- Дваркин считал это государственной тайной. Я знаю очевидное - контроль над погодой, - а из Папиных замечаний я сделала вывод, что Талисман может быть связан с усилением восприятия или с повышением чувствительности. Дваркин упоминал это как пример проникновения Образа во все, что дает нам силу… даже Козыри содержат Образ, если приглядеться и смотреть достаточно долго… и он ссылался на него как на образчик закона сохранения: все наши особые силы имеют свою цену. Чем выше мощь, тем больше плата. Козыри - фокус небольшой, но и при их использовании срабатывает элемент усталости. Переход сквозь Тень, который суть претворение подобия Образа, что существует внутри нас, - еще больший расход. Пройти испытание Образом, физически - это огромная потеря энергии. Но камень, говорил Дваркин, представляет октаву повыше и будет стоить тому, кто его использует, экспоненциально больше.
Итак, если это правда, вот тебе еще одно двусмысленное проникновение в характер моего покойного и меньше всего любимого брата. Если ему было известно об этом феномене, но он надевал Талисман и носил его слишком долго, чего бы это ни стоило - ради защиты Янтаря, - то это превращало его в некое подобие героя. Но если взглянуть так, то передача камня без предупреждения о его свойствах становится смертоносной улыбкой последней мести. Но Эрик освободил меня от своего проклятия, он заявил так в желании потратить его должным образом на наших врагов на поле боя. Это, конечно, значило лишь то, что их он ненавидел чуть больше, чем меня, и распорядился оставшейся энергией на стратегическое благо Янтаря. Затем я подумал о неполноте записок Дваркина на тот момент, когда я вытащил их из тайника, указанного Эриком. Могло ли быть так, что Эрик заполучил их в целости и в качестве проклятия наследнику намеренно уничтожил часть, содержащую предупреждения? Такая мысль меня еще не осеняла, поскольку не было у него способа узнать, что я вернусь тогда, когда я вернулся, и так, как вернулся, что течение битвы будет таким, каким оно было, и что его наследником стану я. Столь же спокойно на моем месте мог оказаться один из его любимцев, что пришел бы к власти следом за ним, и в этом случае он бы точно не захотел, чтобы тот наследовал мину-ловушку. Нет. Не ясно, было ль Эрику и в самом деле неизвестно об этом свойстве Талисмана и он тоже получил неполные инструкции по пользованию, или кто-то добрался до бумаг раньше меня и изъял соответствующие материалы, чтобы повесить на меня смертельную угрозу. Это опять же могла быть рука настоящего врага.
- Можешь оценить фактор риска? - спросил я.
- Нет, - сказала Фиона. - Могу предложить лишь две подсказки, чего бы они ни стоили. Первое - я не помню, чтобы Папа когда-либо долго носил Талисман. Второе - я вычленила из многих его речей, начиная с истолкований эффекта, что "когда люди превращаются в статуи, то ты или не там, где надо, или в беде". Я крепко зациклилась на этом, и в итоге у меня появилось впечатление, что первый признак того, что носишь Талисман слишком долго, - искажается твое чувство времени. По-видимому, он начинает ускорять метаболизм… все… с глобальным результатом, что мир как будто бы замедляется вокруг тебя. Должно быть, это взимает с человека немалую пошлину. Вот и все, что я знаю о Талисмане, и признаюсь, что большая часть последнего - догадки. Сколько времени ты носишь его?
- Недолго, - сказал я, мысленно сверяя свой личный ритм и оглядываясь по сторонам, чтобы оценить, не замедлилось ли чего.
Конечно, я ни черта не сумел оценить, хотя находился, естественно, не в лучшей форме. Но приписывал это бурной активности Джерарда. И я не собирался отказываться от Талисмана лишь из-за того, что другой член семьи дал подобный совет, даже если это умница Фиона в одном из дружелюбных состояний духа. Своенравие, упрямство… Нет, независимость. Вот что. А также и чистой воды формальное недоверие. Все равно я нацепил Талисман несколько часов назад и лишь на вечер. Я подожду.
