Хвет разговорил степняка без труда, но Алим знал немного. В набег он пошел ведомый родовым ганом Учуком. Что же касается славян, которыми верховодила Рада, то в большинстве своем это были самые обычные шалопуги, за исключением десятка таких, как эти двое. Про молчаливых Алим не знал ничего, ну разве что за исключением того, что их побаивался сам ган Учук.
– А куда пропал твой ган?
– Убил его рогатый в том лесу, где огнем полыхнуло и нечистая сила полезла прямо из-под земли.
– Связался твой ган с колдуньей на свою беду, – посочувствовал степняку Хвет. – И роду солоно придется после потери стольких мужчин.
– Хабал обещал нашему роду процветание, – вздохнул Алим. – Старшины решили, что он великий маг, и послали гана Учука ему на помощь. Сначала Хабал собирался брать городец, но Рада убедила его, что Слово важнее. Вот за этим Словом мы и пошли.
– Будет вам теперь процветание, – хмыкнул Хвет. – Обманул Хабал ваших старейшин.
– Может, обманул, а может, сил не рассчитал. Не каждый способен устоять в споре с нечистыми.
– В любом случае, зачем тебе служить слабому колдуну? – пожал плечами Хвет.
– Я ему не служу. Это Учук ему служил, а я просто шел за родовым ганом.
– Тогда поступай ко мне на службу, – предложил Хвет. – Если получим с Рады серебро, я тебе дам две гривны, и конь, на котором ты сейчас едешь, будет твоим.
Хвет не только бывал в печенежских станах, но и живал там подолгу, а потому в Алиме не сомневался. Если печенег дал согласие, то служить будет верно. Надежные они люди, когда живут своей головой, а не по указке старейшин и ганов. Старейшинам Хвет не доверял – ни печенежским, ни славянским. Старейшины не о благополучии рода заботятся, а о своей мошне. Недаром же Хвет стал изгоем, рассорившись с лучшими людьми своего рода, которые, подобно хабибу, стали молодшим людям давать в рост. По ганскому хотению жизнь ныне поворачивается, а не по заветам щуров и не по установленному богами ряду. Если Хвет получит с Рады гривны, то к гану Горазду он уже не вернется. Была у хазара тайная задумка: найти доброе местечко, поставить там городец, нанять дружину и приманить смердов на новые земли, установив тот ряд, который его сердцу мил. Чтобы люди жили сами по себе, без оглядки на ганов и старейшин.
Пополудни остановились на привал. Хвет присел к костру, поближе к нахохлившейся женщине. Если судить по лицу Рады, то одолевали ее нелегкие думы.
– Твой Хабал какого племени будет?
– Урсского, – нехотя отозвалась Рада. – Род его еще сорок лет назад частью сгинул в усобице, а частью раскололся и растворился среди радимичей.
– Имя у него не урсское и не скифское, – с сомнением покачал головой Хвет. – А прежде скифы с урсами считались родством.
– Имя свое он вынес из чужих земель, где учился уму-разуму у тамошних волхвов. Сейчас ему нет равных в волхвовании ни в славянских землях, ни в иных прочих.
– А что он не поделил с божьими ближниками?
– У божьих ближников свои цели, у Хабала свои, – отозвалась нараспев женщина. – Ты ведь тоже, Хвет, не считаешь, что ведуны верно толкуют правду славянских богов?
– Всяко бывает, – легко согласился хазар. – И божьи ближники не всегда живут по правде, и ганы тоже.
– Есть высшая сила, которая правит не только смертными людьми, но и богами, – с жаром продолжала женщина. – Боги сами являются лишь временным воплощением той льющейся из невидимого источника силы, а потому и невечны. Хабал кланяется высшей силе, которая есть основа и высшего, и низшего порядка.
– И что он от этой силы хочет получить, нового бога, что ли?
Судя по тому, как сверкнули глаза Рады, Хвет своим вопросом попал в точку. Отвечать на поставленный в лоб вопрос женщина не стала, но хазар уже и сам сообразил, что Хабалу нужен новый бог, для того чтобы от его имени управлять миром. Вот только вряд ли смертному человеку по силам создать бога, будь этот человек хоть трижды колдун.
