* * *
В хате у Довбуша царил полумрак, лишь горела, потрескивая, свеча в глиняном подсвечнике, да теплилась у икон лампада. Темные лики святых еле виднелись сквозь слой копоти. Тускло поблескивал золоченый оклад.
Довбуш осунулся и словно бы постарел сразу лет на десять. Усы его обвисли. Грузный, хмурый, небритый, он сидел за столом, не шевелясь, и лишь поднял взор, когда скрипнула дверь. На столе перед ним стояла большая глиняная бутыль и кружка.
Реслав сел, растирая распухшие багровые запястья. В драке ему основательно расквасили нос, в усах и бороде запеклась коркой кровь. Заприметив в углу висящий на цепочке медный рукомойник, он оглянулся на Довбуша - тот кивнул, - встал и принялся отмываться. Отпил воды прямо из носика, крякнул.
Жуга обошел горницу, пощелкал пальцами, остановился у икон. Обернулся.
- Кто заходил в хату? - резко спросил он.
Довбуш посмотрел удивленно.
- Никто... - Покосился на Балажа. - Только он вот...
Он встал, достал с полки еще три кружки, разлил из бутылки густое темное пиво, буркнул: "Пейте!" - и снова сел. Жуга и Реслав жадно осушили кружки, Балаж лишь пригубил и отставил пиво в сторону.
- Ну, вот что, - начал Довбуш. - Верю, что вы тут ни при чем. Сказывайте сразу, можно ли Ганну сыскать?
Реслав посмотрел на Жугу, Жуга - на Балажа.
- Рассказывай по порядку, - потребовал Жуга.
Балаж нервно хрустнул пальцами, начал:
- Да почти нечего рассказывать. Ну, гуляли мы за околицей, как всегда, потом домой она пошла. Я вслед ей глядел, тут вижу: ровно рябью воздух подернулся, поплыло все, да страшно так, непонятно. Ганна остановилась, назад шагнула... Пыль да листья закружило, словно ветром, я сморгнул, рукой прикрылся на миг, а продрал глаза - нет ее... Нет - и все. А тут и Григораша мать заохала, запричитала - на крыльцо вышла крынку вымыть, да крынку-то так и грохнула. "Балаж! - кричит, - это что ж такое творится, господи боже!" Я туда, я сюда - нет Ганки! Я к Влашеку, а потом уж Янош прибежал...
Жуга нахмурился, побарабанил пальцами по столу.
- Где это случилось? - спросил он.
Балаж вытянул руку: "Там..."
- А где тот Юраш живет, у которого пес издох? В той же стороне?
Балаж побледнел, кивнул:
- Да.
Жуга встал, еще раз осмотрелся. Глаза его возбужденно блестели. Он вскинул руки, сплел пальцы в хитрый узел, нахмурил лоб.
- Авохато! - вдруг воскликнул он. - Эванна-эвахор!
Пол хаты вспыхнул, замерцал голубыми сполохами. Балаж вскрикнул испуганно, влез с ногами на лавку. Довбуш разинул рот, перекрестился дрожащей рукой.
- Не двигайтесь! - крикнул Жуга, не расплетая пальцев. - Реслав, соль! Скорее!
Теперь стало видно множество пятен на глинобитном полу, больших и малых, светящихся, как гнилушки в лесу. Реслав метнулся к столу, схватил берестяную солонку, глянул вопросительно на Жугу.
- Бросай! - Жуга мотнул головой.
Реслав швырнул солонку оземь. Мелкая белая соль взметнулась в воздух, растеклась тонким облачком, осела на полу. Жуга разжал пальцы. Призрачное сияние погасло. Стало тихо, лишь под потолком зудели комары.
- Свят, свят... - Довбуш перевел дух, нащупал кружку, сделал несколько глотков. Балажа трясло.
Жуга взял со стола свечу, осторожно ступая, обошел хату, внимательно глядя в пол, остановился, опустился на колени.
- Вот они! - сдавленно воскликнул он. Свеча желтым светом озаряла его лицо и руки. - Идите сюда, только осторожно!
