- Вы сердитесь на меня, - перепугался Орехх.
- Эй, эй, остыньте, - вмешался Трев. – Слушай, я страшно перенервничал, уж поверь. Но никто не злится, понял? Мы твои друзья.
- Я должен вести себя прилично! Я должен всем помогать! – Орехх твердил это, словно мантру.
Гленда взяла его за руки.
- Слушай, я не злюсь из-за пирогов, правда. Мне нравятся мужчины с хорошим аппетитом. Но ты должен рассказать нам, что не так. Ты сделал что-то, чего нельзя было делать?
- Я должен стать полезным, - сказал Орехх, осторожно освободив свои руки и не глядя ей в глаза. – Я должен быть приличным. Я не должен лгать. Я должен увеличивать свою ценность. Спасибо за вашу доброту.
Он встал на ноги, прошёл в дальний конец подвала, взял корзинку свечей, вернулся обратно, включил свой оплывательный вентилятор и начал работать, не обращая больше внимания на Трева и Гленду.
- Ты понимаешь, что творится у него в голове? – шёпотом спросила Гленда.
- В молодости он семь лет был прикован к наковальне, - ответил Трев.
- Что? Это ужасно! Кто-то очень жестоко поступил с ним!
- Или очень сильно не хотел, чтобы он вырвался на свободу.
- Порой всё не так, как выглядит, мистер Трев, - сказал Орехх, не отрываясь от своей лихорадочной работы. – Акустика здесь очень хорошая, кстати. Ваш отец любил вас, правда?
- Чё? – лицо Трева покраснело.
- Он любил вас, брал на футбол, делился пирогом, научил болеть за Дурнелл. Он, наверное, сажал вас к себе на плечи, чтобы вы лучше видели игру?
- А ну перестань так говорить о моём отце!
Гленда взяла Трева за руку.
- Всё в порядке Трев, всё нормально. Он же задал вполне обычный вопрос, никаких гадостей.
- Но вы ненавидите его, потому что он оказался обычным смертным, когда скончался, лёжа на мостовой, - продолжал Орехх, вынимая из корзинки очередную свечу.
- А вот это было действительно гадко, - сказал Гленда.
Орехх её проигнорировал.
- Он подвёл вас, мистер Трев. Умерев, он оказался для маленького мальчика не богом, а всего лишь простым человеком. Но на самом деле это не так. Каждый, кто хоть раз ходил на футбол в этом городе, слышал о Дэйве Вроде. Если он глупец, тогда каждый мужчина, взобравшийся на высокую гору или переплывший стремительный поток, тоже глупец. Если он глупец, тогда глупец и тот, кто впервые попытался приручить для людей огонь. Если он глупец, тогда глупец и тот, кто первым попробовал устрицу… хотя, должен заметить, учитывая разделение труда в обществе охотников и собирателей, это, скорее всего, была женщина. Можно сказать, что лишь глупец согласится по своей воле вылезти из кровати. Однако после смерти некоторые "глупцы" начинают сиять, словно звёзды, и ваш отец, несомненно, таков. После их смерти люди забывают о глупости и помнят лишь яркое сияние. Вы ничего не могли поделать. Вы не могли остановить его. А если бы могли, он не был бы Дэйвом Вроде, человеком, чьё имя стало синонимом футбола для тысяч других людей. – Орехх очень осторожно опустил в корзину аккуратнейшим образом оплывшую свечу и продолжал: - Подумайте об этом, мистер Трев. Не будьте столь упрямы, упрямство это лишь слегка замаскированная глупость. Используйте свой интеллект. Я уверен, что мои слова помогут вам.
- Это всего лишь слова! – горячо заспорил Трев, но Гленда заметила слёзы на его щеках.
- Пожалуйста, обдумайте их, мистер Трев, - сказал Орехх и добавил: - Я оплыл целую корзину свечей. Вот это ценность.
Он явно успокоился. Десять минут назад Орехх нервничал, буквально дрожал от волнения, без конца повторяя свои мантры, словно твердил урок для учителя. И вдруг все изменилось, он стал собран и хладнокровен.
