- Разумеется. И неоднократно. Ни разу не колеблясь. Зато теперь мне никто не смеет говорить в глаза всякие гадости, вроде того, что сказал Ромеро. Кстати, чтобы тебя не мучило любопытство, это неправда.
- Я знаю, - просто ответила она. - Мне Азиль говорила. Вернее, не мне, а королю, но при мне.
- Королю? - Кантор слегка опешил. - По какому поводу?
- Он спросил, правда ли это, а она сказала, что нет.
"Ох, Азиль, дитя ты бестолковое, язык у тебя как был в семь локтей длиною, так и остался… Что ж ты еще наговорила про меня его величеству и всем присутствующим?"
- А что она еще говорила?
- Много чего. Она в тебя заглянула и рассказала, что она увидела.
- Понятно. Спасибо, Азиль, спасибо, милая… Ольга, ты уж не расспрашивай меня об этом и не проси истолковать. Это все… не для обсуждения. Лучше… расскажи что-нибудь о себе. Я бы сам рассказал, но мне нельзя.
- Ладно, - охотно согласилась девушка. - Давай, расскажу, как я сюда попала.
- Расскажи лучше сначала, - попросил он. - Как ты жила в своем мире.
Она рассказывала, а он слушал и думал о том, как мало отличаются люди друг от друга. Такую же историю могла рассказать любая студентка и этого мира - те же лекции, преподаватели, экзамены и развеселые студенческие попойки с песнями, танцами, беседами и последующим расползанием парочками. Ах, молодость, молодость, беззаботное время…
Они еще поговорили о лингвистическом феномене, который Ольга пыталась исследовать, но без особого успеха. А потом они пришли.
- Заходи, - сказала Ольга, отпирая дверь, - Только не пугайся, у меня тут беспорядок… У нас тут была вечеринка…
Кантор смело вошел и понял, что его представления о беспорядке скудны и лишены фантазии. Заставленный грязной посудой и заваленный объедками стол выглядел примерно так же, как и их собственный стол в их хижине наутро после того, как Рико где-то украл ведро свежайшего, еще теплого самогона. Но на этом сходство кончалось. Тем более что стол-то они утром прибрали, пока Амарго не увидел, хотя и чуть не подрались, решая, кому убирать, и Торо предложил бросить жребий. А на этом столике пили явно не вчера, поскольку кости и огрызки успели основательно усохнуть. Кроме маленького столика в комнате имелся еще большой письменный стол, заваленный книгами, окурками, чашками, бумагами и… кгм… женским бельем. К счастью, чистым, но от такой разновидности беспорядка Кантор давно успел отвыкнуть и тут же почувствовал себя… скажем так, не совсем уверенно.
Ольга переполошено метнулась к столу, сгребла белье в охапку, прихватив попутно несколько листов бумаги, и поспешно затолкала в шкаф.
- Садись, - сказал она, убирая с кресла утюг и несколько книг. - Я сейчас быстренько все приберу. Вот тебе тапочки.
Кантор переобулся в тапочки, которые были велики ему размера на четыре и принадлежали, видимо, его высочеству Элмару или еще кому-то таких же ненормальных размеров, и оглядел комнату подробнее. То, что он увидел, мгновенно заставило его забыть про живописный беспорядок. На стене висел "Танец огня" Ферро. Подлинник. Тот самый.
- Нравится? - спросила Ольга, быстро набрасывая покрывало на кровать и сгребая со стола посуду. - Король сказал, что это подлинник.
- Да, это подлинник, - согласился Кантор, вглядываясь в парня на портрете. - А где ты его взяла?
- Купила по случаю на рынке, - отозвалась Ольга уже из кухни. - За один золотой.
