– Нож без присмотра разве можно оставлять? – мстительно крикнула она и подтвердила свои слова, метнув тяжелое лезвие. Блеснув в лучах закатного Гелиона, отточенный нож наполовину вошел в дверной косяк. Задрожал, словно порываясь пробраться дальше. Вошел на безопасном от Киры расстоянии – вытянутой рукой легко можно достать, но та опешила и долго стояла, уставившись на торчащую из дверного косяка рукоять.
Неизвестно, как прошло и чем закончилось свидание Ладимира с Марицей, но сидел он за столом мрачнее тучи.
Хозяин расщедрился и заставил стол всевозможными яствами. На столе красовалась речная рыба – ушан, фаршированная острыми травами. Доната не любила рыбу, но не воздать должное искусству повара, в данном случае кухарки – дородной тетки, которая время от времени показывалась в дверях, ведущих на кухню – не смогла. Рыба оказалась вкусной, острой, так что горело во рту, и сочной. Кроме того, в маленькой сковородке, горделиво стоящей посреди стола, скворчали куски свинины, щедро сдобренной кислым яблочным соком. Не говоря уже о пучках свежей зелени, молодом картофеле, от души посыпанном укропом, и, конечно, кувшине с виноградным вином.
Самого хозяина не было видно. Его место за стойкой занял Гурьян – высокий плечистый парень, всего лет на пять старше Ладимира, как выяснилось из разговора с Кирой, прислуживающей им за столом. Она отошла от вечернего происшествия, но памятуя о нем, старалась держаться подальше.
Марицы нигде не было видно. И Доната, отправляя в рот кусок за куском, трижды хотела поинтересоваться у Ладимира, не убил ли он бесстыжую девку после теплой встречи у реки? Но трижды откладывала вопрос, стоило столкнуться взглядом с угрюмым, полным невысказанной обиды взглядом Ладимира. Решив про себя, что "занятие любовью" далеко не такая однозначная штучка, как представлялось в начале, Доната выбросила из головы ехидные домыслы.
Народу, действительно, оказалось много. Как только стемнело, в "культурное заведение" стали заходить местные жители, и скоро яблоку некуда было упасть. Поначалу приглушенные голоса, постепенно разогретые винными парами, слились в нестройный хор двух с лишним десятков глоток. Тут были в основном крестьяне, отдыхающие после праведных трудов, кузнец с сыном, двое проезжих мужчин, остановившихся на ночлег тут же, на постоялом дворе.
За соседним столом, перекрикивая друг друга, общалась группа молодых людей. По шумным возгласам Доната вскоре сделала вывод, что у одного из них – белобрысого и усатого – грядет помолвка. Он с такой любовью описывал достоинства будущей избранницы, что Доната всерьез забеспокоилась: такой ангел может заинтересовать кого угодно. Даже Ладимира.
Ладимир молчал. За все время ужина он не сказал ни слова. Смотрел, как она ловко расправляется с ложкой и ножом, отделяя куски свинины, одобрительно хмыкал и молчал. Даже вино, которое он кружку за кружкой отправлял в рот, не настроило на веселый лад.
Женщин в столовом зале не было, кроме Донаты и Киры, которой и доставалось все внимание. Она весело порхала между столиками, обнося посетителей заказанными блюдами, с шутками и прибаутками избавляясь от особо назойливых. Время от времени она останавливала на Ладимире взгляд, полный задумчивой надежды, но тот на него не отвечал.
Доната от вина отказалась. Она помнила, как это бывает: сначала вроде бы вкусно, а после кружится голова и трудно дышать. Зато яблочный квас, которого она выпила целый кувшин, был совершенно домашним.
Настроение Ладимира постепенно нашло отклик и в ее душе.
– Понравилось? – Доната не сразу поняла что вопрос, который задал сын хозяина – Гурьян – относился большей частью к ней.
Она утвердительно кивнула головой, и Гурьян счел это достаточным, чтобы оставить стойку и подойти к их столику.
– Могу присесть? – вежливо поинтересовался он, на этот раз обращаясь к Ладимиру, признавая главенство мужчины в их тесной компании.
– Можешь, – разрешил Ладимир и даже сделал приглашающий жест в сторону стула.
