Я машинально протянул ему оружие, подсознательно догадываясь, что может произойти смертоубийство, но не знал, как помешать этому.
- Может не надо, - сказал я на всякий случай. - Пусть улепетывают!
- Ну уж нет!
Вольф был настроен очень решительно. Он пришпорил серого в яблоках и не целясь выстрелил, сбив пулей с одного из лакеев шляпу. Лешек залился оглушительным свистом, и перед каретой на дорогу упало дерево. Карета остановилась, кучер, оба лакея и еще один слуга, сидевший с кучером на облучке, бросились врассыпную в лес.
Мы подъехали к карете. По дороге Вольф подобрал сбитую с лакея шляпу. Мне показалось, сейчас он схватит ее зубами и будет трепать, как разъяренная собака. У кареты мы спешились и открыли дверцу. Внутри находился полный, средних лет человек в расшитом бисером черном камзоле, пышных (не знаю точно как сказать, не разбираюсь в средневековой одежде) шароварах что ли, или панталонах до колен и желтых чулках с подвязками крест накрест. Он забился в угол и дрожал от страха.
- Вы-вы-вы не посме-ме-ете! Я-я уже все-се отдал. Вам те-теперь нужна моя жизнь? Ну убивайте, убивайте, чего тянуть!
Он разрыдался. Вольф встряхнул его за плечо и сказал:
- Прекратите истерику, сударь, и объясните нам, что все это значит! Зачем ваши люди стреляли в нас?
Мы сели в карету. Я с Вольфом напротив перепуганного господина, Лешек - рядом с ним.
- Вы приняли нас за разбойников? - спросил я.
Он закивал головой.
- Уверяю вас, это не так. Более того, мы сами вчера оказались жертвами нападения лихого народца.
- И вас тоже обчистили до нитки? - обнаружив в нас родственную душу, перепуганный господин стал обретать дар нормальной речи.
- Напротив, мы произвели экспроприацию экспроприаторов.
- То есть?
- Ограбили разбойников, - пояснил Вольф. - Это вы ночевали у дороги в трех часах пути отсюда?
- Да-да. Да. Стало совсем темно, и я подумал, что не стоит продолжать путь… Я был очень расстроен, мы пережили такой стресс! Вчера вечером на развилке кучер свернул не на ту дорогу, и мы стали жертвами нападения этих нелюдей…
- Ета, я бы попросил, типа… - обиделся Лешек.
- Простите, этих тварей! Какой пассаж! И я принял решение - вернуться назад, поскольку выполнение моей миссии потеряло всякий смысл. Ведь они забрали и шкатулку! А без нее…
- Вы едете в Алмазную долину?
- Теперь уж да! - со вздохом сказал напуганный господин. - А еще вчера я направлялся в Шема Ханство с очень ответственным поручением Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара, но - увы! За утрату этой шкатулки мне грозит самое худшее: меня уволят с должности и на год лишат развлечений. А может быть и… (театральная пауза) на два!
Напуганный господин отвернулся и закрыл ладонями лицо. Я переглянулся со своими спутниками: "Почему бы не помочь хорошему человеку?", "Действительно, почему бы нет?". Я вышел из кареты и достал из рюкзака, навьюченного на каурого, шкатулку, колье, медальон и перстень.
- Это ваше?
Напуганный господин сначала онемел, потом округлил глаза, расширив их до размера… да шут с ними, не буду подбирать сравнения. А после чуть не пробил головой крышу кареты. Крыша оказалась крепкая.
- О, боги! Где вы это взяли?!!
- Я же сказал: провели экспроприацию экспроприаторов.
- Я… я так благодарен, это выше всяких похвал! Но мне нечем отблагодарить вас, у меня отняли все деньги. Почти все, заначка-то у меня осталась, но ведь меня ждут еще издержки в пути, пока я смогу обналичить векселя. Я же теперь, благодаря вашей любезности, имею возможность продолжить выполнение своей миссии. А вы держите путь в Алмазную долину?
- Да, - хором ответили мы.
- А если не секрет, по какому делу?
