- Ну, я в этом не очень разбираюсь. Но найти в городе кузнеца, который может ковать булат, я думаю, можно. Не просто, конечно, но можно.
- А что? Это хорошая идея, - Полоз хлопнул Есеню по плечу, - давай-ка попробуем. Тут тебе и на дорогу деньги, и Остромиру золотой вернем. Всю зиму, считай, на перегрузке корячился, вместо того, чтобы делом заняться.
- А я тебе еще в лесу говорил, что булат варить умею. Только я кому ни скажу, все смеются или рожи корчат. Вот увидишь, найду кузнеца, он мне просто не поверит. А тут горн нужен, и не какой-нибудь, а нормальный, кирпичом обложенный. И чтоб в кузне стоял, на ветру остывать будет, и ничего не сварится. Уголь нужен хороший, березовый. И с первого раза может не выйти ничего. Это у себя дома все известно, а в чужой кузне все по-другому выйдет. Пробовать надо. А одна отливка - это часов пять-шесть.
- Знаешь что? - ответил Полоз, - мы вместе пойдем. Мне-то больше поверят, правда? А если ничего не выйдет, деньги за уголь вернем. А сейчас сходи-ка в город.
- Зачем? - не понял Есеня, - уже ведь вечер, стемнеет скоро.
- В кабак. Сегодня все ученики гуляют, небось. Так что бери деньги и иди, балуйся. Не сваришь булат, я сам у Остромира еще денег займу, пришлем их из дома, ясно?
Избор. В Олехов
Почти два месяца Избор безвылазно сидел в комнате богатого постоялого двора. Его мучило чувство вины, и безысходность, и страх перед будущим. Нужно было принимать решение, но ему не хватало сил посмотреть правде в глаза, и вместо этого он исписывал лист за листом пространными, тягучими виршами: о смысле бытия, о высшей справедливости, о сложности человеческой натуры и белых барашках на волнах зимнего моря.
Он понял, что в одиночку не сможет бороться против всех. Он понял, что любой его поступок станет шагом к пропасти бесчестия и предательства. Что бы он ни предпринял, все повернется против кого-нибудь, все только ухудшит и без того безвыходное положение.
Ему надо было выбирать, на чью сторону он встанет. Принимать решение. Из множества зол, которыми грозили обернуться его поступки, стоило выбрать меньшее. У него кончались деньги.
Однажды рано утром Избор вышел в город - иногда он совершал долгие, утомительные прогулки, они помогали ему отрешиться от невеселых мыслей. Он хотел спуститься к морю восточней порта, и пошел по центральной городской улице вниз, как вдруг под тусклым фонарем увидел знакомую фигуру в фуфайке и шапке с собольей оторочкой: Балуй! Парень шел ему навстречу - сосредоточенно сдвинув брови, не глядя по сторонам. Избор шагнул в тень - ему стало мучительно стыдно. И хотя он отлично понимал, что стыдиться ему нечего, отделаться от этого неприятного чувства он не мог.
Балуй не заметил его, продолжая подниматься к крепостной стене быстрым, уверенным шагом - наверняка, он шел туда по делу. Избору стало любопытно, какое дело могло привести подростка в административную часть города, и он осторожно двинулся за ним следом.
Каково же было его удивление, когда Балуй открыл тяжелую дверь городского архива - сразу стало понятно, что мальчишка приходит туда не в первый раз. Дальше Избор не пошел, и долго размышлять ему не пришлось. Только одно дело может быть у "вольных людей" в архиве. Только одно. Они ищут Харалуга.
Избор не понял, в какой миг его сомнительные планы превратились в готовое решение: это произошло само собой. Ему надо вернуться домой. Ему надо поговорить с Огнезаром, ему надо выслать деньги сестре, ему надо сделать все, чтобы медальон не был открыт. Из всех возможных зол это зло - самое большее. И в одиночку он с этим не справится. Потом, когда медальон будет возвращен на место, можно говорить, убеждать, действовать. Но сначала…
Он вернулся на постоялый двор, собрал вещи, расплатился с хозяином и направился в порт - за три последних оставшихся у него золотых перевозчики согласились везти его в Олехов без остановок, меняя в местах ночевок лошадей и кучеров.
