Стоила ли месть потери кольца?
Неведомо.
Роман посмотрел на колдована. Тот лежал тихо, прикрыв глаза. Казалось, спал.
Водный колдун развернулся и пошел назад в дом.
Глаша сидела все там же – между ведрами и бочкой.
– Что ты сейчас сказала? Медонос?
– Ну, да…
– И что он велел тебе сделать? Мои волосы сжечь?
– Не… он велел мне твои пряди ему отдать. А я испугалась и в огонь их кинула.
– Это ничуть не лучше. Ты все пряди сожгла?
Глаша всхлипнула и прошептала:
– Одну оставила.
– Где?
Она вытащила из кармана бумажный пакетик и отдала колдуну. Надо же: волосы из прошлого. Воистину неведомо: где потеряешь, а где найдешь нужное, благодаря чужой глупости.
– Ты – молодчина! – в порыве благодарности Роман чмокнул Глашу в губы.
– Правда? Ты не сердишься?
– Очень сержусь, – вздохнул Роман.
Только что ему на Глашу сердиться, если и сам он облажался, вообразив, что силы оберега хватит некроманта прибить. И ошибся.
– Кстати, скажи-ка мне, Глашенька, если уж ты с Медоносом в такой дружбе, где он теперь проживает в Темногорске.
Роман почти не удивился, услышав ответ:
– В доме у Жилкова.
– Ты была в доме во время нападения? Это ночью, когда…
– Была, – спешно сказала Глаша.
– Что Медонос делал?
– Убежал из спальни.
– И все? – Роман едва не расхохотался.
– А потом вернулся. Чаю попросил.
– Глаша, вспомни хорошенько, очень прошу. Ты случайно у Медоноса кейс не видела?
– Какой кейс?
– Самый обычный. Ну, не совсем обычный. У него сбоку должна быть красная кнопка. Колдуны его иногда "ядерным чемоданчиком" из-за этой кнопки называют.
– "Ядерный чемоданчик"? – переспросила Глаша. – У Медоноса не видела.
– А у кого видела?
– Ни у кого…
– Но ты как-то странно мне ответила. Будто видела, но не у Медоноса, – настаивал Роман.
– Я не видела, я слышала… Меня тот человек, что в дом ворвался, спросил: "Где ядерный чемоданчик?"
"Нет, этого не может быть!" – хотел крикнуть Роман, но сдержался – лишь губу закусил.
* * *
Ближе к вечеру Гавриилу позвонил мэр Гукин.
Что звонит именно мэр Темногорска, глава Синклита определил безошибочно по разгневанным трелям звонков, но трубку снимать не стал. Все невысказанные упреки, требования, обвинения копились в телефонном аппарате, распирали его изнутри, пока, наконец, черная пластмасса не лопнула, не разлетелась расплавленными каплями по кабинету Гавриила.
Повелитель Темных сил стряхнул несколько капель с черной шелковой рубашки и усмехнулся: уверенность в своих силах играет с нами злые шутки. Несколько дней назад Гавриил в этом убедился. Теперь же он старался рассчитывать каждый шаг. Разумеется, мэр хотел высказаться насчет вчерашнего погрома. Что ж, пусть малость поорет в молчащую трубку – сейчас Гавриилу разговаривать с главным чиновником Темногорска не о чем.
Глава Синклита ждал другого звонка.
Глава 3
Учитель и ученик
Во вторник утром ученик чародея решил школу проигнорировать. Провалялся в кровати до десяти, посмотрел телевизор. По местному каналу выступал мэр Гукин, обещал разобраться с делом Синклита и защитить горожан от колдунов.
"Если выяснится, что Синклит поднял руку на город, колдуны по рукам тут же получат! – Мэр Гукин любил образные выражения. – Интересы горожан для меня превыше всего. Нет сомнений, что снежный буран, налетевший ночью – дело рук колдунов. Ущербы подсчитываются и, будьте уверены, Синклит за все заплатит".