Гурьян по-хозяйски утвердился за столом. Не успела Доната и глазом моргнуть, как перед ней возник кувшин вина и добавилась еще одна кружка.
– Издалека идете?
– Издалека, – кивнул Ладимир, но разговор поддерживать не спешил.
– Что за дела у вас в Гранде? Может, у нас можно их решить? – осторожно поинтересовался Гурьян.
– Нельзя, – ответил Ладимир и опрокинул в рот остатки вина. – Вино у тебя хорошее. Что за виноград?
– Виноград черный, – обрадовано подхватил Гурьян. – Отец только такой выращивает. И цвет хорош, и вкус что надо. Само собой – ухода требует. Но без ухода, как известно, только Желтая трава растет.
– Пойди, найди ее сначала, – не удержался Ладимир.
– Чего? – белесые брови поползли вверх.
– Говорю, и ту сегодня не найдешь. По нынешним временам редкость большая – Желтая трава.
– Это точно. Знахарка наша местная искать замучилась. Знаешь, отрава, она везде отрава. И приманку там, для зверя ненасытного сделать, и духов злых отпугнет, если что.
При упоминании о злых духах, Доната невольно кивнула головой.
– За знакомство, – провозгласил Гурьян и первым поднял только что наполненную до краев кружку.
Ладимир поддержал его, отсалютовав своей.
– А Ариночка не пьет вообще, или только сегодня?
– Вообще, – буркнула Доната. У нее возникло острое желание оставить мужчин одних и подняться в комнату.
– А у вас всегда такой хлебосольный хозяин или только сегодня? – невинно спросил Ладимир.
И даже самый дотошный наблюдать не заметил бы в тех словах издевки.
– Как же иначе? – Гурьян захлопал глазами с такими длинными и пушистыми ресницами, что Доната невольно ему позавидовала. – Я не хотел бы, чтобы вы решили, что мы тут толком и отблагодарить не сумеем.
Он моргнул правым глазом и перед Донатой как по мановению руки волшебницы возникло блюдо со сладкими грибами, от души политыми ягодным соком.
– Два раза перебирала, – шепнула ей на ухо Кира и исчезла, оставив после себя облако сомненья.
Доната задумчиво ковыряла ложкой блюдо и искала приемлемый повод, чтобы отказаться. Но повода не было.
Ее выручил Ладимир.
– Это что же, всем десерт положен, или только девушкам? – спросил он, покосившись на Гурьяна.
– Всем! – облегченно вздохнула Доната. И не успел он оглянуться, как она поставила перед ним собственное блюдо со сладкими грибами. Организм у него молодой, здоровый, справится – если что.
И тут же заметила Киру. Та обратила внимание на перестановку и замерла буквально в нескольких шагах от их столика, переводя взгляд, полный искреннего недоумения с Донаты на Ладимира и обратно. И по тому, как внезапно краска бросилась ей в лицо, Доната поняла, та догадалась, почему вкусный десерт стремительно перекочевал с места на место. Не обращая внимания на окрики, Кира стояла у стойки, не отрывая от Донаты пламенного осуждающего взгляда.
Ладимир уплетал десерт за обе щеки, когда снова заговорил Гурьян.
– Да, мы тут умеем быть благодарными, что мы – нелюди какие? А тем более, что Ариночка спасла многих. Кого от болячек, а кого от бесславия…
Ладимир поднес было ложку ко рту, но тут же положил ее обратно.
– Выходит, я многое пропустил, пока купался?
– Выходит так, – многозначительно улыбнулся Гурьян. – Все хотел спросить, дорогие гости, вы в дороге, безлошадные, не устаете? Нам-то мужикам, привычно, а вот девке – по дорогам бродить, ноги сбивать – не особо приятно.
– А что ей, – сыто опираясь о стол рукой, ответил вместо Донаты Ладимир, – деревенские мы с сестрой.