- Я рад, что ты все понял, Избор, - Огнезар ходил по собственной гостиной - он никогда долго не сидел на месте. Его некрасивое, породистое лицо постоянно меняло выражение, небольшая темная радужка его глаз в форме капель, положенных на бок, плавала в огромных белках желтоватого оттенка, и тяжелые мешки под ними лежали тремя нездоровыми складками. Широкие губы с опущенными уголками окружал ровный прямоугольник бороды и усов, усиливая впечатление усталого недовольства жизнью, и крылья изогнутого носа трепетали, как у чуткого хищника. Избор не любил Огнезара.
- Я бы никогда не вернулся, если бы не опасность того, что медальон будет открыт, - с достоинством ответил Избор.
- Я не осуждаю тебя, я понимаю твои мотивы, я даже в чем-то согласен с тобой, - кивнул Огнезар, - ты уверен, что медальон у мальчишки?
- Он был у него в конце ноября.
- И ты не сомневаешься, что этот разбойник… как его… никогда не запоминаю их кошмарных имен…
- Полоз.
- Да, помню, что какой-то гад, а какой… Полоз. Ты уверен, что он убит?
- Ему проломили голову цепом. Даже если он был ранен, такая рана не может не быть смертельной, - подтвердил Избор.
- Ты хочешь сказать, мальчишка жил в Урде один столько времени и сумел найти мудрецов, которые подсказали ему, как действовать?
- Я думаю, Полоз знал в Урде многих, он прожил там несколько лет, учился, и, вполне возможно, успел вывести мальчика на своих знакомых, прежде чем умереть.
- Искать его там все равно что искать иголку в стоге сена, - поморщился Огнезар, - ты сказал, он был в Кобруче две недели? И его при этом искали все стражники города?
- Они просто досматривали всех, кто вызывал у них подозрения.
- В Урде живет в три раза больше людей, чем в Кобруче, - Огнезар ускорил шаги, - но у меня есть одна идея. И ты мог бы мне в этом помочь. Ты один видел его часто и успел разглядеть. Ты мог бы нарисовать его портрет? В твоей любимой манере, углем на белом полотне?
- В этом нет никаких сомнений, - улыбнулся Избор, - если ты дашь мне лист бумаги, я нарисую его прямо сейчас.
- И… он будет узнаваем?
- Посмотрим, - Избор пожал плечами.
Огнезар открыл бюро и положил большой белый лист перед Избором, Избор нагнулся к камину и вынул из него уголек. Балуй. Какой он? Дикий, забавный зверек с острыми зубками. Чем-то похожий на соболя. Такие же ищущие глаза. Только, пожалуй, не столь ловкий. Вихрастый, насупленный, ощетинившийся.
Избор нарисовал портрет несколькими штрихами и дал взглянуть Огнезару.
- Ты удивительный художник, Избор, - сказал тот, долго рассматривая лист бумаги, - ты умеешь увидеть и передать главное. Мне бы хотелось, чтобы ты повторил это еще несколько раз. Черной масляной краской на больших белых полотнах. Мы развесим их в многолюдных местах, и тогда каждый, кого прельстят двадцать золотых за его поимку, будет высматривать его лицо на улицах города. Я думаю, желающих найдется много.
Огнезар довольно улыбнулся.
Балуй. Харалуг
Оружейников в Урде хватало. И, конечно, все они знали друг друга. Но, как ни странно, ковать булат умели только два мастера. Один из них, старый, осторожный, с недоверчиво прищуренными глазами, наотрез отказался от предложения Полоза. Он и сам умел варить булат, а испорченный нож Есени впечатления на него не произвел. И, как Есеня ни убеждал, что его булат в десять раз лучше, он все равно не согласился.
