Игорь, не обращая внимания на наше перешептывание, продолжил:
– Раньше – это беда была бы. А сейчас, смотри-ка, спасение.
– Говори по-людски! – гаркнул отец. – Что ты нам шарады гадаешь? Скажи толком, о чем речь?
– О хлоре.
– Не понял.
Игорь усмехнулся:
– А что непонятного? Мы здесь делаем бумагу. Отбеливаем хлором. Смекаешь?
Я заметил, как отец вздрогнул; кажется, он разобрался, в чем дело.
– Пап, что такое?
Отец не ответил. Прищурив глаза, он процедил сквозь зубы:
– Так вот чем ты там грохотал…
– Ну да. Город в низине, ветер в ту сторону. Через час-два облако дойдет до города, и все – никаких упырей.
Тут я понял, что сделал Игорь.
– А люди?! – крикнул я прямо в лицо мерзавцу, перегнувшись через перила площадки. – Там же люди в подвалах. Ты о них подумал?
– Подумал! – неожиданно зло рявкнул Игорь. – Больше твоего подумал, сопляк! А вот ты подумал о тех, кто по крышам сидит? Кто от голода и жажды мучается, как этот сантехник? В подвалах – меньшинство. Остальные выше сидят, их хлор не достанет. Зато упырей валит в момент.
– Стало быть, тот туман – не из канализации. – Отец говорил с трудом, будто булыжники изо рта выталкивал.
– Нет, конечно, – Игорь пожал плечами. – Взял машину, заехал в город, открыл кран. И так в нескольких местах. Карбюратор вот некстати полетел, пришлось бросить грузовик. Но уже раньше понятно стало – это все как слону дробинка. Нужно было по-крупному долбануть. Вот такие пироги. С котятами.
– А их-то за что?! – Я кипел от ненависти к этому гаду. – Артема, майора?
Игорь сплюнул:
– Уймись, а? Одному мне сюда не пробиться было, только толпой.
– Однако дела… – Отец опустил автомат, вздохнул тяжело. – Выходит, не зря мужики полегли.
Игорь с видимым облегчением выдохнул и потянулся к оружию.
– Отставить! – Отец тут же вскинул свой "калаш". – Даже не думай, паскуда.
– Ты чего, Василий? – лицо нашего проводника побагровело. – Рехнулся, что ли?
– Это еще вопрос, кто из нас рехнулся, – скривился отец. – Из-за тебя столько людей погибло…
– Зато спасется в сто раз больше! Я ж не себе старался – людям! Думаешь, мне хотелось сюда лезть? Я так же рисковал, как все! Даже больше всех: я первым бежал!
– А взять и просто все рассказать – что помешало? – Автомат в моих руках дрожал, палец все сильнее тер спусковой крючок. – Зачем было врать?
Игорь набычился, сказал сквозь зубы:
– Да кто бы пошел? Тут же завыли бы про тех, кто в подвалах, мол, ай-ай-ай, нельзя, они ж погибнут. А по мне – лес рубят, щепки летят. Пусть трое сдохнут, зато десять спасутся. Хороший размен!
– Но ведь трое погибнут!
Отец не дал мне выстрелить. Он стукнул по автомату, очередь ушла наверх, в потолок.
Игорь вздрогнул, втянул голову в плечи, но не дернулся с места. Не рванулся к оружию, не побежал.
Так и остался стоять.
Отец вырвал у меня автомат, оттолкнул меня к стене, забросил оружие себе на плечо и повернулся к Игорю:
– Вот что. Сделанного не вернуть, хлор обратно не затолкаешь. И не нам тебя судить. Когда все закончится, будем разбираться. Если доживем. Короче, бери свои манатки и проваливай.
Игорь покосился на дверь, за которой по-прежнему шумели упыри.
– Не через эту дверь, – отрезал отец. – Где газ из цеха выходит, там и выбирайся.
Игорь поджал губы, но подчинился. Поднял с пола автомат. Закинул на плечо, нагнулся к рюкзаку. Достал два противогаза, положил рядом:
– На всякий случай.
