- Не переживай, - сказала Татьяна. - У меня, собственно, то же самое. То есть… Мне-то как раз был в самых цветистых и чувствительных выражениях предложен законный брак, но до меня дошли известия, что Челищевы совершенно разорены и ищут выхода в невесте с хорошим приданым… А это заставляет относиться к Мишелю с некоторыми подозрениями… - она натянуто улыбнулась. - В особенности если вспомнить, что решето мне показало кого-то совсем другого… Короче говоря, полный разрыв. У тебя, как я понимаю, тоже? Две несчастных девицы, соблазненных и злодейски брошенных, ехали шагом по унылой дороге…
Они переглянулись и рассмеялись, хотя и чуточку невесело.
- Ну, по крайности, теперь есть некоторый опыт, - сказала Ольга. - А это, согласись, немаловажно. Жизнь, в конце концов, отнюдь не кончена?
- Ну, безусловно. Особенно если вспомнить, что завтра имеет честь пожаловать господин камергер. Который на тебя, Олюшка, порой бросает совершенно недвусмысленные взгляды. - Татьяна подняла глаза к небу и выразительно продекламировала: - Госпожа камергерша, Ольга Ивановна…
- Вот уж бред, - с чувством сказала Ольга. - Уж не настолько я его очаровала… А ты, значит, тоже эти взгляды подметила?
- Трудновато было бы не подметить. Что ты хмуришься? Если быть практичными, то муж из него получился бы идеальный - состояние, положение в обществе, да вдобавок более чем вдвое тебя старше…
- А вот не лежит у меня к нему душа, и все тут, - сказала Ольга. - Сама не могу понять, в чем тут дело, но не лежит душа, хоть ты тресни…
- Жаль. Многие на твоем месте ситуацию бы использовали. Мне он, к сожалению, родной дядя, и я не могу строить планов, а вот тебе следовало бы задуматься. Ловя на себе столь заинтересованные взгляды такого мужчины, быть может, и имеет смысл строить практические планы…
- Уймись, искусительница, - сказала Ольга беззлобно. - Бог ты мой, ну и хороши же… Слышал бы кто… Благонравные девицы из хорошего дома…
Они снова расхохотались, уже веселее. В конце-то концов, давненько кружит анекдот о поручике, забравшемся в шкаф, чтобы подслушать разговоры благонравных светских барышень, да так там и скончавшемся от жгучего стыда…
Ольга огляделась. Как-то так получилось, что они незаметно для себя свернули на дорогу, тянувшуюся мимо мельницы Сильвестра - но пугаться этого, конечно же, не следовало, они тут уже бывали однажды темной ночью, и все обошлось, что ж за опасности могли подстерегать при свете дня?
Ясным днем мельница выглядела и вовсе безобидно - лишенный всякой мистики приземистый домишко с крышей, поросшей редкой зеленой травкой, размеренный шум колеса, плеск воды, погромыхивание жерновов…
Она присмотрелась и, словно размышляя вслух, произнесла:
- Интересно, с кем это он? Что-то не бывало в наших местах столь экзотического человека…
Сильвестр стоял к ней спиной, и его собеседника Ольга разглядела прекрасно. Почему-то его в первую очередь хотелось поименовать "турком", такой уж у него был вид: длинное синее одеяние с золотой тесьмой на груди и широкими рукавами, обширные красные шаровары, туфли с загнутыми носами, на голове - определенно восточная чалма. Именно таких турок она не раз видела на картинках. Молодой человек с черными усиками стрелочкой и черными глазами, с девичьей точки зрения, скорее приятный…
- Ты о ком? - недоуменно спросила Татьяна.
- О турке, конечно! Вон же он, толкует с мельником.
- Никого там нет, - решительно сказала Татьяна. - Мельник там один, стоит, смотрит на запруду…
- Шутишь?
- Ни капельки.