Второй кузнец, по имени Колыван, оказался совсем молодым, года на два постарше Есени. Он булата варить не умел, булат варил его покойный отец. Но Есеня посмотрел на его клинки, и согласился, что кует тот неплохо, отливки не испортит.
- И как выручку делить будем? - сразу же перешел к делу кузнец, хотя и смотрел на Есеню с недоверием.
- Пополам, как же еще… - ответил Есеня. Торговаться он никогда не умел.
- Э, нет! - Колыван усмехнулся, - кто ковал - того и булат. Предлагаю один к четырем!
Есеня посмотрел на Полоза: тот выудил заготовку из груды железа, наваленного в лоток, и поставил ее на наковальню.
- На.
- Чего? - не понял Колыван.
- Куй булат. Если "кто ковал, того и булат", тогда куй. А я посмотрю, что получится.
- Да это ж железо просто…
- Вот и попробуй из него булат выковать. Один к одному наше слово.
- Хитрые вы. Мой уголь, моя кузня - и один к одному! А если не выйдет ничего?
- Давай так: наш уголь - твоя кузня. И один к одному.
- Ладно! Уговорили, - нехотя согласился Колыван.
Есеня начал волноваться, как только стал делать тигель. Колыван заглядывал ему через плечо и ворчал:
- Батя не так делал. Он гладкие стенки делал. И глубже надо…
- Поэтому у твоего бати и булат с мелким рисунком. И расковано не так. Потому что грязь в центре отливки сидит, а она наверх должна подняться.
- А мелкий рисунок лучше! Крупный у сварного булата только.
- Ты об этом в оружейной лавке спроси, - Есеня сжал губы. А вдруг ничего не получится? Кто его знает, что тут за горн, что за уголь? Лучше бы этот Колыван ушел, не мешался… И Полоз тоже.
- Знаешь, Балуй, я пока в архив пойду, - Полоз как будто прочитал его мысли, - а вечером зайду за тобой.
- Полоз, тебе Улич не велел в архиве…
- Ерунда. Какой том выбирать, я понял, а какая страница примерно, не помнишь?
- Сотая тридцать вторая, - ответил Есеня. Как он мог не запомнить? Он на эту запись с четверть часа смотрел и счастью своему не верил.
Но после ухода Полоза стало еще хуже - Колыван не отходил ни на шаг и ворчал о том, что Есеня все делает не так. И кирпичей-то ему было жалко, и гвоздей ржавых, и флюса, и клещи-то Есеня мог загубить.
- Воздуха не жалко? - угрюмо спросил Есеня.
- Какого воздуха?
- Я сейчас воздух качать буду мехами, не жалко?
- Ты с мехами поосторожней, не сломай… Они старые уже.
Ничего удивительного, что первую отливку Есеня загубил. Он даже не стал ее охлаждать, просто поставил тигель в угол.
- Ты не так охлаждаешь! - тут же сунулся Колыван, - надо в горне!
- Я не охлаждаю, я ее выбросил.
- Столько добра перевел и все коту под хвост?
Есеня приуныл - а вдруг вообще ничего не выйдет? Он не заметил, как наступил вечер, и очень удивился, когда увидел Полоза.
- Тебе долго еще? - спросил тот.
- Ты иди, я потом приду, - ответил Есеня, - мне надо.
Полоз подождал немного, а потом ушел - не стал мешать. Вскоре надоело и Колывану, и Есеня, наконец-то, остался один. Со второй отливкой вышло то же самое. Холодно. Если сильней разжигать угли, поплывет тигель, но тепло уходит чересчур быстро, и верх получается холодней низа. Неужели форму надо делать еще ниже? Вообще лепешка получится.
Он обложил горнило вторым слоем кирпича и выдолбил совсем плоскую форму. Не получилось вообще ничего - флюса оказалось слишком много, и слой его слишком тонкий. Чугунная лепешка вышла.
