В те далекие времена дэйлор, владеющие Силой, словно предвидя исход магии, соорудили камни порталов. Никто так и не узнал, как им удалось оплести весь Дэйлорон сетью тоннелей сквозь пространство – но порталы работали. А магия постепенно исчезала…
Люди, словно почуяв беду дэйлор, снова зашевелились. Жадные князья юга, еще до эпохи Империи, попробовали подобраться к непокоренной в прошлом земле. Итогом этой попытки явилась Огневая долина.
Последовало еще несколько десятилетий покоя.
Затем еще одну попытку предпринял император, один из основателей династии владык. Вот тогда-то и пригодились камни порталов: призрачные воины-дэйлор, внезапно появляющиеся и исчезающие, отравленные стрелы, зачарованные деревья-стражи… Людская волна схлынула, умыв зелень кровью.
И снова побежали годы, складываясь в десятилетия, а они, в свою очередь, в века. Магия дэйлор уходила, словно переливаясь в руки людские. Торговля, несмотря на застарелую неприязнь, еще кое-как велась – ведь именно в Дэйлороне земля рождала больше всего золота, так ценимого людьми. А в предгорьях… Там порода словно выталкивала на поверхность искрящиеся измруды, кровавые рубины и сапфиры, похожие на кусочки неба, завязнувшие в земле.
Потом и этот последний мостик между людьми и странным лесным народом обрушился. Не сразу, но постепенно, словно подтачиваемый жуками-короедами.
Шениор заморгал, пытаясь отогнать навязчивые видения, яркие, почти как реальность. И вспомнил рыжеволосых сестер.
Да, он точно помнил, что они кормили его и поили. А одна – запах которой он не забудет никогда – даже пела ему песни, смысла которых он не понимал. Как, впрочем, не понимал ни слова из того, о чем они говорили.
Спи, мой малыш…
Почему же они не убили его, дэйлор?
– Мне кажется, что для воина не зазорно пощадить поверженного врага, – пробормотал Шениор.
Миртс только передернула плечами.
– Твоими устами глаголет мудрость Дэйлорона, принц. Жаль только, что наш капитан так не думал. Вот и разжаловали меня в стражи. Так еще два года прошло… А потом и ты появился.
Они шли и шли.
– Расскажи мне о людях, – попросил он Миртс, – какие они?
– Большей частью – премерзкие создания, – не моргнув глазом, ответствовала дэйлор, – встречаются, правда, особи, чьи помыслы чисты, и руки тоже. Но это бывает ох как редко!
– Меня подобрали женщины, а одна из них ухаживала за мной, пока я не покинул кокон, – пробормотал Шениор, – как думаешь, они были… хорошими?
Миртс присвистнула.
– Да они были не то что хорошими… Если они и в самом деле заботились о тебе, то их, иначе как чокнутыми, и не назовешь! Я вообще удивляюсь, почему твою личиночью голову не разбили камнем, а тельце не выбросили в канаву.
– А что, такое бывало? – Шениор не стал скрывать свое удивление.
Миртс усмехнулась. И ударилась в пространные объяснения того, как люди поступают с дэйлор, если те попадаются им под руку. А он слушал, слушал… И не мог поверить.
– Вот так и живем, – заключила девушка, – ни мир, ни война. Но если кто кому попадется – пощады не будет.
Шениор промолчал. Перед глазами стояло красивое лицо, обрамленное тяжелой темно-рыжей волной. И, как ни странно, еще сохранились воспоминания о тепле рук…
– Хочешь, начнем учить людское наречие? – спросила Миртс, – оно похоже на наш язык. Все родовитые дэйлор знают его, и тебе тоже не помешает. Вообще, я где-то слышала, что люди и дэйлор были созданы Творцом почти одновременно. Сперва люди, потом – дэйлор… И слова он дал им одни и те же. Только поселил врозь, далеко друг от друга, на разных краях мира – и стали народы говорить по-разному…
– А ты наречие в Гнезде выучила?
– Ага, – протянула она, – не забывай, я же лазутчица. Хоть и бывшая.
…Учение пошло легко. То ли потому, что голова Шениора еще не была отягощена другими познаниями, и все новое легко укладывалось в памяти, то ли потому, что уже слышал раньше этот язык. Миртс только диву давалась и чистосердечно радовалась его успехам.
К концу четвертого дня пути они вышли на предгорье. Лес закончился.