Отлично! Уже, оказывается, существует "дело" Синклита!
Юл сварил себе сосиски (четыре штуки, без гарнира), выпил чаю, положил в рюкзак вместо учебников пластиковую бутылку с водой и вышел из дома. Снег, выпавший ночью и ранним утром, таял, повсюду стояли лужи, под ногами мерзостно чавкало. Юный чародей направился сразу же к особняку Сафронова. Настроение у Юла было мерзейшее, но не только из-за тревоги, томившей его душу. У людей вокруг тоже было тошно и мерзостно на душе, и Юл их тоску и боль улавливал. Их чувства преследовали эмпата, как мерзкий запах, тошнотой подступали к горлу.
– Колдуны, сволочи, людей изводят, душить их всех надо, гадов, – ругалась какая-то тетка на углу. – Мы без них столько лет жили, и все было хорошо! А теперь они вон сколько бед нам наделали!
– Уже душат, – улыбнулся проходивший мимо парень.
– Ну и слава те, Господи! – радостно закивала бабка лет под шестьдесят в теплой куртке и спортивных штанах. – Нам давно Гитлер нужен. Не такой, конечно, как был, без концлагерей, помягче, – она произнесла "помяхше", и тут же Юлу представился толстый-претолстый Адольф в белом пуховом детском костюмчике, толстощекий, с торчащими усами. Адольф чем-то напоминал разжиревшего домашнего кота – может быть, удивленным и каким-то растерянным выражением лица. – Гитлер бы порядок навел! Была бы я помоложе, сама бы пошла мерзавцев громить.
Юл ускорил шаги.
Знакомые высоченные стальные ворота, закрытые наглухо. Кнопка звонка. Юный чародей вдавил ее до упора. Но ему не открыли. Он позвонил еще раз. Ждал минут пятнадцать. Тишина. Похоже, Иринки все еще нет дома – Юл это чувствовал. Наверное, девочка по-прежнему в больнице, и ее родители там же. Юл направился в больницу. В приемном отделении на него глянули с подозрением. Потом тетка в окошечке куда-то позвонила, выслушала, что ей сказали в трубку, и сообщила мальчишке:
– Состояние стабильное.
– И что это значит?
– То и значит – стабильное. Не ясно, что ли? Завтра она выписывается.
Значит, ничего страшного? И никакой реанимации… или угрозы для жизни? Это класс!
Юл даже подумал – не пройти ли на отделение, но потом передумал. Завтра домой ей позвонит. В больнице Юл долго находиться не мог. Здесь страдания текли потоком со всех сторон. Пересекались, усиливались, складывались, как вектора, но никогда не гасили друг друга. Юл ни за что бы не смог быть врачом, чужая боль его бы убила.
Проклятый дар! Ему казалось, что каждый встречный требует от него внимания и кричит. Но Юл никому ничего не может дать.
* * *
Мальчишка вышел из больницы и зашагал к Ведьминской. Взглянул на часы. Было уже два. Что делать? Бродить по улицам? Да хотя бы и так, но только не домой. Мать, правда, сейчас на работе, воспитывать никто не станет, но сидеть в четырех стенах чародей не собирался. Можно заглянуть к Роману, подождать на кухне, если колдун еще не закончил прием и не освободился.
Там хотя бы в стенах – водные зеркала, они экранируют поток внешней энергии. В доме у Романа Юл не чувствует чужой боли. Разве что Надина обида кольнет отточенной иглой сердце. Но Надежда уехала. А Роман… он умеет скрывать свои чувства. Даже от Юла.
Юл почти бегом пустился по улице, прошел мимо дома со стеклянным садом. У соседнего особняка был разрушен забор, а сам дом выглядел так, будто его штурмовал отряд ОМОНа. Интересно, кто тут порезвился? В новостях про бой на Ведьминской ничего не сообщили. На калитке у Романа висела табличка "Приема нет". Как ни странно, никто из посетителей не дожидался на улице. Юл зашел в дом. Судя по всему, Роман отсутствовал с вечера: на столе стояла пустая банка из-под соленых огурцов и стопки. Початая бутылка водки – тут же. Похоже, у колдуна были гости и ушли они вместе с хозяином. Но хозяин домой не вернулся.
