Ответа не было. Я несколько раз повторил попытку, но результат был тот же. Изнутри вообще не доносилось ни звука. Похоже, это были жилые комнаты, а студия - должно быть, под застекленной крышей - находилась на четвертом этаже. Так что я врубил заднюю передачу и двинулся к последнему пролету.
Добравшись до верха, я увидел, что одна из четырех дверей чуть-чуть приоткрыта. Я остановился, какой-то миг прислушиваясь. Из-за двери доносились слабые шорохи. Я подошел и несколько раз постучал. Откуда-то изнутри раздался внезапный вздох. Я толкнул дверь.
Он стоял футах в двадцати от меня под большим окном дневного света и смотрел в мою сторону - высокий, широкоплечий мужчина с темными глазами и бородой. В левой руке он держал кисть, а в правой палитру. Одет он был в перепачканный красками фартук, который прикрывал джинсы, и клетчатую спортивную рубашку. На холсте за его спиной проступал набросок того, что когда-нибудь могло стать мадонной с младенцем. Картин вокруг вообще было великое множество, все они стояли к стене лицом или были чем-то прикрыты.
- Привет, - сказал я. - Вы и есть Виктор Мелман?
Он кивнул - не нахмурясь, не улыбнувшись, - положил палитру на стол рядом, а кисть сунул в бутыль с растворителем. Затем поднял влажную тряпку и вытер руки.
- А вы? - спросил Мелман, отбрасывая в сторону тряпку и вновь поворачиваясь ко мне лицом.
- Мерль Кори. Вы знали Джулию Барнс.
- Не отрицаю, - ответил он. - Вы использовали прошедшее время, это, видимо, означает…
- Ее больше нет. Я хочу с вами об этом поговорить.
- Хорошо, - сказал Мелман, развязывая фартук. - Тогда спустимся вниз. Здесь негде сесть.
Он повесил фартук на гвоздь у двери и вышел наружу. Я вышел за ним. Он повернулся и, прежде чем спуститься по лестнице, запер студию. Движения его были плавными, почти грациозными. Я слышал, как барабанит по крыше дождь.
Тем же самым ключом Мелман отпер темную дверь этажом ниже. Распахнув ее, он шагнул в сторону, жестом приглашая меня войти. Я вошел, пересек коридор, что вел мимо кухни, забитой пустыми бутылками, грудами посуды и картонками из-под пиццы. Едва не лопающиеся мешки с мусором подпирали буфет; пол в некоторых местах, казалось, был залит чем-то липким, а запах стоял как на фабрике специй, соседствующей со скотобойней.
Гостиная, куда я вошел, была просторной, с парой удобных на вид черных диванчиков, поставленных друг против друга; между ними пролегло поле битвы восточных ковров и разнообразных столиков, на каждом из которых стояло несколько переполненных пепельниц. В дальнем углу у стены, покрытой красным тяжелым драпом, стоял замечательный концертный рояль. Еще здесь было огромное количество низеньких книжных шкафов, заполненных оккультными принадлежностями и пачками журналов, наваленных рядом с ними, на них и на полу вплотную к нескольким легким креслам. Что-то похожее на угол пентаграммы[59] чуть выглядывало из-под самого большого ковра. Спертые запахи воскурений и "дури" тянулись по гостиной лохмотьями. Справа от меня была арка, ведущая еще в одну комнату, слева - закрытая дверь. На некоторых стенах висели картины на полурелигиозные темы - я решил, что это его работы. Что-то было в них от Шагала[60]. Картины вполне ничего.
- Присаживайтесь.
Мелман кивнул на легкое кресло. Я сел.
- Пива хотите?
- Нет, спасибо.
Он уселся на ближайший диван, сложил ладони и уставился на меня.
- Что случилось? - спросил он.
Я посмотрел на него.
- Джулия Барнс занялась оккультизмом, - сказал я. - И пришла к вам узнать об этом побольше. А этим утром она умерла при очень необычных обстоятельствах.
Левый уголок его рта слегка дернулся. Сам он продолжал сидеть как сидел.