Время двигалось к утру, но спать совершенно не хотелось. В прошлый раз он не спал почти трое суток, но тогда он все делал в первый раз. Сейчас-то он знает, что должно получиться!
Есеня положил кирпичи в три ряда, и попытался накрыть горнило и сверху тоже. Ничего, конечно, не увидишь, но тепло уходить не будет. В конце концов, можно один кирпич приподнимать, и иногда заглядывать внутрь.
Колыван, зевая и потягиваясь, зашел в кузню, когда еще не рассвело.
- Ну что? Может хватит добро переводить?
- Мы на пять попыток договаривались, - Есеня сжал зубы.
- А это четвертая уже… - Колыван показал в угол, где валялись испорченные отливки.
Есеня ничего не ответил. Если и в этот раз не выйдет…
Не вышло. Есеня поздно поднял кирпич и глянул внутрь - тигель накренился на бок и металл вылился в горнило.
- Ты мне еще и колосник испортил! - вопил Колыван, - как теперь его оттуда счищать!
- Да зубилом, как еще, - Есеня сел на скамейку. Обидно. Чуть-чуть недоглядел.
- Да иди ты знаешь куда со своим булатом! Молодой ты слишком булат варить!
- На себя посмотри, - рыкнул Есеня.
- Я уже три года семью кормлю, мать и братишек. И без всякого булата! А ты - пацан, вещей не ценишь, потому что не свои!
- Да ладно, почищу я его…
- Вот и почисти! Вот прямо щас почисти и иди на все четыре стороны!
- Прямо щас он горячий… - Есеня поджал губы. Ну да, нехорошо, конечно, вышло, но ничего же страшного.
- А клещи на что? Давай! Разбирай свои кирпичи!
- Погоди… Мы на пять попыток договаривались.
- Да мало ли о чем мы договаривались! Хватит! Надоело мне. Ерунда это все. Я тоже, дурак, поверил, что пацан зеленый булат сварить может.
- Могу! - Есеня разозлился, - думаешь, это так просто? Сам попробуй!
- Мне и без булата неплохо живется!
- Как же, хорошо ему живется! Мехи новые не купить, колосник за полсеребряника пожалел! Мы с батей колосник новый раз в год ставили!
- А не твое дело, когда я колосники меняю! Моя кузня, что хочу, то и делаю!
- А уговор?
- Да плевал я на уговор!
- Э, нет, парень. Так не пойдет, - в кузню вошел Полоз, когда Есеня уже сбирался дать Колывану в нос, - уговор есть уговор.
Полоза Колыван испугался, а тот отозвал его во двор и через пять минут они вернулись. Глаза кузнеца радостно поблескивали, и он довольно мирно сказал:
- Ладно. Вари. Можешь еще два раза попробовать, мне не жалко. И… плюнь на колосник-то. Новый давно пора купить.
Есеня с удивлением посмотрел на Полоза, а тот показал ему монетку и улыбнулся. Денег, что ли дал этой жадюге?
- Я пожевать тебе принес, - сказал Полоз, - мы тебя вчера ждали-ждали… Ты хоть спал?
- Некогда было, - буркнул Есеня, - и есть я пока не хочу. Положи, сейчас поставлю тигель, тогда поем.
- Может, мне с тобой побыть?
- Не, не надо. Я не люблю, когда смотрят.
- Слышал? - Полоз повернулся к Колывану, - не толкайся здесь, мешаешь.
- Да мне-то что? Только лучше, - тот пожал плечами.
То, что эта попытка не последняя, слегка Есеню успокоило. Теперь все должно получиться, если, конечно, снова не пропустить нужное время. В прошлый раз он все сделал правильно.
