- Теперь сюда посмотри, - его палец указал на лесополосы, примыкающие к городу с северо-востока. – Город нам не удержать, будем уходить здесь. Однако перед этим кто-то должен пройти по маршруту и все осмотреть на предмет неприятных сюрпризов. Мне послать некого, есть только ты и твои бойцы. Потянешь?
- Да.
- Вопросы есть?
- Где сводная бригада?
- Она занимает позиции на подходе к Белограду.
- А нас, значит, на убой кинули?
- Не надо так говорить, поручик. Была необходимость послать подразделение для удержания Лобатовска и командование это сделало. А как только дорогу перекрыли, все переиграли. Нецелесообразно выдвигать подкрепления нам на помощь. Необходимо думать о защите Белограда, и господа генералы в штабе это делают. Тебе все ясно?
- Так точно. А когда отступаем?
- Через двенадцать часов. Сейчас шесть часов утра. В шесть вечера уйдем.
- А центр сможем двенадцать часов держать?
- Нет. Поэтому сюда не возвращайся. Я отвожу отряды и группы в промзону на востоке. Там до темноты продержимся.
- Проводника дадите?
- Есть пара человек.
- Тогда больше вопросов нет.
- Вооружения и боеприпасов хватает?
- Да.
- Тогда вперед, поручик, не трать время попусту. Проводника пришлю. Как он появится, сразу выдвигайся.
Покинув подвал, я выбрался из здания, обошел его и присел под елками, которые окружали городскую администрацию.
В теле легкая усталость, автомат на коленях и рядом бойцы. С Ведогором и Корнеем все понятно. Они опытные воины, потому и выбрались из мясорубки. Но помимо них был еще и солдатик. Тот самый, которого Корней кирпичом приголубил, когда он попытался сбежать.
- Тебя как зовут? – обратился я к солдату.
- Матвей, - ответил он.
- Фамилия и звание? Из какого подразделения?
Он резко вскочил и доложил:
- Рядовой первой роты, второго батальона, семьдесят первого пехотного полка рядовой Матвей Круш. Должность – стрелок.
- Не тянись. Сядь.
- Как скажете, господин поручик, - он опять присел.
- У меня новая боевая задача. С нами пойдешь или тебя здесь оставить? Дождешься своих.
Круш, конопатый коротко стриженый блондин, типичный крестьянин, замотал головой:
- Лучше с вами.
- Добро.
- Какое задание, командир? – спросил Корней.
- Пойдем пути отхода смотреть.
- А подкрепления не будет, насколько я понимаю?
- Правильно все понимаешь.
Мы замолчали и стали готовиться к выходу, проверяли оружие, завтракали и перетряхивали рюкзаки. Потратили на это полчаса, а когда закончили, появился проводник. Я ожидал увидеть типичного горожанина, испуганного и ошалевшего от того, что вокруг происходит. Но пришел священник, самый настоящий поп, крепкий бородатый мужик с массивным серебряным крестом на груди и в подряснике, как ни странно, зеленого цвета.
- Доброго утречка вам, воины, - пробасил священник. - Вы что ли группа поручика Видова?
- Видов перед тобой. А ты кто? Проводник?
- Верно.
- А не испугаешься с нами в разведку сходить?
- Бог поможет и укрепит.
- А звать тебя как?
- Зовите отец Филарет.
- Обойдемся без отца, - я закинул на плечи рюкзак и бросил своим бойцам: - Подъем, пора воевать.
По объятому пожарами городу, в котором шли уличные бои, мы направились к промзоне из нескольких заводов, складов и гаражей. Просочились через нее легко, никого не встретив, ни друзей, ни врагов. После чего вышли в поля, и я сразу почуял опасность. Ощущение такое, словно на меня кто-то смотрел в прицел и готовился выстрелить.
- Ложись! – закричал я и упал в наполненную стоячей водой придорожную канаву.