- Ну, просто ты взял за правило носить его, - говорила Фиона. - А я просто хотела предостеречь от продолжительного эксперимента над собой, пока не узнаешь о Талисмане побольше.
- Спасибо, Фи. Я скоро сниму его, и благодарю тебя за предупреждение. Кстати, а что стало с Дваркиным?
Она постучала себя по виску.
- В конце концов у бедолаги съехала крыша. Мне хочется думать, что Папа укрыл его в каком-нибудь тихом убежище в Тени.
- Я понял, что ты имеешь в виду, - сказал я. - Да, давай думать так. Бедняга.
Джулиэн поднялся на ноги, завершая беседу с Лльюилл. Он потянулся, кивнул ей и взялся разминать ноги, расхаживая по комнате.
- Корвин, насочинял ли ты для нас новых вопросов? - спросил он.
- Ни одного, который мне хотелось бы задать.
Джулиэн улыбнулся.
- Хочешь сказать нам что-нибудь еще?
- Не сейчас.
- Еще какие-нибудь эксперименты, показательные выступления, шарады?
- Нет.
- Хорошо. Тогда я пошел спать. Доброй ночи.
- Доброй.
Джулиэн поклонился Фионе, помахал Бенедикту и Рэндому, кивнул Флоре и Дейрдре, проходя мимо них к дверям. На пороге он задержался, обернулся и сказал:
- Теперь можете поговорить обо мне, - и вышел.
- Отлично, - сказала Фиона. - Давай. По-моему, это он.
- Почему?
- Я пробегусь по списку, субъективно, интуитивно и предубежденно, как и должно быть. По моему мнению, Бенедикт выше подозрений. Если бы он хотел трон, сейчас он уже владел бы им, путем прямого военного вмешательства. С океаном времен в своем распоряжении, он сумел бы организовать нападение, которое завершилось бы непременным успехом, даже при Папе. Он действительно так хорош, и все мы это знаем. С другой стороны, ты сделал слишком много грубых промахов, которые не сделал бы никогда, обладай ты полностью своими способностями. Вот почему я верю твоей истории, амнезии и всему прочему. Никто не стал бы ослеплять себя в стратегических целях. Джерард отлично держит курс на установку о собственной невиновности. Я почти уверена, что сейчас он наверху с Брэндом скорее по этой причине, чем из-за особого желания защитить Брэнда. В любом случае мы узнаем наверняка задолго до… или же получим новые подозрения. Рэндом был слишком на виду все последние годы, чтобы иметь возможность запустить всю махину событий. Так что он выбывает. О тех, кто более нежен: у Флори нет мозгов, у Дейрдре - кишка тонка, у Лльюилл - нет мотивов: раз она счастлива где-то там, но никогда здесь, а я, конечно, не повинна ни в чем, кроме злобы. Что оставляет нам только Джулиэна. Способен ли он? Да. Хочет ли он на трон? Конечно. Были ли у него время и возможности? Опять-таки, да. Он - искомый субъект.
- Убил бы он Кэйна? - спросил я. - Они были приятелями.
Фиона скривила губы.
- У Джулиэна нет друзей, - сказала она. - Его ледяная сущность оттаивает только при мыслях о самом себе. О, последние годы он казался к Кэйну ближе, чем к кому-либо. Но даже при этом… даже при этом Кэйн мог стать частью интриги. Притворяясь в дружбе достаточно долго, чтобы сделать ее достоверной, так чтобы его не заподозрили на этот раз. Я могу поверить, что Джулиэн способен на это, потому что не верю, что он способен на сильную эмоциональную привязанность.
Я покачал головой.
- Не знаю, - сказал я. - Его дружба с Кэйном блистала в мое отсутствие, поэтому обо всем я знаю из вторых рук. Все же, если Джулиэн искал дружбы, приближая кого-то к себе, я могу это понять. Они были до черта похожи. Я склонен думать, что дружба была настоящей, потому что не верю, что кто-то годами способен обманывать в дружбе другого. Если, конечно, второй - не идиот, каковым Кэйн вроде как не был. И… ну, ты говоришь, что доводы твои субъективны и полны предубеждений. Таковы же и мои. Просто ненавистна сама мысль, что кто-то - столь жалкий мерзавец, что таким вот образом использовал единственного друга. Вот почему мне кажется, что с твоим списком что-то не в порядке.