Юл уселся на кухне и решил ждать, даже если придется торчать здесь до ночи. Прислонился головой к стене, закрыл глаза и сразу же уснул.
Спал он долго. Потому что когда он открыл глаза, то увидел, что косые лучи заходящего солнца освещают кухню.
На улице кричали. Мальчишка кинулся к окну. Увидел, как взлетела над забором бутылка с зажженным фитилем. Но через забор не перелетела – колдовские заклинания дом оборонили. Бутылка перекувырнулась в воздухе и грохнулась с той стороны забора – на улице. Юл увидел, как рвануло вверх пламя.
– Ах вы, гады! – мальчишка бросился на улицу, решив, что поднимет всю воду из луж и канав – после ночного снегопада ее было в избытке – и обрушит на мерзавцев.
Но когда Юл выбежал на Ведьминскую, никого рядом уже не было. Погромщики успели сбежать. На земле плясал, угасая, бессильный костерок. Мальчишка помчался по следу поджигателей. Они не могли далеко удрать. Он отчетливо ощущал их ненависть и ярость. Наверняка укрылись в Дурном переулке. И вдруг чародей остановился – от идущего навстречу человека шла удушливая волна мертвящего, ни на что не похожего чувства. Человек шел, глубоко засунув руки в карманы старенькой серой куртки, низко опустив голову в вязаной черной шапочке.
Может быть, этот тип кинул бутылку? Нет, не похоже…
Мальчишка засомневался. Одно было точно – настрой именно этого человека в серой куртке уловил только что юный чародей. Поток странного чувства (Страдание? Боль? Ненависть?) все усиливался. Казалось, чем ближе подходит этот человек, тем сильнее становится его боль. Юл вгляделся в идущего и отпрянул: это был Генка, Мишкин брат. Безжизненный взгляд скользнул поверх Юла. Совершенно мертвые глаза. В них не то, что страдания, даже намека на какое-то чувство не было. Откуда же тогда эта нестерпимая боль, что продолжала расти?
Юл беспомощно оглянулся, пытаясь отыскать ответ.
В этот момент синий "Форд" затормозил подле него. Дверца распахнулась. Мальчишка повернулся на пятках. Он уже предчувствовал отгадку, раскрыл рот…
Роман вышел из машины.
– Разве мы договаривались, что ты придешь?
Боль сконцентрировалась. Теперь она лучом проходила сквозь Юла. Лучом прицела.
– Ложись! – завопил Юл и толкнул колдуна в грудь. Тот отшатнулся, ударился спиной о машину.
Мальчишка схватил Романа за куртку, потянул вниз. Раздался выстрел. Послышался звон стекла: пуля разбила оконце распахнутой дверцы машины, ударила в Романа. Юл ощутил, как кровь выплеснулась ему на руку. Он вновь рванул колдуна к земле. Прохожих будто смело. Одни бросились за стволы деревьев у обочины, другие на асфальт, кто-то вломился в раскрытую дверь магазинчика на углу.
Новый выстрел. Мимо. В Юла полетели осколки льда и замерзшей грязи.
И тут раздались еще три или четыре выстрела, слились в непрерывный грохот – пророкотали громом неведомой грозы. Мимо них в туче брызг, как Левиафан, пронеслась машина и скрылась в Дурном переулке.
Юл вскочил.
Генка лежал на асфальте, раскинув руки. Возле него мокрый снег быстро набухал красным. В двух шагах от убитого валялся пистолет.
