– Кого ты хочешь взамен? – прямо спросил он у биармца.
– Ты уже слышал их имена, – спокойно отозвался Весень и обнажил зубы в одной из самых своих обворожительных улыбок. Биармец был полноват, но лицо имел приятное. Не знай Бутуй совершенно точно, кто стоит перед ним, принял бы его за доброго семьянина, озабоченного лишь тем, как с выгодой пристроить своих многочисленных сыновей и дочерей.
– Ермень – сын рахмана, – покачал головой Бутуй. – Он твою вампиршу к себе не подпустит.
– Для начала мне будет достаточно и Ратмира, – неожиданно легко согласился Весень. – Выбирай, боярин, – либо он, либо ты.
Надо отдать должное ближникам Яртура, они с большой выдумкой расчищали путь к власти своему кагану. Ратмир, если, конечно, не считать самого Родегаста, был самой существенной помехой для внука Коломана. Но его насильственная смерть могла окончательно рассорить асов с Яртуром. Как ни крути, а Ратмир был потомком Перуна, и его кровь легла бы тяжким грузом на совесть кагана. Иное дело – сластолюбец, погрязший в разврате. Потенциальный вампир. Волхвы Перуна никогда не позволят порченому блудодею стать владыкой Асгарда. Это стало бы тягчайшим оскорблением Ударяющего бога.
– А как же Родегаст? – спросил Бутуй.
– Не твоя забота, боярин, и не моя, – усмехнулся Весень. – Но это скорее к счастью для нас с тобой, чем к сожалению.
– Хорошо, – вздохнул Бутуй. – Я согласен.
Глава 4
Измена
Поражение не сломило князя Родегаста, хотя и нанесло по его самолюбию ощутимый удар. До сих пор владыка Асгарда считал себя непобедимым, и это мнение разделяли многие его недавние союзники. Теперь эти союзники частью пали на поле брани, частью разбежались по своим землям, частью оказались в плену у Яртура. Освобождение последних было делом чести для князя Родегаста. Как ни крути, а царь сарматов Аркасай и князь ашугов Велемудр пошли в битву по зову владыки Асгарда. Судьба и боги оказались к ним менее милосердными, чем к Родегасту, которому удалось избежать плена, а возможно, и смерти только благодаря самоотверженности боярина Бутуя, уступившего князю своего коня. Многие асские бояре и витязи, хорошо знавшие Бутуя с малых лет, только руками разводили по поводу его героического поступка. А ведь прежде боярин особой доблестью не отличался, да и в его преданности князю Родегасту некоторые готовы были усомниться. Сам Родегаст поступку Бутуя не удивился: по его мнению, долг каждого боярина и витязя в том и заключается, чтобы в случае необходимости отдать свою жизнь ради спасения князя. Никто из ближников Родегасту вслух не возразил, но многие про себя отметили, что поражение не пошло на пользу владыке Асгарда, и он по-прежнему мнит себя полубогом. А между тем над Расеной сгущались тучи. Яртур захватил уже почти треть Асии, прибирая к рукам город за городом, крепость за крепостью. Асы сопротивлялись отчаянно, но силы сына княгини Лады, объявившего себя каганом, росли с каждым днем. Чего не скажешь о князе Родегасте, от которого отвернулись даже сколоты. Князь Авсень, узнав о гибели на поле битвы своего старшего сына Смаги, отозвал княжича Хорса и всех уцелевших сколотов в Преслав. Ходили слухи, что Авсень ищет пути примирения с Яртуром, коего простолюдины по-прежнему считали его сыном. Асские бояре князя Сколотии не осуждали, более того, считали его действия вполне разумными. Своя рубаха ближе к телу. Асам не в чем было упрекать сколотов. Князь Авсень первым откликнулся на зов владыки Асгарда, сколоты героически сражались на поле битвы, и это благодаря их самоотверженности князю Родегасту удалось спасти значительную часть своего войска от окончательного истребления. Княжичу Смаге эта самоотверженность стоила жизни, и среди асов не нашлось человека, который не отдал бы должное старшему сыну князя Авсеня. Никто не сомневался, что Смага попадет в страну Ирий самым коротким и прямым путем. А вот к князю Родегасту у асских бояр были большие претензии. Конечно, не всякую битву можно выиграть, но уж если ты проиграл, то изволь испить горечь поражения до дна. В конце концов, кому он нужен, этот жар-цвет? Почему асы должны отдавать свои жизни за пустую княжью блажь? Раньше ходили слухи, что жар-цвет сделает асов непобедимыми, но сегодня всем, кроме самого Родегаста, стало очевидным, что это далеко не так. И если Родегаст не хочет отдавать жар-цвет Яртуру и Слепому Беру, то почему бы не вручить его на хранение кудеснику Баяну, который специально приехал в тяжкий час в Расену, дабы помочь асам избежать окончательного поражения.