Воины и священник последовали моему примеру, и тут же над головой прошла очередь. Впереди были ромеи и они били из пулемета. Значит, этот путь к отступлению тоже отрезан. Однако есть другие. Не может быть, чтобы противник окружил город плотным кольцом, на это у ромеев попросту нет сил. Так что надо его найти.
Ползком, не высовываясь из канавы, мы преодолели полкилометра, пересекли большой фруктовый сад и оказались на берегу реки. От берега до берега метров сорок пять. Рядом несколько лодочных сараев и склад пиломатериалов. Людей не видно и все спокойно.
Я достал карту и узнал, что речка называется Желтуха, и она впадает в Белый Двин, который течет через Белоград. Вот еще один маршрут. Сплавиться вниз по течению и обойти заслоны на дороге. Тем более что лодки есть и полсотни бойцов в них загрузить можно легко. А больше в отряде после дневных боев вряд ли наберется.
- По воде уходить надумал? – заметив мой интерес к плавсредствам, поинтересовался священник.
- Есть такая мысль.
- Это правильно. Дальше с нашей стороны подходы к Желтухе болотистые, если кто надумает с берега отступающих обстрелять, не выберется.
- Посмотрим.
Группа прошла по берегу дальше и, действительно, уперлась в болота. Время перевалило за полдень, и мы вернулись в город, точнее, в промзону, где уже шли бои. Словенские солдаты и отряд Тенгиева, кто уцелел, стянулись в одно место. Здесь майор организовал оборону и закрепился надежно. На крышах снайпера, подходы заминированы, а подступы под прицелом пулеметов и гранатометов. Так что можно было держаться долго, если бы не одно "но"… У противника явное превосходство и нас стали накрывать минометы, а когда они заткнулись, появилась авиация, которая сбросила на промзону пару тонн бомб. Думали, хана нам! Еще один авианалет и заводские корпуса не выдержат, рухнут и похоронят нас под обломками. Однако по рации перехватили сообщение, которое передавалось открытым текстом. Ромейские генералы сообразили, что заводы еще могут им понадобиться, и приказали продолжать обстрелы и авианалеты только в том случае, если не удастся нас выбить. А простые ромейские солдаты умирать не собирались. Поэтому на время нас оставили в покое и противник занялся зачисткой Лобатовска.
Мы снова уцелели, и когда стемнело, пошли на прорыв. Нас оставалось сорок девять человек – я оказался прав насчет потерь. Остальные погибли или разбежались. Вроде бы все нормально, лодки были на месте, мы погрузились и стали сплавляться вниз по реке. Но на душе было тоскливо. Все-таки мы бросили город и людей, которые надеялись, что словенская армия сможет их защитить. И чтобы отвлечься я стал размышлять над очередной авантюрой.
Мысль такая. Есть Кромка и есть Вейхар, а между ними промежуточный мир - Земля. Здесь идет война. Погибают люди и горят города. Это понятно. Кругом много боли, горя и страданий. Кругом разруха и неразбериха, противоборствующие стороны бросают заводы с оборудованием и склады, а на полях сражений остается много оружия. И вот я подумал. А что если снова собрать повольников Кромки и вместе с ними вытаскивать из этого мира все, что может цениться в других мирах? То есть оборудование и автомашины, продовольствие и металлы, топливо и одежду, инструменты и оружие. Да и людей можно похищать. Например, военнопленных. Кто будет в хаосе войны разбираться, что на самом деле произошло? По большому счету это никому не нужно, спишут на происки врага и точка. Вспомнить хоть Великую Отечественную войну. Сколько лет после ее окончания прошло, а в списках пропавших без вести до сих пор больше миллиона человек.
- Надо будет над этим подумать, - тихо прошептал я сам себе.
- Вы что-то сказали, поручик? – ворочая веслом, спросил отец Филарет, который уходил из города вместе с нами.
- Говорю, что вам надо тренироваться в гребле, - усмехнулся я.
- А-а-а… - протянул он.