- Добиться аудиенции Бэдбэара, - ответил я.
- Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара, - добавил Лешек.
- Добиться ЕГО аудиенции непросто. У вас действительно очень важное дело?
- Да, - заявил Лешек. - лично я хочу поступить в университет и стать магистром.
- Мне нужно изменить свой мерзкий характер, - сказал Вольф. - Стать добрее, терпимее и научиться любить.
- А мне, - в свою очередь произнес я, - необходимо разыскать похищенных друзей и найти врата для перехода в другой мир.
Незнакомец развеселился. Он уже не был напуганным господином. Теперь он был Вальяжным господином, Чванливым господином и Самодовольным господином.
- Зачем же вам добиваться аудиенции Его Магейшества Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара? Вам, юноша, - он повернулся к Лешеку, - разумнее всего было бы обратиться в приемную комиссию университета. Вы, молодой человек, - он посмотрел на Вольфа, - просто могли бы поработать над собой методом аутотренинга или воспользоваться помощью любого мага средней руки. Что же касается вас (то есть меня), розыском пропавших людей и нелюдей занимается гражданская полиция, а насчет второго я могу вас уверить, переход в мир иной прост, - он скрестил на груди руки, откинул голову и закрыл глаза, - другого способа нет.
- Прикольно, да? - сказал Лешек. - Нам, типа, советы не нужны. Мы, как бы, и сами знаем, как мечты свои сбыть… сбудить… Тьфу! Осуществить!
- Да вы не сердитесь, господа, просто Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, Повелитель Алмазной долины Бэдбэар не имеет ни времени, ни возможности пообщаться с каждым своим подданным, - говорил незнакомец, пока мы покидали карету. - Впрочем… А почему бы ему не пообщаться с чужеземцем?
Он поймал меня за руку, когда Лешек с Вольфом уже направлялись к лошадям.
- Возьмите этот перстень, - незнакомец понизил голос. - Он дает право прохода везде, во все учреждения канцелярии Его Великого Магейшества. Держите!
Сжав мою ладонь, он вложил в нее серебряный перстень с печаткой, после чего гаркнул зычным голосом:
- Эй вы, жалкие трусы! А ну выходите, вашим поганым жо… э… жизням ничего не угрожает!
Из ближайших кустов вышли два лакея, слуга и кучер.
- Ты зачем в меня стрелял, гад?! - сказал Вольф лакею без шляпы.
- Я… я… я… не… не, - замямлил тот, прячась за спины товарищей.
- Ладно, живи! - Вольф швырнул к его ногам продырявленную шляпу.
- Поворачивай карету! - крикнул господин кучеру. - Едем в Шема Ханство!
Слуги заняли свои места, кучер повернул коней, и карета, раскачиваясь и скрипя рессорами, покатила в обратную сторону.
- Эй, чужеземец! - закричал важный господин, высунувшись из окна кареты. - Если возникнут проблемы, ссылайся на меня! Я Эль Гоир, личный курьер Великого Волшебника, мага и Чародея, Властели…
Его слова потонули в стуке копыт и грохоте колос удаляющегося экипажа. Нам тоже не мешало бы продолжить путь. Правда, кое-что мешало - выкорчеванное с корнем дерево, лежащее поперек дороги. Наши кони могли бы его перепрыгнуть, но оставлять после своих разборок завал на проезжей части как-то не совсем этично.
- Нехорошо, - сказал я. - Может порубить его и убрать с дороги?
- Зачем порубить? - сказал Лешек.
Он что-то пошептал, сделал движение рукой, поднимая ее вверх, и щелкнул пальцами. Дерево поднялось и встало на место, врастая корнями в почву, словно и не падало вовсе. На дороге остались только несколько сломанных веточек.
- Где это Шема Ханство? - поинтересовался я.
- А там, - ответил Вольф, указывая назад. - Где мы ночевали, у дорожного указателя, развилка. Если поехать правее, вот она, дорога в Шема Ханство. Дорога хорошая, постоялые дворы встречаются, ежели раза три сменить лошадей, за сутки можно добраться. А они поехали левее и попали на дорогу, по которой пришли мы.