– Во-он, смотри, – Миртс указала пальцем куда-то вдаль, в сизую дымку, – Гнездо там. Мы почти пришли.
* * *
Шениор невольно замер, едва веря своим глазам. Прежде не видев гор, он и предположить не мог – что это за зрелище. Край неба еще полыхал костром заката. Отблески ложились на белоснежные башни облаков, окрашивая их в бледно-розовый цвет, делая похожими на раскрытые раковины, что рождают самый ценный, белый жемчуг. А выше небо полнилось синевой подступающей ночи – и там, в недостижимой вышине, сверкали белизной заснеженные пики гор.
– Идем дальше? – осторожно спросил Миртс, заглядывая ему в лицо.
Шениор вздрогнул, и, неохотно оторвавшись от созерцания волшебной красоты гор, повернулся к Миртс.
– Да, разумеется. Когда мы будем у Гнезда?
Девушка пожала плечами.
– К полуночи доберемся до первой заставы. А там уж совсем немного останется…
Они двинулись дальше, невзирая на усталость и подкравшийся незаметно голод. Зачем останавливаться, когда до намеченной цели осталось чуть-чуть?
Медленно, но неотвратимо подступали сумерки; пожар у кромки неба почти погас, только лиловая полоска напоминала о том, что солнце отправилось в свои подземные чертоги. Шли молча, и каждый думал о своем.
Шениор никак не мог отделаться от воспоминаний об единственном человеке в своей жизни, о той странной зеленоглазой женщине. Он вновь переживал сон, который привиделся ему в темнице – и в душе росла тревога. Дэйлор чувствовал, что с той человеческой женщиной, заменившей ему мать, стряслось что-то нехорошее, и причиной происшедшему был он сам. Шениор и сам толком не знал, почему в нем растет эта уверенность, ведь память предков тут была не при чем – но доверял своим чувствам.
Поэтому дэйлор принял решение, что обязательно разыщет ее, затерянную в этом огромном мире, и поможет, чего бы это ни стоило и… чтобы ни говорили об отношениях дэйлор и людей.
А о чем думала Миртс – было неведомо.
На небе зажигались первые звезды, возвращая Шениора к первому воспоминанию. Тогда… он лежал среди развороченного кокона и смотрел на небо, и не было ничего прекраснее бесконечного черного купола, застывшего над миром опрокинутой чашей. И каким же прекрасным казался тогда Шениору мир, для которого он был рожден!
…Рука Миртс легла на локоть.
– Стой. Мы уже подошли к заставе. Если не хочешь, чтобы тебя истыкали стрелами, лучше подожди.
Шениор послушно остановился, понимая, что эта девушка куда как лучше его знает что делать.
Она сама пошла вперед, по тонкой тропке, ползущей меж двух кусков скалы, давным-давно отколовшихся и упавших сюда. Подняв вверх руки, крикнула:
– Куница возвращается в гнездо! Не стреляйте!
Молчание в ответ. Затем, спустя несколько тягостных мгновений, из-за камней раздался голос:
– Мы узнали тебя, Лунный Цветок. Ты можешь пройти. Но тот, кто с тобой, должен повернуть обратно, ибо встретит на этой тропе свою гибель.
– Он идет со мной! Этот дэйлор ищет убежища, а всем известно, что нет лучше убежища, чем Гнездо.
– Мы не укрываем преступников. И тебе, Лунный Цветок, не следует забывать об этом, – теперь в голосе звучало легкое презрение.
– Это не преступник! – Миртс досадливо топнула каблучком, – я хочу просить Старшего говорить с нами и думаю, что Старший позволит этому воину оставаться у куниц столько, сколько он сочтет нужным!
– Я не получал никаких распоряжений на этот случай, – донеслось из-за камня.
Миртс обернулась и развела руками – мол, ничего не выходит.
Тут не выдержал Шениор.
Медленно пошел вперед. Сию же секунду мимо просвистела стрела, пригладив волосы на макушке – пущенная скорее для предупреждения. Ибо те, кто скрывался за камнем, вряд ли промахнулись бы.
– Миртс говорит правду, – крикнул он, – я не преступник. Я не сделал ничего дурного! Но должен скрываться, потому что моей смерти хочет правитель Дэйлорона. Мое имя – Шениор д’Амес. Если вам оно о чем-нибудь говорит, конечно. И я прошел Испытание Поющим озером, чтобы доказать правдивость своих притязаний на это имя.