Судя по тону подруги, она и впрямь не шутила. Но ведь говоривший с Сильвестром турок был, Ольга отчетливо его видела с невеликого расстояния в пару десятков саженей! Синий халат с золотой тесьмой, белозубая улыбка и усики, придающие вид переодетого гусара, смуглая физиономия, лукавый взгляд…
- Точно не видишь турка?
- Да нет там никого, - досадливо пожала плечами Татьяна. - Один мельник.
Ольга в это время повернулась к ней, а когда вновь бросила взгляд на мирно беседовавших, обнаружила, что там и в самом деле остался один Сильвестр. Не померещилось же ей? Незнакомец странного облика был виден отчетливо и выглядел вполне реальным, нимало не похожим на привидение. Впрочем, она в жизни не видела ни единого привидения, так что сравнивать не с чем…
Решительно пришпорив Абрека, Ольга вмиг оказалась рядом с мельником, неспешно обернувшимся на конский топот.
- Здравствуйте, - сказала она.
Мельник молча поклонился - опять-таки совершенно не крестьянская ухватка…
- Не подскажете ли, с кем это вы только что говорили? - решительно спросила Ольга. - И куда он делся? Молодой, с черными усиками, одет, как турок…
- А не ошибаетесь, барышня? - спросил Сильвестр, глядя как-то странно. - Турок?
- Доподлинный, - сказала Ольга уверенно. - В синем халате и чалме, я прекрасно рассмотрела…
- Турок, говорите…
Пронзительные светло-синие глаза неотрывно смотрели на нее из-под кустистых бровей, совершенно седых - и Ольга с неприязнью отметила, что во взоре мельника нет ни неудовольствия, ни враждебности. А была там совершенно неуместная снисходительность - так умудренный жизнью взрослый смотрит на малого ребенка, сказавшего или сделавшего нечто чертовски наивное… "С какой это стати? - мысленно взвилась Ольга. - Какое у него право так таращиться?"
- Ах, вон оно что… - произнес Сильвестр с легонькой ноткой иронии. - Ну да, конечно… Это не турок, милая барышня, это, надобно вам знать, татарин Ахметка, сынок казанского купца, что задержался сейчас в Калинках дать лошадям отдых. Малый молодой совсем, стеснительного нрава, вот и юркнул в лес, завидев столь блестящих барышень…
- Да что за глупости? - В голосе Татьяны прорезались властные отцовские нотки. - Турок, татарин… Не было с вами никого, я бы видела…
- Значит, не было, - сказал мельник с величайшим терпением. - Простите великодушно, барышни, у меня сейчас жернова вхолостую загрохочут, нужно идти… - он с достоинством повернулся и, уже отойдя на пару шагов, оглянулся на Ольгу: - Турок, говорите…
На сей раз это прозвучало абсолютно серьезно. Глядя вслед мельничному колдуну, Ольга ощутила некое подобие растерянности: только что завершившаяся сцена была ей непонятна. То ли турок, то ли татарин, причем Татьяна его не видела отчего-то, а вот она разглядела прекрасно и ручаться могла, что столкнулась не с видением, а с живым человеком. Ну, от этой мельницы и ее хозяина можно ожидать и не такого…
- Скачем? - спросила Татьяна. - Пора и к охоте присоединяться, нас, чего доброго, искать примутся.
- Езжай, - сказала Ольга. - Мне одной побыть хочется, вдали от всего… и от всех.
- Оля…
- Не утешай. Нет необходимости. Просто хочется побыть одной, вот и все…
Глава пятая
Чертик из табакерки
Абрек брел по узенькой лесной тропинке, временами наклоняя голову и лениво ухватывая пучок особенно сочной травы. Ольга давно бросила поводья, погрузившись не то чтобы в раздумья - о чем тут лишний раз думать?! - скорее уж в некую отрешенность. Не то чтобы печаль лежала на сердце - просто-напросто некий кусочек жизни оказался вдруг вырван и навсегда отброшен прочь, настолько неожиданно все переменилось, что привыкнуть было трудно, и это мучило. Если считать…
Абрек вдруг взвился на дыбы так, что она едва удержалась в седле и правая нога упустила стремя - а в следующий миг несколько рук грубо стащили ее с коня и бесцеремонно бросили наземь. Дыхание на миг перехватило. Она услышала удалявшийся топот копыт, судя по звукам, Абрек галопом уносился прочь.