Ночь тихая, сырая, промозглая и холодная. С неба летели снежинки. Тихий плеск весел на воде и звяканье оружия. В стороне взлетали в небо осветительные ракеты, нас никто не пытался остановить и еще один день чужой для меня войны подходил к своему логическому концу.
15.
Отряд майора Тенгиева вернулся в казармы царского дворца под Белоградом и, несмотря на потери, которые он понес при обороне Лобатовска, бойцов в нем стало больше. Некоторые солдаты регулярной армии и примкнувшие к нам городские ополченцы принесли вассальную клятву Ярославе Келогостовне, а затем остались под командованием майора. После чего, с учетом нескольких новобранцев, которых прислала великая княгиня, отряд разросся до шестидесяти человек и условно разделился на семь групп. Первая – командная. Вторая – охранная. Третья и четвертая – штурмовые. Пятая и шестая – разведка. Седьмая – тыловая. И командиром одной из таких групп, а именно пятой, стал я, поручик Стойко Видов.
Как уже было сказано, разделение условное. Воины в отряде с различным уровнем подготовки, в группах от шести до пятнадцати человек и времени на дополнительное обучение личного состава практически не было. Только выбрались в расположение словенской армии, отмылись и привели себя в порядок, как поступил новый приказ – готовиться к выдвижению в тыл противника. Бои шли уже под Белоградом и усиленная ополченцами, маршевыми батальонами, отступающими солдатами регулярных соединений и переброшенными из столицы батальонами парашютистов сводная бригада полковника Слепнева держалась с трудом. Натиск ромеев усиливался и, понимая, что взять Белоград в лоб не получится, они стали обходить его с флангов. При этом постоянно действовали ДРГ (диверсионно-разведывательные группы), которые прощупывали оборону словенцев, искали слабые места, проводили разведку боем и порой выходили на окраины города, совершали нападения на патрули и растворялись в окрестных лесах.
Положение паршивое, хотя могло быть и хуже. А что касательно конкретно меня, то я занимался своим подразделением. В нем уже семь человек. Корнея и Ведогора я знал и мог на них положиться, а с остальными знакомился уже на полигоне. Рядовой Матвей Круш - неплохой пулеметчик. Сменивший подрясник на камуфляж священнослужитель церкви Зеленого Христа отец Филарет – стрелок и опытный турист. Отставной капрал гвардии Бурмакин – минер, стрелок и механик-водитель. А два егеря из принадлежавшего великой княгине северного лесничества братья Стахоровы – следопыты, снайпера и охотники.
Сегодняшний день начинался как обычно. Я поднял воинов и погнал их на полигон, отрабатывать тактику ведения боя в лесах, а после полудня собирался загнать всех на полосу препятствий. Однако вскоре меня вызвал Тенгиев и, передав командование подразделением Корнею, я отправился в штаб.
- Форма одежды парадная, - бросил майор. – На сборы пять минут.
Легко сказать – парадная форма одежды. А какая она у меня? Я не знал. Да и выбирать особо не из чего – в моем гардеробе один потертый мундир, пара камуфляжных костюмов и маскхалат. Поэтому я натянул чистый комок, по расцветке напоминающий "флору" российской армии, сменил ботинки, сунул под погон серый берет, затянул на поясе ремень с кобурой, и вышел из казармы на небольшой плац.
- Нормально, - увидев меня, сказал Тенгиев и указал на машину. – Садись. В город поедем.
- А зачем? – наконец, поинтересовался я.
- Награждать тебя станем… И еще кое-что…
Снова он усмехнулся и я призадумался. С награждением понятно. Я про него забыл, а военная бюрократическая машина продолжала работать и представления Тенгиева на ордена, медали, поощрения и чины для личного состава его вольного отряда рассматривались достаточно быстро. Но что значат слова - "кое-что"? В чем подвох? Наверняка, майор готовил какой-то сюрприз.
"Ладно. Разберемся".
Спустя минуту я расположился в автомобиле и незаметно задремал. Опасности нет – мое чутье молчало. А тут есть полчаса. Так отчего не подремать, пока есть такая возможность.