Эту разумную мысль высказал на совете боярин Влад и нашел понимание среди ближников князя Родегаста. Волхвы Перуна во главе с кудесником Пересветом промолчали. Княжич Ратмир, не выказавший, к слову, доблести на поле битвы, в этот раз набрался смелости и пошел поперек брата, поддержав боярина. Слова Влада князь Родегаст пропустил мимо ушей, зато бросил на Ратмира такой взгляд, что у княжича язык отнялся.
– Судьбу жар-цвета буду решать я, бояре, – холодно произнес Родегаст. – Впредь я не жду от вас подобных советов.
Боярин Влад переглянулся с боярином Синегубом и едва заметно пожал плечами. После гибели витязя Удо среди асских старейшин не нашлось человека, который мог бы вслух осудить князя за неразумное поведение. На кудесника Пересвета тоже надежда была плохая. Этот человек возвысился над прочими волхвами милостью Родегаста, а потому готов был поддерживать князя во всех начинаниях, в том числе и откровенно безумных. Был, правда, еще и парсский маг Сардар, имевший большое влияние на владыку Асгарда, но никто из асских бояр, включая Влада с Синегубом, не рискнул бы обратиться к нему за советом, а уж тем более за помощью. Магу не доверяли. Во-первых, он был ближником царя Кира, а во-вторых, служил таинственному богу Ариману, коего многие считали одним из воплощений Чернобога. Сардар имел какие-то свои виды на жар-цвет и всячески поддерживал Родегаста в его стремлении постичь тайну божественного дара.
– У нас хватит сил, чтобы отразить напуск Яртура на Расену, – твердо сказал Родегаст. – А что касается Асгарда, то еще ни разу нога завоевателя не коснулась его священных камней.
Последнее было чистой правдой. Асгард, конечно, и впредь останется неприступным, но как быть с Асией и ее населением. Князь Родегаст будет сидеть в неприступной твердыне, а враги тем временем безнаказанно разорят его землю и уведут в рабство подвластных ему людей. Расена уже переполнена беженцами, которые вряд ли станут безропотно ждать решения своей судьбы. Не исключено, что среди них найдутся отчаянные головы, которые станут подбивать людей к мятежу. И это на виду у неприятеля.
– Если бунт невозможно предотвратить, то его следует возглавить, – покосился на боярина Влада боярин Синегуб, когда они оба, в сопровождении десятка мечников, возвращались из Асгарда в Расену. Чужих ушей на практически безлюдной дороге можно было не опасаться, а потому Синегуб не стал скрывать свои потаенные мысли от собеседника.
– Так ты считаешь, что Расену следует сдать Яртуру? – понизил голос Влад и оглянулся на мечников, державшихся в отдалении.
– По-твоему, будет лучше, если он возьмет ее силой? – вопросом на вопрос ответил Синегуб.
Влад знал Синегуба уже не первый год. Этот рослый сероглазый боярин, недавно отметивший свое сорокалетие, никогда в первые ближники к Родегасту не рвался, но и затирать себя не позволял. Красотой лица Синегуб не блистал, но был далеко не глуп, родовит и, по слухам, удачлив в торговле. Во всяком случае, в случае штурма Расены он мог потерять если не все, то многое, включая виноградники в предместьях города и драгоценный товар, хранившийся на складах. Удачное расположение позволяло столице Асии выступать посредником в торговле между Парсией и окрестными землями, с немалым прибытком для своих жителей. Так что Синегуб в данном случае выражал мнение очень многих людей, с которыми следовало считаться.