Гленда переводила взгляд с Орехха на Трева и обратно. У Трева отвисла челюсть. Она его за это не винила. То, что Орехх сказал своим тихим спокойным голосом, звучало не как мнение, но как истинная правда, поднятая из каких-то чистых глубин, словно прозрачная вода из колодца.
Молчание нарушил Трев. Он говорил хрипло, словно загипнотизированный.
- Когда мне было пять, он подарил мне свою старую куртку. Она была, как плащ, такая засаленная, что не пропускала воду… - он замолчал.
Через минуту Гленда слегка толкнула его.
- Он застыл, - сказала она. – Твёрдый стал, словно деревяшка.
- Кататония, - констатировал Орехх. – Он ошеломлён чувствами. Надо его уложить.
- Здешние матрасы просто хлам! – заявила Гленда, озираясь в поисках альтернативы холодному каменному полу.
- Я знаю, что нужно! – воскликнул внезапно оживившийся Орехх, и бегом бросился в один из коридоров.
Гленда всё ещё сжимала в объятиях застывшего Трева, когда со стороны кухонь явилась Джульетта. Увидев их, она замерла на месте и разрыдалась.
- Он помер, да?
- В общем, нет… - начала Гленда.
- Я поговорила с пекарями, и они рассказали, что по всему городу начались драки, и кто-то самоубился!
- Трев просто в шоке, вот и всё. Мистер Орехх пошёл поискать для него какую-нибудь кровать.
- А. – В голосе Джульетты послышалось лёгкое разочарование, может, оттого что слово "шок" звучало не слишком-то драматично. Она как раз успела взять себя в руки, когда со стороны дальнего коридора послышался скрежет дерева по камню, а затем появился и Орехх, толкавший перед собой здоровенную кушетку. Кушетка со стуком замерла перед Глендой и Джульеттой.
- Там большая комната, доверху забитая старой мебелью, - сказал Орехх, похлопав по выцветшему бархату. – Кушетка немного пыльная, но все мыши, полагаю, разбежались, пока я её сюда тащил. Кажется, это шезлонг из мастерской знаменитого Гримасы Торчка. Думаю, позже я смогу отреставрировать эту кровать. Кладите Трева, осторожнее.
- Что с ним стряслось? – спросила Джульетта.
- О, правда порой жестока, - ответил Орехх. – Но он справится с этим, и потом ему станет лучше.
- Лично я очень хотела бы узнать правду прямо сейчас! Что ты с ним сделал? – спросила Гленда, скрестив руки на груди. Она старалась выглядеть сурово, но голосок у неё в голове нашёптывал: "Шезлонг! Настоящий шезлонг! Когда здесь никого не будет, ты можешь придти и понежиться в нём".
- Это лечение, но не таблетками, а словами, - осторожно объяснил Орехх. – Порой люди верят в неправду, потому что подвержены самообману. Это очень опасно. Они просто начинают видеть весь мир с неправильной точки зрения, а изменить её не могут, так как скрывают истину сами от себя. Но часть их разума эту истину знает, и правильные слова могут помочь ей выйти на свободу.
Он с тревогой посмотрел на женщин.
- Ну, тогда ништяк, - заявила Джульетта.
- По-моему, тут какие-то фокусы-покусы, - возмутилась Гленда. – Как это человек может сам не знать о том, что знает?
Она снова скрестила руки, и тут заметила, что Орехх внимательно смотрит на них.
- Что такое? – спросила она. – Ты что, локтей раньше не видел?
- С такими симпатичными ямочками – нет, мисс Гленда. Да ещё на столь плотно скрещённых руках.
До этой минуты Гленда и не думала, что у Джульетты может быть такой противный смех, для которого, как Гленда горячо надеялась, у Джульетты нет никаких оснований.
- У Гленды ухоед! У Гленды ухоед!
- Не "ухоед", а "ухажёр", - поправила Гленда, стараясь не вспоминать о том, что сама лишь недавно узнала, как правильно произносится это слово. – И вообще, я просто старалась помочь. Мы ведь помогли ему, мистер Орехх?
- Правда, он такой миленький? – сказала Джульетта. – Лежит здесь, весь такой розовый. -Она неловко погладила Трева по сальным волосам. – Словно маленький мальчик!