С каждым часом езды на коне я все больше привыкал к этому способу передвижения, и мне он все больше нравился. Сидишь высоко, дышится легко, любуешься пейзажами и ни о чем не думаешь, по крайней мере нет необходимости пристально вглядываться в дорогу, как при вождении автомашины. А денёк был просто чудесный. Солнышко ласково светило, птички щебетали, травки благоухали и совсем не хотелось думать о навалившихся на меня проблемах.
- Если нас ничего больше сегодня не задержит, можно будет заночевать в деревне, - сказал Вольф.
- Послушай, - сказал я, - если ты так уверенно ориентируешься, какого черта мы вчера полдня бродили вокруг этого проклятущего камня?
- Я не ориентируюсь, - ответил Вольф.
- То есть?
- Просто я читаю указатели, на них много полезной информации. Вчера, вот, мы видели указатель "Алмазная долина 140", так? А на обороте было написано: "Шема Ханство МГ 87". МГ - это дорога межгосударственного значения, на ней обязательно должны быть постоялые дворы со сменой лошадей. Ну, цифра 87, это понятно, до границ ханства восемьдесят семь верст. И сейчас, вон, видишь впереди дорожный указатель.
Он показал пальцем на едва различимый дорожный знак, выполненный на почерневшей от времени доске. Зрение, однако, у Вольфа было дай Бог каждому! Только проехав еще метров сто, я смог прочитать, что там было написано.
"Николаево 40
Нидвораево 60"
- Элементарон!
- Шерлок Холмс ты наш, - буркнул я.
- Чего, чего?
- Да ничего, это я так.
Становилось жарко. Хорошо бы найти живописную полянку с родничком или ручейком с прохладной водой и устроить там обеденный привал. Но вдоль дороги сплошной стеной тянулись заросли подлеска и пыльная обочина, поросшая густой крапивой, из которой торчали сиреневые пирамидки соцветий иван-чая и желтые зонтики пижмы. А борщевник вымахал такой, что был вровень с головой всадника, привставшего на стременах. Там, где подлесок слегка редел, из травы торчали шляпки грибов, никто их тут не собирал, народу - ни души!
Внезапно Лешек обогнал нас и устремил свою пегую в лесную чащу:
- Сюда! Ко мне! Скорее! - крикнул он.
Даже не спросив, зачем, мы ломанули за ним. Через несколько секунд я услышал уже знакомое мне хлопанье кожистых крыльев.
- Блин! Шапку забыли, - посетовал Лешек. - Андреич, спрячься под брюхом коня!
Я спешился и залез под брюхо каурого. Мои попутчики тоже сошли с коней, поставили их по бокам от моего, а сами отошли к толстенному дубу и, став к нему лицом, делали вид, что заехали в лес по нужде. Впрочем, судя по характерному журчанию, вовсе и не делали вид. Я бы, откровенно говоря, с превеликой радостью присоединился бы к ним, все-таки в седле мы довольно долго, но хлопанье крыльев раздавалось уже над самой головой. Громадная тень пронеслась вдоль дороги. Лес в этом месте был высок, а дорога узкая, тут вряд ли разъехались бы две телеги. Очевидно, размах крыльев не позволял чудовищу совершить посадку. Мне было до жути интересно взглянуть на этого змея поближе, а еще лучше заснять его на видео, но инстинкт самосохранения заставлял сидеть и не высовываться. Ящер сделал над нами три круга и улетел восвояси. И убрался он очень вовремя, ибо, едва я выбрался из-под брюха коня, выяснилось, что не только я, но и мой мерин испытывал малую нужду.
- Заметил, нет? - спросил я Лешека. - Как думаешь?
- Пока не ясно. Авось, типа, пронесет.
К вечеру слева от дороги открылось необъятное поле, засеянное сурожью - на нем плотной стеной, высотой до холки коней, стояли колосья пшеницы и ржи. Откуда я это знаю? Да приходилось в детстве бывать в деревне, могу отличить овес от проса, а рожь от пшеницы. Дорога, выгнувшись лукой, шла краем леса, освещаемая закатными косыми лучами и было в этом пейзаже что-то из забытого детства, а, может, из генетической памяти. Начиная с середины поля в низинке завиднелась околица, а за ней - деревня.