– А ты не боишься мести Ударяющего бога, боярин? – скосил глаза на собеседника Влад.
– Перун уже сказал свое слово, – спокойно отозвался тот.
– Ты имеешь в виду наше поражение?
– Нет, – покачал головой Синегуб. – Я имею в виду ребенка, которого княгиня Леля носит под сердцем уже четвертый месяц.
– Второй, – поправил его Влад. – Ты ошибся в счете.
– Увы, боярин, если кто-то и ошибается насчет Лели, то это явно не я, – криво усмехнулся Синегуб. – Моя старшая жена, родившая мне уже семерых детей, слишком опытна в таких вопросах. Я ей верю.
Весть, что ни говори, была из ряда вон выходящей. До сих пор Влад был уверен, что Леля беременна именно от Родегаста, а следовательно, князь не утратил расположения Перуна, зорко следившего за тем, что происходит в Асгарде. Во всяком случае, так утверждали волхвы. Но ведь ни Синегубу, ни его жене не было никакого резону лгать. Подобная ложь могла очень дорого обойтись им обоим, особенно если этот слух дойдет до ушей Родегаста или Волоха. И если первый, возможно, попытается узнать правду, то второй приложит все усилия, чтобы рот Синегуба закрылся навсегда.
– Теперь ты понимаешь, почему был так спокоен боярин Бутуй? – спросил у собеседника Синегуб.
– Неужели он догадался! – воскликнул Влад.
– Иной поворот событий грозил ему смертью, – пояснил Синегуб. – Ведь многие тогда шептались по поводу бесплодия князя. И почти все были уверены, что и с Лелей Родегаста ждет неудача.
– Но не мог же Бутуй сам… – начал было Влад.
– Конечно не мог, – прервал его Синегуб. – Леля зачала ребенка либо от бера, либо от альва.
– И Волох об этом знал?! – вскричал потрясенный боярин.
– Наверное, знал, – пожал плечами Синегуб. – Я уже не говорю о княгине Турице. Она слишком опытная женщина, чтобы не заметить беременности внучки.
– Но ведь это заговор!
– Волох горазд на такие штучки, – напомнил Владу проницательный собеседник. – Авсень ведь поначалу тоже был уверен, что княгиня Лада родила сына Яртура от него. К слову, и мы все были в этом уверены, а правда открылась нам слишком поздно.
– Но зачем это понадобилось Волоху?
– Спроси у него сам, – ухмыльнулся Синегуб. – Князь Себерии славится откровенностью. Как видишь, Влад, нам не за что проливать кровь. Князь Родегаст обезумел, и Перун наказал его бесплодием. Мне кажется, что Ударяющий бог хочет, чтобы жар-цвет увезли из Асгарда.
– Но почему?
– Откуда же мне знать, – пожал плечами Синегуб. – Я не ведун, не волхв и не маг. Но ведь и Родегаст поначалу поддержал Бутуя, когда тот предложил спрятать жар-цвет. Даже хотел договориться с Яртуром. И если бы не вмешательство Волоха и Ратмира, у нас с тобой, боярин, сейчас не болела бы голова.
– Но ведь он передумал! – напомнил Влад.
– И виной тому Леля, а точнее ее дядя князь Волох и ее бабка княгиня Турица, – кивнул Синегуб. – Князя Родегаста провели как мальчишку. Впрочем, он сам очень хотел обмануться. Именно поэтому я и говорю тебе, Влад, – князь безумен, жар-цвет повредил его мозг.
– И что ты предлагаешь? – растерянно произнес Влад.
– Нам следует провозгласить князем Асии Ратмира и от его имени договориться с Яртуром о сдаче Расены.
– Но ведь это измена?!
– Кому? – холодно глянул на собеседника Синегуб. – Семени Перуна мы не изменяем. Ибо Ратмир потомок Ударяющего бога.
– Но Ратмир глуп, – поморщился Влад.
– В данном случае это нам скорее на пользу, чем во вред. Яртур не стал бы договариваться с умным и сильным человеком, а дурак Ратмир его наверняка устроит в качестве родственника и подручного.