- Да уж, притворяться невинным он умеет, как никто, - проворчала Гленда. – Давай-ка лучше, иди и принеси своему малышу чашку чаю. И печенье. Но не шоколадное. Это займёт её на некоторое время, - пояснила она Орехху, когда подруга поспешила прочь. – Она постоянно отвлекается от того, что делает. Её разум блуждает где-то в иных сферах.
- Трев рассказал мне, что, не взирая на ваш более зрелый вид, вы с Джульеттой одного возраста, - поделился знаниями Орехх.
- Кажется, ты нечасто общался с женщинами, мистер Орехх?
- О боже, я опять допустил faux pas? – Орехх так занервничал, что ей тут же стало его жаль.
- Ты сказал "faux pas", которое звучит словно "компас", но означает "ошибку"? – уточнила она.
- Гм, да.
Гленда с удовлетворением кивнула. Ещё одна литературная загадка благополучно разрешилась.
- Слово "зрелый" не должно применяться ни к чему, кроме вин и сыров. Женщинам лучше такого не говорить.
Она задумчиво посмотрела на него, гадая, как лучше задать следующий вопрос. В конце концов, решила спросить прямо, остальное всё равно получалось неважно.
- Трев уверен, что ты умер, а потом снова ожил.
- Я пришёл к аналогичному выводу.
- Мало кто на такое способен.
- Большинству не удаётся, это верно.
- И как..?
- Я не знаю.
- Уже довольно поздно, однако ты не ощущаешь потребности выпить крови или съесть чьи-то мозги, верно?
- Ни в малейшей степени. Только пироги. Я люблю пироги. И мне очень стыдно, что я съел их без спросу. Такое не повторится, мисс Гленда. Опасаюсь, моё тело действовало бессознательно. Мне требовалось немедленно подкрепиться.
- Трев сказал, раньше ты был прикован к наковальне?
- Да. Потому что я был бесполезен. Потом меня отвели к её светлости и она сказала: "Ты бесполезен, но, полагаю, небезнадёжен, я научу тебя, как обрести ценность".
- Но ведь у тебя, наверное, были родители!
- Я не знаю. Я не знаю очень многого. Мне мешает дверь.
- Что?
- Дверь у меня в голове. Многое скрыто за дверью, и я не знаю, что это. Но её светлость сказала, такое нормально.
Гленда почувствовала, что готова сдаться. Да, Орехх отвечал на вопросы, однако вместо ответов возникало ещё больше вопросов. Но она была упорна. Словно тыкала ножом в консервную банку, в надежде найти, наконец, способ её открыть.
- Её светлость настоящая леди, да? Замок, слуги, и всё такое?
- О, да. Включая "всё такое". Она мой друг. И она зрелая, как сыр и вино, потому что прожила множество лет, но не постарела.
- Но она отправила тебя сюда, так? Это она научила тебя… тому, что ты сделал с Тревом?
Рядом с Глендой, Трев беспокойно заворочался на своём ложе.
- Нет, - ответил Орехх. – Книги в библиотеке я читал сам. Но она объяснила мне, что люди похожи на книги, и я должен научиться читать их тоже.
- Мда, Трева ты "прочёл" очень ловко. Но запомни одно: не пытайся использовать свои штучки на мне, а то никогда больше не получишь пирога!
- Да, мисс Гленда. Извините, мисс Гленда.
Она вздохнула. "Да что со мной такое? Стоит какому-нибудь шалопаю принять несчастный вид, и я тут же начинаю его жалеть!" Она подняла взгляд. Орехх внимательно смотрел на неё.
- Прекрати!
- Извините, мисс Гленда.
- По крайней мере, ты посмотрел на футбол. И как, понравился он тебе?
Лицо Орехха просветлело.
- Да. Это было чудесно. Шум, толпа, речёвки… о, эти речёвки! Они бьются в жилах, словно вторая кровь! Гармония! Единство! Ты един с целым, сливаешься с ним, в общем стремлении к цели!.. извините, - он разглядел выражение её лица.
- Значит, он тебе понравился, - констатировала Гленда. Орехх говорил с таким пылом! Она буквально ощутила жар, словно заглянула в горячую духовку. Чуть волосы не опалила.
- О, да! Атмосфера чудесна!