Мне сразу представилась типичная русская деревушка из российской глубинки. Десятка два дворов, избы, иные убогие, покосившиеся, другие - крепкие, с резными наличниками и петухами на крышах. Все зависит от количества проживающих в них лиц сильного пола. За избами огороды: огурчики, капуста, морковка, репка, укропчик - все так и прет под ласковым летним солнцем. А как прет и сколько, зависит от количества проживающих на этом дворе представительниц противоположного пола.
В такой деревушке обязательно есть свой дед Щукарь, недотепа, балагур и весельчак, объект подтрунивания всего деревенского населения. Есть там и своя Машка-распутница, эдакая местная солоха, которую дед Щукарь спросил однажды:
- Ты, говорят, Машка, обладаешь даром мужиков совращать?
На что Машка, конечно же, возмутилась:
- Даром?!! - и, поднеся к носу деда кукиш, пояснила: - Во!
И хоть через такую деревеньку насквозь проходит большак, дорога эта разбита, с глубокой колеёю, а по сторонам - невысыхающие лужи. В них босоногие ребятишки возятся с поросятами, да плещутся гуси. И куры бродят везде, с квохтаньем убегая от проезжающей телеги.
Когда до околицы осталось совсем немного, до нас донеслось бренчание балалайки. Сразу представилось, как девки сидят на завалинке, лузгают семечки и отмахиваются от назойливых ухажеров. А парни выпячивают груди и, словно барды и менестрели, или как восточные акыны на айтысу соревнуются в сочинении непристойных частушек.
Но, миновав околицу, мы убедились, что главная улица пуста. Звон балалайки доносился с крайнего двора. На завалинке покосившейся избенки сидел морщинистый старичок в драном треухе, с прилипшей к губе недокуренной "козьей ножкой" и тренькал по струнам.
- Доброго здравия, почтенный, - сказал ему Вольф, и мы тоже присоединились к приветствию.
- И вам не хворать, добрые путники, - прошепелявил старик.
- Не скажите ли, уважаемый, нет ли в вашей деревне трактира или постоялого двора?
- Нету, - ответил дед. - Трактир погорел, когда я еще таким как ты был. А постоялый двор тута держать некому. Выгоды нет никакой - проезжающих мало, а налоги большие.
- Кому ж налоги платите, барину?
- Да не, какой там барину. Самому ентому, как бишь его, чародею, магу, тьфу! И не упомнишь, как звать-то!
- Бэдбэару?
- Ага, ага!
- А на ночлег кто-нибудь пустит?
- Дык ета, как не пустить? Ступайте, вон, третья изба справа. Там вдова одна живет, бездетная, она и приютит…
- Спасибо, добрый человек.
- И вас храни Господь! Огоньку не будет?
Я бросил ему коробок спичек. Он раскочегарил свою "козью ногу" и снова забренчал на балалайке, а мы двинулись по указанному адресу.
Вдова как раз возвращалась с огорода, неся в подоле огурцы и зелень.
- Доброго здравия, - обратился к ней Вольф, он сегодня выполнял роль дипломата.
- Благодарствую. И вам того же
Ей было на вид около сорока пяти и здоровье, судя по всему, крепкое, что называется кровь с молоком.
- Пустишь, хозяюшка, на ночлег?
- Отчего ж не пустить, коли люди хорошие. А ежели с каждого по три грошика, так еще и отхарчую.
- Будь любезна. Как зовут-то тебя?
- Марфой с детства кличут. Ставьте лошадей в стойло и в хату милости прошу.
Она открыла плетневые ворота, впуская нас на подворье. Подворье у Марфы оказалось богатое: рига, амбар, сараи всякие. В одном стояла корова, в другой, пустой, мы завели своих коней, расседлали, и они захрумкали сеном. В избе пахло свежевыпеченным хлебом. Горница - просторная и чистая, ничего лишнего: лавки, стол, пара сундуков, комод, зеркало. Образа были задернуты занавеской, да, собственно, молиться из нас никто не собирался.