До города добрались быстро, проехали через несколько блокпостов и остановились возле штаба Восточного фронта. Здесь нас встретил дежурный офицер и попросил немного подождать, так как награждение переносится на час. Нам-то что, спешить некуда. Тенгиев оставил меня одного и удалился. На некоторое время я свободен, выбрался на улицу и обнаружил неплохое кафе, заказал чай и сделал телефонный звонок. Раз уж я в городе, то можно позвонить Серову.
Разведчик ответил сразу:
- Слушаю.
- Это Видов.
- Вы в городе?
- Да.
- Очень вовремя, а то я уже собирался вас вызванивать.
- Что-то случилось?
- "Фортуна" подарок прислал. Специально для вас.
- Что там?
- Разгрузки, наколенники, налокотники и кое-какое снаряжение. Заберете?
- Если получится, заеду. Или снова позвоню, сообщу, где меня можно найти.
- Я вас понял.
- От "Фортуны" больше ничего нет?
- Он сказал, что работает по вашей теме. Однако ему нужны деньги. Желательно, словенские гривны. А то золото в последнее время менять проблематично.
- Добро.
Положив трубку, я присел за стол. Миловидная официантка принесла мой заказ и, попивая чай, я смотрел в окно и невольно прислушивался к разговору двух офицеров из штаба. Они вели себя расслабленно, словно и не было никакой войны, пили дорогое вино, шутили и обсуждали военные секреты. Холеные, в пошитых на заказ мундирах и у каждого на руке золотые часы. Мне такие люди не симпатичны и я всегда чувствовал к ним антипатию. Наверное, по той причине, что привык находиться в поле, в бою, а они, наоборот, стараются держаться в тылу, на хорошей должности, при штабе. И ладно бы так. Но именно такие люди отдают приказы солдатам и планируют военные операции. Теоретики, блин на!
Впрочем, я прогнал свою неприязнь, успокоился и обработал подслушанную информацию.
Словенские войска продолжали отступать по всему фронту. Положение тяжелое. Однако верховный главнокомандующий, то есть царь, приказал удержать Белоград любой ценой и сейчас сюда перебрасываются резервы. В частности лейб-гвардии Вагирский бронетанковый полк, 6-я кавалерийская дивизия, четыре авиаполка, восемь зенитных артдивизионов и пять бронепоездов. А в самом городе продолжается формирование бригад народного ополчения, и пополняются разбитые регулярные соединения. Сил для обороны Белограда должно хватить и сводная бригада полковника Слепнева, которому вскоре будет присвоено звание генерал-майора, войдет в состав 1-го Особого корпуса. Состав корпуса следующий: Белоградская бригада, остатки 15-й и 19-й пехотных дивизий, пять бригад ополчения, сводный полк десантников, отдельный мотоциклетный полк, 8-я артиллерийская бригада, пятнадцать дивизионов ПВО, курсанты девяти военных училищ и многочисленные вспомогательные подразделения. А потому не все так плохо, как может показаться. Именно так рассуждали штабисты. Но я тоже кое-что знал и считал, что Белоград словенцы не удержат и на это есть несколько причин.
Во-первых, противник лучше организован.
Во-вторых, у ромеев больше сил и вражеские солдаты лучше обучены. Они вкусили победу и боевой дух противника весьма высок.
В-третьих, усиливая Белоград, словенцы оголяли другие участки Восточного фронта, и это могло привести к очередному окружению и блокаде города.
В-четвертых, несмотря на поражения, которые понесла словенская армия, штабных офицеров и господ генералов они ничему не научили. До сих пор они воюют по старинке, как привыкли, и ничего менять не собираются.
В общем, такие вот расклады и я бы еще посидел в кафе, послушал бы штабных офицеров. Но приближалось начало торжественной церемонии, на которой должен присутствовать командующий Восточным фронтом великий князь Гордей, и опаздывать нельзя.
