Все-таки тяжело быть старшей среди трех сестер-близняшек. И, хоть и похожи они друг на друга, как две… нет, как три капли воды – у каждой свой характер, свои привычки, свои предпочтения в выборе заклятий и источников Силы… Вот, к примеру, Эсвендил. Пожалуй, ее можно сравнить с остро отточенным клинком – всегда строгая, собранная, готовая действовать в любой момент, не знающая колебаний… Вот только не хватает ей мягкости…
А Глорис – вечно колеблющаяся ведьма, все время ищущая тонкую грань, разделяющую добро и зло. Странная ведьма, которая может пожалеть раненного упыренка, проклятую нелюдь, с которой они должны бороться, притащить его в дом и выхаживать – и в то же самое время извести первую красавицу на деревне, кичащуюся своим лицом перед подругами.
Себя Миральда оценивала как самую правильную и уравновешенную ведьму, которая всегда остается на стороне людей, защищая их от страшных порождений тьмы.
Впрочем, это было ее собственное мнение – и оно могло быть ошибочным.
Возок, скрипя, полз навстречу неизвестности.
– Чего нас понесло в пограничные земли? – вдруг подала голос Эсвендил, – терпеть не могу дэйлор. Уж лучше бы мы подались на запад, к Кайэрским топям.
– Кайэрские топи – это тоже пограничье, – мягко возразила Глорис, – и здесь все-таки будет спокойнее. Как думаешь, кто лучше, дэйлор или дикие кочевники в шкурах?
Эсвендил не ответила, вглядываясь в дымку. Где-то неподалеку раздавался надрывный лай собак – возок медленно, но неуклонно приближался к людскому жилью. К ароматам молодой хвои и сырой, недавно освободившейся от снега земли, витающим в студеном воздухе, присоединился уютный запах дыма.
Миральда пожала плечами – уж кто-кто, а она знала истинную причину нелюбви сестренки к народу из-за полноводного Эйкарнаса. Лет пять назад судьба столкнула Эсвендил со старым дэйлор, неведомо как очутившимся в имперских землях. Обстоятельства их встречи нельзя было назвать приятными – но ведьма помогла седовласому магу – а в качестве благодарности просила обучить ее некоторым боевым заклятьям. Старик высокомерно рассмеялся ей в лицо и заявил, что, даже если его будут резать на куски, он и тогда не согласится учить людей, которые оттеснили его народ к самому подножью гор. Высказав все это, он просто исчез, провалившись в прореху в ткани мира, оставив ведьму яростно скрежетать зубами.
– Терпеть не могу дэйлор, – пробубнила Эсвендил, – высокомерные твари.
– А по-моему, они просто очень гордые, – медовым голоском пропела Глорис.
Миральда окинула сестер недовольным взглядом.
– Все, хватит. Мы почти приехали.
В этот миг из ворот выскочила мохнатая шавка и залилась истошным лаем.
– Действительно, приехали, – Эсвендил придирчиво оглядела сбившиеся в стайку неказистые избы за покосившимся частоколом, местами переходящим в плетень, – чует мое сердце, что основным нашим занятием здесь будет травля тараканов.
Жители деревень просыпаются с восходом солнца, а потому прибытие трех молодых женщин, удивительно похожих одна на другую, было очень быстро замечено. У ворот начали собираться любопытные. Детишки в грязных рубахах тыкали пальцами и, не удерживай их дородные кумушки, уже наверняка бы забрались в повозку, до верха забитую всякими занятными вещами. Такими, к примеру, как побелевшая от времени драконья челюсть. Или огромный, начищенный до блеска медный котел, в который с легкостью помещалась кабанья туша.
– Мне кажется – или они нас уже ненавидят? – сквозь зубы процедила Эсвендил, сверля взглядом быстро собирающуюся толпу, – может быть, поедем дальше?
– Дальше только Дэйлорон, – свистящим шепотом напомнила Глорис.
Повозка стояла у самых ворот, но внутрь частокола они могли въехать только после того, как разрешит староста. Ничего не поделаешь, таков неписанный закон деревень.
Тем временем к женщинам присоединились мужчины – все, как один, коренастые, плотные и, очевидно, не признающие купание жизненной необходимостью. Миральда поежилась: если женщины глядели на вновь прибывших с откровенной неприязнью, то во взглядах мужской половины читался вполне определенный интерес. Раздались крики:
– Марес идет! Дорогу, дорогу старосте!
Она невольно улыбнулась – а вот и староста пожаловал. И тут же поспешила придать своему лицу самое постное и скромное выражение, на какое только была способна.