Реслав, Довбуш и Балаж сгрудились у стены, где соль тонким слоем припорошила цепочку узких следов. Чьи-то ноги, обутые в мягкие остроносые башмаки, прошлись здесь от входа к печке, затем дальше - к иконам, и обратно к порогу. Реслав глянул в красный угол и похолодел: иконы были перевернуты.
Все четверо переглянулись.
- Кто это был? - спросил Реслав. Жуга покачал головой.
- Не знаю, - угрюмо сказал он. - Наверное, человек - Хозяин башмаков не носит. Кто и откуда - не ведаю. Следы свежие - вишь, как соль густо легла...
- Н-да...
- Гм!
- Жуга! - окликнул Довбуш. - Это он? Он Ганну уволок?
Жуга кивнул, грустно посмотрел ему в глаза.
- Мне жаль, Довбуш, - сказал он, - но я сейчас ничем не могу тебе помочь. Прости.
Довбуш пошатнулся, оперся на стол. Обвел всех беспомощным взглядом своих серых глаз. Гулко сглотнул.
- Но... она жива? - выдавил он.
Жуга пожал плечами:
- Кто знает!
- Где она? Что с ней?! - подскочил к нему Балаж. - Говори!
Жуга повел плечом, стряхнул его руку.
- Больно мало я знаю, Балаж, чтобы промочь... Может быть, это тот, кого я... ищу...
- Мара... - начал было Реслав, но перехватил испепеляющий взгляд Жуги и поспешно умолк.
Довбуш поднял седую голову. По щекам его текли слезы.
- Что ж это... - прошептал он дрожащими губами. - Средь бела дня... - Он протянул широкую мозолистую ладонь, взял Жугу за рукав. Тот не пошевелился. - Жуга... Реслав... Хлопцы, помогите! Я старый дурак, но я многое повидал, я знаю, вы можете... Денег не пожалею, все отдам! Помогите! Возверните ее, хлопцы... хлопцы... - Он спрятал лицо в ладонях.
Реслав стоял, глядя то на Жугу, то на Довбуша. Перед ними сидел старый, убитый горем вдовец, у которого только и была отрада что дочь-красавица, и вот теперь отняли и ее. Перед его взором вдруг возникла Ганка, как живая - веселое лицо, задорная белозубая улыбка, глаза... Господи, глаза... И голос: "А что, Реславка, не упадешь ли, коль побежишь в своей хламиде?" И смех звонкий, заливистый...
Жуга, мрачный, взъерошенный, молчал, глядя в сторону. В свете свечи виднелись шрамы, свежие ссадины, большой синяк под правым глазом. Рубашка висела на нем рваными клочьями, кое-где запеклась бурыми пятнами кровь. Был он побитый, оборванный, хромой, но Реславу почему-то не хотелось бы сейчас оказаться у него на пути - такая была в нем злость, такая сила его вела, мрачная, темная... "Кто же он?" - в который раз спросил себя Реслав.
- Довбуш, - тихо позвал Жуга. Тот поднял голову. - Для этого нам надо уйти.
- Куда?
- Не знаю... Впрочем, - он встрепенулся, обернулся к Реславу, - что там, на западе?
- Город, - ответил тот, - Марген. А что?
- Марген... - повторил Жуга. Нахмурился, взъерошил ладонью и без того растрепанные волосы. - Стало быть, пока пойдем в Марген. А там - видно будет. Пойдешь, Реслав?
Тот кивнул. Балаж растерянно переводил взгляд с одного на другого. Вскочил.
- Нет, погодите! Довбуш, они же уйти хотят! Уйти! Пускай... пускай Реслав останется! Или Жуга...
Довбуш нахмурился, потрепал ус, покачал головой:
- Неправ ты, сынок... Пусть идут.
- Тогда... я тоже с ними пойду! Эй, слышите?
Реслав посмотрел на Жугу. Тот лишь пожал плечами:
- Пускай идет. Правда, помочь ты нам не сможешь ничем. Останься лучше.
- Нет!
- Как знаешь. Тогда собирайся - надо уйти до рассвета, пока деревня спит. Что селянам скажешь, Довбуш?