Есть Есеня не смог - слишком волновался. Он поминутно заглядывал внутрь, опалил брови и челку, и, в конце концов увидел… Вот он. Такой же, как в прошлый раз, дома. Теперь - охладить и не испортить. Он подвинул скамейку к горну и взялся за узелок, который принес Полоз, но кусок не полез в горло. Он так и просидел часа полтора, изредка посматривая в горнило, с зажатым в руке хлебом, пока угли не остыли настолько, что перестали давать свет. Есене иногда казалось, что он сам и есть эта отливка, настолько хорошо чувствовал, как кристаллизуется металл. Ему чудилось его шуршание и потрескивание, он видел, как нити мягкого железа прорезают жидкий чугун, который будет тверже самого себя, если станет клинком. Иногда он покачивал мехи, чтоб замедлить остывание, и, выбрав нужный момент, разобрал кирпичи и вытащил тигель на воздух. Еще немного. Еще немного, и все станет ясно… Впрочем, он не сомневался, что на этот раз булат вышел что надо.
- Ну что? - Колыван заглянул в кузню, когда Есеня разбил тигель - наверное, услышал стук.
- Можешь посмотреть, - Есеня пожал плечами, - только он еще горячий.
Колыван нагнулся над отливкой:
- Булат как булат. Мой батя лучше делал.
Есеня хмыкнул. Пусть говорит, что хочет.
- Я еще одну сварю, ладно?
- Вари, - Колыван равнодушно пожал плечами.
Полоз пришел, когда стемнело, и застал Есеню, заглядывающего в остывающий горн - охлаждалась вторая отливка.
- Жмуренок! Так и не ел, что ли?
- А? Да я забыл!
Полоз подобрал с пола упавший кусок хлеба с мясом и отряхнул.
- Ты же просто так сидишь, пожуй.
- Не. Погоди. Полчасика осталось.
- Получилось или еще не знаешь? - как-то робко спросил Полоз, как будто боялся сглазить.
- Вон валяется одна. Это вторая.
- Да ты что! - Полоз сжал его плечи и потряс, - молодец, Балуй! Я, если честно, сомневался…
- А если сомневался, зачем денег этому гаду давал?
- Чтобы он к тебе не цеплялся. Он выковать-то нормально сможет?
- Надеюсь. Те клинки, что он показал, неплохие были. Погоди, мне посмотреть надо…
Отливки они забрали с собой, и по дороге на берег Полоз заглянул к старому кузнецу, который накануне им отказал.
- Что, не доверяешь? - обиделся Есеня.
- Нет, ищу варианты, - Полоз усмехнулся.
Кузнец посмотрел на отливки, даже сделал срез, а потом сказал:
- За четверть цены скую.
Полоз покачал головой:
- Уговор есть уговор. Если Колыван их испортит, Балуй еще сварит, и тогда к тебе придем.
Но Колыван их не испортил. Из двух отливок решили сделать нож и саблю, Есеня сам нарисовал, какой формы они должны быть, и лезвия вышли такими, какими он и представлял. Почти черный фон, золотистые прожилки в форме колец… Хорошо сковал, правильно - не торопился и не ленился - три дня потратил.
Точил клинки Есеня сам - вот этого он никому бы не доверил, и сам сделал протравку, пока Колыван возился с рукоятями. За пять дней совместной работы он возненавидел кузнеца еще сильней - тот был не только жадиной, но и занудой, и Есеня с трудом сдерживался, чтоб на него не наорать. Но в рукоятях Колыван толк понимал, Есеня бы никогда не мог такого сделать - из оленьего рога, с инкрустацией в виде бегущего волка. Здорово получилось, что и говорить. С ножнами решили не возиться - кому надо, тот закажет. Все равно стоимость ножен не сравнить со стоимостью лезвий, если, конечно, без драгоценных камней.
- Ну что, пошли в оружейную лавку, - насмотревшись на результат, сказал кузнец.
- Погоди. Полоза дождемся, - испугался Есеня, - обманут ведь.
- Не обманут. Я все время им оружие сдаю, если кто от заказа отказывается. И отец мой с этой лавкой работал. И потом, когда твой Полоз придет, все уже закроется.