На вид староста весьма напоминал поднявшегося на дыбы медведя – такой же огромный, мощный, длинные сальные волосы расчесаны на прямой пробор, окладистая борода – предмет гордости – лежит на широкой груди.
Что ж…
Быть старшей – трудно.
И Миральда, передав вожжи Эсвендил, легко спрыгнула на мягкую землю.
Правда, не совсем удачно: юбка зацепилась за торчащий гвоздь. В результате все общество удостоилось чести лицезреть ноги ведьмы почти до самых бедер. Мужчины одобрительно загудели – а над женской частью пронесся недовольный шепоток. Одернув юбку, Миральда смущенно улыбнулась и шагнула вперед, навстречу остолбеневшему старосте. Впрочем, нельзя было не признать, что он прекрасно умел держать себя в руках.
– Кто такие будете? – прогудел Марес.
И правда, совсем как медведь. Даже голос мало напоминает обычный человеческий голос. Скорее дикий басовитый рев.
– Мы сестры, многоуважаемый староста. Ищем места для поселения.
Темные, неопределенного цвета глаза-буравчики впились в лицо Миральды.
– Негоже женщинам путешествовать в одиночестве. Где ваши мужчины?
– Ох… – Миральда на миг запнулась. Такого вопроса, пожалуй, им еще ни разу не задавали. Потому она сказала первое, что взбрело в голову. – Мы скорбим. Наши мужчины погибли во время набега кочевников, когда мы жили на западных рубежах, близ Кайэрских топей.
Марес задумчиво почесал бороду. Его взгляд лениво сполз с лица Миральды на вырез ее платья.
– И чего вы хотите?
– Нет ли у вас свободной избы, где-нибудь на окраине? Мы… готовы щедро заплатить.
Вопрос поверг старосту в тягостные размышления. Было видно, что все происходящее кажется ему в высшей мере странным: три совершенно одинаковые девицы, прибывшие невесть откуда, да еще и готовые платить!
– Жилье-то найдем, – задумчиво протянул Марес, – но вот захотят ли мои люди, чтобы вы здесь поселились?
– Мы умеем предсказывать погоду, – скромно опустив глаза, сказала Миральда. И тут же пожалела об этом.
– Ведьмы, что ль? – нахмурился староста, – то-то погляжу, кости с собой возите, да котел… Нет, ведьмам тут не место. Ведьмы с нелюдью якшаются, а у нас здесь и без того хлопот полон рот. Езжайте дальше.
На повозке презрительно хмыкнула Эсвендил. Или Глорис…
Разумеется, они могут отправиться в следующую деревеньку – но зачем?
Миральда прищурилась. Вот – самый подходящий момент, чтобы доказать, что ведьмы чего-то да стоят!
Она пристально посмотрела в темные, глубоко посаженные глаза старосты.
О чем же ты, дружок, думаешь сейчас, глядя на меня?
Хм. Увиденное слегка позабавило Миральду. Даже заставило слегка покраснеть. Хорош, однако, многоуважаемый староста!
Но староста старостой – а жить где-то надо.
И потому ведьма мысленно попыталась убедить его, что все будет именно так, как он хочет… Если позволит им поселиться здесь. Кустистые брови Мареса чуть заметно приподнялись – и, к вящему удовольствию столпившихся мужиков, он махнул рукой.
– Э, да что там! Проезжайте! Жилье-то имеется… плохонькое, правда…
– Ничего страшного, уважаемый, мы что-нибудь придумаем, – пропела Миральда, – вперед, сестренки! Да поживее!
* * *
В чем-то Эсвендил была права, когда говорила о тараканах. В старенькой хатке с провалившейся крышей, за которую пришлось заплатить целых пять полновесных имперских крон, рыжие усы шевелились буквально в каждой щели. Глорис, бегло осмотрев все нехитрое хозяйство, только обреченно вздохнула.
– Я подозревала, что здесь будет хуже, чем в Хесвилге, но чтобы настолько…
– Не переживай, – Эсвендил уселась на край стола, – вот увидишь, не пройдет и месяца, как эта жалкая хижина станет самой богатой. И самой уважаемой. Кстати, Миральда… А что такого ты наобещала старосте, что он нас пустил?
– Полагаю, это было нечто совершенно особенное, – ехидно заметила Глорис.
И обе они рассмеялись.
Миральда только пожала плечами.
– Не забывайте, дорогие мои, что я могу заставить его забыть все это… как только пожелаю.
– Весь вопрос в том, а захочешь ли, чтобы он забыл! – прыснула со смеху Глорис.
За что получила щелчок по носу.
– Хватит болтать. Принимайтесь за работу.