Отец коротко кивнул.
Игорь открыл рот, хотел что-то сказать, но встретился глазами со мной и осекся. Махнул рукой безнадежно и пошел прочь.
Скоро мы потеряли его из виду.
Меня трясло. Отец опустился рядом, обхватил меня за плечи. Долго молчал, потом убрал руку и сказал просто:
– Что ж, сын, будем жить.
Шум за стеной постепенно утихал.
ЗАБЫТЫЕ ЧЕРТОМ
Александр Подольский
Валенки семенили по хрустальной поверхности льда, в которой отражались детские лица. Привычный мороз за тридцать не давал скучать двоим друзьям. Самодельные клюшки гулко отстукивали деревянную дробь, а голоса эхом уносились в вечный туман.
– Ты не Третьяк! – вопил Леха. – Третьяк – вратарь!
– Ну и что! – не соглашался Мишка. – Он самый хороший игрок! Как и я!
Из мехового кокона показалась улыбка. Чуть съехавшая набок ушанка Лехи походила на растрепанную голову какого-то диковинного зверя.
– Да ты дырка! – подначивал друга Леха. – Спорим, два из трех забью?
– Ха! – воскликнул Мишка, протирая замерзшие под носом сопли. – Да ты и не добросишь, слабак!
Прочертив две условные линии на льду, Мишка занял место ровно посередке. Теперь одиннадцатилетний мальчишка в почти невесомой куртке на гагачьем пуху превратился в настоящего вратаря.
– Ну, попробуй забить, хвастун!
Сначала ничего не вышло. Леха отошел на более-менее приличное расстояние и ковырнул шайбу в сторону "ворот". Каучуковый диск, который, судя по виду, не раз жевала собака, едва ли не приполз в распростертые объятия Мишки.
– Ха-ха! – радовался тот. – И кто из нас еще неумеха?
– Это тренировка! – отозвался Леха. Он был годом старше и раза в полтора здоровее, так что на нехватку силушки жаловаться ему было не с руки.
Для второго броска он собрался. Теперь на кону стояла его репутация. Он знал: в случае проигрыша Мишка растреплет всему поселку, что руки у Лехи только для того, чтобы таскать рукавицы.
В этот раз удар вышел будь здоров. Шайба юркнула под ногой Мишки и зарылась в колючий сугроб позади.
– Штанга! – довольным голосом заверещал Мишка, хотя прекрасно видел, что гол был.
– Что ты брешешь? – возмущался Леха. – Там до штанги еще километр!
– А вот и нет! – стоял на своем Мишка. – Ты просто мазила!
Леха промолчал, и на секунду Мишке подумалось, что друг обиделся. Это было бы очень странно, ведь подобные сцены повторялись изо дня в день, и мальчишки просто дурачились. Неуловимо менялась разве что их площадка – размашистая наледь, которую с начала зимы грунтовые воды подняли уже на добрый пяток метров.
Но Леха молчал потому, что уставился куда-то в сторону лесистых островков в снежных угодьях. Мишка обернулся и уловил движение вдалеке. Там, где к зарождающейся цивилизации со всех сторон подкрадывалась тайга, шагала вереница черных человечков. Привычным маршрутом далекие тени направлялись на планируемый участок магистрали от Усть-Кута до Тайшета. Остальным бамовцам там показываться запрещалось, и жители небольшого поселка тянули рельсы в другую сторону – к Комсомольску-на-Амуре. Стройки века хватало на всех.
– Они теперь еще и ночью работают? – спросил Мишка, тотчас позабыв о хоккейных баталиях.
– Похоже. Им, наверное, тыщи две платят. Вот бы моему папке столько платили.
– Страшные они какие-то, – пробурчал Мишка. – Живут в лесу, дед Семен говорит, у них там лагерь свой. Интересно, а как в темнотище строить? Ночью же за сорок подморозит!
– Ну, – промычал Леха, – они ж военные, армия. Им это раз плюнуть.
– Мы когда дорогу построим, я тоже в армию пойду. И буду получать много денег. Больше тыщи в месяц!