Он остановился рядом с Миртс; в потемках ее лицо белело, как мрамор.
– Стойте там, где стоите, – вновь прозвучал голос, – я должен посовещаться…
Миртс повернулась к Шениору, молча подмигнула – и неожиданно пожала ему пальцы. Подбадривая, поддерживая. Шепнула:
– Сейчас Зоркий Лис будет говорить со Старшим через камень Видения… Надеюсь, что тебя пропустят.
– Я тоже надеюсь, – выдохнул он.
Медленно, мучительно медленно текло время. Шениор, до рези в глазах вглядываясь в глыбы, нависшие над самой тропой, гадал, какое же решение примет Старший. Если пропустят – будет хорошо. А если нет… Что тогда ему останется делать? Жить, как дикому зверю, в лесной чаще, годами скрываясь от соплеменников? Или попытаться слиться с низкорожденными, чтобы спасти свою шкуру? Или же… как лазутчику, отправиться в земли людские, чтобы служить своей земле?
Вдруг Шениора охватил страх. А не сделал ли он роковой ошибки, открыв свое имя?.. Не отправят ли его, связанного, обратно к королю Селлинору и лорду Каннеусу?
Теплое дуновение в лицо.
Не беспокойся… не беспокойся. Воин должен быть воином, а король – королем. Надо только выждать…
– Тебя одолевают сомнения, Шениор, и это правильно. Дэйлор, умеющий думать, должен сомневаться.
К ним по тропинке неспешно двигалась высокая, сухощавая фигура. В темноте трудно было различить что-либо – только белели лицо, волосы и кисти рук.
Миртс ойкнула и бухнулась на колени.
– Но так же ты должен знать, что куницы служат не королю, но Дэйлорону, Земле-на-которую-смотрят-звезды. Короли – прах на стопах времени. И нет ничего ценнее, чем жизни дэйлор.
Незнакомец подошел и остановился в двух шагах от замершего Шениора, так, что даже ночной мрак не мешал разглядеть его лицо. Надо сказать, лицо это было особенным.
Дэйлор стареют медленно, век их дольше, чем людской. И лица дэйлор до последнего часа не обезображивает время – только глубже становятся тонкие морщинки, словно выдавливаемые в податливом гипсе умелой рукой.
Шениор смотрел на стоящего перед ним дэйлор, тщась хотя бы приблизительно определить его возраст. Волосы, заплетенные сложным узором, были белы, как пики гор – но лицо оставалось гладким, словно мастерски вылепленная и отполированная маска.
Шениор судорожно сглотнул. Чем дольше он взирал на дэйлор, тем острее становилось ощущение опасности… Она словно волнами исходила от незнакомца, неприятно щекотала ледяным когтем затылок, сжимала скользкой рукой сердце…
Что же в нем было не так? Высокий красивый лоб, тонкий нос, жесткая складка губ, твердая линия подбородка – гармоничное сочетание, красноречиво говорящее о внутренней силе и мудрости… Ничего пугающего или отталкивающего, скорее, наоборот.
И внезапно Шениор понял, что же его так смутило. Глаза! О, эти глаза были очень странными, не такими, как у прочих детей Дэйлорона. Не черными агатами, но сияющими сапфирами, отражающими свет звезд, под капризным разлетом черных бровей.
Седовласый дэйлор улыбнулся – дружелюбно, располагающе.
А Шениор ощутил, как зашевелились на затылке волосы.
"N’tahe… Вампир! Великие звезды… Дэйлор, ставший вампиром!"
Собственно, Шениор и сам толком не знал, откуда пришла эта мысль, ибо никогда раньше не встречал представителей народа Зла. Но за дни, проведенные после выхода из кокона, уже привык, что память предков живет в нем самом, просыпаясь время от времени, подбрасывая рассудку то, чего сам Шениор никогда не встречал – но, уж конечно, встречали те, кто жил до него.
Дэйлор невольно отшатнулся, отчего улыбка вампира стала еще шире. Сапфировые глаза чуть прищурились; чудовище испытывающе, с любопытством взирало на мальчишку, провозгласившего себя наследником короны…
И вдруг, словно вмиг потеряв всякий интерес к Шениору, вампир повернулся к коленопреклоненной Миртс.
– Ты правильно поступила, Лунный Цветок. Я всегда считал тебя одной из самых способных.
