Я не ответил. Он сказал:
- Кто вы?
Я по-прежнему не отвечал, но это причиняло мне ужасную боль. И когда он приказал еще раз, я ответил:
- Хоббит!
Неожиданно он, казалось увидел меня и рассмеялся. Это был жестокий смех. Меня как будто резало ножами. Я боролся. Но он сказал:
- Подожди, мы еще встретимся. Скажи Саруману, что это лакомство не для него. Ты понял? Скажи это!
Он пожирал меня глазами. Я чувствовал, что распадаюсь на кусочки. Нет! Нет! Я не могу больше говорить. Я больше ничего не помню.
- Смотри на меня! - сказал Гэндальф.
Пин посмотрел прямо ему в глаза. Колдун некоторое время удерживал его взгляд в молчании. Потом лицо его смягчилось и на нем появилась тень улыбки. Он ласково положил руку на голову Пиппина.
- Хорошо! - сказал он. - Больше ничего не говори! В твоих глазах нет лжи, как я опасался. Он недолго говорил с тобой. Дурак ты был, дураком и остался, Перегрин Тук. Но ты честный дурак. Более мудрый, возможно, на твоем месте причинил бы больше вреда. Но запомни! Ты и твои друзья спаслись благодаря редкой удаче. Ты не можешь рассчитывать на нее вторично. Если бы он тебя расспрашивал дальше, ты рассказал бы все, что знаешь, на погибель всем нам. Но он был слишком нетерпелив. Ему нужна была не только информация, ему нужен был ты, немедленно, он хотел не торопясь поговорить с тобой в Башне Тьмы. Не дрожи! Если ты вмешиваешься в дела колдунов, будь готов думать и о таких вещах. Но хватит! Я прощаю тебя. Успокойся! Дела обернулись не так плохо, как могли бы.
Он осторожно поднял Пина и отнес на его постель. Мерри пошел следом и сел рядом с другом.
- Лежи и отдыхай, если можешь, Пин, - сказал Гэндальф. - Верь мне. Если ты снова почувствуешь зуд в ладонях, скажи мне. Я позабочусь о тебе. Но во всяком случае, мой дорогой хоббит, больше не суй мне камень под бок! Теперь я оставлю вас двоих ненадолго.
- Опасность пришла ночью, когда мы меньше всего ждали ее, - сказал Гэндальф. - Мы едва спаслись!
- Как хоббит Пин? - спросил Арагорн.
- Думаю, теперь все будет хорошо, - ответил Гэндальф. - Он недолго подвергался испытанию. К тому же у хоббитов поразительная способность к восстановлению. Воспоминание о этом ужасе у него скоро исчезнет. Может быть, слишком быстро. Не возьмете ли вы камень Ортханка, Арагорн, и не будете ли его хранить? Это опасное поручение.
- Конечно, опасное, - согласился Арагорн. - Но я возьму его по праву. Ибо, несомненно, это палантир из сокровищницы Элендила, доставленный сюда королями Гондора. Мой час приближается. Я возьму его.
Гэндальф взглянул на Арагорна и затем, к удивлению остальных, поднял завернутый камень и, поклонившись, протянул его Арагорну.
- Примите его, повелитель! - сказал он, - в залог всего остального, что должно быть возвращено вам. Но если я могу посоветовать, не используйте его - пока! Будьте осторожны!
- Когда ждешь и готовишься столько лет, не станешь торопиться и не будешь неосторожным, - ответил Арагорн.
- Не споткнитесь в конце дороги, - заметил Гэндальф. - И храните эту вещь в тайне. Вы и все остальные, стоящие здесь! Прежде всего не должен знать о том, где находится этот камень, хоббит Перегрин. Зло при его посредстве может прийти вновь. Ибо, увы! Он держал его и глядел в него, а вот этого не должно было случиться! Он не должен был притрагиваться к нему в Изенгарде, я должен был бы действовать там чуть быстрее. Но мой мозг был занят Саруманом, и поэтому я не сразу догадался о природе камня. Потом я устал, и, когда я лежал в задумчивости, сон овладел мной. Теперь я знаю!