- Атмосферу я не пробовала, - осторожно заметила Гленда, - но гороховый пудинг, говорят, там весьма недурён.
Звон ложечки о фарфор возвестил о прибытии Джульетты, или, как минимум, чашки чаю, которую она несла перед собой, словно святой Грааль. Сама Джульетта на её фоне была почти незаметна, как хвост кометы на фоне яркого небесного тела. Гленда была впечатлена. Чай оказался в чашке, а не на подносе, и имел вполне приемлемый коричневый цвет, типичный для чая, но нетипичный для чая, приготовленного Джульеттой.
Трев сел, и Гленда задумалась, как давно он уже прислушивался к их с Ореххом беседе. Ну ладно, такого парня неплохо иметь рядом в экстренной ситуации, и он порой мылся, кажется, и даже имел собственную зубную щётку. Но ведь Джульетта была особенной девушкой, не так ли? Она заслуживала настоящего принца. Технически, под определение подходил только лорд Ветинари, но он был для неё слишком стар. Кроме того, никто не знает, на какой стороне кровати он спит, и спит ли вообще. Но однажды принц обязательно появится, даже если Гленде придётся притащить его на цепи.
Она повернула голову. Орехх снова пристально смотрел на неё. Ну и пусть, её книга плотно закрыта. Никому не дозволено листать её страницы. А завтра она разузнает, что затеяли волшебники. Это будет легко. Она превратится в невидимку.
В тишине ночи, Орехх прятался в своём потайном месте, ещё одной заброшенной комнате недалеко от их общего подвала. Мерцали свечи, а он сидел за спасённым от забвения столом, глядя на лист бумаги и рассеянно ковыряя в ухе концом карандаша.
Технически, Орехх был экспертом в древней поэзии, он частенько подробно обсуждал её с мисс Здравопут, библиотекаршей замка. Он пытался поговорить о поэзии и с её светлостью, но та лишь рассмеялась и сказала, что это пустяки, хотя и полезные для словарного запаса, чувства ритма, размера, и, в конце концов, влияния на других людей. Если, например, вам нужно убедить юную леди скинуть одежды. Что значит последнее замечание, Орехх не очень понял. С его точки зрения, это весьма походило на какое-то колдовство.
Он постучал карандашом по странице. В библиотеке замка было полно поэтических книг, и Орехх читал их с таким же рвением, как и все прочие, не понимая, почему и для чего они были написаны. Но поэмы обычно были написаны мужчинами, и предназначались женщинам. Все в более-менее одинаковом формате. И вот, обладая исключительными познаниями в мировой поэзии, он не мог найти подходящих слов.
Потом кивнул своим мыслям. Ах, да. Знаменитая поэма Роберта Скандала "Эй! К Тугой На Ухо Возлюбленной". Совершенно определённо, подходящий слог и ритм. А ещё, кажется, нужна муза. Вся поэзия вдохновлялась музами. Тут могли возникнуть сложности. Джульетта, разумеется, была весьма привлекательна, но представлялась ему нечётко, чем-то вроде милого привидения. Хммм. А, ну разумеется…
Орехх вынул карандаш из уха, на секунду задумался, и написал:
"Я воспою, но не любовь, любовь слепа,
Я к музе щедрости взываю…"
Огни в свечном подвале погасли, но разум Орехха внезапно засиял…
Ближе к полуночи, Гленда решила, что, пожалуй, можно уже оставить парней одних. Пусть занимаются тем, чем обычно занимаются парни, когда за ними не присматривают женщины. Ей следовало побеспокоиться о другом: как бы им с Джульеттой не опоздать на последний конёбус. Благодаря такой предусмотрительности, она получила возможность провести ночь в собственной постели.
Она оглядела свою маленькую спальню и встретилась взглядом с мистером Шатуном, трансцендентальным трёхглазым плюшевым медведем. В данный момент было бы совсем неплохо получить дельный совет из Космоса, но вселенная никогда не даёт прямых ответов на вопросы. Только ставит новые.