- Да, она интересовалась такими вещами, - сказал он. - Ко мне она приходила за наставлениями - и получила от меня что хотела.
- Я хочу знать, почему она умерла.
Мелман продолжал внимательно меня изучать.
- Время ее истекло, - сказал он. - В конце концов это случается с каждым.
- Она была убита зверем, которого не существует в этом мире. Что вы об этом знаете?
- Вселенная - место гораздо более странное, чем кажется большинству из нас.
- Так вы знаете или нет?
- Я знаю вас, - сказал Мелман; впервые за все это время на лице его показалась улыбка. - Разумеется, она говорила о вас.
- Как это понимать?
- Я знаю, - ответил он, - что вы сами осведомлены в подобных вопросах. И даже более чем слегка.
- А именно?
- У Искусства есть способ в нужное время сводить вместе нужных людей, когда работа в разгаре.
- И это все, что вы обо всем этом думаете?
- Я это знаю.
- Откуда?
- Это было обещано.
- Так вы что, меня ждали?
- Да.
- Интересно. Тогда, может быть, расскажете поподробней?
- Я бы предпочел показать.
- Вы говорите, было что-то обещано. Как? И кем?
- Все это скоро станет ясно.
- А смерть Джулии?
- Скажем, и это тоже.
- И каким же образом вы рассчитываете осчастливить меня таким просветлением?
Мелман улыбнулся.
- Я просто хочу, чтобы вы кое на что взглянули, - сказал он.
- Ладно. Я готов. Покажите.
Мелман кивнул и встал.
- Это здесь, - объяснил он, поворачиваясь и направляясь к закрытой двери.
Я поднялся и пошел за ним через комнату.
Он полез за ворот рубашки и, достав оттуда цепочку, снял ее через голову. Я увидел на ней ключ. Он отпер им дверь.
- Заходите, - сказал он, распахивая ее и отступая в сторону.
Я вошел. В небольшой комнате было темно. Мелман щелкнул выключателем, и из плоского светильника над головой полился неяркий голубой свет. Теперь я мог разглядеть, что здесь было одно окно, прямо напротив меня, и оно было закрашено черным. Мебели никакой не было, не считая нескольких подушек, в беспорядке валявшихся на полу. Часть стены справа скрывалась под черным занавесом. Другие стены были пустыми.
- Я смотрю, - сказал я.
Мелман хмыкнул.
- Погодите минутку, - посоветовал он. - Есть у вас какое-нибудь представление о том, что меня в первую очередь интересует в оккультных искусствах?
- Вы - каббалист, - сказал я.
- Да, - признал он. - Как вы догадались?
- В восточных дисциплинах люди имеют склонность сбиваться в плотную кучу, - заявил я. - Но каббалисты, кажется, всегда распускают слюни.
Мелман фыркнул, потом сказал:
- Вопрос в том, что для вас действительно важно.
- Это точно.
Он пнул подушку на середину комнаты.
- Присаживайтесь, - сказал он.
- Я постою.
Мелман пожал плечами.
- Ладно, - сказал он и тихо забормотал.
Я ждал. Спустя какое-то время, все еще приглушенно бормоча, Мелман подошел к черному занавесу. Одним быстрым движением отодвинул его, и я посмотрел туда.
Мне открылась картина с каббалистическим Древом Жизни[61], представляющая десять сефир в некоторых из их келипотических аспектов. Выполнена она была замечательно, и ощущение чего-то знакомого, которое поразило меня, пока я ее разглядывал, не утихало. Это была не стандартная поделка из какого-нибудь магазина, специализирующегося на подобных вещах, а, похоже, вполне оригинальная картина. Хотя по стилю она не походила ни на одну из работ, висящих в соседней комнате. И все же она была мне знакома.
Чем больше я в нее всматривался, тем меньше у меня оставалось сомнений: я был уверен - нарисована она той же рукой, что рисовала Козыри, которые я нашел у Джулии.
Мелман в это время продолжал свои завывания.
- Ваша работа? - спросил я его.
