Встряска не была суровой, но заставила меня споткнуться. Я рухнул поперек Грейсвандир… Посох упал в траву в нескольких шагах от меня. Поднявшись на колени, я увидел, что краски исчезли с ее лица, глаз, волос. Рот ее творил призраки слов, пока она оглядывалась в беспомощных поисках. Отправив Грейсвандир в ножны, отыскав посох, я поднялся вновь. Взгляд ее прошел сквозь меня. Лицо разгладилось, она улыбнулась, шагнула вперед. Я отодвинулся в сторону и развернулся, наблюдая за ее бегом к подошедшему человеку, глядя, как его руки обнимают ее, мельком взглянув на его лицо, когда он наклонился к ней - удачливый призрак с серебряной розой на одеждах у горла, целующий ее, - этого человека я не узнаю никогда, серебро на безмолвии, и серебро…
Уйти прочь… Не оглядываясь… Через променад…
Голос Рэндома:
- Корвин, с тобой все в порядке?
- Да.
- Случилось что-нибудь интересное?
- Позже, Рэндом.
- Прости.
И внезапно вырастает сверкающая лестница перед дворцом… Вверх по ней, поворот направо… Теперь медленно и не спеша в сад… Призрачные цветы качаются на стебельках вокруг меня, призрачные кусты разбрызгивают бутоны, словно замороженный фейерверк. Без цвета… Наброски сущностей в градации яркости серебряного света, потуги на то, чтобы глаз их заметил. Здесь только суть. Возможно ли, что Тир-на Ног’т - особая сфера Тени в реальном мире, управляемая побуждениями Id[40],- полный, отраженный в небесах анализ, а может, и терапевтическое средство? Если это и есть часть души, то, несмотря на серебро, я бы сказал: ночь - темна… И тиха…
Иду… Мимо фонтанов, скамеек, рощиц, хитроумных альковов в лабиринтах живой ограды… Проходя по аллеям, вверх по случайным ступеням, через мостики… Двигаясь мимо прудов, среди деревьев, мимо странного монумента, валуна, солнечных (здесь - лунных?) часов, оставшихся по правую руку, держа курс точно вперед и чуть погодя - вокруг, к северному крылу дворца, затем повернув налево, минуя внутренний двор с выступами балконов, - еще больше призраков здесь и там, на балконах, за окнами, внутри дворца…
Покружив по задворкам, просто чтобы вновь взглянуть на сады, ибо прекрасны они при лунном свете в истинном Янтаре…
Еще пара фигур, разговаривающих стоя… Движения нет, но мое собственное - несомненно.
…И чувствую, как поворачиваю направо. А так как никогда не следует противиться наитию, я иду.
…К нагромождению живой изгороди, небольшому закутку внутри, если он еще не зарос… Давным-давно это было…
Внутри, обнявшись, две фигуры. Они разомкнули объятия, лишь только я начал отворачиваться. Не мое дело, но… Дейрдре… Одна из них - Дейрдре. Я знал, кем окажется мужчина, до того, как он обернется. Это жестокая шутка, какие бы силы ни управляли тем серебром, тем безмолвием… Назад, назад, прочь от изгороди… Поворачиваясь, спотыкаясь, поднимаясь опять, иду прочь, как можно быстрее…
Голос Рэндома:
- Корвин? С тобой все в порядке?
- Потом! К черту! Потом!
- Восход на носу, Корвин. Мне показалось, что лучше напомнить…
- Считай, что напомнил!
Теперь прочь, быстрее… В Тир-на Ног’т время - тоже сон. Не очень большое утешение, но лучше, чем ничего. Теперь быстро, прочь, иду, прочь…
…Ко дворцу, яркому своду разума или духа, более зримому, чем любая реальность… Оценить совершенство - это вынести никчемный приговор, но я должен увидеть, что находится внутри… Это должно стать последним в каком-то смысле, ибо увиденное гонит меня прочь. Я не остановился, чтобы подобрать посох из гущи искристой травы. Я знаю, куда должен идти, что должен делать. Теперь это очевидно, хотя логика, что очаровала меня, - не логика пробужденного разума.
Торопясь, взбираюсь вверх, к дальнему порталу… Боль, кусающая бок, снова вернулась домой… Прыг за порог и внутрь…
Нет сияния звезд и лунного света. Свет без источника, кажущийся почти текучим и бесцельно переливающимся. Где бы он ни терялся, тени были сплошными, драпируя большую часть комнаты, коридор, кабинет, лестницу.
Среди них, сквозь них, и почти бегом… Монохромная копия моего дома… Меня переполняют дурные предчувствия… Черные пятна кажутся дырами в этом куске реальности… Я боюсь подойти слишком близко. Упасть в них, затеряться…
Повернуть… Пересечь… Наконец-то… Вхожу… Тронный зал… Бушели[41] черноты громоздятся там, где взгляд жадно ищет абрис самого трона…
Но там движение.