Она тайком (хотя видеть её мог лишь трёхглазый медведь) протянула руку под кровать и вытащила из плохо припрятанной там стопки свежий роман Ирадны Гребень-Крупнозад. Через десять минут чтения, осилив большую часть книги (потому что романы миссис Гребень-Крупнозад были ещё более тонкими, чем её весьма худощавые героини) Гленда испытала дежа-вю. Точнее, дежа-вю в квадрате, потому что у неё было отчётливое ощущение, что это дежа-вю она уже испытывала прежде.
- Все они одинаковы, верно? – сказал трёхглазый медведь. – Ты уже заранее знаешь, что там будет Мэри Горничная или кто-то вроде неё, двое мужчин, из которых она, после множества недоразумений, выберет хорошего, хотя с ним у неё всё равно не случится ничего интереснее обычного поцелуя. Отсутствие более занимательных событий, (таких, как бодрящая гражданская война, вторжение троллей, или хотя бы сцена готовки чего-нибудь вкусного на кухне), практически гарантировано. Максимум, на что можно рассчитывать, это буря.
Романы не имели ровным счётом ничего общего с реальностью, которая, при явном недостатке гражданских войн и тролльских вторжений, хотя бы имела совесть включать в себя массу стряпни.
Книга выпала из её рук, и через тридцать секунд Гленда уже крепко спала.
Удивительно, но среди ночи никому из её соседей помощь не потребовалась, поэтому она встала, оделась и позавтракала, ощущая себя, словно в другой вселенной. Она открыла дверь, чтобы отнести завтрак вдове Овсянке, и прямо на пороге столкнулась с Джульеттой.
Девушка шагнула назад.
- Куда ты собралась, Гленди? Ведь ещё так рано!
- Ну, ты-то, вижу, проснулась уже, - заметила Гленда. – И даже газету прочесть успела.
- Потрясно, правда? – спросила Джульетта и протянула Гленде газету.
Гленда бросила беглый взгляд на первую полосу, потом присмотрелась внимательнее, а потом схватила Джульетту за руку и затащила её в дом.
- Даже их бубенцы видно, - поделилась наблюдением Джульетта. Она говорила гораздо более деловым тоном, чем хотелось бы Гленде.
- Ты не должна знать, как они выглядят! – заявила Гленда, швыряя газету на кухонный стол.
- Что? У меня ж три брата, не забыла? И нас всех купали в ванночке у очага. Так что ничего нового я не увидела. Да и вообще, картинка же про культуру, верно? Помнишь, ты водила меня в такое место, где полным-полно людей голышом? Ты там несколько часов провела!
- Это был Королевский Музей Искусств, - возразила Гленда, мысленно благодаря небеса за то, что их диалог никто не слышит. – Совсем другое дело!
Она попыталась прочесть статью, но это было непросто, потому что картинка снова и снова притягивала взгляд.
Гленде нравилась её работа. Она не думала о карьере, карьера для тех, кто не может удержаться на одном месте. Она очень хорошо справлялась с тем, что делала, поэтому делала это постоянно, не слишком отвлекаясь на мир вокруг. Но теперь у неё открылись глаза. Хотя, пожалуй, именно сейчас настал подходящий момент, чтобы их прикрыть.
Под заголовком "Старинная Игра В Новом Свете" была картинка вазы, или, более возвышенно выражаясь, урны, раскрашенной оранжевым и чёрным. На вазе помещались изображения очень высоких и худых мужчин, их мужественность была весьма явной, хотя, пожалуй, откровенно преувеличенной. Похоже, они боролись за мяч, один из них лежал на земле, явно испытывая сильную боль. Как сообщала подпись, урна называлась "БИТВА".
В заметке сообщалось, что урну случайно обнаружили в Королевском Музее Искусств, на старом складе, а в ней, писал автор, лежали свитки, содержащие оригинальные правила футбола, записанные в раннюю эпоху Летнего Долгоносика, свыше тысячи лет назад, когда футбольные игрища устраивали в честь богини Пешедралии…
Гленда пробежала взглядом остальной текст, и пробежка получилась неблизкая. Третью страницу украшало высокохудожественное изображение вышеупомянутой богини. Она была прекрасна, разумеется. Уродливыми богинь изображают крайне редко. Вероятно, данный факт как-то связан с их способностью метать в людей молнии. Хотя Пешедралия, возможно, предпочла бы обойтись изрядным пинком.