– А я еще больше тебя! – улыбнулся Леха и закинул клюшку на плечо. – Ладно, темнеет. Ничья?
– Ничья, – без раздумий согласился Мишка, вытаскивая из снега шайбу.
Мальчишки отряхнулись от повисших на одежде ледяных игрушек, которыми можно было наряжать новогоднюю елку, и направились к дому. Впереди бежал пар изо рта, разгоняя морозную дымку. Туман, который не давал любоваться солнцем вот уже второй месяц, с сумраком справиться не мог, и спускающаяся с неба тьма наступала друзьям на пятки.
– И все равно я – Третьяк, – как бы между делом произнес Мишка.
– И все равно ты – дырка, – отозвался Леха.
До родных домишек они добрались уже бегом, бомбардируя друг друга снежками. Поселок встретил их звуками топоров, которыми рубили замерзшую с утра воду. На БАМе наступала пора ужина.
Вездеход затих где-то в таежной глуши, обратившись бесполезной грудой железа. Запас солярки не предусматривал столь долгого путешествия, и теперь перед заплутавшими в темноте пассажирами открывались нерадостные перспективы.
– Молодец, водитель! Ладно службу несешь!
– Товарищ лейтенант, я же говорил, что…
– Говорил-говорил. Можешь не повторять.
Олег осмотрелся. Величественные кедры нянчили карликовые сугробы, с веток сыпалось белое крошево. Верхушки деревьев терялись в черноте, которая куполом нависла над вездеходом. Снег лежал ровно, словно его специально утрамбовывали, желая показать в лучшем виде. По ледяной дороге в темноту уходили две змейки проторенной лыжни. Сковавший лес мороз медленно добирался и до людей, начиная покусывать лицо.
– Бойцы! – громыхнул басом Олег. – Соорудите-ка костер, что ли.
– Товарищ лейтенант, да как мы его тут зажжем? Мы ж не егеря какие-нибудь.
– Не знаю, смекалку проявите, – сказал Олег и отвернулся к огрызку дороги, который белым языком вываливался из темной пасти тайги. – Я пока посмотрю, куда капитан пропал.
Вот уж повезло, думал Олег. Распределение закинуло его в зону вечной мерзлоты, край высокой сейсмической активности, где паутины трещин от землетрясений распугивали таежную живность. Молодой лейтенант поначалу обрадовался возможности служить в месте возведения Байкало-Амурской магистрали, но ему хватило и недели, чтобы вкусить все прелести всесоюзной комсомольской стройки. Холод, который не всегда могла вынести даже техника, тяжелейшие условия жизни, непонятная суета вокруг этой железной дороги и полная неопределенность с собственным будущим. Не грела и мысль о том, что Олегу выпала честь участвовать в важнейшем для страны событии, которому наверняка суждено было войти в историю. Олега привезли в Усть-Кут, ничего толком не объяснив. Сказали лишь пару слов об объекте, на котором предстояло нести службу, – неприметном лагере близ магистрали, по соседству с которым в крошечном поселке потихоньку проклевывались черты каменных джунглей. Рвущийся почувствовать себя командиром лейтенант никого в подчинение не получил и кормился только наставлениями старших по званию. Олег понимал, что все, чему его учили, в здешних суровых краях никому не нужно. Единственная хорошая новость с момента приезда на БАМ заключалась в обещанной начальством доплате за секретность. Хотя какие секреты могут быть в такой глуши, Олег не представлял, а на вопросы ему тут обычно не отвечали.
И вот теперь, после долгого пути на объект, вездеход заснул в снегу, так и не доставив Олега в нужное место. Замерзшие гусеницы мертвого чудовища давили морозную корку едва видной дороги. Троица солдат-срочников отплясывала согревательные танцы, боясь отойти от вездехода, словно в чаще таились все монстры недружелюбной тайги.
Капитан, который сопровождал группу, ушел на лыжах дальше по дороге с полчаса назад. Оставив Олега за главного, он сказал, что поселок недалеко, и найти его поскорее проще тому, кто там уже бывал. Капитан производил впечатление уверенного в себе человека, однако Олегу показалось, что тот чего-то недоговаривал. Последними словами были указания держаться всем вместе и внимательнее смотреть по сторонам.