И тут же боль, что испытывал Юл последние несколько минут, исчезла. Юл перевел взгляд на Романа. Тот сидел на асфальте подле машины, ухватившись одной рукой за раскрытую дверцу, а другой пытался нащупать опору, чтобы подняться. Кажется, колдун даже не заметил, что порезал стеклом ладонь. Мальчишка дернул замок молнии на куртке колдуна, пытаясь расстегнуть. Но молния была мокрой и липкой, замок заклинило. Мокрой и липкой от крови, – дошло не сразу до мальчишки. В мозгу его отчетливо прозвучало одно слово: "Воды".
Руки дрожали, пока Юл вытаскивал бутылку из рюкзака, пока произносил заклинание и подносил горлышко к губам колдуна. Роман сделал один глоток, другой. Кажется, ему стало легче. Чуть-чуть, но легче.
– Пуля наверняка заговоренная. Канистра с водой… багажник, – прошептал Роман.
Юл вытащил ключи и кинулся к багажнику. Отыскал канистру. Вернулся. Наконец удалось справиться с молнией. Серебряная фляга в кармане колдуна оказалась пробитой насквозь. Рубашка под курткой была алой. Юл отвинтил пробку канистры.
– Ты… – прошептал Роман.
Юл взял колдуна за руку. Пальцы у того были как лед. И – что совершенно невероятно – отсутствовал оберег с зеленым камнем. Если ученик учителю не поможет, то никто ему не поможет. Никто. У Юла сразу пересохло во рту, а внутри, под грудиной, противно защемило.
– Заклинание повторяй. Непрерывно. – Голос раненого звучал очень тихо.
Юный чародей поднял канистру и стал лить воду на Романа. Струя стекала по лицу, за пазуху, выплескивалась – уже розовая – сквозь застежку в рубашке.
Лицо Романа исчезло. Машина и улица растаяли. Юлу показалось, что он стоит на каком-то мокром осклизлом камне. А вокруг – вода. Неостановимо падают струи. Вроде как водопад вокруг рушится. А сам Юл – на камешке. И не разглядеть, что там, за водою, и что наверху. Почудилось мальчишке, что это тот самый камень, о котором Достоевский писал – на котором приговоренный к смерти всю жизнь готов стоять, лишь бы ему жизнь сохранили.
– Говори! – долетел откуда-то издалека голос учителя, и в этот миг Юл почувствовал, что Роман отпустил его руку.
"На острове Буяне…"
"Не останавливаться!" – приказал юный чародей сам себе. И едва произнес последнее слово, принялся шептать заклинание по новой. Шум воды усилился. Теперь уже не отдельные струи падали на камни, но целый поток. Будто стекло вокруг. Стекло, которое течет. А сверху вроде как свет. Все ярче и ярче. Юл договорил заклинание торопливо, захлебываясь, сглатывая слова, и ступил на новый круг. Свет усилился.
"Получается! – мысленно возликовал он. – Получается!"
И сам себя одернул: не торопиться. Четко говорить. Ровно. На новый виток уходить было совсем легко. Юлу казалось: он поднимается все выше. Уже и камней под ногами не чувствует, а свет все приближается, бьет и режет глаза. И вроде как завеса какая-то рябит перед глазами.
Умираю?
Сердце дрогнуло, и Юл едва не сбился. Его рвануло вниз, в черноту. Не шум бегучей воды, а какой-то рев, рассерженный, грозный, ударил в уши. Но чародей успел выкрикнуть следующее слово, и ощутил под ногами осклизлые камни. Вокруг вновь шумел водопад. Юл понял, что весь прежний подъем пропал даром, и надо начинать сызнова. А голос вдруг стал сипнуть, хрипеть, во рту запершило. Все же он вновь замкнул круг, и свет наверху забрезжил. "А ну!" – сам себя подтолкнул Юл, и подался вверх. Вновь вода зашумела, вместо струй появилось стекло, свет приблизился. Новый круг. Новый подъем. Что-то плотное, похожее на мокрую ткань облепило лицо. Губы беспомощно дергались, пытаясь произнести последнее слово.
Вымолвили, наконец.
Ткань лопнула с треском, будто порыв ветра разорвал намокший тяжелый парус.