– Это хорошо, это хорошо, – зачем-то два раза повторил Гурьян. – Я это… хотел спросить: если обстоятельства, там, деликатные какие гонят вас из дому, то я вполне могу… если удобно тебе будет, Влад… Ариночку здесь оставить. Сподручней тебе одному-то в Гранд идти… ты не подумай плохого. Я и жениться могу, если что. Потом, присмотрю за ней, пока ты туда-сюда ходишь. Я страсть как боевых девчонок люблю. В деревне-то у нас таких нет…
Ладимир ждал. Доната с опозданием поняла, что он ждал от нее ответа. Ждал и Гурьян. Пухлые щеки пылали, губы сдвинулись трубочкой, а сильные руки в волнении передвигали кружку с недопитым вином с места на место.
Доната пригладила расчесанные по случаю купания волосы, уже доходящие до плеч.
– Мне нужно в Бритоль, – просто сказала она. – Я не могу остаться.
С этими словами она поднялась, интуитивно полагая, что не стоит делать отказ нелепее, чем он прозвучал, но ее удержал быстрый жест Гурьяна. Он накрыл ее руку ладонью и тотчас убрал.
– Погоди, – глухо сказал он. – Скажу чего. Вы завтра хотите идти?
– Да, – Ладимир за двоих утвердительно качнул головой. – Нам надо спешить.
– Не ходите завтра. Ходите послезавтра. Будет торговый обоз до Гранда. Так безопасней.
– А что, в округе объявились разбойники? – насмешливо поинтересовался Ладимир. – Так с нас и взять нечего.
– В округе объявился мой брат, – обреченно сказал Гурьян, и у Донаты дрогнуло сердце. Некоторое время он молчал. Видно было, не хочется ему говорить, но раз начал – на полуслове не остановишься. – Двоюродный брат. Месяц назад дядя у меня умер. Перед смертью Истину сказал сыну…
Доната увидела, как при слове "Истина" окаменело лицо Ладимира.
– Много, говорит, на свете белом людского дерьма развелось. Так и сказал – людского дерьма… Пора проредить маленько. Вот ты, сынок, и станешь Мусорщиком.
Доната сдавленно ахнула. Нет, никогда не понять ей людей! Такое сказать – собственному сыну! Тут за просто так вырвавшиеся слова и морду набить можно, а за Истину…
– Послезавтра торговый обоз будет, с ним и идите, безопасней…
Он неуклюже поднялся из-за стола, едва не опрокинув пустую кружку.
– Ты… это, – обратился к Ладимиру. – Береги ее, Влад. Раз оставить не можешь.
Ближе к полуночи народ стал расходиться. Поднялись наверх проезжие. Шумная компания молодых людей, разбив напоследок толстостенный кувшин, с трудом вписалась в двери. Весело, привлекая к себе всеобщее внимание, откланялся кузнец. За ним увязались три приятеля, сидевшие за одним столом. В зале остались несколько крестьян, что вели задушевную беседу, да два старика, за которыми уже приходили родные и справлялись "не надо ли до дому проводить?", молчаливо допивали кувшин с вином.
– Пора, пожалуй, – распорядился Ладимир, будто решил в уме сложную задачку, – и честь знать.
Перед сном Доната прогулялась на двор, чтобы ночью не бегать.
Ярко светила Селия. На темном небе перемигивались звезды. Неумолчно, с надрывом, трещали сверчки. Такой ночью хорошо сидеть у костра, слушая песни птиц, замирая от далекого одиночного воя волка, радуясь, что ему не отвечают собратья.
Она возвращалась в комнату, когда у лестницы, в темном закутке, ее схватили за руку. Мгновенно поднырнув под руку нападавшему, Доната вывернулась, как змея, и оказалась у того за спиной. Он оборачивался, а она уже готовилась встретить его ударом в лицо. Сильные пальцы, привыкшие цепляться за ветви деревьев, сжались в кулак. Еще мгновенье, и она отклонилась назад, чтобы удар получился серьезней.
– Арина, это я – Гурьян, – растерялся тот, и Доната опустила занесенный для решительного отпора кулак. – Ну, боевая девка, боевая… Страсть одна в тебе… Такая девка – и не моя… Погоди, сказать чего хочу. Иди за мной.
Он прошел по коридору и открыл дверь на кухню. Видя, что она колеблется, позвал снова.
– Да иди же, чего бояться тебе? Не обижу.
– Смотри, как бы я тебя не обидела, – нашлась она и вошла за ним на кухню.
Здесь еще царили запахи. Остро пахло жгучим перцем, кружил голову запах укропа, будоражил детские воспоминания аромат печеных яблок. У окна стояли зажженные свечи, освещая начищенные до блеска кастрюли и сковороды.
Обернувшись, Доната оказалась лицом к лицу с Гурьяном. Пламя свечей колебалось в его глазах. Он долго молчал, но она терпеливо ждала.
– Останься, Арина, – попросил он. – Ты мне по нраву. Я честно сказал: я жениться могу. Мне мать Истину сказала: женись по любви и жить будешь долго. Нравишься ты мне. Оставайся. На кой тебе тащиться в Бритоль?
– Почем ты знаешь, что это любовь? – прищурилась она. – А вдруг ошибешься?
– Не было еще со мной такого. Потянуло меня к тебе со страшной силой, – он порывисто вздохнул, и Доната невольно отступила назад. – Оставайся. Жить будешь, как королева. Работать не дам – девки есть работать. Сам тебя в Бритоль повезу, нужно коли тебе. Ну, решайся. Обиды не сделаю. Тихий я с девками, Арина.
Он так просительно улыбнулся, что Доната решила тотчас уйти. Сраму не оберешься – здорового мужика успокаивать!
– Мне нужно в Бритоль, – упрямо повторила она, и, чуть подумав, снизошла до прощального, – прости.
– Ладно. Так и знал… Да за спрос денег не берут, – криво улыбнулся он. – Прими тогда подарок, пусть хоть он с тобой будет.
И Доната увидела в его руках роскошный черный пояс с тремя гнездами, из которых выглядывали рукояти метательных ножей. Они были настолько совершенны, что девушка не удержала восхищенного возгласа.
– Видел я, как ты в Киру ножик метнула.
– А еще чего видел? – подозрительно спросила она.
– Не бойся, за занавеску не заглядывал. Бери подарок, пока не передумал.
Доната с сожалением провела пальцем по выпуклым гнездам, прикинула на взгляд ожидаемую тяжесть.
– Не могу. Дорогой подарок.
– Так и знал. Не можешь с любовью, – Гурьян внезапно набычился и силой вручил ей черный пояс, да так, что пришлось подхватить его, чтобы не упал, – возьми с благодарностью. Ты сегодня стольких людей спасла! Представляешь, что было бы? И правильно ты в Киру ножиком запустила, поделом ей, растяпе! Наше заведенье и в Бритоле известно. А если случится что, то и останавливаться перестанут. Так это перед ярмаркой – смерть. Бери!
И она взяла. Потом развернулась, и, невзирая на робкие попытки ее удержать, вышла из кухни, плотно прикрыв за собой дверь.
Придя в комнату, она тихонько, чтобы не разбудить Ладимира, сняла сапоги и растянулась на лавке.
– Наболтались? – хрипло спросил он, и от неожиданности Доната вздрогнула.
– Наболтались.
– Уговаривал остаться?
– Уговаривал.
– А ты… ничего не хочешь у меня спросить? – после паузы снова заговорил он.
– Я ничего не хочу у тебя спрашивать.
– Да? – пауза. – А я вот хочу у тебя спросить: за каким хреном тебе нужен этот Бритоль?
– Я же не спрашиваю у тебя, – вспылила она, – почему ты не хочешь идти в Бритоль, если тебе все равно где бродить со своей Истиной!
На этот раз он молчал дольше. Доната уже засыпала, когда услышала, как он перевернулся с боку на бок.
– Хватить орать. Спи, давай, разоралась.
8
В путь двинулись с торговым обозом.
На соседней повозке весело смеялась Марица. Как в воду Доната смотрела, увязалась бесстыжая девка за ними. За ними? Точнее будет – за Ладимиром.
Марица сияла, как отчищенная песком кастрюля. Узелок, в тон хозяйке весело болтающийся у нее за плечами, заставил Донату убедиться в серьезности ее намерений.
Доната не стала утруждать себя духовными изысканиями, а попросту подхватила свои вещи и переместилась в соседнюю повозку, благо вознице – румяному парню с цепким взглядом – было все равно, с кем ехать. Поэтому, слушая зазывный говорок Марицы, Доната пыталась уверить себя, будто ни о какой ревности не может быть и речи. Единственная мысль, которая вызывала укол в сердце – эти двое удивительно подходили друг другу. Именно это заставляло Донату временами забываться и вздыхать.