Фиона вздохнула.
- Для того, кто столько шатался повсюду, сколько бродил ты, Корвин, ты несешь явную чушь. Ты что, изменился за время долгой отлежки в том забавном уголке? Годы назад ты, как и я, увидел бы очевидное.
- Наверное, я изменился, раз эти вещи не кажутся мне больше очевидными. А не могла ли измениться ты, Фиона? Стать чуть циничнее, чем та малышка, которую я знал когда-то. Сказанное могло быть не очевидным для тебя, те же годы назад.
Она мягко улыбнулась.
- Никогда не говори женщине, что она изменилась, Корвин. Разве что к лучшему. Раньше ты об этом не забывал. Возможно ли, что ты - всего лишь одна из теней Корвина, посланная страдать и пугать всех ради него? А настоящий Корвин сидит где-то, потешаясь над нами?
- Я здесь, и я не смеюсь, - сказал я.
Фиона рассмеялась.
- Да, это так! - сказала она. - Я чуть не решила, что ты - не ты. Внимание, все! - крикнула она, вскакивая с места. - Я только что заметила, что этот Корвин не настоящий! Должно быть, это - одна из теней его! И тень призналась, что верит в дружбу, достоинство, благородство духа и все прочие штучки, что так и прут из популярных рыцарских романов! А я что-то знаю!
Остальные уставились на нее. Фиона опять рассмеялась, затем вдруг села.
Я услышал, как Флори пробормотала: "пьяна", и вернулась к беседе с Дейрдре. Рэндом сказал:
- Ну, тень так тень, внемлите ж теням, - и вернулся к дискуссии с Бенедиктом и Лльюилл.
- Видишь? - сказала Фиона.
- Что?
- Ты - иллюзия, - сказала она, хлопая меня по колену. - И я тоже, вот так. Сегодня плохой день, Корвин.
- Знаю. Я тоже чувствую себя дерьмово. Я думал, как хороша идея о спасении Брэнда. Не тут-то было: она сработала… И принесла ему до черта радостей.
- Не считая чуточки добродетели, что приобрел ты, - сказала Фиона. - Тебя не винят за то, что так получилось.
- Спасибо.
- Я уже верю, что и Джулиэна могла посетить славная идея, - сказала она. - Но не уверена, что мне придется по душе и дальше оставаться на ногах.
Я поднялся вместе с ней, проводил до двери.
- Со мной полный порядок, - сказала Фиона. - На самом деле.
- Точно?
Она коротко кивнула.
- Тогда увидимся утром.
- Надеюсь, что да, - сказала она. - Теперь можете говорить и обо мне.
Фиона подмигнула мне и вышла.
Я повернулся, увидел, что приближаются Бенедикт и Лльюилл.
- На боковую?
Бенедикт кивнул.
- Да, пора бы, - сказала Лльюилл и поцеловала меня в щеку.
- Это еще за что?
- За многое, - сказала она. - Доброй ночи.
- Доброй ночи.
Рэндом скрючился у очага, тыча кочергой в огонь. Дейрдре обернулась к нему и сказала:
- Не надо больше подкидывать дров только ради нас. Мы с Флори тоже уходим.
- О’кей, - Рэндом отложил кочергу и выпрямился. - Спите спокойно! - крикнул им вслед.
Дейрдре подарила мне сонную улыбку, Флори - нервную. Я добавил свои пожелания доброй ночи и проводил их взглядом.
- Узнал чего-нибудь нового и полезного? - спросил Рэндом.
Я пожал плечами.
- А ты?
- Мнения, догадки. Ни одного нового факта, - сказал он. - Мы пытались решить, кто мог быть следующим в списке.
- И?..
- Бенедикт думает, что это орлянка. Ты или он. Конечно, если только не ты стоишь за всеми интригами. Еще он полагает, что твоему приятелю Ганелону стоит смотреть себе под ноги.