Лежа на земле - вокруг маячили чьи-то ноги в простых мужицких шароварах и сапогах, - она схватилась за пояс, но пистолета там, конечно же, не оказалось, Ольга его сегодня с собой не брала, потому что собиралась исключительно на свидание, а не в рискованные странствия по чащобе…
- Ага! - громко сказал кто-то с видимым облегчением и расхохотался. - Нету пистоля, как бог свят! Сегодня не начудесит…
- Паскуда, - ответил второй голос с неподдельной злобой. - За ноги бы привязать к двум березам да деревца-то и отпустить со всем усердием…
- Цыц, шантрапа! - вмешался кто-то властным тоном командира. И продолжал с несомненной иронией: - Как ни учишь вас, сиволапых, галантерейному обхождению, а вы, все одно, как будто снова в хлеву коровам хвосты крутите… Это кто ж так поступает с благородной барышней? На земле лежать оставили, да еще пугаете всякими ужасами… С такими ножками делать можно что угодно, только не к березам их привязывать… Помогите барышне подняться, да не грубо, а с обхождением, черти б вас в лесу о гнилой пень приложили…
Сразу несколько рук вцепились в девушку и подняли на ноги в тщетных попытках изобразить требуемое "обхождение". Она затравленно озиралась. Вокруг толпилось человек семь, на вид - мужики мужиками, вот только за поясами у всех ножи и пистолеты, иногда дорогие, от лучших мастеров, а у двух в руках ружья, опять-таки не убогие мужицкие. Физиономии были самые что ни на есть продувные, мирным крестьянам не свойственные. Она уже начинала кое-что понимать, но верить не хотелось…
Перед ней, расставив ноги в начищенных сапогах, стоял обладатель ироничного голоса. На деревенского мужичка он походил мало: щеголял в поддевке из тонкого сукна, красная рубаха перехвачена широким поясом, на который, несомненно, пошла дорогая кружевная шаль, за пояс заткнуты кухенрейтеровский пистолет и широкий, прямой охотничий кинжал в ножнах, обтянутых синим бархатом с серебряными накладками. Через плечо у него вдобавок к имевшемуся арсеналу висела кавалерийская сабля образца, состоявшего и сейчас на вооружении (Ольга, выросшая в доме генерала, обладавшего большой библиотекой на всевозможные батальные темы, в оружии разбиралась неплохо).
Субъект этот, довольно молодой, был чернявым и горбоносым, как цыган, и в левом ухе у него болталась тяжелая золотая серьга с крупным изумрудом - определенно дамская. Казака изображал из себя, надо понимать…
Тот, что стоял справа, бесцеремонно протянул руку, качнул корявым указательным пальцем сережку в ухе Ольги и удовлетворенно осклабился:
- А камешек-то - брыльянт!
- Дура ты, братец, уж прости на худом слове, - сказал чернявый. - Настоящий брильянт - это сама барышня и есть. Вы нас, барышня, не извольте опасаться, казак красотку не обидит, а по крайности непременно сначала согласья спросит…
Остальные так и грохнули. Ольга бросила быстрый взгляд по сторонам, но так и не увидела возможностей для бегства - Абрека и след простыл, нападавшие плотно ее обступили, не вырваться. Тут и гадать не стоит, это, конечно же…
- Васька Бес? - спросила она, глядя в глаза чернявому.
Он ухмыльнулся, блеснув великолепными зубами, без нужды поправил саблю жестом, который наверняка считал картинным.