Юл увидел лицо Романа, очень бледное, восковое. Однако взгляд был теперь осмысленный, живой. Колдун держал его за руку. Еще миг Юл и Роман сидели неподвижно. Потом Роман разжал пальцы и перевел дыхание.
– Ты молодец… – раненый вяло улыбнулся, потрепал мальчишку по волосам. – Страшно было?
– Немного. Куда сейчас?
– В машину! – приказал Роман и втолкнул ученика внутрь.
Юл решил, что учитель хочет, чтобы его отвезли в больницу. Мальчишка уселся за руль. Колдун привалился рядом. Глаза его тут же сами собой закрылись. Роман был очень бледен. Юл не знал, прекратилось кровотечение или нет. Машину он водил пару раз на пустыре: Стен позволил побаловаться. Но юный чародей был уверен, что справится. Когда они выехали с Ведьминской, раненый открыл глаза и спросил:
– А куда мы едем?
– В больницу.
– Нет. В больницу нельзя.
– А куда? Вернуться к вам домой?
– Тоже нет, – колдун помолчал, облизнул губы. – Меня там ждали… И теперь ждут… У них пули заговоренные… защиту пробило… стекло пробило… от пуль заговаривал… а пробило… Укрыться надо. Хотя бы ненадолго.
– Тогда поехали ко мне, – предложил мальчишка. – Тут совсем близко, всего два квартала, – Юл решил болтать без умолку, опасаясь, что колдун вот-вот потеряет сознание. – Машину поставим в гараж. Сосед уехал в Москву на месяц, гараж пустой. А то машина приметная, лучше под окнами не оставлять. Дальше я вас через двор проведу.
Ученик не был уверен, что Роман сможет сам куда-то идти, но высказывать свои опасения вслух не стал.
Они проехали мимо двух бритых пацанов в черных куртках. Один что-то сказал другому.
– Пригнись! – шепнул Роман. Сам сполз с сиденья.
Стекло звякнуло, но уцелело, – один из парней швырнул в машину камень. Заговоренные стекла устояли. Хорошо, что кидали с той стороны, где стекло на дверце было целым.
"Вот они, душители", – подумал Юл.
Кто их натравил? Егорушка Горшок по приказу… кого? Кто за ним стоял? Мэр Гукин, решивший, что ему мало отстегивают члены Синклита? Или забирай выше? Кто-то порчу навел, а власть лишь воспользовалась ситуацией, решила прижать колдунов, обратила чужую боль в свою пользу.
"Цель власти – власть".
Чьи это слова?
Ах да, Оруэлл.
Что это он сегодня литературными цитатами сыплет? Молод еще, своих мыслей нет, чужими пробавляется. Подходящих к случаю – пруд пруди. Все читали, ничему не научились. Так и будем, повторяя мудрые мысли, глупости совершать.
– Надо будет стекла еще раз от пуль заговорить… – прошептал Роман.
Впрочем, замечание скорее, риторическое. Сейчас у колдуна силы не осталось никакой.
Вдали от Ведьминской было тихо. Люди несли из магазинов авоськи со снедью, мамочки вели детей из садиков. Кажется, в первый раз за последние дни потеплело – сразу после вызванного водным колдуном бурана. Снег почти весь растаял. Повсюду стояли лужи.
"Что же получается? – размышлял по дороге Юл. – Генка в киллеры заделался! А потом его застрелили те люди из промчавшейся мимо машины. Он сам свою дорожку выбрал. Как и я… О, Вода-царица! Стекло в машине заговоренное. Не помогло! И оберег куда-то исчез. Что ж такое?!"
Юл вновь посмотрел на Романа. Пока что колдун чувствовал себя сносно. Но улучшение могло быть всего лишь следствием наложенных заклинаний. А уж какова сила ученических заклинаний – никто не ведает.
"Не отчаивайся, – тут же приказал сам себе начинающий чародей. – Кроме тебя сейчас никто ничего сделать не в силах. Так что придется тебе, парень, напрягаться!"