Пока я приближаюсь, копошение справа.
Волна копошений.
Пока я торопливо иду к основанию трона, в поле зрения вплывают носки сапог, затем голенища, отвороты…
Грейсвандир ложится в ладонь, отыскивая путь в лоскуте света, возрождая обманчивое, меняющее облик пространство, наливаясь собственным свечением…
Я ставлю левую ногу на ступень, левую ладонь кладу на колено. Отвлекающая, но терпимая пульсация в моих заживающих внутренностях. Я жду черноты, пустоты, чтобы раздернуть соответствующий занавес для драм, которыми меня обременила эта ночь.
И занавес скользит в стороны, открывая ладонь, руку, плечо; рука - сверкающий металлический механизм, его грани схожи с огранкой драгоценного камня, запястье и локоть - изумительные переплетения серебряного каната, проколотого крапинками огня, ладонь, стилизованная, напоминающая скелет, швейцарская игрушка, механическое насекомое, функциональная, смертоносная, прекрасная в движении…
И занавес скользит в стороны, открывая человека…
Возле трона, расслабившись, стоит Бенедикт, его левая - человеческая - ладонь легко лежит на спинке трона. Бенедикт склоняется к трону. Его губы двигаются.
И занавес скользит в стороны, открывая занявшего трон…
- Дара!
Повернувшись, она улыбается, она кивает Бенедикту, губы ее шевелятся. Я приближаюсь, выставив Грейсвандир, пока ее острие не упирается Даре в солнечное сплетение…
Медленно, очень медленно она поворачивает голову и встречает мой взгляд. Она одевается в цвета жизни. Ее губы вновь в движении, и на этот раз слова долетают до меня.
- Что ты такое?
- Нет. Этот вопрос за мной. Отвечать тебе. Немедленно.
- Я - Дара. Дара из Янтаря, королева Дара. Я занимаю трон по праву крови и завоевателя. Кто ты?
- Корвин. Тоже из Янтаря. Не двигаться! Я не спрашивал, кто ты…
- Корвин мертв уже несколько столетий. Я видела его гробницу.
- Она пуста.
- Не совсем. Внутри лежит его тело.
- Твоя родословная!
Ее взгляд движется вправо, где по-прежнему высится тень Бенедикта. В его новой руке появился клинок, кажущийся ее продолжением, он держит оружие свободно, небрежно. Левая рука Бенедикта теперь покоится на руке Дары. Глаза ищут меня за рукоятью Грейсвандир. Не преуспев, его взгляд возвращается к тому, что видимо, - к Грейсвандир, - узнавая рисунок…
- Я праправнучка Бенедикта и адской девы Линтры, которую он любил и убил затем.
Бенедикт болезненно морщится, но она продолжает:
- Я никогда не знала ее. Моя мать и мать моей матери родились в краю, где время бежит не так, как в Янтаре. Я первая по линии матери несу все признаки человека. А ты, лорд Корвин, всего лишь призрак, тень из давно сгинувшего прошлого, хотя тень опасная. Как ты пришел сюда, я не знаю. Но сделал ты это зря. Возвращайся в могилу. Не тревожь живых.
Моя рука дрогнула. Грейсвандир сбилась не больше, чем на полдюйма. Но этого было достаточно.
Выпад Бенедикта оказывается за порогом моего восприятия. Его новая рука работает новой кистью, что держит клинок, который ударяет о Грейсвандир, а прежняя рука управляет прежней ладонью, что касается руки Дары… Эти подсознательные ощущения настигают меня мгновением позже, как только я отлетаю назад, рассекая воздух, прикрываюсь и рефлекторно бью en garde… Забавно - сражаться с парочкой призраков. Здесь это неравный бой. Он не сможет даже достать меня, пока Грейсвандир…
Но нет! Его клинок прыгает в другую ладонь, как только Бенедикт отпускает Дару и поворачивается, сводя руки вместе, живую и сверкающую. Левое запястье разворачивается, как только он скользяще выбрасывает его вперед и вниз, переходя в позицию corps a corps, имей мы оба смертные тела. На мгновение наши гарды сцепляются. Этого мгновения достаточно…
Сверкающая механическая рука движется вперед - творение из лунного света и огня, тьмы и зеркального блеска, сплошные углы, ни одной гладкой кривой, пальцы чуть согнуты, ладонь небрежно расписана серебряным полузнакомым узором, - движется вперед, движется, чтобы вцепиться мне в глотку…
Промахнувшись, пальцы ловят мое плечо, и большой палец входит крюком - то ли в ключицу, то ли в гортань, не знаю. Я бью кулаком левой, целясь в корпус, и ничего не происходит…
Голос Рэндома:
- Корвин! Вот-вот взойдет солнце! Ты сейчас провалишься!