- Кому Бес, а кому и Василий Лукич… А вас, милая барышня, Ольгой Ивановной кличут?
- И что с того? - спросила Ольга, по-прежнему глядя ему в глаза и стараясь не выказывать испуга. - Извольте объяснить, отчего такое нахальство…
- Фу-ты, ну-ты! - расхохотался тот, что трогал сережку. - Княгиня, ага! Того гляди, на конюшню отошлет…
- Ну какое нахальство, Ольга Ивановна? - с невозмутимым и невинным видом пожал плечами Бес. - Это не нахальство, а, можно сказать, закон ремесла. По должности полагается. Коли уж мы разбойнички, как-то испокон веков и положено господ прохожих и проезжающих без церемоний брать за шкирку да избавлять от всего лишнего…
- Вынуждена вас разочаровать, - в тон ему ответила Ольга. - При мне ни денег, ни драгоценностей, разве что сережки… Можете снять, если уж так приспичило.
- Что снять, а что оставить, я уже сам разберусь, - заверил Бес, окинув девушку взглядом, который ей крайне не понравился. - Может, сначала развлечемся приятной беседой? - Он протянул руку, потеребил рукав Ольгиного кафтанчика. - Приметная одежка, и конь приметный… Это не вы ль вчера, милая барышня, и с пистолета ночью палили, да так ловко, что человека до смерти застрелили? Хороший был человек, можно сказать, моя правая рука, так что отсекли вы мне правую рученьку, в переносном смысле выражаясь… Нехорошо, ай, нехорошо, а еще барышня из приличного дома… Совесть не мучает?
- С какой стати? - Ольга вскинула голову. - Я вас не просила за мной гнаться… и уж тем более палить по мне из ружей.
- Да где ж по тебе, - угрюмо сказал один. - Я по коню целил, не бреши…
- А какая разница?
- А я-то думаю, что за стрелок лихой попался, - продолжал Бес. - А это Ольга Ивановна изволили пистолетом окаянствовать. Нехорошо…
- Что вам нужно? - резко бросила она, стараясь не поддаваться страху.
- Да что ты, атаман, с ней церемонии разводишь? - нетерпеливо рявкнул кто-то. - Такого парня загубила, тварюшка мелкая… До печенки ей ножичком дотянуться, вот и весь сказ…
- Только приголубить сначала, - поддержал другой, столь же неприязненный голос. - Чего добру пропадать? А потом, конечно, можно и ножичком пошарить меж ребрышек…
Бес, чуть повернув голову, сказал непререкаемым тоном:
- Если какая неотесанная скотина еще раз вмешается в беседу мою с благородной барышней, так о березу шваркну, что всякая охота пропадет невоспитанность показывать…
Отставив ногу в начищенном сапоге, он полез в карман, извлек овальную табакерку, всю в разноцветных эмалях, подцепил двумя пальцами понюшку табаку и сосредоточенно, едва ли не священнодействуя, зарядил обе ноздри. Постоял, будто прислушиваясь к чему-то, потом его лицо исказила гримаса, и он оглушительно, с удовольствием чихнул. Несмотря на нехорошую серьезность ситуации, Ольга не сводила глаз с табакерки - интересно, правда или все же врут?
- Любопытствуете? - усмехнулся Бес, перехватив ее взгляд.
- Любопытствую, - сказала Ольга.
Может быть, тянуть время, насколько удастся? По окрестностям рассыпалась многочисленная охота, всякое может случиться, места вокруг все же не самые глухие…
- Многие любопытствуют, - сказал Бес.
- А все же, правду говорят или врут?
- Про что?
- Ну, что в табакерке у вас не один только табачок…
- Так вам все и выложи, Ольга Ивановна…
Ольга нашла в себе достаточно хладнокровия, чтобы улыбнуться разбойничку обворожительным образом:
- Неужели не расскажете, если я душевно попрошу?