- Где тебя носит? – в фойе меня встретил Тенгиев.
- Гулял.
- Пойдем быстрее.
Вслед за майором, который сегодня был в гвардейском мундире, я прошел в роскошный зал с мраморными колоннами. У дверей почетный караул с обнаженными саблями. На стенах знамена. Вдоль стены полсотни солдат и офицеров, среди которых я заметил пару знакомых, а напротив небольшая сцена, возле которой военный оркестр.
Стоим. Ждем. Проходит десять минут, а потом еще десять. Великого князя Гордея со свитой нет, и народ стал волноваться, а я полностью расслабился и мысленно был далеко от этого места. Никогда раньше меня не награждали. Но на мою долю выпало много испытаний, и благодаря памяти крови я прожил столько жизней, что между сегодняшним Олегом Курбатовым и тем парнем, который решил отомстить за смерть сестры, огромная пропасть. Он был обычным человеком, а я ведьмак, пусть и недоучившийся. Поэтому для меня нет непререкаемых авторитетов, а медали и ордена не более чем память, знаки моих заслуг перед обществом и сувениры.
Прерывая мои размышления, грянул бравурный марш. Гвардейцы вытянулись по струнке, а затем открылись парадные двери и появился великий князь Гордей, командующий Восточным фронтом и двоюродный брат царя, который сам едва не стал правителем Словении. Однако, как говорят, он отказался от этой почетной обязанности, ибо посчитал, что царский венец ограничит его свободу.
Великий князь, невысокий русоволосый мужчина в белоснежном мундире, вышел на середину зала и его спиной выстроились свитские: адъютанты, порученцы, секретари и прочие высокородные господа общим числом двенадцать человек. А помимо них появилась съемочная бригада с телекамерами.
Музыка смолкла и Гордей, окинув нас взглядом, гаркнул:
- Здравствуйте, воины!
- Здравия желаем, господин командующий! – довольно дружно отозвался строй.
Удовлетворенно кивнув, великий князь начал вступительную речь. Мол, коварный враг напал на Отчизну и словенский народ, как один человек, выступил на защиту родины, святынь и царя. А поскольку мы находимся на передовой и держим наиболее тяжелый участок, то все внимание приковано к нам. И сегодня он проводит награждение наиболее героических личностей.
Гордей говорил долго, четверть часа, и я даже немного устал. Но все имеет свое начало и свой конец. Великий князь окончил речь и приступил к награждению. Его адъютант взял список и стал вызывать тех, кто удостоен чести быть награжденным. Первым назвали Тенгиева, а вторым меня.
Процедура стандартная. Подошел. Представился. Адъютант объявил о подвиге. Великий князь вручает награду. Служу царю и Отечеству! Отход.
Я не оплошал и спустя минуту, с новеньким орденом Симаргла на груди, вернулся в строй. Думал, что на этом все. Сейчас всех наградят, небольшой фуршет и я отпрошусь у Тенгиева, который получил орден Белого Защитника первой степени. После чего выйду в город. Но у начальства на меня были собственные планы. Поэтому, когда великий князь удалился, и награжденных воинов пригласили в банкетный зал, майор потянул меня за собой и мы оказались под прицелом телекамеры.
Вот в чем заключался сюрприз. На каждой войне есть герои, особенно на той, которая освещается средствами массовой информации, и отцы-командиры выбрали на роль идеального воина меня. Что тут сказать? Мне хотелось выругаться, поскольку я не собирался светить свою физиономию перед миллионами людей. Однако все происходило слишком быстро. Сдать назад не получилось и пришлось смириться.
Руководил съемочной бригадой весьма популярный в Словенском царстве тележурналист Миха Борисов. Он человек серьезный, путешественник, искатель приключений и профессионал. Я видел его репортажи с переднего края, и мог с уверенностью сказать, что он не трус. Дать интервью такому человеку честь для большинства словенцев и, понимая, что меня прижали к стенке, я решил выжать из этой ситуации все, что возможно.