– Видишь тех людей? – Рада кивнула на двоих сидевших поодаль истуканов. – Это слуги нового бога. Пока они ничем от обычных людей не отличаются, но когда новый бог восстанет из потока, силы их удесятерятся, и жить они будут вдесятеро больше обычного срока. А уйдя в страну Вырай, они станут в той стране хозяевами, оттеснив и подчинив себе ближников старых богов.
– А почему они молчат?
– Они заговорят, когда родится новый бог, и слова, ими произнесенные, будут его правдой.
– А если новый бог окажется слабее славянских и они его испепелят раньше, чем он крепко встанет на ноги? – спросил Хвет, глядя на женщину хитрыми глазами.
– Всё может быть, – сухо отозвалась Рада. – Пока у нового бога только один надежный помощник – Хабал. И если ближники славянских богов погубят Хабала, то новый бог никогда не появится на свет и его правда не восторжествует на благо всех простых людей, угнетаемых ныне старшиною.
Рассуждения Рады поразили Хвета. Прежде он и не предполагал, что можно создать нового бога, а вместе с ним утвердить новую правду на земле, более выгодную для простых людей. Другое дело – можно ли верить Раде? Да и с богом не все ясно: родится или не родится, вырастет или не вырастет.
– По правде славянских богов ты изгой, – сказала Рада, глядя прямо в глаза Хвету, – а по правде нового бога ты можешь стать избранным и ближним.
– Однако прежде я должен стать безъязыким, – покачал головой Хвет. – Мне это не нравится, женщина. Я пришел в этот мир с языком и молчать, подобно истуканам, не хочу.
– Молчание – это только одно из испытаний, налагаемых Хабалом от имени нового бога на избранных, но есть и другие испытания, в которнх проверяется сила духа избранного и мощь его десницы. А без испытаний не берут даже в ближники славянских богов.
Это Хвет знал и без женщины. Более того, сам проходил испытания наравне с родовичами, чтобы заслужить право называться хазаром. А перед тем была долгая выучка под присмотром старших. Испытания Хвет выдержал с честью, а ныне его силы не только не иссякли, но и умножились.
– Я видела тебя в сече близ Торусова городца, потому и зову в ближники нового бога, при котором ты можешь стать одним из первых.
Не будет большой порухи,если Хвет принесет жертву новому богу. Он и прежде жертвовал богам не только славянским, но и печенежским. Последнее волхвами славянских богов не возбранялось.
– Глузд тоже хороший рубака, – сказал Хвет, которому боязно было в одиночку бросаться в неизведанный поток.
– Зови и Глузда, – кивнула головой Рада.
– А если нам не понравится подле Хабала? – спросил Хвет.
– Никто вас силой удерживать не будет, – пообещала женщина. – И мстить за измену тоже. Но если пройдете испытание и присягнете новому богу, то спрос тогда с вас будет по высшему счету.
– А серебро? – вспомнил о важном Хвет.
– Серебро я вам отсыплю полной мерой, как и было обещано.
Глузд хазара понял не сразу. В нового Хабалова бога он тоже не шибко поверил. Но тут ведь дело не в боге, а в том, что мечнику-изгою податься некуда, пусть даже и с серебром в мошне. Положение у Глузда даже хуже, чем у Хвета. Боготур Рогволд приговорил своего родовича к веревке за измену. А не таков человек Рогволд, чтобы слова на ветер бросать. Глузда теперь будут гнать из всех радимичских городов, и заступы ему просить не у кого, поскольку приговор ему вынесен и именем бога Велеса, и именем родового пращура. Приговор Рогволда даже волхвы отменить не вправе. Разве что Всеволод мог бы сказать слово в защиту Глузда – и как Великий князь, и как родовой старейшина, но вряд ли он станет ссориться с боготуром из-за простого мечника.
– Не обманет нас женка? – засомневался Глузд.