- Это как же это - душевно?
- Так вам все и выложи, Василий Лукич… - сказала Ольга кокетливо, повторяя его слова и интонацию. - Ну что, расскажете?
Все же мужчины, к какому бы сословию ни принадлежали, скроены на одну колодку - под ее лукавым взглядом Бес глупо ухмыльнулся, приосанился и, придвинувшись, сказал с неуклюжей грацией деревенского волокиты:
- Давайте, коли любопытствуете, договоримся…
Пора! Момент представлялся как нельзя более удачным - в окружавшем ее кольце возникла брешь, один из разбойников, глядя, как атаман любезничает с пленницей, неодобрительно крякнул и отвернулся, отступил на шаг, его сосед тоже смотрел в сторону с выражением неописуемой скуки на лице…
Ольга рванулась меж ними в сторону чащобы…
И кубарем полетела наземь, сбитая чьей-то подножкой, больно ушибла плечо. Медленно поднялась, вся в пятнах от сочной травы, стряхнула землю и прошлогодние сосновые иголки. К ней придвинулись с двух сторон и цепко ухватили за локти.
- Ай-яй-яй, Ольга Ивановна, - сказал Бес удрученно. - Только у нас с вами наладилась доверительная беседа, как захотели вы нас бесповоротно покинуть… Нет уж, извольте задержаться.
- Что вам нужно? - спросила Ольга, оставив попытки усыпить его бдительность мнимым кокетством.
- Хорошие вопросы задаете, правильные… Вы глазками-то не сверкайте и строптивую лошадку из себя не изображайте, - с ласковой угрозой посоветовал Бес. - И не таких обламывали…
Ольга глянула на него в упор уже без всякого дружелюбия:
- А вы не боитесь, что князь вас по сучьям развесит, не прибегая к полицейской помощи?
- Чтобы повесить, барышня, надо сначала изловить, - без всякой видимой злобы сказал Бес. - А это у княжеских егерей что-то неуклюже получается…
Вокруг захохотали. Бес, держа свою табакерку в сложенной ковшиком ладони, поглаживал ее пальцами другой руки так любовно, прямо-таки завороженно, что Ольга поневоле начинала верить россказням.
- Да и то сказать, - продолжал он с деланным безразличием. - Повесят нас, если, конечно, повесят, когда-нибудь потом… а вы, барышня, пока что у нас гостевать изволите, а не в княжеской усадьбе блеманже кушаете… Вы уж этого не забывайте, будьте так добры…
- Что вам нужно?
- Вот тут некоторые только что говорили насчет ножиков и печенок, - сказал Бес с таким видом, словно удручен был несдержанностью своих людей. - Откровенно говоря, Ольга Ивановна, вас бы и впрямь не грех ножичком пощекотать за Феденьку-сокола, коего вы вчера застрелили. Лихой был малый и пользу приносил большую, я уж было даже собирался сделать его есаулом при своей персоне…
- Ага, - сказала Ольга. - В атамана играете? Во взаправдашнего…
- Ольга Ивановна… - помрачнел Бес. - Вы уж меня не гневите, не время сейчас изображать сердитую барыню, ох, не время. Да и какая из вас барыня? Мы ж не темные какие, многое слышали. Вы нашему князиньке, дай ему Бог здоровья, не более чем воспитанница без роду и племени…
- И потому он, полагаете, ваше поведение одобрит?
- Вовсе я так не полагаю, - серьезно сказал Бес. - Это я так… чтоб вы не корчили из себя ее сиятельство княгиню Перекудыщенскую… А знаете, что я полагаю? Что князь Вязинский вас, хоть вы и непонятного рода-племени и неизвестно, из каких будете, любит и обожает почти как родную дочку. А это, я вам скажу, славно… Ах, как славно…
- Что вы имеете в виду?
Вплотную приблизившись к Ольге, Бес взял ее под локоток и тихо, задушевно сообщил: