Да-да, я не оговорился: это были просто люди, а не воины! И эти люди были очень низкорослые. Великий Хрт, подумал я тогда, что это может значить? Или, быть может, я что-то не так рассмотрел? Ведь всё это было весьма далеко – я лежал в самом низу, в болоте, а Чертог стоял, и он так всегда стоит, на вершине крутого холма, и этот холм столь высок, что никакая стрела не долетела бы тогда от меня до тех низкорослых людей. А я должен до них дойти и даже пройти дальше – в одну из тех дверей! Вот как я тогда решительно подумал – и сразу сел и осмотрелся. И увидел, что слева, и справа, и сзади от меня было болото. А впереди, на вершине холма, возвышался Чертог. В Чертоге из дверей продолжали выходить эти очень странные низкорослые люди, и они теперь еще выкатывали камни…
А вот уже и начинают сталкивать их вниз, на нас! Великий Хрт, какой это был оглушительный грохот!..
А какой вокруг меня тогда раздался крик! Ибо и слева, и справа от нас вставали из болота воины и бежали вверх, к Чертогу. Я не знаю, кто это были такие, кто их туда привел или они пришли сами. Я только знаю, что в Окрайе никогда не было недостатка в храбрых воинах. И вот теперь эти храбрые воины быстро бежали вверх и очень громко и грозно кричали! А камни их сбивали и сбивали! И воины катились вниз! Камни катились вниз! Катились – с грохотом! Это было очень величественное зрелище! Я встал, взялся за меч…
Кормчий схватил меня за локоть, удержал. Я вырвался, спросил:
– Чего тебе?!
– Я Рунгвальд, – сказал он. – Меня еще зовут Черный Кулак. Запомнил?
– Да.
– Тогда прощай.
– И ты прощай. Хей!
– Хей!
И мы, как и все остальные, тоже побежали вверх, к Чертогу. Я не могу сказать, что мне тогда было очень страшно. Страшно бывает тогда, когда ты чего-то ждешь. А тут ждать было некогда. Камни сбивали нас, мы падали, вставали и опять бежали. Сперва Рунгвальд держался впереди меня, а потом я потерял его из виду. Да и Чертога я уже не видел, а видел только камни, которые катились на меня и от них нужно было увертываться. И я увертывался и увертывался, но в то же время бежал вверх. Долго бежал! А добежав, ударил низкорослого – и тот упал. Я тогда сразу кинулся на второго, ударил и его…
Но тут и меня ударили – и я упал прямо в распахнутую дверь, вскочил…
И громко рассмеялся! Потому что я был уже в Чертоге! И я вначале просто стоял на пороге и смеялся от радости. Уже только потом, немного успокоившись, я замолчал, опустил меч, осмотрелся по сторонам и увидел, что там и в самом деле очень красиво и величественно. Там пол сплошь покрыт чистейшим золотым песком, а вдоль стен стоят медные скамьи с пуховыми подушками, а при скамьях стоят широкие столы, правда, пока что еще не накрытые, а на стенах висит много всякого дорогого оружия. И всюду очень чисто прибрано. И ведь это при том, что народу там было полно! Но все вели себя очень пристойно: кто молча восседал вдоль стен, кто грелся возле огня – а огней там было предостаточно, – а кто и просто с достоинством расхаживал взад-вперед и с не меньшим достоинством, но и без лишнего зазнайства поглядывал по сторонам. А если кто-то встречал своего знакомого, то отходил с ним в сторону и там тихо с ним беседовал. И вообще, в Чертоге было тихо и светло, тепло, но не жарко. То есть там было всё, чего только можно было пожелать в таком месте. Вот даже как я подумал тогда!
Но тут же спохватился и подумал уже вот что: что я сюда явился единственно для того, чтобы встретиться с Хальдером. Но Хальдера пока нигде видно не было. Тогда я еще раз, и на этот раз очень внимательно, осмотрелся – и опять не увидел его. Горница же там была очень просторная, я даже не мог рассмотреть ее противоположной стены, да и народу там было очень немало. Так что, подумал я, поиски Хальдера могут здесь сильно затянуться. Особенно если он вдруг не захочет попадаться мне на глаза! Ну да я никуда не спешу, тут же подумал я и даже усмехнулся. Потом, стараясь не привлекать к себе ненужного внимания, я первым делом привел одежду и оружие в должный порядок – и уже только после этого стал, как и кое-кто из прочих, расхаживать по горнице. И я довольно долго так там расхаживал, поглядывал по сторонам – и чем дальше, тем больше думал о том, что я напрасно явился сюда, потому что мои боги здесь бессильны…
Как вдруг услышал: "Айга!". Это был знакомый голос, я его сразу узнал! И так же сразу обернулся…
И действительно увидел Хальдера! Хальдер – в своем привычном одеянии – сидел в почетной нише на высокой массивной скамье. И я, признаюсь, тогда довольно сильно оробел, хоть Хальдер был такой же, как всегда, ничуть не изменившийся. То есть как будто бы и не приезжал к нам руммалийский посол… а после не было всего того, из-за чего Хальдер умер…
Вот только его меч, лишенный ножен, был, совсем не по его обычаю, просто заткнут за пояс. И еще: лезвие этого меча необычно ярко сверкало. Увидев такое, я сразу же вспомнил, что оно так же сверкало тогда, когда я убивал посла. А теперь Хальдер будет убивать меня! Вот о чем я тогда подумал! Но в то же время я не стал отступать назад или, тем более, хвататься за свой меч и защищаться. Я тогда просто стоял и ждал, что будет делать Хальдер. Я тогда был ко всему готов…
А Хальдер сделал вот что: встал, подошел ко мне… улыбнулся и обнял меня, как обнимают сыновей. И он не отпускал меня довольно долго. Я не удержался и шепнул ему:
– Прости!
– Э! – также шепотом ответил Хальдер. – Разве теперь это важно? Куда важнее вот что: как ты попал сюда?
Вначале я подумал, что я ослышался. Потом я подумал, что он насмехается надо мной. Но вид у Хальдера был очень серьезный. И тогда мне стало очень жарко! И я не своим голосом сказал:
– Но ты ведь звал меня!
– Я?! – удивленно спросил Хальдер и даже отстранился от меня, чтобы лучше меня видеть. И повторил: – Я тебя звал? Когда?!
– Когда ты уходил на корабле, – слишком поспешно сказал я. – Корабль горел, а ты встал со скамьи и начал призывать меня. Вот я и пришел.
Он помрачнел, задумался… А после, склонившись ко мне, прошептал:
– Как это было? Только коротко!
Я ему коротко и рассказал о том, как он горел, а после о том, что мне сказал Белун. Хальдер опять долго молчал, а после опять шепотом сказал:
– Твои боги изгнали тебя. Но я не знаю, за что. А ты знаешь?
Я молчал. Он тогда еще немного подумал и спросил:
– Где мои ножны?
Я приоткрыл полу плаща. Мой меч был в его ножнах. Но вот что удивительно: те странные значки на них почему-то светились. Хальдер спросил:
– Ты что, пытался их прочесть?
– Да, – сказал я.
– Вот и ответ! – очень сердито сказал Хальдер. – А я предупреждал тебя! И ты дал мне слово! А сам…
Но тут он замолчал и осторожно осмотрелся. Потом тихо сказал:
– У нас еще будет довольно времени, чтобы все как следует обговорить…
И тут вдруг закричал петух. Все сразу оживились.
– Пир! Пир! – послышалось со всех сторон.
И на столах, которые еще мгновение тому назад стояли не накрытые…
Чего теперь там только не было! И всякие хмельные вина, и самая сытная снедь – всего этого теперь там было полно. Собравшиеся двинулись к столам, с шумом расселись. Сели и мы – но не с почетной стороны, а с краю, возле боковой стены, потому что так захотел Хальдер, а я с ним не спорил. И когда подняли рога и возгласили "за мечи", Хальдер шепнул, чтобы я не пил до дна, и я его в этом послушался. И "за врагов" я тоже не допил, и даже "за друзей". Хальдер сказал:
– За тех и за других еще допьешь. Но за другим столом!
А здесь, то есть за тем столом, за которым мы тогда сидели, уже заспорили, кто из собравшихся достойнее других, кому сесть во главе и вести пир. Хальдер молчал. Молчал и я. Зато сидевший слева от меня встал и сказал им всем:
– Я – Доргильс Гром! В прошлом году, на Гиблых Островах, я сжег шестнадцать кораблей – и, значит, здесь нет никого достойнее меня! Я, помнится, тогда еще велел…
И он взялся рассказывать о том, какие это были корабли и сколько на них было воинов, и кто там был чей брат, и кто чей сын, внук или даже правнук…
Но Доргильса не стали слушать, зашумели.
– Хей! – крикнул кто-то из сидящих. – Хей! Острых мечей!
И мы еще раз выпили. И сразу после этого встал уже новый рассказчик. Он говорил, что он еще храбрей, чем Доргильс. Ибо там, откуда все они пришли, он дважды бил Доргильса в море, а после так же дважды разорял его усадьбу. Он так же разорял и другие усадьбы, и топил другие корабли, не только Доргильса – и начал поименно называть, чьи именно. С ним сразу стали спорить, уличать его во лжи. Крик за столом поднялся уже нешуточный. Я посмотрел на Хальдера. Хальдер слушал спорщиков и улыбался, а иногда даже кивал. Казалось, будто он со всеми соглашается. А они уже наперебой выкрикивали здравицы и пили, спорили и снова пили, спорили, и, уже крепко захмелев, гневались все сильней и сильней и слов уже не выбирали. Также и за другим, за соседним от нас столом, стоял точно такой же крик. И также куда ни повернись, всюду по всему Чертогу тогда были слышны только гневная брань и такие же гневные возгласы! Но, честно скажу, мне до всего этого не было никакого дела. Я же тогда думал о том, что я совершенно напрасно явился туда, ведь Хальдер же сказал, что он не звал меня. И, что еще хуже, он еще добавил, что он здесь совсем не при чем, а что это мои боги изгнали меня. То есть, так думал я тогда, Хальдер теперь может быть собой очень доволен – он же мне так сильно отомстил, что сильней и придумать нельзя! Ибо что еще может быть хуже того, когда тебя изгнали твои боги, и теперь ты у чужих богов, а так как здесь еще и нет смерти, то, значит, тебе отсюда никогда не вырваться! Вот о чем я тогда думал и был очень мрачен. И вдруг Хальдер спросил:
– А ты чего молчишь?
– А что мне говорить? – гневно воскликнул я. – Да и кому?
– А ты не им, мне расскажи, – очень спокойным голосом ответил Хальдер. – Мы же давно с тобой не виделись. Думаю, ты теперь сможешь поведать мне много любопытного. Итак, ты говорил, что это я призвал тебя сюда. Вот с этого, пожалуй, и начнем. Я слушаю!
Вначале я очень хотел закричать на него. Потом я хотел напрямую сказать ему, что он насмехается надо мной. Но вид у Хальдера был очень серьезный, а его глаза очень внимательно смотрели на меня. Когда-то, вспомнил я, когда я был еще совсем маленьким, он точно так же смотрел на меня и говорил, что гневаются только те, кто хочет таким образом напустить на себя хоть немножко смелости. Вот о чем я тогда вспомнил! После чего усмехнулся и начал рассказывать с того, как я взял его меч и спустился к послу. Потом о том, как из Забытых Заводей прибыл корабль, потом как он горел. Потом о бунте Верослава, потом о Лузае, о рыжих и уже о Граде Гортиге. Я говорил и думал: пусть слушает! Пусть знает, кто я такой – что я совсем не смердич, как он думает, а настоящий ярл! Отважный, грозный ярл! И я продолжал говорить! Мне уже самому хотелось рассказать ему обо всем со всей возможной подробностью! А за окнами уже начало темнеть. А я рассказывал! В нашей горнице, вдоль стен, уже сами собой зажглись светильники. А я рассказывал! И тут же, за нашим столом, все они тоже говорили – уже все разом, и спор у них становился все громче и все непримиримее…
А я уже веду рассказ о том, как Гуннард дал мне копье и о том, как я перешел на корму и принялся ждать Вепря. Я говорю – и сам собой горжусь! И мне очень приятно вспоминать об этом! И Хальдер слушает меня с очень большим вниманием!
А рядом с нами уже начинают вставать, уже берутся за мечи…
И вот они уже кричат: "Хей! Хей!". И вот двое из них уже схватились, рубятся! И к ним уже бегут на помощь! И я тоже вскочил…
Но Хальдер удержал меня и крикнул:
– Сядь! – и силой усадил меня, и тут же очень громко продолжал: – Я не расслышал, повтори! Итак, Торстайн тебе сказал… Ну, продолжай же!
И я сидел и повторял, потом рассказывал, что было дальше. А сам смотрел по сторонам! А там уже было вот что: никто, кроме меня и Хальдера, уже не оставался за столом. Все они уже рубились на мечах! И так же было по всему Чертогу: столы были пусты, а все те, кто только что пировали за ними, теперь яро рубились между собой! И каждый рубился один против всех! Рубились по всей горнице! Рубились прямо за своей спиной! Рубились уже сбоку! А я сидел как каменный! И мне было очень противно, я думал: ярл я или кто?! А после ничего уже не думал, а вскочил!..
Но Хальдер снова удержал меня и насильно усадил обратно.
– Сиди! – велел он очень гневным голосом. – Разве тебе не стыдно вскакивать? Или они мешают тебе рассказывать? Итак, ты отдал ей диргем! А дальше что?
И я, дрожа от нетерпения, рассказывал. Но уже очень сбивчиво, потому что я очень спешил…
А после совсем замолчал! Сидел, смотрел на них и очень рассерженно думал о том, что нет ничего бессмысленней, чем, сложа руки, наблюдать за тем, как рубятся другие! А если еще рубятся умело! Если никто из них не дрогнет, не отступит! И если даже уже падая, никто из них не просит о пощаде, а напротив, пытается в последний раз достать врага! А я, как подлый раб, сидел и смотрел на все это! А они падали и падали и падали! А я пьянел, пьянел, пьянел! Меня уже всего трясло! И как же мне тогда хотелось встать и вырвать меч и тоже броситься в битву! Но Хальдер не пускал меня! А хватка у него была железная! И он еще шептал:
– Сын мой! Сын мой! Сын мой!
А мне от этих его слов было совсем невыносимо! Сын, гневно думал я, да как он смеет называть меня сыном! Да я, думал, сейчас…
Но я по-прежнему сидел как каменный – вот как он тогда меня держал. И, думаю, что он был тогда не один, а что с ним было его колдовство…
Однако было это так или нет, я не знаю. А дальше тогда было вот что: они сражались очень храбро. Но они падали и падали и падали, и их становилось все меньше и меньше, и также и шум битвы становился все тише и тише. А после и совсем затих, когда упал последний из сражавшихся…
И наступила тишина. И Хальдер сразу отпустил меня. А я сразу положил руку на меч… И также сразу с удивлением почувствовал, что гнева во мне уже нет. И хмеля тоже. Я посмотрел на Хальдера. А Хальдер сказал вот что:
– Сын мой! Прости меня, но я был прав.
На что я очень гневно ответил:
– Но я тебе не сын.
– Да, – сказал Хальдер, – это так. Для тебя. Но что касается меня, то разве человек, который уже однажды даровал тебе жизнь, не имеет права именовать себя твоим отцом? По-моему, имеет. А только что я спас тебя вторично.
Эти его слова меня тогда сильно удивили, но я промолчал. А Хальдер, утвердительно кивнув, продолжил:
– Да-да, сын мой! Ибо не все здесь так просто, как это представлялось нам там, в нашей прежней жизни. И поэтому если бы я сейчас не удержал тебя, то, думаю… Однако не будем пока что об этом! – тут же перебил он сам себя. – Начнем с того, что ты сейчас – немедленно – вернешь мне мои ножны!
Но я и не подумал их ему отдавать, я даже не шелохнулся. Тогда он сказал вот что:
– Я знаю, чего ты хочешь добиться. Ты думаешь, что надпись, начертанная на этих ножнах, откроет тебе путь к Источнику. А Источник, так думаешь ты, дарует тебе счастье. Но прежде, чем попасть к Источнику, тебе нужно выбраться отсюда. А ты знаешь, как это сделать?
Я молчал. Хальдер сказал:
– Вот видишь, ты не знаешь. А раньше, как тебе казалось, ты знал! Ты раньше думал вот как: что если я тебя зову, то мы здесь с тобой встретимся, обговорим то, что тебя больше всего интересует, а потом я отпущу тебя обратно. Вот видишь, как все представлялось тебе простым и понятным! Потому что ты не думал о самом главном: о том, зачем бы я мог звать тебя сюда. Вернее, ты думал, но думал очень неправильно. Потому что неужели можно было поверить в то, что я это делал для того, чтобы помочь тебе прочесть то, что начертано на этих ножнах? Но тебе ведь прекрасно известно, что я неграмотный и поэтому я не разбираюсь не только в этих, магических, но даже в самых обычных письменах. Значит, ты должен был понять, что тут я тебе ничем помочь не смогу. Но ты пришел – то есть, ты был весьма неосторожен. Теперь же, слушая меня, ты, должно быть, думаешь, что я околдовал тебя, то есть призвал сюда для того, чтобы погубить тебя и, тем самым, отомстить за свою, смею тебя уверить, весьма мучительную смерть. Но ты опять не прав! Ибо если бы я желал тебя погубить, то не стал бы тебя сейчас удерживать, и ты присоединился бы к сражавшимся, упал… – Тут он замолчал, насмешливо посмотрел на меня и спросил: – А дальше что бы с тобой было?
– Я бы снова ожил, – сказал я.
– Ха! – очень сердито сказал Хальдер. – Ожил! Еще раз говорю: не все здесь так просто, как это нам раньше представлялось. И ты скоро сам в этом убедишься. А пока что я еще раз говорю: верни мне мои ножны. Ведь это именно из-за них ты здесь оказался. Ну так и оставь их здесь! И, может, тогда ты еще сможешь вернуться обратно. Я тогда, может, помогу тебе уйти. А пока я этого сделать не в силах. Отдай их мне, прошу тебя! Что я тебе? Я уже мертв. А ты…
– Но ты же прежде говорил… – так начал было я.
– Да, говорил! – гневно перебил меня Хальдер. – И я еще раз говорю: да, эти ножны обладают очень большой силой, и эта сила хранила тебя… до тех пор, пока ты не попытался проникнуть в ее тайну, прочесть магические письмена – и вот тут-то твои боги сразу отвернулись от тебя, и бросили тебя сюда, в это ужаснейшее место вечного забвения!
– Но… – снова начал было я.
– Да! – гневно вскричал Хальдер. – Это так! Забвения, а не бессмертия. Лгал Винн! И также лгал ваш Хрт! Лгал и еще раз лгал! Я был возле Источника!
Я вздрогнул. Но я ничего не сказал. Я только внимательно смотрел на Хальдера. Ведь это было очень удивительно! Он же всегда всем говорил, что он не дошел до Источника. А вот теперь он говорит совсем другое! Я молчал.
И Хальдер тоже молчал. И так продолжалось достаточно долго. Потом он наконец заговорил. И тогда он сказал вот что:
– Не смотри на меня так! Я все равно ничего тебе не скажу о том, что тебя больше всего интересует. И это вовсе не потому, что я хочу досадить тебе. А это потому, что я обещал молчать. Ведь я поклялся – еще там, возле Источника. Конечно, я потом об этом очень сильно сожалел. И вообще, я потом о многом передумал. И вот об этом я уже совсем не жалею, потому что в этих своих думах я много чего понял такого, о чем я раньше даже не мог предположить. И это сослужило мне очень добрую службу! Да, сын мой, вот как было дело: попав сюда на пир, я держал себя весьма осмотрительно, и поэтому не вскочил, как это сделали все остальные, а остался сидеть. А ведь мне тогда также, как и сегодня тебе, очень хотелось поскорее встать, обнажить меч – и броситься в битву! Здесь же ведь, как все об этом всегда говорят, совсем другие битвы – здесь же не нужно опасаться того, что тебя могут убить! А это опасение – там, в моей прежней жизни, – оно есть у всех, даже у самых храбрых! А здесь, казалось бы, меня ничего не должно было удерживать. Но я не вскочил, а остался сидеть. Ибо я об этом уже думал – еще там, в Ярлграде! А теперь, уже здесь, я неподвижно сидел за богато накрытым столом и убеждал себя: жди, Хальдер, жди, пусть прежде придет Винн, ибо какой же это Пир Бессмертия, когда на нем нет Винна?! И так я сидел и ждал. И вот они уже все полегли, как и сейчас они лежат, только тогда это были другие, и так же тихо было в горнице, а я сидел и ждал, и так же, как сейчас… – И вдруг Хальдер спросил: – Ты слышишь что-нибудь?