– Не должна. К Хабалу идут смерды и холопы, а хороших мечников у него мало.
– Вытрясут из нас серебро и либо взашей вытолкают, либо в землю зароют.
– Риск, – согласился Хвет. – Но серебро мы можем переправить с Гудяем в надежное место, а если нам у Хабала не понравится, то уйдем, поймав случай.
– Гудяю можно верить?
– Чужого он не возьмет.
– Быть по сему, – вздохнул Глузд. – Терять мне особо нечего.
К схрону Рада вывела их без опаски. Да, похоже, и схронов никаких не было, а серебро женщина хранила в дупле дерева. Так или иначе, но слово свое она сдержала. Среди привычных кусков рубленого серебра попадались и кругляшки, цены которым Глузд и Хвет не знали. Кое-как с помощью Гудяя разобрались, кому сколько причитается.
– Пойдешь вниз по реке, – сказал Хвет, передавая хазару большую часть серебра, – она тебя выведет к Берестеню. Найдешь на постоялом дворе купца Веригу, он должен днями идти с товаром в Хазарию на большой ладье. Передай наше серебро ему на хранение и сам с ним отправляйся. Так и быстрее, и безопаснее.
Гудяй внимательно слушал наставления товарища и кивал головой в знак согласия. Хвета и Глузда он не одобрял, но и судить их не брался. У мечника и хазара свои головы на плечах, а Гудяю непременно надо вернуться живым в родную станицу. Некоторое время Гудяй смотрел вслед углубляющимся в заросли товарищам, а потом кивнул головой Алиму, приглашая следовать за собой, и повернул коня в противоположную сторону.
Глава 26
Дарица
Боярин Ратибор, раненный хазарами и обласканный богиней Макошью, поправлялся не по дням, а по часам, удивляя боготура Торусу своей прытью. Он уже поднялся на ноги и теперь прогуливался по двору под присмотром ведуньи Синильды, которая то ли по наущению богини, то ли по собственному почину ни на шаг не отставала от боярина. Торуса попытался было вызнать у молодого боярина подробности чудесного исцеления, но тот в ответ лишь растерянно улыбался. По его словам выходило, что он ничегошеньки не помнит. Торуса же никак не мог забыть таинственного свечения, исходившего от ложа, которое не могло быть обманом зрения, поскольку его видели и боярин Забота, и "белый волк" Божибор. Дарица в ответ на осторожные вопросы боготура помалкивала и только хмурила соболиные брови. В отношении своей ключницы Торуса уже не сомневался – ведунья. Сделал он этот вывод не с ее слов, а присмотревшись к поведению прибывших в городец гостий. Причем Дарица была, похоже, выше рангом и Синильды, и Румяны, ибо обе молодые ведуньи прислушивались к ее словам. Очень может быть, Дарица с самого начала была приставлена к таинственному ложу кудесницей Всемилой, и это она выбрала Торусу в качестве владельца Листянина городца. Дабы проверить свои подозрения, боготур прижал приказного Лепка, который знал, конечно, больше, чем говорил.
– А что я мог? – юлил тивун. – Мне было приказано.
– Кем приказано?
– Волхвами. А я человек маленький, мне велели во всем слушаться Дарицу, вот я и слушался.
– Это она тебя подтолкнула к разговору со мной о городце?
– Не подтолкнула, а впрямую повелела. Она ведь правая рука кудесницы Всемилы.
– Откуда ты знаешь?
– Горелуха сказала. Старуха в Макошином городце прожила много лет и умеет разбираться в знаках ведуний.
– А Горелуха к нам тоже пришла по слову ведуний?
– Конечно. Шатуненку она голову морочила. Ты расспроси, боготур, того же Садко. Он тебе расскажет, как старуха обвела вокруг пальца и шатуненка, и женку Раду.
Мечника Торуса расспросил уже и без советов Лепка. А из слов приказного Торуса уяснил, что хоровод вокруг Берестеня и Листянина городца закрутил боярин Драгутин, не без участия кудесника Сновида и кудесницы Всемилы. Знать бы еще, какие цели преследуют кудесники славянских богов, чтобы не оказаться по несчастному случаю крайним.