- Ничего, - понуро произнес тот. - Шелег вот вернется из Ветелиц, он меня поймет. Остальные - навряд ли. Ступайте, хлопцы. С богом.
Через полчаса поспешных сборов все трое уже шли по дороге прочь от деревни. Свитку Реслава кто-то уволок с собой; Довбуш дал ему свою рубашку, да и Жуге тоже - взамен изодранной. Котомка и царвули Жуги отыскались на сеновале, а вот посох поломали в драке. В дорогу взяли хлеба, сыру, шмат соленого сала, луку да огурцов с довбушева огорода. Дал Довбуш и денег - менок по тридцать на брата, и долго стоял у ворот, глядя им вослед.
Шагов через сорок-пятьдесят миновали погост. В свете полной луны резко чернели старые, покосившиеся кресты. Балаж торопливо и мелко перекрестился, ускорил шаги.
- Не беги, - мрачно усмехнулся Жуга. - Не поспеваю. Да ты, никак, забоялся?
- Я ничего не боюсь... на этом свете, - набычился Балаж. - А что до мертвых, да ваших колдовских дел - тут и впрямь боязно...
- Привыкай.
Жуга шагнул к ограде, выдернул дрын, прикинул на руке и забросил в кусты - тяжел. Потянул другой, кивнул довольно, наступил ногой и выломал посох.
- Ну, пошли, что ль, - сказал он и зашагал вдоль по дороге. Реслав оглянулся напоследок на деревню. Была она темна, лишь в крайней избе у Довбуша светился огонек. Где-то на околице звонко запел петух, сразу за ним - другой. Близилось утро. Реслав поправил мешок за плечами и ускорил шаги, догоняя спутников и не задаваясь вопросом, что ждет их впереди.
Все равно ответа он не знал.
* * *
Вечер застал троих путников у большой дубовой рощи. Село осталось далеко позади. Весь день дорога вела их вдоль зеленых лугов, бежала кромкой леса, вилась хитрыми петлями меж невысоких холмов, а когда над головой раскинулись могучие кроны вековых деревьев, Реслав остановился.
- Ну, довольно пыль глотать, - объявил он, скидывая котомку. - Тут я уже был однажды - место доброе, да и родник рядом. Здесь и заночуем.
Спорить с ним никто не стал. Облюбовали одно дерево и расположились подле. В небольшом распадке за кустами журчала вода.
Балаж опустился на траву, прислонившись спиною к шершавой и теплой коре, скинул царвули, с наслаждением подставив босые ноги вечернему ветерку. Огляделся окрест.
Реслав куда-то ушел. Жуга уселся рядом, устроив поудобнее больную ногу, засучил порточину, ощупал колено. Поморщился.
- Откуда шрамы эти? - с ленивым любопытством спросил Балаж.
Жуга вскинул голову.
- И это спрашиваешь ты? - поразился он. - ТЫ?!
Балаж открыл было рот, чтобы ответить, да вспомнил, как всей толпой били двоих чудодеев, и промолчал, лишь покраснел, как редиска. Жуга сплюнул, развязал мешок, вытащил помятый чистый котелок и отправился в ложбину за водой. Балаж остался один.
Было тихо. Нагретая за день земля дышала теплом. Высоко над головой шелестели листья. Дуб, под которым они устроились на ночлег, был столетним исполином в несколько обхватов. Старую кору избороздили дупла и трещины; мощные, узловатые сучья уходили, казалось, в самое небо. Крона желтела спелыми желудями. Балаж лежал, глядя вверх, и грустные думы его постепенно уходили, словно некое умиротворение было здесь разлито в воздухе, стекало вниз по могучему стволу дерева и расходилось окрест. Балаж задремал и не сразу заметил, как подошел Реслав.
- Зачаровало? - спросил он так неожиданно, что Балаж вздрогнул. Сбросив хворост наземь, Реслав отряхнул рубаху и покосился наверх. - И то сказать, дивное место. Заповедное... Слышишь - птицы не поют? То-то! - Он улыбнулся по-доброму. - Ну, подымайся. Кажись, кресало-то у тебя в мешке?
Балажу стало неловко, что он разнежился здесь, в то время, как двое друзей обустраивали ночлег; он встал и принялся помогать.