– Ты хочешь отдать Асию внуку Коломана? – ужаснулся Влад.
– Я хочу спасти Расену, – возразил Синегуб. – Пусть Яртур штурмует Асгард, коли есть охота. Пусть расшибает лоб о его неприступные стены. Пусть теряет своих людей. Рано или поздно от него отвернутся все. И вот тогда пробьет наш час…
Задумано было умно, это Влад готов был признать. В падение Асгарда он не верил. Но даже если замок, построенный Перуном, падет в первый раз со дня своего основания, то он достанется Яртуру столь дорогой ценой, что вряд ли ослабевший победитель сумеет навязать свою волю окружающим.
– Нам надо сделать все, чтобы Асгард продержался как можно дольше, – сказал Влад.
– Ты этим и займешься, боярин, – легко согласился с ним Синегуб. – Предложи Родегасту собрать за стенами замка всех уцелевших витязей и мечников. Ибо нет смысла распылять силы перед решающим сражением. Падение Расены ничего не изменит в этой войне, а вот падение Асгарда обернется катастрофой не только для асов, но и для всех окрестных племен. Надеюсь, Родегасту хватит остатков разума, чтобы это понять. Кстати, у тебя будет выбор, боярин Влад, – либо остаться с нами в мятежной Расене, либо присоединиться к Родегасту в замке. Меня устроит и то, и другое.
– Хорошо, – кивнул Влад. – Возможно, спасая Расену, мы спасем и всю Асию от тяжелой пяты внука рахмана Коломана.
Надо отдать должное князю Родегасту, он внял осторожному совету боярина Влада и стянул за стены замка всех уцелевших витязей, числом в шесть тысяч человек. Вместе с постоянным гарнизоном замка они составляли внушительную силу в пятнадцать тысяч отборных воинов. С простыми мечниками князь пока не торопился и уж тем более не собирался пускать в Асгард ополченцев-копейщиков и беров князя Волоха. Именно ополченцы, мечники и беры составляли гарнизон Расены, способный, по мнению Родегаста, без труда отстоять столицу от посягательств Яртура. И в общем, если исходить из количества, то сил для обороны Расены было достаточно. К сожалению, князь Асии не хотел брать в расчет того обстоятельства, что моральный дух боярских мечников и городских ополченцев сильно подорван недавним поражением. А берам Волоха вообще нечего и некого защищать в Расене, но разве что за исключением собственного князя, которому встреча с сыном не сулила ничего хорошего. Видимо, именно в силу этой причины князь Родегаст назначил воеводой Расены не своего младшего брата, как ожидали многие, а именно князя Себерии, чем вызвал в столице Асии волну пересудов. Конечно, с чисто военной точки зрения это был абсолютно правильный выбор. И умом, и доблестью, и воинским опытом Волох на две головы превосходил недотепу Ратмира, но князь Себерии был в Асии человеком пришлым, а потому его возвышение в обход природного аса, да еще княжеской крови, не понравилось ни боярам, ни их мечникам, ни городским обывателям. Бояре бросились наперебой выражать Ратмиру соболезнование, а любое появление княжича на улицах Расены сопровождалось теперь приветственными криками обиженных асов. Боярин Влад попробовал намекнуть Родегасту, что его решение может внести раскол в ряды защитников Расены, и так не блещущих единством, но князь, чем-то сильно озабоченный, пропустил слова ближника мимо ушей. Меж тем Яртур поступью хоть и медленной, но верной приближался к столице Асии. По мнению многих бояр, внук Коломана поступал разумно, не оставляя у себя за спиной укрепленных городов, крепостей и замков. Судя по всему, он не хотел сюрпризов во время осады Расены и Асгарда. За два месяца войны Яртур, которого даже в столице Расены все чаще называли каганом, захватил шесть крепостей и три десятка замков. Пять крупных городов он взял штурмом, еще шесть открыли ему ворота добровольно, к величайшему неудовольствию Родегаста, который публично пообещал учинить жесточайший спрос с трусов. Но если он своими угрозами хотел вселить доблесть в сердца приунывших асов, то добился результатов противоположных. Да и