Она по-прежнему оставалась старшей – а потому должна была быть самой рассудительной.
Ведьмы тщательно подмели и вымыли полы, вытерли толстый слой пыли, осевший на плохоньком подобии мебели, сбрызнули стены специальным раствором, от которого тараканы немедленно решили сменить место обитания – и вереницей потянулись прочь из избы. Вероятно, к соседям. Челюсть дракона ведьмы повесили над дверным проемом – это была самая действенная защита от зла извне; котел установили на добротной, сложенной из больших камней печи. На прибитые к стене кривые полки аккуратно расставили баночки, пузырьки и мешочки с ингредиентами известных заклятий, туда же последовали три толстых книги, переплетенных в темно-зеленую кожу болотного тритона. Ведь у каждой ведьмы должна быть своя книга, в которую она записывает разрабатываемые сочетания компонент!
К вечеру Миральда валилась с ног от усталости; Эсвендил и Глорис чувствовали себя не лучше.
– Ну, кажется, управились. Терпеть не могу переезды! – младшая утерла пот со лба, – не мешало бы принять ванну… Да, похоже, мыться в здешних краях не принято вообще.
– Что-нибудь придумаем, – сухо обронила Эсвендил, – завтра… А сейчас я бы легла спать.
Кроватей не было. Потому сестры бросили в угол три соломенных тюфяка – и почти одновременно заснули.
В ту ночь Миральде приснился странный и даже немного пугающий сон. Она брела куда-то по пыльной дороге, одна, без сестер. Стертые ноги кровоточили, горло ссохлось от жажды, усталость давила плечи каменной плитой… Но она шла и шла, сама не зная куда, не смея остановиться, и по обе стороны от дороги желтела выжженная летним зноем степь. Потом вдали замаячила покосившаяся изба, и Миральда, хромая, побрела к ней, надеясь передохнуть и утолить мучительную жажду. Она отворила плотно прикрытую дверь, шагнула в прохладный, влажный сумрак, который ласково прикоснулся к обожженному солнцем лицу.
– Эй, хозяева! – позвала ведьма, стоя в сенях, – есть кто?
Ей никто не ответил. Постояв немного, Миральда двинулась дальше; жажда и голод заглушали всякую осторожность. А из избы пахло свежеиспеченными лепешками. И наверняка там была вода – чистая и прохладная, о какой только можно было мечтать.
… В тусклом свете, что пробивался сквозь бычий пузырь, заменявший слюду в маленьком оконце, Миральда увидела грубо сколоченный стол и две лавки. На одной из них, ссутулившись, сидела хрупкая женщина, закутанная в плащ мышастого цвета, латанный-перелатанный, но чистый. Она сидела спиной к Миральде, и та видела только длинные прямые волосы цвета воронова крыла, расплескавшиеся по плечам и спине.
– День добрый, – осипшим голосом сказала ведьма, – не позволите ли передохнуть в вашем доме?
Женщина вздрогнула. Не оборачиваясь, указала на пустую лавку.
– Садись, ведьма.
Голос ее был очень мягким, приятным, с едва заметным певучим говором – но Миральда оторопела так, словно ей в лицо швырнули самые страшные оскорбления.
– Откуда вы знаете, кто я?
Женщина медленно обернулась – и крик застрял в горле.
У нее было очень бледное лицо с правильными чертами. Тонкие черные брови с капризным изломом. Изящный носик и едва тронутые краской губы. А глаза – огромные, продолговатые – как два полированных куска черного обсидиана, ведьминого камня. Ни белков, ни радужки – только бездонная и отражающая свет чернота.
Болотная ночница.
– Я все знаю про тебя, ведьма, – сказала нелюдь, медленно поднимаясь.
Миральда судорожно схватилась за компоненты заклятий – но они рассыпались в пальцах прахом. Хотела бежать – но вдруг поняла, что за спиной – бревенчатая стена и никаких сеней нет и в помине.
Ночница подходила все ближе.
– Почему ты пытаешься бежать, сестра?..
И вдруг все оборвалось, провалилось в мешанину цветных пятен.
Тук-тук-тук…
Тук-тук-тук…
Миральда открыла глаза, в ужасе уставившись в низкий потолок.
Кто-то настойчиво стучал в затянутое бычьим пузырем оконце.
Она выбралась из-под одеяла, стараясь не разбудить двух тревожно заворочавшихся сестренок, накинула длиннополый халат из черного шелка – давний подарок одного очень состоятельного поклонника – и, прошлепав босиком по полу, открыла.