Развернули одеяла. Чуть в стороне Реслав потоптался, потянул за траву, и толстый пласт дернины отвалился в сторону, обнажив старое, полузасыпанное кострище. Валежник сложили туда, надергали из-под дубовых корней сухого мха. Жуга не появлялся.
- Слышь, Реслав, - позвал Балаж... - Вот мы с тобою идем сейчас, куда Жуга скажет, а кто он есть такой? Откуда взялся? Почему ты его слушаешь? Зачем он мне да Довбушу помочь решил?
Реслав помолчал, сломал сухую ветку. Почесал ею в затылке.
- Не трогай ты его, Балаж, - наконец сказал он. - Чужая душа - потемки, а что я знаю о нем - то пусть при мне и останется. Время покажет, кто чего стоит. Я ведь и сам его только на днях повстречал - недели не прошло. Странный он человек, ты не смотри, что молодой - жизнью он ломаный, это верно говорю. И сила в ем, даже для меня - чудная, непонятная. Наговоры - и те по-разному творим... Да где огниво-то твое?
Балаж с головой залез в мешок, перебирая припасы, ругнулся.
- Никак не найду... - пропыхтел он.
- Э-э, захоронил! - укоризненно бросил Реслав. - Дай я.
- А вот, когда чудеса творятся, как это у вас выходит? - вернулся к прежнему разговору Балаж.
- Чудеса-то? - хмыкнул Реслав. - Да тут, вроде, просто... Только слова надо верные сказать, ну, вроде как имя угадать чье-то. Наговор составишь, а после цвет измыслить надо подходящий. Ежели особливо трудное дело - то сразу два цвета или три...
- Да как же угадать-то?
- Помнить надо, думать, просчитать... Жуга, вон - у него это как-то само собою выходит, и не поймешь даже, как. А я порой не могу все вместе подобрать, а порой - сил не хватает.
- Сил? - опешил Балаж.
- Ну, да! Человек, он, ну, как кувшин, что ли, с водой. Когда наполнится, когда прольется. Чудеса-то сами не выскочат, не грибы, чай. В человеке начало берут. Потому и руки тут важны - сила-то через пальцы течет. Видал, как Жуга пальцы-то складывал давеча? Большие силы сдерживал - по кругу они ходили, из руки в руку. Малую толику только выпустил, а ежели бы все вырвались - не знаю, что и было бы... Жуга - это, друг мой, умелец! Да... Да куды ж ты запихал-то его?!
Потеряв терпение, Реслав схватил мешок за углы и вытряхнул содержимое на одеяло. Поворошил руками, поскреб в затылке.
- Неужто забыли? - пробормотал он, потянув к себе свою котомку, вытряхнул и ее тоже. - Твою мать... И впрямь - нету.
- Может, Жуга взял?
- Может быть. - Реслав покосился на полураскрытую третью котомку. - Не хочется без спросу соваться... А, ладно, авось не осерчает.
Осторожно выложив лежавшие сверху связки трав и кореньев, Реслав выгреб содержимое его мешка. Глазам их предстала россыпь странных предметов - какие-то замысловатые деревянные закорючки, горстка разноцветных камушков, кожаный ремешок, завязанный затейливыми узелками, кроличья лапка, знакомый уже Реславу нож, кое-какая провизия, клубок смоленой дратвы с шилом, камышовая пастушеская свирель, и браслет тускло-зеленого металла без разъема, увешанный по ободу маленькими непонятными мисюрками. Огнива не было.
Балаж потрогал лапку, отложил в сторону краюху хлеба, потянул руку к браслету. Отдернул, словно уколовшись, удивленно посмотрел на Реслава. Реслав нахмурился, поднял браслет.
Он был чуть овальным, размером как раз, чтобы прошла кисть руки. Держать его было занятно и немного боязно - кончики пальцев ощутимо покалывало, казалось, держишь в руках крапивный лист. Подвесок было девять - крестик, кольцо, бусинка, восьмерка, и совсем уж непонятные фигурки. С внешней стороны в оправу был вставлен плоский, синий до черноты камень, играющий поверху дивными малиновыми бликами. Чарующая его красота так заворожила обоих, что с минуту они молча сидели и разглядывали находку, вертя ее так и этак. Реслав ковырнул краешек камня ногтем, хмыкнул.