Боярин Драгутин, легок на помине, объявился в Торусовом городце рано поутру, с малой дружиной и боготуром Вузлевом в товарищах. Торуса не то чтобы не рад был гостям, но не на шутку встревожился, опасаясь новых неприятных событий. Драгутин непритворно обрадовался выздоровлению Ратибора, а что до Вузлева, то боготур несказанно удивился. Оставлял он боярина хоть и подающим надежды на скорое выздоровление, но все же недвижимым, а тут нате вам – хоть в седло сажай добра молодца.
– Сновида хотим повидать, – объяснил цель приезда Вузлев. – С часу на час он должен прибыть сюда с волхвами.
Сама по себе встреча боярина с Велесовым кудесником не была, конечно, событием из ряда вон выходящим, но Торусе пока непонятно было, почему они выбрали для встречи именно его городец, где Сновид прежде никогда не бывал. Кудесник, однако, задерживался с приездом, но зато к недостроенной пристани подгреб купец Верига, которого Торуса знал шапочно, зато тивун Лепок с ним приятельствовал. В другое время Торуса принял бы Веригу как дорогого гостя, но сейчас ему было не до купца. Впрочем, гость и не претендовал на внимание боготура, удовлетворившись общением с его приказным. А Торуса узнал о привезенных Веригой новостях от Лепка, и, надо сказать, новости были не из приятных, и даже не столько для Торусы, сколько для Драгутина и Вузлева.
– Драгутин послал в стольный град для суда пойманных Раду и Щека, а их похитили из-под носа мечников в ночную пору. Вроде как шатуненок это был.
– Хватили, наверное, лишку в дороге, а теперь наводят тень на плетень.
– Все, конечно, может быть, – согласился Лепок, – но ведь и про Клыча с Садко ты то же самое говорил, боготур, когда у них ведунья пропала. И Осташ у нас был в подозрении.
– Осташ у меня и сейчас в подозрении, – хмуро бросил Торуса.
– Так ведь пропавшая ведунья нашлась, я думал, Дарица тебе рассказала обо всем. Ведунью похитили шалопуги, а Осташ ее отбил. И теперь Данборова сына прочат за сей достойный поступок в боготуры.
– Садко рассказывал нам по-иному, – прищурился на тивуна Торуса.
– Садко всего лишь мечник, его разуму многое недоступно, – вздохнул Лепок. – Если Макошины ведуньи говорят, что Осташ отбил Ляну у шалопуг, то так, значит, оно и есть. Осташ-то вон он, одесную боготура Вузлева стоит.
Лепок указал на недостроенную пристань, где в это время боготур Вузлев разговаривал с Веригой. Осташ, которого Торуса в суматохе сразу не приметил, действительно стоял рядом с Вузлевом и внимательно слушал купца.
– Ну ты посмотри на него! – сказал подошедший Клыч. – И ведь выйдет в боготуры, хитрый смерд, помяните мое слово. Братан ему, что ли, ворожит?
– Ты за ним присматривай, – негромко сказал мечнику Торуса. – И порасспрашивай о шатуненке.
– Уже расспросил. Подарок шатуненок прислал Осташу. Ты не поверишь, Торуса, более ста гривен серебром и золотом.
– Врет хитрован! – ахнул от такой суммы Лепок.
– Вот они, эти деньги, – тряхнул мошной Клыч. – Осташ попросил меня переслать серебро Данбору на дальние выселки. Вузлев его поддержал, а мне неловко было боготуру отказывать.
– Оно и к лучшему, – сказал Торуса. – Наведаешься на выселки и разузнаешь там у Осташевых односельцев, что это за шатун породил такого шустрого шатуненка.
Что-то не заладилось с Искаром у боярина Драгутина. Вытащил он отрока невесть для чего из глухого угла, а ныне тот вышел из его воли. Темная сила, таящаяся в душе сына Шатуна, качнула его в сторону Рады и колдуна Хабала.