Мелман мне не ответил. Вместо этого он подошел и показал на третью сефирот, ту, которую называют Бинах. Я посмотрел на нее. Кажется, она изображала мага перед черным алтарем и…
Нет! Я не мог в это поверить. Не может…
Я почувствовал контакт с фигурой. Это уже был не символ. Маг был реален, он вызывал меня. Вот, еще больше расплывшись, он обрел три измерения. Комната вокруг меня стала таять. Я был почти…
Там.
Это было сумеречный уголок - небольшая прогалина в корявом лесу. Отливающий кровью свет стекал на плиту, которая лежала передо мной. Маг - с лицом, скрытым капюшоном и тенью, - орудовал на камне какими-то предметами, руки его двигались слишком быстро, чтобы я мог уследить какими. Откуда-то все еще слышалось слабое песнопение.
Под конец маг взял в правую руку один из предметов и поднял. Это был черный кинжал из обсидиана[62]. Левую руку он положил на алтарь и смел все остальное на землю.
Только теперь он посмотрел на меня.
- Иди сюда, - сказал он.
Я улыбнулся глупой простоте его требования. Но затем почувствовал, как ноги сами, против желания, выполняют приказ, и понял, что в этих сумерках на меня наложили заклятие.
Я мысленно поблагодарил одного из своих дядюшек, который обитал в самом отдаленном из доступных воображению мест, и заговорил на тари, сплетая собственное заклинание.
Истошный крик, будто уханье ночной птицы, разорвал воздух.
Мага это не отвлекло, да и ноги не освободились от наваждения, но я сумел поднять руки. Я так и держал их, не опуская, и когда они коснулись переднего края алтаря, я объединил свои силы с силой, вызванной моим заклинанием. Я дал рукам согнуться в локтях.
Маг замахнулся клинком, целя по пальцам, но бесполезно. Я уже всем весом навалился на камень.
Алтарь перевернулся. Маг суетливо задергался, пытаясь от него увернуться, но алтарь ударил его по одной ноге - а может, и по обеим сразу. Тут же, как только маг рухнул, я почувствовал, как заклятье спадает с меня. Я вновь мог нормально двигаться, и голова моя была ясная.
Только я перепрыгнул через разбитый алтарь и потянулся к магу, как он прижал колени к груди и покатился в сторону. Я кинулся следом, а он так все и кувыркался по небольшому склону, потом проскочил между двумя поставленными вертикально камнями и пропал в лесной темноте.
Добравшись до границы поляны, я увидел глаза, сотни свирепых глаз, сверкающих повсюду из тьмы. Пение стало громче и, кажется, ближе; похоже, оно раздавалось прямо у меня за спиной.
В мгновенье я повернулся.
Алтарь по-прежнему был разбит. За ним стояла еще одна закутанная фигура, намного больше, чем первая. Она-то и распевала знакомым голосом. Фракир задергалась у меня на запястье. Я почувствовал, как вокруг меня воздвигается стена из заклятья, но на этот раз я был готов. Мое слово принесло ледяной ветер, который смел заклинание прочь, развеял его как дым. Одежды бились вокруг меня, меняя покрой и цвет. Пурпурное, серое… плащ темен, светлы штаны, накрахмалена грудь рубашки. Черны мои сапоги, и широк мой пояс с заткнутыми за него печатками, серебряная Фракир сплелась в браслет на левом запястье, видимая теперь и сверкающая. Я поднял левую руку, а правой прикрыл глаза, когда вспыхнул свет.
- Замолкни, - сказал я тогда. - Ты меня раздражаешь.
Пение стихло.
Капюшон слетел с головы, и я увидел испуганное лицо Мелмана.
- Ладно. - заявил я. - Хотел меня получить - получи, помоги тебе небеса. Ты сказал, что мне все станет ясно. Не стало. Проясни.
Я сделал шаг в его сторону.
- Говори! - сказал я. - Легко или с трудом, но говорить я тебя заставлю. Степень легкости выбирать тебе.
Он запрокинул голову и взревел:
- Хозяин!
- Можешь сколько хочешь вызывать своего хозяина. Я подожду. Он тоже ответит мне.