- Да, не может быть сомнений, - сказал Арагорн. - Теперь мы знаем, как осуществлялась связь между Изенгардом и Мордором… Многое объяснилось.
- Странными силами обладают наши враги, и странной слабостью! - сказал Теоден. - Но уже давно было сказано: часто зло вредит злу.
- Это повторялось много раз, - сказал Гэндальф. - Но на этот раз нам удивительно повезло. Может, этот хоббит спас меня от грубой ошибки. Я раздумывал, не попробовать ли воспользоваться этим камнем самому. Если бы я сделал это, я был бы открыт перед ним. Я не готов к такому испытанию… Если я вообще буду когда-либо готов к нему. Но даже если бы у меня хватило сил отшатнуться, было бы губительно, если бы он просто увидел меня. Пока еще не пришло время открывать тайны.
- Я думаю, этот час приближается, - заметил Арагорн.
- Но пока еще не пришел, - повторил Гэндальф. - У него еще остается некоторое сомнение, которое мы должны использовать… Враг, это ясно, думает, что камень находится в Ортханке. И хоббит находится там же, а заставил его смотреть в стекло Саруман. Пройдет некоторое время, прежде чем его темный мозг поймет свою ошибку. Мы должны использовать это время. Мы были слишком медлительными. Нужно двигаться. И соседство с Изенгардом - не лучшее место для нашего отдыха. Я немедленно выезжаю вперед с Перегрином Туком. Для него это лучше, чем лежать во тьме, в то время как остальные спят.
- Я возьму с собой Эомера и десять всадников, - сказал король. - Они выедут со мной на рассвете. Остальные могут отправиться с Арагорном когда угодно.
- Как хотите, - согласился Гэндальф. - Но постарайтесь как можно скорее добраться до убежища в холмах, до пропасти Хэлма.
В этот момент на них легла тень. Яркий лунный свет внезапно был чем-то закрыт. И несколько всадников закричали, и, скорчившись, прикрыли руками головы, как бы спасаясь от удара сверху: слепой страх и смертоносный холод охватил их. Закрывшись они взглянули вверх. Большая крылатая тень пролетела под луной, как черное облако. Она повернула и полетела на север, передвигаясь с большей скоростью, чем любой ветер в Средиземье. Звезды гасли за ней. Она улетела.
Всадники стояли, окаменев, Гэндальф же смотрел вверх, неподвижный, опустив руки, сжав кулаки.
- Назгул! - воскликнул он. - Посланник из Мордора. Буря приближается. Назгул пересек реку. Вперед! Ждать рассвета нельзя! Пусть быстрые не ждут медленных. В путь!
Он побежал, подзывая Обгоняющего Тень. Арагорн за ним. Подбежав к Пину, Гэндальф поднял его на руки.
- На этот раз ты поедешь со мной, - сказал он. - Обгоняющий Тень покажет всю свою быстроту.
И он побежал к тому месту, где спал. Здесь уже стоял наготове Обгоняющий Тень. Забросив на плечо маленький сверток, в котором находился весь его багаж, колдун прыгнул на спину лошади. Арагорн поднял Пина, посадил его перед Гэндальфом и закутал в плащ и одеяло.
- Прощайте! Поезжайте за мной побыстрее, - воскликнул Гэндальф. - Вперед, Обгоняющий Тень!
Большой конь махнул головой. Его летящий хвост мелькнул в лунном свете. Он устремился вперед и исчез, как северный ветер с гор.
- Прекрасная спокойная ночь! - сказал Мерри Арагорну. - Кое-кому удивительно везет. Кое-кто не хочет спать, а хочет ехать с Гэндальфом - так все и получается. И вместо того, чтобы самому превратиться в камень и стоять тут в знак предупреждения.
- А если бы не он, а вы подняли шар, что тогда? - спросил Арагорн. - Вы могли бы причинить больше неприятностей. Кто может сказать? Но боюсь, что сейчас вам предстоит ехать со мной. Немедленно. Идите и приготовьтесь; Захватите и то, что оставил Пин. И побыстрее!
Обгоняющий Тень летел по равнине, не нуждаясь ни в подстегивании, ни в управлении. Прошло меньше часа, а они уже достигли брода через реку Изен и переправились. Перед ними серела могила всадников.