– Так, выходит, спас Осташ ведунью Ляну? – спросил Торуса суетящуюся подле дымящихся блюд Дарицу.
– А разве я тебе об этом не рассказывала? – удивилась Дарица, следя глазами за женщинами, накрывающими стол.
– Ты мне и о другом забыла сказать, – усмехнулся Торуса, – О том, что Рада когда-то была Макошиной ближницей. – Дарица обернулась столь стремительно, что боготур даже отступил на шаг перед ее загоревшимися гневом глазами:
– Несешь непотребное!
Торуса в ответ на эти резкие слова тоже пыхнул гневом:
– Не забывай, женщина, с кем разговариваешь! А то я тебе разом укажу на дверь и порог.
– Я здесь не своей волей, а Макошиной, – холодно отозвалась Дарица. – Воля богини и для тебя, боготур, закон.
– Я на этот городец поставлен кудесниками трех славянских богов и в первую голову в ответе перед ними.
– Никто тебя от этого ответа не освобождает, – сбавила тон Дарица, – но и перед Макошью ты в большом долгу. Именно по твоей просьбе она поставила на ноги боярина Ратибора.
– Я об этом не забыл. И готов отслужить Макоши.
– Вот и отслужишь, когда срок придет, – сказала Дарица.
– Это слово ведуньи или болтовня простой женки? – в лоб спросил Торуса.
– Слово ведуньи, – твердо ответила Дарица. – Я к богине одна из самых ближних. Кроме того, я дочь Великого князя Яромира и единокровная сестра боярина Драгутина.
Последняя новость прозвучала для Торусы как гром среди ясного неба. Вот вам и простая женка Дарица, мужа которой убило лесиной. Взял, называется, ключницу в дом. Теперь понятно, почему боярин Драгутин так хлопотал перед кудесниками, чтобы спорный городец достался боготуру Торусе. А на деле здесь всем заправляет его сестра Дарица от имени богини Макоши и по наущению Даджбогова кудесника Солоха. Интересно, что скажут по этому поводу Велесов кудесник Сновид и Великий радимичский князь Всеволод? Вот, наверное, обрадуются, узнав, что расторопные даджаны свили гнездо прямо у них под носом.
Может, Торуса и еще кое о чем спросил бы у Дарицы, но не успел. Долгожданный гость кудесник Сновид постучался в ворота его городца. Пришел Сновид один, босой и простоволосый, в белой ниже колен рубахе и таких же белых портках. Длинная седая борода Сновида едва не касалась колен, а столь же длинные волосы рассыпались по спине и плечам. Опирался старец на длинный посох с острым, как жало копья, наконечником. В молодые годы был Сновид, как говорят, не последним боготуром в Велесовой дружине, и при взгляде на его рослую, костлявую фигуру в это безусловно верилось. И хотя плечи кудесника уже ссутулило время, но в серых глазах еще таилось много силы, так много, что не каждый мог выдержать взгляд этих много повидавших зениц.
Перво-наперво гость расцеловался с хозяином, а уж потом приветил боярина Драгутина и боготура Вузлева. Ведунью Дарицу он привечал как хозяйку, и это не понравилось Торусе, который в жены ее не брал и ни ей, ни ее родовичам слова не давал. Да и славянские боги не благословляли их союз. Ошибка Сновида ставила Торусу в неловкое положение: либо он сейчас должен был при всех объявить, что Дарица ему не жена, либо признать правоту Сновида и той же Дарицы, которая вела себя как мужняя жена. Торуса замешкался, раздираемый сомнениями, и момент был упущен. Сиовид уже обнимал Макошиных ведуний Синильду и Румяну, а после кланялся Торусовым мечникам и простолюдинам, которые отвечали старцу тем же.
Дарица на правах хозяйки поднесла Сновиду ковш с медом. Сновид выплеснул часть браги наземь, оказывая уважение Торусовым щурам, а остальное выпил с видимым удовольствием. В этом жесте кудесника был свой смысл: жертвуя Торусовым щурам, он тем самым подтверждал от имени бога Велеса права боготура на обладание этим городцом.