Шагая наедине с собственными мыслями, Олег не заметил, как отошел от вездехода довольно далеко. Ледяной ветер всячески отговаривал лейтенанта от дальнейшей прогулки, но свежая лыжня тянула за собой в глубину черного зева.
С одного из деревьев по правую руку сорвалось что-то большое, затрещали ветки. Олег уставился на гряду высоченных пихт, пытаясь сообразить, какая птица может путешествовать с одной замороженной кроны на другую. Неожиданно пришла мысль о белке-летяге, которую Олег пока ни разу здесь не видел. Но все лишнее из головы выкинул новый звук. Впереди хрустел снег. Сначала Олег решил, что ему мерещится. Завывания стихии в каждом ухе не умолкали, стараясь спрятать посторонние шумы. Но треск снежного покрова раздался вновь. Теперь уже было очевидно, что прямо по курсу навстречу Олегу кто-то очень медленно двигался.
– Товарищ капитан? – спросил Олег у пустоты.
Шаги приближались. Становились быстрее. Только сейчас лейтенант сообразил, что лыжи такого звука издавать не могут. Человек из темноты шел пешком.
– Кто тут? – бросил Олег, отступая.
Ответа не последовало. Но сквозь снежную завесу стали проступать контуры идущего. И чем ближе становился незнакомец, тем сильнее округлялись глаза Олега. Шагающий сквозь сугробы человек был одет лишь в легкую рубаху и рваные штаны. Черные пятна на коже, воронки проваленных глаз, неровный шаг и странное мычание вместо слов. Все говорило о том, что человек серьезно болен и ему нужна помощь. Все, кроме одного. Из грудной клетки незнакомца торчала лыжная палка.
Внутри было тепло, а это самое главное. Печь жевала дрова, выдыхая в трубу сизый столб дыма. За столом гремели посудой голодные бамовцы, с мороза в здание столовой постоянно кто-то заходил.
– Закрывайте двери, елки-палки! – рявкнул бородатый мужик с проседью.
– Не ворчи, Иваныч. Сейчас надышим и напердим, так опять потеплеет.
К звону ложек с вилками прибавился смех, тут же в ответ понеслись колкости и подначивания. Мишка спрятал довольную улыбку в кулак, но мама все равно шутливо погрозила ему пальцем. В их семье нехорошие слова были запрещены, хотя не слышать их вокруг было невозможно. А уж после того, как папка взял Мишу на лесопилку, мальчонка сразу втрое увеличил свой нецензурный словарный запас.
Мишке нравилось жить в поселке, несмотря на всякие трудности. Совсем скоро маленькое пятнышко на карте должно было похорошеть, обрастая домами и дорогами. Поговаривали даже, что для построенных улиц можно будет самим придумывать названия. Мишка очень хотел почувствовать себя одним из строителей нового мира, о котором так много говорили взрослые, ведь даже он понимал, что является частью чего-то очень важного. Так происходило на каждом километре магистрали, куда съезжались люди со всего Союза. Они мирились с тяжелыми условиями и не сходили с намеченного пути. БАМ уже не был обычной стройкой, став для многих образом жизни.
Пока же наблюдались только зачатки славного будущего, Мишка привыкал к морозам и изучал таежную природу. Однажды охотники дали ему подержать в руках бурундука, а совсем недавно вместе с Лехой им удалось усмотреть возле одного из котлованов настоящего горностая. Пушистый зверек издалека рассматривал ребятишек, а потом бросился наутек, мелькая черным кончиком хвоста на снегу.
Детей в поселке было пока не очень много, и под школу отдали одну из небольших изб. Занятия проходили три-четыре раза в неделю, что, по мнению Мишки, было чересчур много. Сидеть за столом с книжкой в руках, когда вокруг раскинулась таинственная и загадочная тайга, он не слишком-то любил. Впрочем, как и остальные мальчишки.