Я не могу даже ответить. Секунда-другая, и эта рука разорвет то, во что бы она там ни вцепилась. Эта рука… Грейсвандир и эта рука, которая существует и в городе призраков, и в моем мире…
- Я вижу солнце, Корвин! Отваливай и давай мне руку! Козырь…
Я выплетаю Грейсвандир из завязывания[42] и провожу ее вокруг и вниз по длинной сокрушительной дуге…
Только призрак смог бы побить Бенедикта или призрака Бенедикта таким маневром. Мы стоим слишком близко, чтобы он мог блокировать мой клинок, но его превосходно вымеренный контрудар отрубил бы мне руку, будь там рука.
Но так как руки там нет, я завершаю удар, в полную силу нанося его чуть выше того смертоносного механизма из лунного света и огня, тьмы и зеркального блеска, туда, где он соединяется с культей Бенедикта.
Страшно раздирая мне плечо, рука отделяется от Бенедикта и затихает… Мы оба падаем.
- Давай же! Ради единорога, Корвин, шевелись! Солнце встает! Сейчас город рассыплется, растает!
Пол подо мной волнами то густеет, то становится прозрачным. Я мельком ловлю проблеск чешуйчатого пространства вод. Вскакиваю на ноги, едва увернувшись от призрака, бросившегося за потерянной рукой. Она не отрывается, впившись как мертвый паразит, и снова ноет бок…
Внезапно я тяжелею, и зрелище океана больше не блекнет. Я начинаю проваливаться сквозь пол. В мир возвращается цвет, колышутся полосы розового. С презрением отвергающий Корвина пол расступается, и готовый убить Корвина залив раскрывается подо мной…
Я падаю…
- Сюда, Корвин! Давай!
Рэндом стоит на вершине горы и тянется ко мне. Я протягиваю руку…
XI
…И холодные сковородки над морем огня так далеки друг от друга…
Мы распутались и поднялись. Я взгромоздился на самую нижнюю ступеньку. Мне удалось отодрать металлическую руку от своего плеча - крови там не было, но в ближайшем будущем светили кровоподтеки, - затем бросил ее на землю. Свет раннего утра не умалял ее утонченного и опасного облика.
Ганелон и Рэндом стояли возле меня.
- Ты в порядке, Корвин?
- Да. Дайте просто отдышаться.
- Я прихватил поесть, - сказал Рэндом. - Мы можем позавтракать прямо здесь.
- Славная мысль.
Как только Рэндом принялся распаковывать провизию, Ганелон слегка толкнул механическую руку носком сапога.
- Что это, черт возьми, такое? - спросил он.
Я покачал головой.
- Я отчленил ее от призрака Бенедикта, - сказал я ему. - Каким-то образом - как, не понимаю, - ей удалось достать меня.
Ганелон нагнулся и поднял ее, осмотрел.
- Много легче, чем я полагал, - доложил он. Погонял ею воздух. - Такой лапкой можно уделать кого угодно.
- Знаю.
Ганелон подвигал пальцы сверкающей руки.
- Может, и настоящий Бенедикт найдет, как ее применить.
- Может быть, - сказал я. - Мои чувства будут в полном смятении, когда придется предлагать ему эту штуку, но, вероятно, ты прав…
- Как твой бок?
Я нежно потыкал в бок.
- Не так чтобы плохо, с учетом всех похождений. После завтрака я смогу ехать верхом до тех пор - пока это приятно и легко.
- Хорошо. Корвин, пока Рэндом готовит, у меня есть вопрос, который, может быть, выбивается из регламента, но все время беспокоит меня.
- Задавай.
- Ну, позволь мне выразить это таким образом: я - полностью за тебя, иначе меня бы здесь не было. Я буду сражаться, чтобы ты получил свой трон, и сражаться с кем угодно. Но каждый раз, когда случаются разговоры о наследовании, кто-нибудь начинает сердиться и обрывает разговор или меняет тему. Как сделал Рэндом, пока ты был там, наверху. Полагаю, для меня абсолютно несущественно знать суть твоей претензии на трон или претензий всех остальных, но я не могу помочь, не зная причин общей разборки.
Я вздохнул, потом немного посидел молча.
- Хорошо, - сказал я чуть погодя, затем усмехнулся. - Хорошо. Если мы сами не можем найти друг с другом общий язык, понятно, что постороннему наши отношения покажутся совсем запутанными. Бенедикт - самый старший. Его матерью была Симнея. Она принесла Папе еще двух сыновей - Озрика и Финндо. Затем… как это бывает?.. Фейелла родила Эрика. После чего Папа отыскал какие-то изъяны в браке с Симнеей и расторг его - ab initio[43], как сказали бы на моей старой доброй тени - изначально. Хитрый трюк, вот так. Но Папа был королем.