На пороге стояла молоденькая девушка, еще почти ребенок. Гибкая, как ивовый прутик. Она была одета в простое платьице из домотканого полотна, на ногах красовались добротные башмачки. Нервно теребя длинную черную косу в руку толщиной и прикусив губу, гостья со страхом и благоговением взирала на Миральду. В воздухе повисла неловкая тишина. Затем девушка, все также теребя косу, пробормотала себе под нос:
– Говорят, вы ведьмы. Это правда?
– Мой ответ будет зависеть от того, что тебе нужно от ведьм.
Чуть запоздало Миральда подумала, что, возможно, ее голос прозвучал слишком строго – потому что девушка-ребенок вздрогнула, съежилась и опустила глаза.
– Говори, не бойся, – Миральда тепло улыбнулась, – что случилось? Парень к другой ушел?
Девушка горько улыбнулась – одним уголком рта.
– Ах, как было бы хорошо, если то, что говорят о ведьмах – правда! Вы ведь защищаете нас от нелюди? От злой, темной нелюди?!! Мне… я как только узнала, что ведьмы приехали, так к вам и решила зайти… больше – никто мне не поможет.
В больших карих глазах что-то подозрительно заблестело.
Жизненный опыт подсказывал Миральде, что это либо просто впечатлительная дурочка, каких хватает, либо… плохо дело. Миральда быстро огляделась – не следит ли кто за ними – и, схватив посетительницу за локоть, втащила ее в дом.
– Проходи, не бойся. Здесь поговорим, чтобы никто не мешал. Как тебя зовут?
– Шенти.
Девушка опасливо покосилась на сладко спящих в углу ведьм.
– Не обращай на них внимания, – Миральда беспечно махнула рукой, – дрыхнут так, что колотушкой не разбудишь. К сожалению, сесть пока что здесь негде, так что придется тебе рассказывать стоя. Итак?..
Шенти поежилась – и еще раз воровато огляделась по сторонам. Будто боялась, что ее кто-то услышит.
– Говори, – твердо сказала Миральда, – чтобы это ни было, я сперва выслушаю.
И, задрожав всем телом, как осиновый лист, Шенти приподняла подол платья, демонстрируя худенькие икры. Ведьма невольно присвистнула. Потом тихо ругнулась – так, что уши девушки вмиг сделались малиновыми.
– И как это стряслось?
На правой голени красовался застарелый, незаживающий укус болотной ночницы – глубокие черные отметины от зубов нелюди. А кожа вокруг подернулась синими прожилками. Начавшееся перерождение докатилось уже до середины бедра.
Шенти всхлипнула.
– Она… она сказала мне, что я очень красивая, и что ей хочется сделать меня своей сестрой. Я вырвалась, но она… Что же теперь будет?!!
Миральда бросила осторожный взгляд в сторону сестер – они дружно посапывали. Но, конечно же, на самом деле уже давно проснулись – и внимательно слушали.
– Что будет, что будет… Если ночница положила на кого глаз, никуда не денешься. Да ты уже и без того… Скоро перестанешь быть человеком, Шенти.
Девушка всплеснула тонкими руками.
– Да как же… Почему? Она ведь только укусила меня!
– Поверь, этого достаточно, – Миральда покачала головой, – именно так они себе сестричек и делают. Вон, Кайэрские топи просто кишат этой нелюдью…
По бледным щечкам Шенти покатились, одна за другой, крупные слезинки.
– Перестань, – Миральда внимательно осматривала укус, – помочь тебе еще можно, вот только…
– Что?
– Только не сейчас, Шенти. Утро и день – не самое лучшее время для ведьмовских дел. Приходи к нам после заката – и мы уж постараемся тебя освободить от этой дряни. Где ты встретила нелюдь?
Всхлипывая, Шенти ударилась в долгие и пространные объяснения, из которых Миральда только и поняла, что болотная ночница обосновалась к северу от деревни, на небольшом болоте, там, где начинают расти гигантские ели Дэйлорона. Откуда пришла тварь в эти места, было совершенно неизвестно – да это и не играло особой роли.
– И чего тебя понесло на болота? – только и поинтересовалась Миральда, – сами ведь знаете, кого там можно встретить! Тебе еще повезло, девочка. А вот если бы на твоем пути встретился бы упырь, или еще того хуже – зеркальник…
Шенти взглянула на нее в панике.
– Ягоды собирала. Сама не заметила, как… А эта тварь, как ящерица – шмыг из норы, и…
Слезы с новой силой покатились по лицу.
– Ну, все, хорош плакать. Слезами делу не поможешь, – Миральда потрепала ее по плечу, – мы будем тебя ждать после заката.