Мелман повторил свой зов, но ответа не было. Тогда он рванул оттуда, но я подготовился к этому главным своим заклинанием. Деревья сгнили и попадали раньше, чем он успел добраться до них, а затем они взлетели, подхваченные могучим ветром, возникшим там, где следовало быть неподвижности. Ветер сжал прогалину в круг - серо-красный, - выстраивая неодолимую стену, краями уходящую в бесконечность. Мы обретались на круглом островке среди ночи - несколько сотен метров от сих до сих, и граница медленно сжималась.
- Что-то не идет твой хозяин, - сказал я, - и тебе к нему не уйти. Так что он тебе не поможет. Никто тебе не поможет. Это мир высшей магии, и ты оскверняешь его своим присутствием. Знаешь, что там, за ветром? Хаос. И если ты не расскажешь мне о Джулии и своем хозяине, и еще о том, почему ты осмелился меня сюда привести, я отдам тебя Хаосу прямо сейчас.
Мелман отпрянул от стены Хаоса и повернулся ко мне лицом:
- Я все тебе расскажу, только забери меня обратно в квартиру.
Я помотал головой.
- Если ты меня убьешь, то ничего не узнаешь.
Я пожал плечами:
- В таком случае я заставлю тебя говорить при помощи боли. А потом отдам Хаосу.
Я двинулся на него.
- Подожди! - Он поднял руку. - Ты оставишь меня живым, если я расскажу все?
- Никаких сделок. Говори.
Ветер летел по кругу, и наш остров становился все меньше и меньше. Полуслышные, невнятные голоса бубнили под ветряной оболочкой, и там плавали фрагменты зыбких образований. Мелман отодвинулся от пылящей по сторонам круга земляной крошки.
- Ладно, - сказал он громко. - Да, Джулия приходила ко мне, я уже говорил это, и я действительно научил ее кое-каким вещам - но не тому, чему учил бы ее год назад, а кое-чему другому, тому, что сам узнал только недавно. К тому же мне было приказано учить ее так.
- Кем приказано? Кто твой хозяин?
Мелман скорчил гримасу.
- Он не настолько глуп, чтобы называть свое имя, - сказал он, - ведь тогда я сам смогу обрести над ним власть. Как и ты, он не человек, а существо из какой-то иной плоскости.
- Это он дал тебе картину с Древом?
Мелман кивнул.
- Да, и она действительно переносит меня к каждой из сефирот. Магия в тех местах срабатывает. Я обрел силу.
- А Козыри? Их тоже сделал он? Он дал их тебе, чтобы ты передал Джулии?
- Ничего я не знаю ни о каких Козырях, - сказал он.
- Вот об этих! - закричал я, вынул из-под плаща колоду и, развернув веером, словно фокусник-любитель, сделал шаг к Мелману. Я ткнул его в них и несколько мгновений держал у его лица. Потом убрал - раньше, чем у него появилась идея, что они могли предоставить ему возможность для бегства.
- Я никогда раньше их не видел, - сказал он.
Земля продолжала непрерывно выветриваться в нашем направлении. Мы отошли ближе к центру.
- И ты послал эту тварь, которая убила ее?
Мелман неистово затряс головой.
- Я не посылал. Я знал, что она умрет, ведь он сказал, что именно это приведет тебя ко мне. Еще он сказал, что зверь из Нецаха убьет ее… но я его никогда не видел и не вызывал.
- А почему он хотел, чтобы ты встретился со мной? И зачем было приводить меня сюда?
Мелман дико расхохотался.
- Зачем? - переспросил он. - Конечно, чтобы убить тебя. Он сказал, что если я принесу тебя в жертву здесь, то обрету твои силы. И еще, что ты - Мерлин, сын Преисподней и Хаоса, и что я стану величайшим из магов, если смогу здесь убить тебя.
Мир вокруг нас уже сократился в лучшем случае до сотни метров в диаметре и быстро продолжал уменьшаться.
- Это правда? - спросил Мелман. - Обрел бы я силу, если бы у меня все получилось?