Грохнула дверь, впуская внутрь морозный сумрак.
– Да сколько же можно, в самом деле?! Закрывайте за собой две…
Бородач замолк. С порога на него таращился высохший человек в дырявой военной куртке. На глазах блестел иней, матовая кожа головы в некоторых местах обнажала кость.
– Твою ж мать, мужик, что стряслось? – сказал кто-то из строителей.
Мишка завороженно глядел на гостя, который словно врос в доски. Снежная пыльца за его спиной валила в помещение, и пол быстро покрылся белесым ковром. Откуда-то из-под стола выбралась сонная овчарка и с любопытством подошла к человеку. Псина стала обнюхивать обклеенные льдом сапоги, как вдруг незнакомец резко пригнулся к полу и вгрызся в загривок животного. Визг пронзил комнату, и со своих мест повскакивали бамовцы, роняя посуду. Мужчины в недоумении наблюдали за дикой картиной, а женщины, после того как окровавленный кусок собаки шмякнулся на пол, завыли не хуже любой сирены. В дверном проеме возникли еще две полусогнутые грязные фигуры, и Мишка почувствовал, что ему стало не только немножко теплее, но еще и мокро.
– Ты к-кто? – только и смог выдавить Олег, глядя на шагающего человека, будто надетого на шампур-переросток.
По дороге пронесся грохот выстрела, и верхняя часть головы незнакомца врассыпную повалилась на снег. Кусочки черепа вперемешку со стеклянными волосами уткнулись в ноги Олега. Развалившаяся прямо на глазах голова походила на разбитую вдребезги сосульку. Туловище сделало еще два шага и плавно опустилось на дорогу. Рядом скрючился и Олег, освобождая организм от скудных запасов пищи.
Утерев рот, лейтенант встретился глазами с дулом ружья и моментально поднял руки.
– Кто такой? – спросил человек в военной форме без каких-либо знаков отличия. Новый оружейный гром не дал Олегу даже подумать над ответом.
– Стоять на месте! – проорал кто-то из темноты, и Олег понял, что выкрик был адресован солдатам, которые прибежали на выстрел. – Следующий будет на поражение!
– Кто такой и какого хрена тут делаешь? – повторил мужик с ружьем, подцепляя ледяным дулом замерзший нос Олега.
– Я п-по распределению, служить приехал, – промямлил Олег. – Младший лейтенант Егоров. На объект, к-который…
– Ладно, все ясно. Вставай давай, лейтенант. Только из учебки, что ли?
– Так точно.
– Мда… Не хватало мне еще и за тобой ходить сопли вытирать. Вставай, говорю, жопу отморозишь!
Олег поднялся, хотя ноги его и не слушались. Труп с размазанной по дороге головой лежал в метре от него. Из-за спины широкоплечего собеседника показалось еще человек десять. Все вооружены.
– Товарищ майор, еще пятеро осталось, – сказал один из военных.
– Ты что ж, Фирсанов, в счетоводы записался? Ты лучше патроны посчитай, которыми посшибал все ветки да сосульки. – Человек, которого назвали майором, помолчал, а потом вновь обратился к Олегу: – Где командир?
– Не знаю, ушел на лыжах к поселку. У нас соляра кончилась.
– На лыжах, говоришь… Значит, нету больше твоего командира. Только лыжи и остались. Не повезло ему сильно. Похоже, прямо на этих и наткнулся. Но палкой махнуть успел хорошо, здоровый мужик был. Кто сопровождал?
– Капитан Стрельников, – ответил Олег, пытаясь уложить в голове все только что случившееся.
– Сашка?! Его же в Тынду переводить собирались! Ну, зверье… недолго вам осталось. Пошли все к чертовой бабушке со своими дивными экспериментами. Значит, так, слушай мою команду, – проговорил майор, обращаясь уже не только к Олегу, но и к перепуганным срочникам. – У нас тут ЧП. Причем такое, что вам, соплякам, и не снилось. Раскладывать какашки по полкам нет времени. Оружие имеется?
– В вездеходе есть, – сказал Олег, немного придя в себя.