- Ганелон… Да, это мысль… она должна была прийти мне в голову. По-моему, он прав и по поводу орлянки. Его чаша, может, даже и перевешивает, раз известно, что я настороже из-за попытки подставок.
- Я бы сказал, что теперь мы осведомлены: Бенедикт тоже настороже. Он ухитрился довести свое мнение до каждого. Думаю, что его пригласят на покушение.
Я хмыкнул.
- Что опять ставит монету на ребро. Полагаю, это все-таки орлянка.
- Он сказал точно так же. Естественно, он знал, что я все перескажу тебе.
- Естественно, я хотел бы, чтобы он вновь начал со мной разговаривать. Ну… с этим я сейчас вряд ли что могу сделать, - сказал я. - К черту все. Я пошел в кровать.
Рэндом кивнул.
- Сначала загляни под нее.
Мы вышли из комнаты, направляясь к выходу из зала.
- Корвин, мне так хотелось бы, чтоб явилось тебе знамение: принести вместе с винтовками немножко кофе, - сказал он. - Хоть чашечку.
- Она не собьет тебе сон?
- Нет. Мне нравится пара чашек под вечер.
- А мне не хватает с утра. Надо бы нам ввезти кофе, когда утрясется вся шумиха.
- Слабое утешение, но идея хороша. И все-таки, что это нашло на Фи?
- Она думает, что Джулиэн - тот, кто нам нужен.
- Может, и права.
- А что с Кэйном?
- Предположим, что персонаж был не в единственном числе, - сказал Рэндом, пока мы преодолевали лестницу. - Скажем, их было двое, например, Джулиэн и Кэйн. В конце концов они сцепились, Кэйн проиграл, Джулиэн его ликвидировал и воспользовался смертью, чтобы основательно ослабить твою позицию. Бывшие друзья становятся злейшими врагами.
- Все без толку, - сказал я. - У меня кружится голова, когда я начинаю сортировать возможности. Нам или придется ждать, чтоб случилось что-то еще, или сделать так, чтобы что-то еще случилось. Вероятнее - последнее. Но не сегодня ночью…
- Эй! Подожди! Я не успеваю!
- Прости.
Я приостановился на площадке.
- Не знаю, что на меня накатило. Что-то вроде финишного спурта.
- Нервная энергия, - сказал Рэндом, снова шагая вровень со мной. Мы продолжили подъем, и я сделал попытку подогнать свой шаг под его, сражаясь с желанием поторопиться.
- Ну, спи спокойно, - сказал он в конце концов.
- Доброй ночи, Рэндом.
Он продолжил подъем по лестнице, а я направился по коридору к своим апартаментам. Меня трясло от перевозбуждения, должно быть, поэтому я и уронил ключ.
Я вытянул руку и выхватил его из воздуха раньше, чем он улетел слишком далеко. Одновременно меня осенило, что движение ключа было явно медленнее, чем следовало. Я вставил ключ в замок и повернул.
В комнате было темно, но я решил не зажигать ни свечи, ни лампы. Ко тьме я привык давным-давно. Я запер дверь и задвинул засов. После полумрака коридора глаза почти настроились на мрак. Я развернулся. Из-за занавесей сочился звездный свет. Я прошел через комнату, расстегивая воротник.
Он ждал меня в спальне, слева от входа. Он находился в превосходной позиции и даже не подумал отступить в сторону. Я шел прямо на него. У него была идеальная стойка, кинжал он держал наготове, у него было преимущество полной неожиданности. По всем правилам, мне следовало умереть… не в кровати, но прямо здесь, рядом с ней.
Шагнув за порог, я уловил эхо движения, осознал присутствие и его цель.