- Опал это, - сказал он наконец. - Редкостной красивости камень... А вот из чего браслет сделан - не ведаю: сплав это какой-то. Ну, вот что, давай-ка обратно все сложим.
- Давно пора, - послышалось вдруг за их спинами. Оба вздрогнули и обернулись.
Прислонившись к дереву и сложив руки на груди, там стоял Жуга.
- Наигрались? - хмуро спросил он. - Что нашли? Половину - мне.
У ног его стоял котелок с водой, лежала охапка каких-то трав. Никто не слышал, как он подошел. Реслав покраснел до корней волос, закряхтел смущенно. Балаж готов был провалиться сквозь землю.
- Огниво мы искали, - сказал Реслав, запихивая вещи обратно в мешок. - Ты не потерял, часом?
- Я и не брал, - ответил Жуга. - Зачем оно мне? Да и тебе тоже ни к чему. Дай сюда. - Он взял котомку, завязал ремень. - Помнишь вязанку у Довбуша? Чего ж тебе еще надо... Разжигай, я сейчас, только с травами управлюсь.
- А ведь и верно! - спохватился Реслав. - Сколько времени прошло - должно сработать... Ты какой цвет подбирал?
- Зеленый! - донеслось из-за дерева.
На инцидент с мешком Жуга, казалось, даже не обратил внимания, а может, просто не хотел заводить разговор.
Балаж тоже подошел к кострищу.
- О чем это вы толковали? Какое время прошло?
- А? - оглянулся Реслав. - Время? Да видишь ли, наговор действует один только раз. Чтобы он потом снова заработал, надобно, чтобы срок миновал, чтобы сила накопилась. Думаю, сейчас получится.
Реслав сложил ветки шалашиком, нахмурился, припоминая слова. Представить в лесу зеленый цвет было проще простого. Он вытянул руки и приказал:
- Виттеро-авата-энто-распа!
Балаж вытаращил глаза. Результат превзошел все ожидания: куча дров в едином порыве взметнулась вверх, словно подброшенная невидимой рукой, и со стуком запуталась в раскидистой дубовой кроне. Через миг сверху дождем посыпались палки, сучья, листья и желуди. Реслав охнул, когда узловатый сук треснул его по лбу, и с гудящей головой сел на землю.
- Ишь ты... - ошеломленно пробормотал он, потирая ушибленный лоб. - Вот ведь...
Показался Жуга с каким-то мохнатым корнем в одной руке и ножом в другой.
- Что у вас тут? - спросил он. - Не загорается, что ли?
Реслав лишь помотал головой. Жуга пожал плечами, положил нож и корень на траву. Вытер руки, собрал рассыпанные щепки.
- Виттеро-авата-энто-распа!
Повалил дымок, костер вспыхнул, запылал - успевай только подкладывать. Реслав покачал головой, пробормотал: "А все-таки..." и занялся готовкой.
...Кашу съели быстро. Очистили котелок, облизали ложки. Жуга отослал балажа за водой, и когда котелок снова нагрелся, стал складывать в кипяток травы. Реслав лениво наблюдал, похрустывая малосольным огурцом, как вдруг рванулся и перехватил руку Жуги с зажатым в ней знакомым раздутым корневищем. Огурец бултыхнулся в котел.
- Эй, эй, ты что делаешь! - воскликнул Реслав. - Это ж цикута - отрава, каких поискать! С ума сошел?
Напрягшийся было Жуга расслабился, затряс головой. Высвободил руку, брезгливо выудил из воды огурец.
- Ну, напугал, Ирод, - выдохнул он и бросил корень в котел. - Чего разорался-то? Ну, верно, вех это, отрава. Да много ли ты в травах смыслишь? Ведь яд от лекарства что отличает? Количество. Вот... - Он помешал варево ложкой, бросил туда тряпку. - Ну-ка, скидавай рубаху, - неожиданно потребовал он.
- Зачем?
- Скидавай, говорю.