- Не сделало ли это их всех незаконнорожденными?
- Ну, это сделало их статус менее определенным. Озрик и Финндо были разгневаны куда более, чем чуть-чуть, как я это понимаю, и вскоре после этого умерли. Бенедикт оказался или менее разгневанным, или более расчетливым. Он никогда не подымал шума. Затем Папа женился на Фейелле.
- И это сделало Эрика законнорожденным?
- Сделало бы, если б отец признал Эрика своим сыном. Он обращался с Эриком так, будто законнорожденность установлена, но ничего официального в этом плане так и не предпринял. Дело касалось процесса-взятки с семьей Симнеи, которая - семья - в то время стала чуть сильнее, чем того хотелось Папе.
- И все-таки, если он обращался с ним как с собственным…
- А! Но позже Папа признал Лльюилл официально. Она родилась вне брака, но ее, бедную девочку, он решил все-таки признать. Все Эриковы приверженцы ненавидели Лльюилл из-за того, что положение Эрика стало совсем дурацким. Как бы то ни было, но еще чуть позже Фейелла стала моей матерью. Я благополучно родился в браке, что и делает меня первым с чистой заявкой на трон. Поговори с кем-нибудь из остальных, и получишь цепочку аргументов, отличную от этой, но основываться она будет на этих же фактах. Хотя сейчас, как кажется, это уже не так и важно, как было раньше: сам понимаешь, со смертью Эрика и отсутствием заинтересованности Бенедикта… Думаю, это так.
- Понимаю… вроде бы, - сказал Ганелон. - Тогда еще одно…
- Что?
- Кто следующий? Ну, если с тобой что-то случится…
Я покачал головой.
- Дальше путаницы еще больше. Следующим был бы Кэйн. С его смертью, я понимаю так, что все перекочует к Клариссиному выводку - рыжеголовым. Блейс шел бы следом, за ним - Брэнд.
- Кларисса? А что случилось с твоей матерью?
- Она умерла при родах. Ребенком была Дейрдре. Много лет после маминой смерти Папа жениться не хотел. Когда же он женился, то это оказалась рыжеголовая девка из далекой южной тени. Мне она никогда не нравилась. Чуть погодя Папа перестал питать к ней чувства и вновь принялся дурачиться. После скандала, связанного с рождением Лльюилл в Ратн-Я, у них случилось примирение, результатом чего явился Брэнд. Когда они все-таки разошлись, Папа назло Клариссе признал Лльюилл. По-моему, так все и было.
- А барышень в наследовании ты не учитываешь?
- Нет. Они не заинтересованы и неподходящи. Хотя если учесть их, то Блейсу предшествовала бы Фиона, а следом за ним шла Лльюилл. После Клариссиного прайда это дело перешло б на Джулиэна, Джерарда и Рэндома, в таком порядке. Да, извини - поставь Флори перед Джулиэном. Данные о женитьбах запутаны еще больше, но никто не будет обсуждать окончательный порядок. Может, оставим это?
- С радостью, - сказал Ганелон. - Так что теперь корону, если ты умрешь, получит Брэнд, верно?
- Ну… Он - полусознавшийся предатель и всех гладит против шерсти. Я не верю, что остальные примут его таким, каким он подает себя сейчас. Но я не верю и в то, что он сдался и снял свои претензии.
- Но альтернатива - Джулиэн.
Я пожал плечами.
- Тот факт, что мне не нравится Джулиэн, не делает его неподходящим. На самом деле он может оказаться очень даже эффективным монархом.
- Вот он и пырнул тебя ножом, чтобы это доказать, - воззвал Рэндом. - Валите сюда и жуйте.
- Я так не думаю, - сказал я, поднимаясь на ноги и перемещаясь поближе к еде. - Во-первых, я не понимаю, как он смог до меня добраться. Во-вторых, это было бы очевидно до безобразия. В-третьих, если я умру в ближайшем будущем, определять наследника придется Бенедикту. Все знают это. За ним старшинство, у него есть мозги, и у него есть сила. Он может просто сказать, например: "К черту всю эту свару, я поддерживаю Джерарда" - и будет так.
- Что, если он решит переиначить свой статус и взять корону себе? - спросил Ганелон.
Мы уселись на землю и взяли оловянные блюда, которые наполнил Рэндом.
- Если б хотел, он мог сделать это задолго до всей этой каши, - сказал я. - Есть несколько способов рассматривать отпрысков недействительного брака, и самый благоприятный для него стал бы самым вероятным. Озрик и Финндо влетели под наказание, пав жертвой неистинных убеждений. Бенедикт поступил разумнее. Он просто ждал. Ладно… Это возможно. Но вряд ли.
- Тогда - при нормальном течении событий - если с тобой что-либо случится, корона по-прежнему будет основательно подвешена в воздухе?
- Очень основательно.