Пин чувствовал себя лучше. Ему было тепло, а ветер, дующий в лицо, освежал. Он был с Гэндальфом. Ужас камня и отвратительной тени под луной ослабел, как будто все это происходило во сне. Он глубоко вздохнул.
- Я не знал, что вы ездите прямо на спине лошади, Гэндальф, - сказал он. - У вас нет ни седла, ни уздечки.
- Я обычно не езжу так, - ответил Гэндальф. - Но Обгоняющий Тень не признает упряжи. Он скачет сам, и этого достаточно. Его дело следить, чтобы всадник усидел на его спине.
- Быстро ли он скачет? - спросил Пин. - Его ход очень ровен.
- Он бежит сейчас быстрее любой лошади, - ответил Гэндальф, - но это не предел для него. Здесь местность немного поднимается и пересечений больше, чем у реки. Но смотри, как приближаются белые горы. Вон там, как черные точки, видны пики Трихирна. Вскоре мы достигнем разветвления дороги, откуда она идет в пропасть Хэлма, где два дня назад проходила битва.
Пин некоторое время молчал. Он слышал, как Гэндальф что-то тихонько напевает на разных языках. Наконец колдун запел песню, которую Пин смог понять; несмотря на шум ветра в ушах, он расслышал несколько строк.
Высокие корабли и высокие короли -
Трижды три, -
Что привело их из затонувшей земли
Над пенным морем?
Семь звезд, семь камней
И белое дерево…
- Что вы говорите, Гэндальф? - спросил Пин.
- Я просто вспоминал некоторые предания старины, - ответил колдун. - Хоббиты, вероятно, забыли их, даже если и знали когда-то.
- Нет, не совсем забыли, - возразил Пин. - И у нас есть много своих, которые вас, возможно, не заинтересуют. Но это я никогда не слышал. Что означают эти семь звезд и семь камней?
- Так говорится о палантирах королей древности, - ответил Гэндальф.
- А что это такое?
- Слово палантир расшифровывается и означает "Тот, что смотрит далеко". Камень Ортханка - один из них.
- Значит, он не сделан… не сделан… - Пин заколебался, - врагом?
- Нет, - сказал Гэндальф. - И не Саруманом. Это не под силу ни ему, ни Саурону. Палантиры происходят из Эльдамара. Сделал их Нольдор. Сам Феанор, возможно, изобрел их так давно, что это время не может быть измерено годами. Но нет ничего, что Саурон не смог бы обратить во зло. Увы Саруману! В этом была причина его падения, как я сейчас понимаю. Для всех опасно пользоваться изобретениями, превосходящими наши возможности. Но он попытался это сделать. Глупец! Он хотел сохранить его в тайне и использовать лишь для себя. Он никогда не говорил о камне с членами совета. Мы не задумывались о судьбе палантиров. Люди их совершенно забыли. Даже в Гондоре это была тайна, известная лишь немногим; в Арноре память о них сохранилась лишь в песнях Дунадана.
- Для чего использовали их люди древности? - поинтересовался Пин, обрадованный и удивленный готовностью, с которой колдун отвечал на его вопросы.
- Чтобы видеть далеко и обмениваться мыслями друг с другом, - объяснил Гэндальф. - Благодаря им они долго объединяли и охраняли королевство Гондор. Они установили эти камни в Минас Аноре, в Минас Итиле и Ортханке, в кольце Изенгарда. Главный палантир находился в Звездном Куполе в Осгилиате перед его разрушением. Три остальных были далеко на севере. В доме Элронда говорят, что они находились в Аннуминасе и на Амон Суле, а камень Элендила был в Башне Холмов, которая смотрит на Митланд в Заливе Лун, где лежат большие корабли.
Каждый палантир мог отвечать другим, но все они были открыты для находящегося в Осгилиате. Похоже, что Ортханк выстоял в буре времени и сохранил свой палантир. Но один он лишь способен на то, чтобы видеть маленькие изображения далеких предметов и далеких дней. Несомненно, он был очень полезен Саруману, но похоже, что тот этим не удовлетворился. Он смотрел все дальше и дальше, пока не бросил свой взгляд на Барад-Дур. Здесь он и был пойман!
Кто знает, где погребены или затоплены камни Арнора и Гондора? Но по крайней мере одним из них овладел Саурон и приспособил для своих целей. Я думаю, что это камень Итила, потому что Саурон давно захватил Минас Итил и обратил его во зло. Теперь он называется Минас Моргул.
Теперь легко понять, как был пойман и удержан блуждающий взгляд Сарумана, как его убеждали, а когда убеждение не действовало, заставляли. Укусивший был укушен сам, ястреб попал в когти к орлу, паук запутался в стальной паутине! Уже давно вынужден был он постоянно приходить к камню для докладов и допросов, для получения приказов, и камень Ортханка теперь так настроен на Барад-Дур, что всякий взглянув в него, устремляет в него свой взгляд и разум. И как он притягивает к себе! Разве я не чувствовал этого? Даже сейчас сердце мое стремится к камню, мне хочется испытать свою волю, проверить, а смогу ли я устоять против него. Как хочется взглянуть на далекие моря и на времена прекрасного Терпилиона, увидеть за работой Феанора, когда еще цвели белое и золотое деревья! - Он вздохнул и замолчал.
- Я хотел бы знать это раньше, - сказал Пин. - Я не имел представления о том, что делаю.
- Нет, имел, - возразил Гэндальф. - Ведь ты знал, что поступаешь неправильно и глупо; и ты говорил себе об этом, но не смог справиться с собой. Я не рассказывал об этом раньше, потому что, только обдумав все случившееся, я все сам понял до конца. Но даже если бы я и рассказал раньше, это не уменьшило бы твоего желания, не увеличило бы твою волю к сопротивлению. Наоборот! Нет, нужно было обжечься сначала, чтобы научиться чему-то.
- Да, - сказал Пин, - Если бы передо мной положили все семь камней, я закрыл бы глаза и сунул руки в карманы.
- Хорошо! - сказал Гэндальф. - И если только отвечая на твои вопросы, можно утихомирить твою любознательность, я проведу за этим занятием остаток своих дней. Что еще хочешь ты знать?
- Названия всех звезд, и всех живых существ, и всю историю Средиземья, и небес, и морей, - засмеялся Пин. - конечно же! Зачем мне меньше? Но сегодня я не тороплюсь. В данный момент мне хочется лишь узнать о черной тени. Я слышал, вы назвали ее "вестником Мордора". Кто это? Что он может делать в Изенгарде?
- Это Черный Всадник на крыльях, назгул, - ответил Гэндальф. - Он должен был унести тебя в Башню Тьмы.
- Но он не мог явиться за мной, - запинаясь, проговорил Пиппин. - Разве он не знает, что я…
- Конечно, нет, - сказал Гэндальф. - От Барад-Дура до Ортханка по прямой больше двухсот лиг, и даже назгулу требуется несколько часов, чтобы пролететь это расстояние. Но Саруман, несомненно, заглядывал в камень, посылая в набег орков, и в Барад-Дуре известно больше его тайн, чем он думает. Вестник был послан, чтобы узнать, что он делает. А после случившегося сегодня ночью прилетит другой, и, я думаю, скоро. Так Саруман оказался зажатым в тисках, куда сам сунул руку. У него нет пленника, чтобы отправить его в Мордор. У него нет камня, он не может видеть и отвечать на вызовы. Саурон сочтет, что Саруман отпустил пленника и отказывается использовать камень. Саруману не поможет, если он расскажет вестнику всю правду. Потому что, хоть Изенгард и разрушен, Саруман благополучно сидит в Ортханке. Поэтому, хочет он или нет, он будет выглядеть мятежником. Он отверг мое предложение, а это был для него единственный выход. Что он будет делать в таком положении, не могу догадываться. У него хватит силы, пока он сидит в Ортханке, сопротивляться девяти всадникам. Он может попытаться делать это. Он может попытаться захватить назгула или по крайней мере убить существо, на котором назгул летает по воздуху. В таком случае пусть Рохан бережет своих лошадей!
Но я не могу сказать, какие последствия это будет иметь для нас. Возможно, планы врага будут нарушены или исполнение их задержится из-за его гнева против Сарумана. Возможно, он узнает, что я стоял на ступеньках Ортханка вместе с хоббитами. Или что жив потомок Элендила и находится со мной. Если Змеиный Язык не введен в заблуждение оружием Рохана, он запомнил Арагорна и объявленный им титул. Этого я и опасаюсь. Итак, мы летим - не от опасности, а в еще большую опасность. Каждый миг Обгоняющий Тень приближает нас к земле тени, Перегрин Тук.
Пин ничего не ответил, лишь плотнее завернулся в плащ, как будто ему неожиданно стало холодно. Под ним летела серая земля.
- Смотри! - сказал Гэндальф. - Перед нами открываются долины Вестфолда. Вот та темная тень - это вход в долину Глубокую. В том направлении лежит Агларонд и Сверкающие Пещеры. Не спрашивай меня о них. Спроси Гимли, когда мы встретимся вновь, и впервые получишь ответ, более длинный, чем тебе хочется. Ты сам не увидишь эти пещеры, по крайней мере сейчас. Скоро они будут далеко позади.
- Я думал, мы остановимся в пропасти Хэлма! - сказал Пин. - Куда же мы направляемся?
- В Минас Тирит, прежде чем его окружат волны войны.
- Ох! И как далеко он?
- Лиги и лиги! - ответил Гэндальф. - Это втрое дальше, чем жилище короля Теодена, которое находится более, чем в ста милях к востоку. Обгоняющему Тень придется бежать долго.
Мы будем скакать до рассвета. Осталось несколько часов. потом даже Обгоняющему Тень потребуется отдых. Надеюсь, мы отдохнем в Эдорасе. Спи, если можешь. Первые лучи дня мы увидим отразившимися от золотой крыши дома Эорла. А еще через два дня ты увидишь пурпурную тень горы Миндолуина и стены башни Денетора, белые в утреннем свете.
Вперед, Обгоняющий Тень! Беги, быстрейший, беги так, как ты никогда не бежал раньше. Мы приближаемся к земле, где ты вырос, где тебе знаком каждый камень. Беги! Надежда наша - в скорости!
Обгоняющий Тень поднял голову и громко закричал. Как будто труба прогремела над полем битвы. Затем он устремился вперед. Искры летели из-под его копыт, ночь отлетала назад.
Медленно засыпая, Пин испытывал довольно странное чувство: он и Гэндальф неподвижны, а земля поворачивается с шумом ветра под их ногами.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
1. ПРИРУЧЕНИЕ СМЕАГОРЛА
- Ну, хозяин, мы в трудном положении, и это уж точно, - сказал Сэм Скромби. Он уныло, с опущенными плечами, стоял рядом с Фродо и, наморщившись, вглядывался в сумрак.
Был третий вечер с того дня, как они бежали от товарищества, насколько они могли сосчитать: они почти утратили счет часам, во время которых карабкались и пробирались среди голых склонов и скал Эмин Муила, иногда возвращаясь, так как обнаруживали, что дальше пути нет, иногда открывая, что шли по кругу и были в этом месте несколько часов назад. Но в целом они упрямо пробивались на восток, держась как можно ближе к внешнему краю этой необычной, запутанной, холмистой страны. И всякий раз они обнаруживали, что внешний край, крутой, высокий, совершенно непроходим и хмуро смотрит на расстилающиеся далеко внизу равнины, за их неровными краями лежали серовато-синие болота, где ничего не двигалось и не было видно даже птицы.
Хоббиты стояли теперь на краю высокого утеса, голого и мрачного, его подножие было окутано туманом; за ним тянулось неровное плоскогорье, над которым низко нависли быстродвижущиеся облака. Холодный ветер дул с востока. Ночь собиралась на бесформенных землях перед ними; болезненная зелень болот менялась на мрачный коричневый цвет. Далеко справа Андуин, который весело блестел в лучах солнца, теперь терялся в тени. Но хоббиты не смотрели на реку, ни на Гондор, ни на земли людей, где находились их друзья. Глаза хоббитов были устремлены на юг и восток, где в сгущающейся ночи видна была темная линия, как далекая полоска неподвижного дыма. Вновь и вновь крошечная красная искорка вспыхивала там, на краю земли и неба.