- Вы располагайтесь, - сказала Марфа. - А я насчет ужина похлопочу.
Я с наслаждением растянулся на жесткой лавке. После целого дня, проведенного в седле, не было ни одного участка тела, который бы у меня не ныл. В горницу влетела девчушка, лет пятнадцати-шестнадцати, миловидная, но ее уродовала огромная бородавка около носа. Увидев нас, девушка смутилась, сдернула с головы красный платок и закрыла им пол-лица.
- Ой! А где баба Марфа?
- На кухне, милая, - ответил Вольф, плотоядно улыбаясь.
Девчонка смущенно хихикнула и скрылась, захлопнув дверь. Через некоторое время вошла Марфа, неся чугунок с дымящейся картошкой, присыпанной укропом
- …ступай, Матрена, - говорила она, заканчивая, видимо, разговор с девушкой. - И не забудь: по полной луне перевяжи на ночь волосом и накрой черным платком. Наутро - как рукой все снимет. Ну, ступай! Вот, кушайте, гости дорогие, чем Бог послал - со мной переслал.
Конец реплики был уже адресован нам. Она поставила чугунок на стол, принесла еще огурцы свежие, огурцы соленые, грибочки и сало.
- Эх, закусон пропадает, - посетовал я, жалея о том, что оставил у бабки в избе командорову флягу.
Но Лешек оказался предусмотрительнее меня. Из недр своего рюкзака он извлек знакомую мне баклажку. Надеюсь, вы не забыли о ее чудесном свойстве никогда не оставаться сухой. Как умудренный опытом человек, я предупредил:
- Только по ма-а-аленькому глоточку!
- По большому, - не согласился со мной Вольф.
- Хорошо, по ма-а-аленькому большому глоточку.
Глава 5. ВПЕРЕД, К АЛМАЗНОЙ ДОЛИНЕ 2
Печь, ввиду наличия отсутствия дров, уже много дней топилась соломой А потому кирпичи к утру остывали и уже не грели тело, а наоборот, тянули тепло из него. Проснувшись и поворочавшись с богу на бок, пытаясь согреться, Лева Зайцев решил, что пора вставать, но не спешил открывать глаза, оценивая обстановку в доме. Обстановка подсказывала ему, что все уже на ногах и, кажется, позавтракали. Без него. Даже не удосужились разбудить.
Спрыгнув с печки, он увидел еще сидящих за столом детишек. Мать их, то есть свою жену, Лева в избе не обнаружил, значит вышла во двор. Сев за стол, он потрепал ребятишек по головам, подмигнул им и улыбнулся. Изобразив рукой человечка, пальцами зашагал к чугунку, стоявшему в центре стола.
- Топ-топ, ну-ка, ну-ка, посмотрим, что тут папке есть покушать. Папка у нас голодный, как лев! Р-р-р!
Дети засмеялись. Скинув крышку с чугунка, Лева убедился, что он пуст. В горницу вошла жена. Прошла мимо него, как мимо пустого места, делая вид, что не замечает.
- Мусик, а где же завтрак? - возмущенно протянул Лева.
- А где деньги?!
- Будут деньги, ты же знаешь, зарплату задерживают…
- Вот получишь, тогда и позавтракаешь, пообедаешь и поужинаешь!
- В огороде ничего, что ли, не растет, корова, что ли, не доится?
- А то не знаешь! Капусту всю почти поели - из незрелой все лето серые щи варила. Хоть чуть-чуть на закваску оставить! Огурцы, вот, последние сняла солить. Репу не дам, хоть она пусть дозреет. Молоко - детям, остатки продаю, надо же и пастуху заплатить, соль, мыло покупать надо. Хочешь есть - иди, вон, морковки надергай, да грызи. Ты же у нас Зайцев!
- Я - Лев!
- Ах, подумайте! Мясо, значит, ему надо. Так иди и заработай! Срам какой, сборщик налогов - и без гроша ходит. Детей нечем кормить, слыханное ли дело?!