За один золотой… бывает же! Какими судьбами он оказался в Ортане? Карлос его продал? Или его украли? Или подарил кому-то еще? Или просто Карлоса тоже посадили, а картину конфисковали и выбросили, поскольку портрет государственного преступника все равно никуда не повесишь…
Кантор снова посмотрел на красавца барда, изображенного в полуобороте среди прозрачных языков пламени. Красивый ты был парень, Эль Драко… Симпатичная мордашка, безукоризненная фигура, дракон этот твой разноцветный… И было у тебя две руки, для которых равны были женщина и гитара. И был у тебя Огонь такой силы, что легко был виден любому - он всегда горел в твоих глазах. И был у тебя волшебный голос, который прославил тебя и сделал богатым… Славный ты был парень, Эль Драко, спору нет. Жаль, что ты все-таки умер, что бы там не говорили по этому поводу прекрасная Азиль, его величество Шеллар и эта смешная девочка с косичками. Очень жаль. Но ничего тут не поделаешь. Умер, и все тут. Иначе не явился бы ты на зов бестолкового некроманта в таком виде, что перепугал бедную девушку до полусмерти. Будь ты живой, ты и выглядел бы, как живой. Сказать ей об этом? Или не стоит? Да нет, пожалуй, и так было сказано достаточно…
Вернулась Ольга, вытерла столик и поставила на него шкатулку и коробку с кристаллами.
- Что тебе поставить?
- Что угодно, - сказал он, занимая кресло и доставая сигары. - Только, если тебе не трудно, пропой мне вслух слова. Своим голосом, чтобы я мог понять. Тексты мне тоже интересны.
- Но у меня слуха нет.
- Как сможешь.
На удивление безголосые барды были в Ольгином мире. Просто поразительно, насколько безголосые. Но песни у них были удивительные и зачастую совершенно непонятные. Приходилось вырываться из плена завораживающего ритма и задавать вопросы. И если назначение телефона было понятно с трех слов, то кто такой дьявол он не мог понять минут пятнадцать.
Спустя три часа его голова была переполнена обрывками мелодий, фразами из текстов, полезными сведениями о мифологии и системе общественного транспорта Ольгиного мира и названиями незнакомых музыкальных инструментов. И бедная его голова от этого шла кругом.
- Что тебе еще поставить? - спросила Ольга, копаясь в ящике с кристаллами. - Может, "Алису"? Где про красное на черном? Тебе должно понравиться.
- Подожди, - сдался Кантор. - Давай сделаем перерыв. У меня в голове уже все перемешалось.
- Хочешь чаю? - предложила Ольга.
- Да нет, пожалуй… Вот кофе я бы выпил, я его уже третий день хочу…
- Я его уже третий месяц хочу… - проворчала Ольга. - Ты бы еще велосипед попросил… - И вдруг вскричала так, что Кантор чуть не слетел с кресла от неожиданности. - А в этом мире есть кофе?!!
- Да что ж ты так кричишь… Есть. А ты что, не знала?
- Мне никто об этом не говорил! Я думала, эта трава, которую тут называют чаем, это и все, что есть!
- Это в Ортане пьют чай. А Мистралии есть кофе. Просто его больше нигде не любят и по этому поводу даже смеются. А ты любишь кофе? Здесь неподалеку есть милый ресторанчик с мистралийской кухней, можно сходить. Не знаю, как тебе, а мне после всего этого просто необходимо прийти в себя. А для этого надо во-первых, прогуляться, во-вторых, выпить кофе, и в-третьих, просто выпить. Могу я пригласить тебя на чашку кофе?
- Даже на несколько! - обрадовалась Ольга. - Только я переоденусь.
Она скрылась за дверцей шкафа, повозилась там, и появилась в совершенно невообразимой одежде. Ярко-голубые линялые штаны, серый свитер и черная кожаная куртка наподобие его собственной. А еще… ну… обувь, в общем. Как назвать эту обувь, Кантор не нашелся. Словарный запас не позволил. Помесь туфель с сапогами. По высоте вроде туфли, но со шнуровкой, как у голдианских сапог. Толстенная подошва. И белого цвета.
- Вот так я пойду, - заявила она, напяливая поверх всего этого плащ. - И пусть все удавятся!
Кантор подумал, что сам он удавится первым. От зависти. О небо, да что с ним такое? Да, лет десять назад он бы визжал от восторга, увидев такие штаны и… э-э… обувь. Он бы отдал за них любые деньги, натянул, умирая от восторга и потрясал бы друзей необычным одеянием. Но сейчас-то, что это с ним такое? Да, десять лет назад, увидев девушку, одетую подобным образом, он бы разбился в лепешку, чтобы добиться ее внимания, будь она хоть некрасива, хоть глупа, хоть с хвостом… Впрочем, будь она с хвостом, он бы старался еще сильней. Но сейчас-то почему? О небо, неужели это и есть его сущность? Неужели стать собой для него значит стать прежним?
Вот, сказал вдруг голос внутри него, ты хотел посмотреть, каков настоящий ты? Смотри. Это ты. Ты пялишься на эту вздорную девчонку в голубых штанах и белых… обуви и приходишь в восторг.
Ничего подобного, спохватился Кантор. Какой еще восторг? Просто я немного удивлен. Весь вечер.
Не морочь мне голову, сказал внутренний голос. И себе тоже. Тебе нравится эта экзотическая девушка с ее музыкой и ее обувью. И ты будешь последним лопухом, если упустишь эту ночь и не столкуешься с ней насчет переспать.
Заткнись, рассердился Кантор. Еще чего. Мальчика нашел.
- Что-то не так? - спросила Ольга, вытряхивая сумочку и перекладывая в карманы ее содержимое. - Ты сидишь, смотришь и молчишь.
- Нет, все нормально, - ошалело ответил Кантор, совершенно озадаченный этим диалогом с внутренним голосом. - А как называется твоя обувь?
- Кроссовки, - ответила она. - Могу я хоть раз по-людски одеться, пока я заколдована?
- Мне нравится, - одобрил Кантор и выбрался из кресла. - Пойдем. А по пути ты мне расскажешь, что у вас там все-таки вышло с Христом. Мне как-то рассказывали, но рассказывал человек глубоко верующий, а мне интересно объективное мнение.
Прямо с порога Ольга ощутила до боли знакомый и родной запах. Кофе! Свежесмолотый и свежесваренный кофе! Господи, счастье-то какое! И его прямо сейчас можно сесть и выпить! И закурить, разумеется. И наплевать, что на нее таращатся обезумевшими глазами все немногочисленные посетители ресторанчика. Пусть таращатся, лишь бы глазки не повыпадали. Она здесь не одна, так что подойти все равно никто не посмеет. Даже горячие мистралийские парни, которых здесь хватало - видимо, основными посетителями ресторана были эмигранты, скучающие по отечественному напитку и общению на родном языке. Они только пялятся на ее кроссовки, но сказать ничего не решаются. А стоит Диего на них посмотреть, они и пялиться перестают, отворачиваются и делают вид, что им совсем неинтересно. Как это у него получается? Ведь он даже оружие на виду не носит. Просто смотрит - и они отводят глаза.
Они сели за столик и заказали сразу две большие чашки кофе. Потом Диего взялся изучать меню, а Ольга стала с любопытством рассматривать зал. Интерьер был, видимо, выдержан в национальном стиле, так как это заведение отличалось от других, виденных ею в столице. Оно было маленькое, компактное и уютное. Вместо традиционных светящихся шаров - фонарики с цветными стеклами. Вместо светлых штор - пестрые яркие занавески. Композиции их сухих цветов на стенах и клетки с птичками. Днем они, наверное, поют, но сейчас птички уже спали, а в углу играл маленький оркестрик - две гитары и флейта.
- Что ты будешь? - Диего протянул ей меню.
- На твой вкус. Я не разбираюсь в мистралийской кухне.
- А ты собираешься есть или закусывать? - тут же уточнил он. - И что ты будешь пить? Опять водку?
- Не мешать же теперь. Я как-то раз смешала, так такое было… Лучше я буду пить водку и закусывать чем-нибудь таким… вроде тех соленых орехов.
- Хорошо, значит соленые орехи… А еще можно… копченую рыбу, например… или маринованных улиток. Улиток будешь или ты такого не ешь? А то я знаю, в Ортане их не едят.
- Не пробовала. Но могу попробовать.
- И еще рекомендую вельбу, квашеную с перцем. Это овощ такой.
Им принесли кофе, и Ольга зависла носом над чашкой, блаженно вдыхая аромат. Как мало надо человеку для счастья! Она высказала эту мысль вслух, и Диего с ней частично согласился.
- Знаешь, - сказал он, - это все относительно. Иногда для счастья надо несравненно больше, а иногда - намного меньше. Сейчас это для тебя - чашка кофе. Завтра может оказаться кружка рассола. Через неделю - новые сапоги. А я знал времена, когда пределом мечтаний был обычный кусок хлеба. Глоток воды. Или просто, чтобы не было больно…
Он замолчал, сразу вдруг погрустнев, и стал раскуривать сигару. Ольга тоже замолчала, не зная, что сказать. Не начинать же рассыпаться в сочувствиях, на фиг ему это надо, не для того же он это сказал… Он вообще уже, наверное, пожалел, что сказал.
- Да, ты прав, - согласилась она, наконец, чувствуя, что пауза затягивается. - Это относительно. Я с ужасом представляю, что бы я делала, оказавшись в мире, где не знают табака. Вот тогда бы пределом мечтаний стала сигарета… Помню, я так обрадовалась, когда в первый вечер знакомства Элмар упомянул, что король курит.
- Кстати, о короле, - чуть оживился Диего. - Зачем он так интересовался мной? Расспрашивал Азиль, и все такое? И откуда он меня знает?
- Он вообще вами интересуется, - пояснила Ольга. - Сведения собирает. Он хочет найти принца Орландо и думает, что он у вас, вот и пытается вычислить, кто это. Это не ты?
- Не я, - засмеялся Диего. - Принц немного старше, если он жив. А зачем вашему королю понадобился этот несчастный многострадальный принц Орландо? Что он-то с ним делать будет?
- Вряд ли он с ним будет что-то делать. Ему просто интересно. Он был с ним лично знаком, и они даже вроде как дружили. А еще он обожает тайны, и не может мимо них спокойно ходить. Вечно в них копается и носится с какими-то вопросами… Вот недавно спросил меня про какую-то марайю, слово-то какое нашел… спросил и забыл, а слово ко мне прицепилось, и я теперь себе мозги сушу.
- Постой, а какой сегодня день? - спохватился Диего. - Не пятница?
- Четверг.
- Ага… Это хорошо… А знаешь, что мне пришло в голову? Ни один мистик еще до этого не додумался. В нашей истории нет ни одного упоминания о детстве и юности Христа. Все его деяния начинаются с того, что он пришел в Ортан из Белой пустыни. Пешком и уже взрослый. Так вот, как тебе гипотеза: это один и тот же человек. Он переселенец. Переместился к нам, когда у вас его убили.
- Гениально! - восхитилась Ольга. - Надо будет королю рассказать. Ему понравится.
- Расскажи, - засмеялся Диего. - Он заинтересуется, поставит на уши всех мистиков, и будет их доставать, пока эту гипотезу не докажут или не опровергнут.
- Значит, он будет их доставать до конца жизни, - сделала вывод Ольга. - Лучше тогда не говорить.
- Мистиков жалко? - лукаво поинтересовался Диего.
- Нет, короля. Он же так и не узнает, и всю жизнь будет изнывать от любопытства.
- Быть слишком любопытным плохо, - наставительно сказал Диего. - Вредно и даже бывает опасно. А ты любопытна?
- Ужасно, - засмеялась Ольга. - Просто удивительно, как я до сих пор жива. А кстати, можно я спрошу?
- Конечно, можно. Только не обещаю, что я отвечу.
- Как у тебя получается так смотреть, что тебя сразу пугаются?
- Ну, ты нашла, что спросить. Как тебе объяснить… Надо смотреть на человека… впрочем, можно и на любое существо, так, чтобы в твоих глазах он видел свою смерть и ничего более. Но у тебя так не получится. У меня начало получаться где-то года через два.
- После чего?
- После того, как я стал убийцей, - пояснил он.
И Ольга подумала, что это, видимо, специфика его профессии и ей действительно так не научиться. Это, небось, приходит где-то после второй сотни покойничков.
- По-моему, ты начинаешь меня бояться, - спохватился Диего. - Не надо, моя работа не имеет никакого отношения к моей личной жизни. Тем более, я уже не работаю по этой специальности.
- А почему?
- По состоянию здоровья, - улыбнулся мистралиец. Это могло быть шуткой, а могло и правдой. Во всяком случае, Ольга поняла, что докапываться до истины не стоит и перевела разговор на другую тему.
- Расскажи мне хоть что-нибудь о себе, - попросила она. - То, что можно.
Он опустил глаза и уставился на пепельницу, в которой дымилась его недокуренная сигара.
- Видишь ли, - медленно сказал он. - Я сегодня немного не такой, как обычно, поэтому… Я боюсь рассказать что-то такое, о чем завтра пожалею.
- А какой ты обычно?
- Довольно мрачный тип, ворчливый, неулыбчивый и неразговорчивый. Правда, музыку все равно люблю. А ты какая обычно?
- Примерно такая же, как сейчас, но не настолько наглая. Я бы никогда не рискнула выйти в город в таком виде.
- Даже со мной?
- С тобой в особенности. Тебя бы я постеснялась в первую очередь.
- Почему?
- Потому, что мы только что познакомились, и я не знала бы, как ты это воспримешь.
- Сейчас ты мне очень нравишься, - откровенно сказал он и поднял на нее глаза. Огромные, выразительные, черные, как ночь, с веселой искоркой где-то в глубине. - А обычному мне было бы безразлично. Так что можешь не стесняться. А скажи, эти твои… кроссовки, для чего у них такая толстая подошва? И почему они белые?
Ольга начала объяснять, чувствуя, что свидание с красавцем кабальеро начинает медленно, но верно напоминать беседы с его величеством. И что после подробного разбора стилей одежды ее мира последует еще какой-нибудь милый вопрос типа "А кто же все-таки такой Зорро?"
Они поговорили о кроссовках, об удобстве и неудобстве одежды, об ортанских чепчиках и мистралийских платках. Диего рассказал, что означают косички Эспады, а также о том, что его собственная прическа и серьга ничего не означают, а просто ему так нравится. Ольга скромно умолчала о том, как это все нравится ей, и рассказала о хиппи и панках. Диего пришел в восторг и рассказал, что идея сексуальной революции имела место в жизни и творчестве Эль Драко, но не получила широкого распространения. Потом они вместе поржали, представив себе, как бы выглядели мистралийские хиппи и поморские панки. Потом Ольга рассказывала все, что знала интересного о рок-музыке в целом, а восхищенный киллер-меломан внимал каждому слову чуть ли не с благоговением.
Когда они опомнились, оказалось что уже больше часу ночи, и их просят покинуть заведение, поскольку оно закрывается.
Один из непреложных законов мироздания, действие которых Кантор часто испытывал на себе, гласил: если у тебя вдруг случится хорошее настроение, обязательно найдется кто-то, кто тебе его испортит. Как раз об этом он и подумал, когда им заступили дорогу на неосвещенной улочке и вежливо попросили господина уступить им кошелек, одежду и девушку. Кантор прикинул, что пистолет в ближнем бою, пожалуй, не пригодится, и придется драться врукопашную. Понятное дело, это было не страшно и где-то даже скучно, но просто никак не соответствовало его настроению и вызвало у него невыразимую досаду.
- Держи, - сказал он, сдергивая плащ и набрасывая на голову ближайшему любителю чужих кошельков и девушек. Ольга за его спиной быстро отскочила на несколько шагов. Правильно, чтобы не мешать. Соображает девчонка, не то, что некоторые бестолковые дамы, которые застывают столбом и начинают визжать и метаться, усложняя задачу своему кавалеру…
Он увернулся от дубинки, отшвырнул ногой еще одного и, быстро развернувшись, полоснул ножом по горлу третьего.
- Девчонку, девчонку держи! - крикнул тот, что выпутывался из плаща.