- Сила как деньги, - ответил я. - Ее можно добыть, если хорошо разбираешься в своем деле и если это единственное, чего ты хочешь в жизни. Ну, а насчет того, обрел бы ты ее или нет… Не думаю.
- Я говорю о смысле жизни. Ты знаешь.
Я покачал головой.
- Только дурак уверен, что жизнь имеет всего один смысл, - сказал я. - Ладно, хватит об этом! Опиши своего хозяина.
- Я никогда не видел его.
- Что?
- То есть, конечно, видел, но как он выглядит - не знаю. Он всегда ходил в капюшоне и в черном плаще. И вдобавок носил перчатки. Я даже не знаю, какого цвета у него кожа.
- Как вы встретились?
- Однажды он появился у меня в студии. Я просто обернулся, а он стоял там. Он предложил мне силу, сказал, что обучит меня всему в обмен на службу.
- Откуда ты знал, что он мог дать тебе силу?
- Он взял меня в путешествие по другим мирам.
- Понятно.
Жизненное пространство нашего островка стало размером с большую гостиную. Голос ветра был то насмешлив, то становился жалобен, пугающ, печален, гневен. Окружающий пейзаж постоянно менялся. Почва содрогалась без передышки. Свет по-прежнему отливал гибелью. Какая-то часть меня хотела убить Мелмана прямо сейчас, но если он и правда не тот, из-за кого пострадала Джулия…
- Твой хозяин говорил, почему хочет моей смерти? - спросил я.
Мелман облизнул губы и посмотрел на подступающий Хаос.
- Он сказал, что ты - его враг, - объяснил он, - но никогда не говорил почему. И еще он сказал, что это произойдет сегодня, что он хочет, чтобы это произошло сегодня.
- А почему сегодня?
На лице Мелмана промелькнула улыбка.
- Думаю, потому, что сегодня Walpurgisnacht[63], - отозвался он, - хотя об этом он вообще-то не упоминал.
- И это все? - сказал я. - Он никогда не говорил, откуда он?
- Однажды промелькнуло что-то насчет Крепости Четырех Миров, как нечто важное для него.
- И у тебя не было ощущения, что он просто использует тебя?
Мелман усмехнулся.
- Конечно, он меня использовал, - сказал он. - Все мы кого-то используем. На этом держится мир. Но он заплатил за это знаниями и силой. И, по-моему, его обещание еще может быть выполнено.
Казалось, он вглядывался во что-то у меня за спиной. Древнее трюка в мире не существует, но все же я оглянулся. Конечно, там никого не было. Я тут же обернулся обратно к Мелману.
В руке у него был черный кинжал. Должно быть, припрятанный в рукаве. Замахиваясь, Мелман кинулся на меня - рот его уже был раскрыт для очередных песнопений.
Я отступил назад и закрутил его в свой плащ. Он распутался, отлетел в сторону, полоснул кинжалом по воздуху, развернулся и приблизился вновь. На этот раз он держался низко, пытаясь обойти меня сзади, губы его по-прежнему шевелились. Я ударил ногой, целя по руке с кинжалом, но Мелман ее отдернул. Тогда я захватил левый край своего плаща и намотал его себе на руку. Когда он ударил снова, я заблокировал выпад и сжал ему бицепс. Пригибаясь и увлекая его вперед, я поймал правой рукой его левое бедро, затем выпрямился и, подняв Мелмана высоко в воздух, отшвырнул назад.
И только развернувшись после броска, внезапно сообразил, что наделал. Слишком поздно. Все внимание было сосредоточено на противнике, а за быстрым, все перемалывающим движением ветра я не следил. Край Хаоса оказался гораздо ближе, чем я рассчитывал, а у Мелмана времени хватило лишь на то, чтобы судорожно прохрипеть какие-то проклятия, прежде чем смерть забрала его туда, где петь ему уже не придется.
Я тоже выругался: ведь был же уверен, что могу выжать из него много больше; мне осталось только покачать головой от досады, стоя в центре своего уменьшающегося мира.
День еще не кончился, а я уже успел встретить самую свою памятную Walpurgisnacht.