Две лошадки, привыкшие ходить в одной упряжке, споро трусили по утоптанной дороге. Кроме Донаты и возницы, были еще двое мужчин. Один, седовласый, с короткой стриженой бородой, всю дорогу молчал. Единственное, что заставило Антипа, так его звали, отвлечься от дороги и неодобрительно покачать головой – взрывы хохота Марицы.
– И колокольчиков не надо, загодя слышно, что мы едем, – недовольно сказал он.
Второй – статный молодой мужчина. При знакомстве он крепко пожал ей руку и с уважением крякнул, когда она ответила ему тем же.
– Парфен, – представился он, и сделал это так, словно она прошла первое испытание.
Припекало. Дорога баюкала. Отросшие волосы, убранные в хвост, чтобы не мешали, от жары не спасали. Струйка пота, сползая по спине, щекотала между лопатками.
Вполне полноценные молодые деревца сменились чахлым кустарником. Трава, прежде сочная и радующая глаз, выгорела под лучами Гелиона. Но самое главное, к полудню стало жарко до такой степени, что захотелось снять не только рубаху, но и штаны. Донята поступилась принципами и сняла сапоги, справедливо рассудив, что никого из мужчин она своими голыми пятками не смутит. Так и получилось.
Парфен одобрительно хмыкнул и последовал ее примеру. Антип мужественно сносил посланное испытание, и только Марица по-прежнему веселилась, и жара ее не брала.
На одном из ухабов повозка накренилась. Чтобы удержаться, Донате пришлось навалиться всем телом на Парфена. Она тут же отскочила, как ужаленная. На нее пахнуло крепким потом и горьким запахом полыни – оберега от докучливых русалок. Старательно устраиваясь между тюками с поклажей, Доната отодвинулась на самый край. Потом не удержалась и взглянула на Парфена. Тот понимающе улыбался.
– Ты, девка, меня не боись, не опасный я для тебя, – сказал Парфен и растянул губы в улыбке. Его бритые щеки были смуглы, а темные, коротко стриженые волосы блестели от пота. Взгляд карих, глубоко посаженных глаз цеплялся за Донату, придирчиво ощупывая каждую выпуклость и впадину на ее теле.
– А чего мне тебя бояться? – подняла правую бровь Доната.
– Это верно, – согласился тот. – А чтобы ты совсем с повозки не свалилась, когда в следующий раз отодвигаться будешь, расскажу тебе историю.
– Точно, – подхватил румяный возница со смешным именем Кирик. – Расскажи, Парфен, дорога короче и покажется.
– Расскажу я тебе, девка, почему бояться меня не стоит. Лет пять назад это было. Была у меня тогда сестра. Надо сказать, девка на редкость вредная. Как получилось, что наша мамка ее не сберегла, не знаю. Но зимой заболела сеструха и слегла. А у нас знахарки в то время в деревне не было, померла, а новой обзавестись не сумели. Вот пока мы рты разевали и собирались из соседней деревни везти, сгорела сеструха в одночасье. Четырнадцать лет только и было. Перед смертью бредила много, а тут вдруг глаза открыла и говорит… Главное, и Озаренья-то не было. Знаю я как Озаренье бывает – глаза белыми становятся и человек светится весь. А тут, посмотрела на меня и говорит: хана тебе, братец, ни на кого у тебя не встанет, пока девку похожую на меня не встретишь.
– Вот вредная девка! – Кирик зыркнул на Донату, проверяя, будет она морщить нос или нет. Но та только с любопытством смотрела на Парфена.
– Да мы и за Истину это не приняли, – подытожил рассказ Парфен. – Думали, бредит девка. Ан нет. Как я ни старался, ничего у меня не выходило, а раньше по этой части горазд был. Вот Истина и была. А против Истины, как известно, не попрешь.
– Как же ты, – не удержался Антип, – пять лет без девки, что ли?
– Почему же? – лукаво улыбнулся Парфен. – Она же сказала – похожую на меня. А похожих девок много, ох, много…
Кирик залился веселым смехом, одобрительно усмехнулся и Антип.