Я понял, что слишком поздно уходить от удара, даже когда поднял руку, чтобы заблокировать его. Но еще до поражения клинком меня поразила одна странность: мой убийца двигался слишком медленно. Быстро, со всем напряжением после ожидания - вот как тому следовало быть. Я бы так и не узнал, что случилось, до завершения действа. У меня не должно было быть времени слегка развернуться и взмахнуть рукой настолько, насколько взмахнул я. Все затянуло красноватой дымкой, и я почувствовал, как мое предплечье ударилось о сильно выброшенную вперед руку почти в то же мгновение, когда сталь вошла в мой живот. Внутри красного поля вспыхнул легкий след космической версии Образа, сквозь который я прошел днем. Я согнулся пополам и упал, неспособный думать, но пока оставалась крошка сознания - Образ накатил, стал яснее, ближе, структурнее. Я хотел бежать, но лошадь моего тела споткнулась. Меня отшвырнуло.
VIII
В жизни каждого должно быть пролито немного крови. К несчастью, снова настала моя очередь, и ощущение было такое, что крови пролилось больше, чем немного. Я лежал, скорчившись, на правом боку, прижимая обе руки к животу. Я был мокр, и что-то то и дело сочилось по складкам живота. Спереди, слева, чуть ниже пояса я ощущал себя небрежно вскрытым конвертом. Это ощущение возникло в числе первых, как только вернулось сознание. А первой мыслью: "И чего же он ждет?" Очевидно, coup de grace[22] отменяется. Почему?
Я открыл глаза. Сколько бы ни минуло лет со времен заточения, у моих глаз всегда оставалось преимущество - привычка к темноте. Я повернул голову. Никого больше в комнате я не увидел. Но произошло нечто необычное, и я не мог сразу понять что. Я закрыл глаза и позволил голове упасть обратно на матрас.
Что-то было не так и в то же время абсолютно реально.
Матрас… Да, я лежал на кровати. Я засомневался в своей способности оказаться там без посторонней помощи. Но было бы абсурдно резать меня, а потом укладывать в кровать.
Кровать… Это была моя кровать, и все же она не была ею.
Я зажмурился. Скрипнул зубами. Я ничего не сознавал. Я знал, что на грани шока: когда кровь рекой разливается по кишкам и течет наружу, с головой вряд ли все будет в порядке. Я попытался заставить себя мыслить ясно. Это было непросто.
Моя кровать. Проснувшись, всегда пытаешься осознать, в своей ли ты кровати. Так и я, но…
Я подавил отчаянный позыв чихнуть, потому что чуял, что меня просто разорвет пополам. Я втянул воздух через ноздри и с короткими всхлипами продышался ртом. Вкус, запах и ощущение пыли вокруг.
Носовой шторм улегся, и я открыл глаза. Теперь мне стало понятно, где я. Я не понимал, зачем и как, но я снова явился туда, где никак не ожидал увидеть себя снова.
Я приподнялся, опершись на правую руку.
Моя спальня в моем доме. Старом доме. Уголок, что был моим, когда я был Карлом Кори. Я вернулся в Тень, в мир, отягощенный пылью. Постель не убиралась с тех пор, как я спал на ней в последний раз, больше полудесятка лет назад. Я хорошо знал состояние дома, поскольку заглядывал в него всего лишь неделю назад.
Я рискнул стащить себя с матраса, ухитрился перевалить ноги вниз через край кровати. Затем я снова скрючился и сел. Было скверно.
Чувство временной безопасности разбивала мысль, что требуется мне сейчас нечто большее, чем просто безопасность. Мне нужна была помощь, и я не в состоянии был помочь себе сам. Я даже не знал, сколько еще смогу продержаться в сознании. Так что придется мне спускаться и проваливать отсюда. Телефон мертв, ближайший дом - не слишком близко. По меньшей мере, мне придется сойти к дороге. Я мрачно отметил, что одна из причин, по которой я поселился здесь, - то, что движение на дороге не относилось к разряду оживленных. Тогда я наслаждался одиночеством - по крайней мере какое-то время.
Правой рукой я подтянул к себе ближайшую подушку и вытряхнул из наволочки. Вывернул наволочку наизнанку, попытался сложить, бросил это дело, сбил пыжом, сунул под рубашку и прижал к ране. Потом посидел спокойно, просто укладывая тряпку поудачнее. На это ушли почти все силы, и я обнаружил, что при глубоком вдохе мне больно.