трудно внимать князю, который заперся в неприступной твердыне с самыми доблестными воинами, на вооружение и содержание которых простые асы вносили немалые налоги, в то самое время, когда враг практически безнаказанно топчет родную землю. Уж коли ты действительно потомок Перуна, то яви свою доблесть на поле брани, а если уж грозишь карами от имени Ударяющего бога, так грози врагам, а не собственному народу, который и без того подвергается надругательствам со стороны пришельцев. К сожалению, ропот простолюдинов не достигал ушей владыки Асгарда, и он по-прежнему считал, что все асы, за исключением горстки подлецов и трусов, готовы отдать жизнь за своего князя. Впрочем, это заблуждение шло только на пользу заговорщикам, без устали ткавших свою паутину под самым носом князя Родегаста. Боярину Синегубу без особого труда удалось привлечь на свою сторону не только богатых купцов, но и бояр, чьи земли сейчас подвергались разорению и чье имущество наверняка пострадало бы в случае штурма столицы разношерстным воинством Яртура. Не оставлял Синегуб своим вниманием и княжича Ратмира. Последний хоть и трусил отчаянно, но с охотою слушал крамольные речи красноречивого боярина. И тут, в самый разгар приготовлений, по Расене пронесся слух о прибытии в город посольства Яртура. Слух оказался верным. Более того, во главе этого посольства стоял человек, хорошо известный асским боярам. Настолько хорошо, что многие вслух выразили удивление по поводу дурака Бренко, которому Яртур поручил столь важное дело.
– Раз дело поручают глупцу, значит, оно не такое уж важное, – вздохнул боярин Влад и отправился вместе с боярином Синегубом в гости к послу кагана.
Боярин Бренко, не имевший своего дома в Расене, остановился в усадьбе Бутуя, где Владу и Синегубу не раз приходилось бывать. Бояре, спрыгнув с коней на каменные плиты двора, вслух посетовали на незавидную судьбу хозяина этого недавно отстроенного дворца. Однако сожаления, высказанные ими приказному Глузду, оказались не совсем к месту, ибо как раз в этот момент навстречу дорогим гостям спустился с красного крыльца не кто иной, как сам Бутуй. Удивление Влада и Синегуба было столь велико, что они не сразу сообразили, что в подобном случае следует говорить.
– Отпущен под честное слово, – сразу же объяснил свой новый статус боярин Бутуй.
– Понятно, – почти обрадовался Влад. – Я уж думал, что ты на сторону Яртура переметнулся.
– А кому я там нужен, – поморщился Бутуй. – Хорошо хоть обвинения в убийстве княгини Лады с меня сняли. Правда, для этого мне пришлось назвать имена истинных виновников трагедии – Волоха и Ерменя.
– Но ведь с берами был, кажется, и Ратмир? – пристально глянул на Бутуя боярин Влад.
– Я его не заметил, – солгал, не моргнув глазом, Бутуй.
– Тем лучше, – вздохнул с облегчением Синегуб. – А что хочет от нас княжич Яртур?
– Каган Яртур, – поправил боярина Бутуй. – Я думаю, пока он в силе, его следует называть именно так. А вот когда он свернет себе шею, тогда и "княжича" для него будет слишком много. Внук Слепого Бера желает получить выкуп с владыки Асгарда за пленных князей, бояр и простых мечников. За царя Сарматии он требует табун коней в десять тысяч голов и стадо быков. За князя Велемудра – вполовину меньше.
– Хватил, однако, – посетовал на чужую жадность боярин Влад.
– Можно поторговаться, – пожал плечами Бутуй. – Я за собственную свободу уже отсыпал боярину Бренко немалую толику золота и серебра.
– Так ты теперь вольная птица? – спросил Синегуб.
– Мне пришлось поклясться именем Ярилы, что никогда более не подниму меч против кагана Яртура, – развел руками Бутуй, словно бы извиняясь за свою опрометчивость. – Все остальные пленники последовали моему примеру.
– А почему вы клялись Ярилой? – удивился Влад.
– По-твоему, нам следовало присягнуть Вию? – криво усмехнулся Бутуй.
– Умно, – задумчиво протянул Синегуб и глянул на боярина, вернувшегося из плена, почти с восхищением. – Очень умно.