Шениор вздрогнул, когда белые тонкие пальцы легли на голову Миртс, в иссиня-черной ее шевелюре походя на бледных червей. Плечи девушки затряслись.
– Мне говорили о том, что ты сделала. Вернее о том, чего ты не сделала. Я доволен. Поднимись. Разве пристало кунице стоять на коленях? Разве этому я учил вас?
Всхлипнув, она поднялась на ноги.
– Старший… Благодарю… тебя за прощение…
Шениор не поверил собственным ушам. Старший? Старший в гнезде куниц – вампир?!! Происходящее показалось ему какой-то несуразицей. Разве не должны дэйлор истреблять народ Зла?
– Здесь нечего прощать, – заметил Старший, – вы приняты в Гнездо и пробудете там столько, сколько сочтете нужным. К тому же, – тут он внимательно посмотрел на Шениора, – мне любопытно, как остался в живых наследник дома д’Амес. Я отследил в свое время всплеск Силы, которым погибающая мать отправила его за пределы наших земель, но я и предположить не мог, что личинка выживет. Я рассчитываю на увлекательную беседу, ваше высочество.
Окончательно растерявшись, Шениор кивнул. Сапфировые глаза и полированная маска-лицо внушали непреодолимый страх перед Злом. Страх, который гордость заставляла скрывать, но получалось из рук вон плохо.
– Тогда – добро пожаловать.
Глава 4
Колодец Памяти
Поющее Озеро молчало. Порой Селлинору д’Кташин начинало казаться, что все легенды, когда-либо слышанные им об озере – чистая правда, и что оно, зная истину, на самом деле лишило своей доброй воли и короля, взошедшего на трон по мертвому телу кровного родича, и само королевство.
Даже лунный цветок, как мерещилось Селлинору, не светился так же ярко, как во время правления законного монарха, Кейлора д’Амес.
И сердито, будто осуждающе, шептались между собой гиганты-ели, что спускались почти вплотную к черному зеркалу воды.
Селлинор захлопнул окно – да так, что разноцветные стеклышки испуганно звякнули в раме, прошелся по кабинету, раздраженно теребя жемчужную запонку.
…Никто не знал, что случилось на Озере в ту ночь, когда дэйлор, явившийся голым в свою страну и объявивший себя наследником дома д’Амес, должен был пройти Испытание. Селлинор не сомневался в своем министре, не сомневался он и в тех мерзавцах, которых лорд Каннеус избрал для выполнения столь ответственного мероприятия – и что в итоге? Мальчишка, живой или мертвый, исчез. Остались только два бездыханных тела у воды, принадлежащих тем самым дэйлор, которые должны были лишить Шениора жизни.
Теперь… Если Шениор был жив, то по-прежнему своим существованием грозил власти д’Кташин, а, соответственно, и тому, на что решился король.
Если же он был мертв…
Так или иначе, оставался нерешенным вопрос – куда исчезло тело и кто (и с какой целью?) его похитил.
Селлинор терялся в догадках. Он даже подумал о том, а не отправить ли гонца в Гнездо куниц с требованием выдать самозванца, хоть и был бы этот ход подобен тыканью копьем в стог сена, в котором может быть кто-то спрятался, но вовремя опомнился. Норл д’Эвери, при всем его могуществе, никогда не вмешивался в дворцовые интриги, предпочитая нянчиться со способными дэйлор, из которых получались отличные воины, слуги Дэйлорона. Требование о выдаче мальчишки могло оскорбить Старшего, а Селлинор подозревал, что этого лучше не делать. Кто знает, на что способен взбешенный n’tahe?
Каннеус, конечно же, предпочел выслать несколько отрядов в погоню с приказом "живых не брать", но – все безрезультатно.
Шениор д’Амес словно в воду канул.
"Почему ты молчишь? Где мальчишка?" – без конца вопрошал король у своей земли, но голос Дэйлорона молчал.
Каннеус же раздражающе бубнил, что, мол, нет большой беды в том, что Шениор исчез. Даже если он и жив, корона, мол, уже принадлежит Селлинору.
"Как ты не понимаешь, дурак", – процедил тогда владыка Дэйлорона, – "король должен быть один! Когда появляется второй король, власть первого уже не та, что раньше… Зачем мне нужно столь шаткое равновесие? Этот дэйлор должен умереть, будь он король или сумасшедший! Но я – тьма мне на голову – для меня было так важно знать правду!"